***
— П-паш, — лепечет Антон в поцелуй, продолжая смотреть на лицо администратора. — Ты чего? — парень неспешно отпрянул, поднимая взгляд карих глаз вверх. — А, — понимающе отзывается он, выпрямляясь в спине. — Я, кажется, не так понял, — он улыбается, слегка усмехаясь собственному поступку, и заводит правую руку к затылку, слегка его почёсывая. — Прости, Тош. — Прости, я не могу… — было начал Антон, но его тут же перебил мягкий голос. — Да ладно тебе, это я дурак, — не прекращает улыбаться Паша, пока каждое его слово пронзает виноватый тон. — Всё в порядке, я понимаю, просто на эмоциях, — он по-доброму усмехается и робко кладёт руку на чужое плечо, слегка его поглаживая. — Пойду работать. «Охуеть» — только и думает Антон, отворачиваясь к столу, на котором тут же оказываются его раскрытые ладони, до боли упирающиеся костяшками в гладкое дерево. — Доброе утро, — не успел Паша выйти, как его тут же заменил бархатный голос директора. Антон рефлекторно прижимает пальцы к мягким губам, пытаясь что-то стереть с них, сам не понимая что именно. Словно они как-то могут выдать наличие поцелуя. «Хорошо, что ты пришёл позже.» — парень наскоро выдыхает, оборачиваясь на звук, и тут же расплывается в слегка виноватой улыбке. Арсений видел всё. Видел поцелуй. Видел, как парень только что стирал что-то с собственных губ. — Доброе утро, Арс, — тон кажется слишком мягким, слишком виноватым, но директор не обращает на это внимания. Окружающие звуки заглушают собственные громкие мысли, не дающие покоя. В тихой комнате, где остались лишь они вдвоём. Под звук работающего процессора компьютера. Под нервный стук сердца, стремящегося вырваться из груди. Взгляд зелёных глаз устремлен в пронзительно-голубые, смотрящие с неким сожалением, с непониманием. Тонкая линия губ вдруг становится совсем не видна. Антон впервые видит Арсения таким: его взгляд разбит. Былые ярко-голубые, блестящие глаза вдруг стали стеклянными, хрупкими. Колени дрожат; парень не в силах сдвинуться с места. Его тело остолбенело, как и тело Арсения в этот момент. Они не говорят ни слова, но будто понимают всё: эмоции друг друга, непроизнесённые слова. Они понимают друг друга без слов. Этот момент — бесконечность для обоих. В кабинете мало воздуха. Антон смотрит всё так же жалостливо, слегка разомкнув влажные губы в немом вопросе, который не может произнести. — Я долго молчал, — Попов отводит взгляд, наконец размыкая покрасневшие губы, — и больше не намерен, — голубые глаза резко пронзают лицо юноши, стоявшего напротив. Между ними от силы двадцать сантиметров, но они аккуратно превращается в метры. Расстояние душит обоих. — Антон, как бы это ни было неправильно, — нужные слова путаются в мыслях, Арсений выдаёт не то, что хотел сказать изначально. Он по-прежнему обездвижен мгновением. Мужчина банально не сумел снять с плеч кашемировое пальто. — Возможно, мы прекратим общение, — дыхание замедлилось, стало более тяжёлым, — но сил скрывать свои чувства от тебя больше нет. Антон боится дальнейших фраз. Он не шевелится, пока внутри всё трепещет, дрожит. Ноги настолько сильно трясутся, что, кажется, вибрация от дрожи проходится по всему кабинету. — Но Паша, вроде, неплохой парень, — Попов слегка усмехается, только вот стоящему напротив юноше нихуя не смешно. Ему страшно. Он не понимает, как относиться к сказанным словам. Ему только что признались в любви? «Или что это нахуй было? Арсений сказал… Что он блять сказал?» — Я случайно, не специально, — продолжает Попов, положив руку на изголовье кожанного кресла, — просто так бывает, Антош, — Арсений смотрит в пол. — Люди, бывает, влюбляются не в тех, в кого хотелось бы, — от этой фразы становится ещё более неуютно. Антон попросту не может двигаться, он не может дышать. Он задыхается от переполняющих тело чувств, от дрожи. Кажется, температура тела значительно увеличилась за время этого монолога. — Я бы никогда не тронул тебя... Голова кружится, перед взором все всё плывёт, пока в уголках глаз скапливаются бусинки слез. — Ты хрупок для меня, а я… Я слишком груб для тебя, — каждая брошенная фраза режет острием лезвия по учащённо бьющемуся сердцу. Антон не в силах вымолвить ни слова. — Просто хотел, чтобы ты знал. Я полюбил тебя. Прости. Нам теперь не стоит дружить. Мужчина больше не говорит ничего, завороженно смотря в заполненные слезами зелёные глаза. Он не говорит ни слова, покидая кабинет, так и не сняв чёрное пальто. Антон смыкает веки, судорожно дыша через приоткрытый рот. Он падает на колени, которые тут же краснеют от резкого соприкосновения с ламинатом. В голове слишком много мыслей. Ему нужно выдохнуть. Нужно разобраться в себе. Ему нужно… «Арс… Что это было?» — немой вопрос застревает в мыслях, перечёркивая остальные ярким красным маркером. Антон больше не появляется в ресторане в этот день, объясняя это плохим самочувствием. Антон не помнит, сколько именно пачек сигарет выкурил за этот день. Антон не чувствует ничего, кроме раздирающей боли, повисшей на нервных окончаниях. Он никогда не мог представить, что является чем-то важным для директора, не мог представить, что он признается в своих чувствах и одновременно с этим отвергнет (?) Антона. Шастун не понимал, что произошло этим утром, не понимал и понимать не хочет. Во рту едким привкусом застыл горький вкус сигарет, смешанный с горечью нахлынувшей боли. Он бы хотел закричать, хотел бы разбиться о холодный асфальт прямо сейчас, хотел бы исчезнуть. Но не может, не знает, что делать и куда бежать. Он напуган и потерян. Он бы никогда не подумал, что чьё-то признание так сильно ранит и уничтожит его. «Ты слишком хрупок для меня…» Антон соглашается с каждым словом, он соглашается со своей хрупкостью и даже не смеет противоречить. Они бы никогда не были вместе. Они бы никогда не стали чем-то большим, чем просто коллеги или друзья, но их дружба прервалась так же быстро, как и началась. Это попросту глупо, несбыточно. Арсений увидел в нём потенциал, разглядел личность, кого-то важного для себя, для ресторана. Арсений влюбился в него, принял и искренне полюбил, во что Антон до сих пор не мог поверить. Полюбил, а сейчас… разрушил, оттолкнул так же быстро, как и признался. Антон не имеет права на него, не имеет права больше влезать в его жизнь, в его пространство. Антону больше не хочется быть рядом, Антону хочется спрятаться, уехать, закрыться в себе посильнее, зарыться поглубже. Он не сможет быть рядом, не сможет работать и банально дышать рядом с ним. Ему нужно убираться из этого города.***
Пока небо покрывалось иссиня-чёрным цветом, а включенная настольная лампа начинала светить только ярче от контраста за окном, парень около часа распределял финансы, складывая купюры в несколько стопок. Накопленных денег полностью хватало на поездку, даже с головой. Кажется, Антон переборщил с накоплениями, хотя и сам не думал уезжать настолько рано. Его отъезд планировался на конец мая; он хотел поработать подольше, задержаться здесь. Хотел быть ближе к Арсению, но сейчас… Сейчас он наконец решился уехать, о чём парой часов ранее уже оповестил мать, пребывающую в восторге от этой новости. Антон уехать хотел. Он давно мечтал о переезде в новую страну; ещё и маме, самому родному и близкому во всем мире человеку, предложили там работу. Этой мечтой он жил около года. Именно до того момента, пока не влюбился в мужчину. Такого величественного, умного, невероятно красивого и желанного. И Антон хотел верить, что его любовь окажется взаимной, а жизнь превратится в сказку после всех трудностей, но реальность жестока. Реальность разъедает остатки надежды и веры в счастливое будущее с ним, а Антон… Антон устал страдать. Устал делать вид, что всё хорошо, устал от эмоциональных качелей. Он понимал, что будет гореть в этой любви, но не думал, что сгорит. Жалеет только о том, что не выгорел. Чувства, наоборот, разродились небывалой мощью, и это только пугало. Если этим чувствам нельзя дать развития и желания овладеть объектом восхищения, то от этого объекта надо бежать. Рано или поздно эмоции угаснут и отойдут на второй план, а жизнь наладится. Так ведь обычно бывает? Арсений забудется, а на его место придёт другой парень или мужчина, но сейчас думать об этом совершенно не хотелось. Антон захлёбывался слезами, когда покупал билет на ближайший рейс в один конец. Его руки охватывала дрожь, когда он водил большим пальцем по экрану, вводя паспортные данные на покупку авиабилета. Но оставаться в этом городе больше нельзя, надо быть смелее и переступить через собственные страх и боль. Надо показать Арсению, что Антон ничуть не хрупок и может за себя постоять. Хотя побег от проблем — самое слабое действие, которое парень мог бы себе позволить. Вчерашний Антон не мог подумать, что сегодня будет оформлять билет в другую страну, не мог подумать, что его крепкие чувства так просто разобьются на мелкие осколки, саднящие сердце.***
— Антош, ты чего пришёл? — девушка улыбается, подходя к другу с объятиями, но останавливается в полушаге, неожиданно подметив разбитое выражение лица парня. — Тош… — она хмурится, вглядываясь в опустелые зелёные глаза. — Что случилось, зайчик? — Катя прижимает худое тело к груди, начиная гладить по выступающему позвоночнику. Антон пришёл попрощаться со всеми. Антон пришёл написать заявление на увольнение, но сейчас не в силах признаться в этом. Он лишь ластится к тёплому телу подруги, не желая отступать от него ни на шаг. — Всё хорошо, — тон настолько блекл и пуст, что девушка не верит ни единому слову. — Я уезжаю. — Что? — она отрывается от парня, заглядывая в бесцветные глаза. — Ты глупости только не говори, — слова пронзают нотки строгости. — Навсегда, — заканчивает предложение парень, полностью уверенный в собственных словах. Его веки красные от ночной истерики, дыхание сбивчивое, а тело опустошено. — Пришёл попрощаться с тобой и ребятами… — Тош, не делай глупостей, — вторит девушка, хмурясь. — Это из-за Арса? — имя пронзает чувства, словно острая стрела, насквозь разломившая маску серьёзности. К горлу подкрадывается ком, а глаза вмиг наполняются слезами. — Так, пойдём в офис. Девушка провожает парня в кабинет без его согласия, на которое он в данный момент не способен. В зале полная посадка в первой половине дня, снующие в разные стороны люди не обращают внимания на бледное лицо Антона, по которому скатывается град слёз, собираясь в единую солёную массу у края подбородка. Катя не перестаёт поглаживать его по спине, заводя в кабинет. Благо у Арсения сегодня выходной, и девушка на смене одна. — Садись, — приказывает она мягким тоном, указывая на синий диванчик. — Держи, — она вручает в дрожащие руки, на которых в этот раз не было колец, пластиковую полулитровую бутылку воды. — Рассказывай. — Кать, я… — он всхлипывает и резко скрывает лицо в сгибе локтя, когда эмоции переливаются через край. — С чего ты взяла, что это из-за него? — Антон не в силах произнести его имя. — Дурачок, — усмехается девушка, поглаживая друга по плечу. — Будто я не вижу, что происходит между вами, и не слышу, как вы говорите друг о друге, — её лёгкие касания заставляют слегка расслабиться. — Ведёте себя, как две влюблённые девственницы. Антон подхватывает усмешку, убирая руку от лица. С Катей становится спокойнее, легче. — Ты права, — парень таки делает пару глотков воды — она помогает. — У нас кое-что случилось. Прости, я пока не готов рассказать об этом, — сознается парень, припадая лбом к раскрытой ладони, пока рука упирается локтём в колено. — Случилось такое, что я не смогу больше оставаться в Питере. — В Польшу? — будто предсказывает дальнейшее развитие событий Катя, приобнимая сидящего рядом друга за плечи. — В Польшу, — соглашается Антон, смотря в пол. — Я буду скучать по тебе, зайчик, — девушка небрежно кладёт голову на опущенное плечо друга и забавно щекочет кончиком носа мочку уха, заставляя тихо засмеяться.***
Парень написал заявление, которое подписала Катя, так как была заместителем директора, пообещав отправить его куда нужно. С Пашей Антон прощаться не стал, посчитав это неуместной процедурой, а просто написал ему несколько сообщений, проигнорировав пару мемов, присланных ранее. А вот Лене парень принёс небольшой подарок, которым служила бутылка розового вина, так любимого девушкой. Он извинился напоследок ещё раз и, наконец, признался в своей ориентации, что сделать, на фоне всех прошедших событий, оказалось очень легко. На удивление, девушка простила и даже поддержала бывшего парня, поцеловав в щёчку на прощание. Самым сложным оказалось позвонить Диме Позову, который будет явно очень скучать по другу, и без того видимого очень редко. — Здарова, Шаст, — после длительных гудков послышалось в телефонной трубке. — Чо так поздно названиваешь? — Слушай, Поз, — Антон пытался сдерживать эмоции, насколько мог. — Я улетаю в Польшу. — Уже? — послышалось после минутного молчания. — Когда? — Завтра, — нотка грусти таки блеснула в дрожащем голосе. — Утром. — Ну ты даёшь, Шастун, а я только в Питер приехал. Навестить хотел. — Прости, Дим, — голос уже открыто дрожал. — Я приеду проводить, ты только время скажи. — Восемь утра. — Я приеду, Тох, — в трубке вновь послышалось молчание вперемешку с рваным дыханием. — Спасибо, — наконец выдавил из себя Антон, отрывая мобильное устройство, подаренное Арсением на Новый Год, от уха. В окружающих вещах Антон не переставал видеть мужчину. Даже смотря на свою плиту, парень возвращался в воспоминания, когда Попов стоял за ней, готовя вкусную пищу для парня. Как жаль, что он останется лишь очередным больным, но самым лучшим в недолгой жизни парня воспоминанием.