***
Десятью часами ранее.
— Точно всё взял? — уже в зале аэропорта, словно у них осталось немало времени до вылета, спрашивает мама, в который раз осматривая парня с ног до головы. — Да, точно, мам, — закатывает глаза Антон, цепкой хваткой держа паспорт и телефон в тонких пальцах. Он дал себе месяц. Ровно месяц с начала поездки. Безусловно, задержаться хотелось. Хотелось забыть Арсения, хотелось научиться жить заново, уже без него. Хотелось оставить эти чувства в Питере, но не получилось. Они преследовали его везде. Ходили по пятам и не отпускали по вечерам, когда он любил выпить холодного пива под очередное ютуб-шоу, или во время прогулки по набережной, изучая каждый её уголок. Даже когда он пытался уснуть, чувства, словно колкий ком, скапливались внутри грудной клетки, заставляя плакать от горечи и боли. Антон дал себе месяц разобраться с этой любовью. Начал сам для себя эту сложную игру, в которой, как итог, проиграл. Он не забыл Арсения, не забыл своё мечущееся сердце, не забыл слова и его голубые, словно летнее небо, глаза. Его улыбку. Сейчас он понимал бывшую официантку Лизу, которая восхищалась каждым сантиметром тела Арсения. Антон и сам превратился в эту девушку. Ежедневно прокручивая в голове слова, сказанные мамой, он лишь в очередной раз убеждался в том, что будет жалеть обо всём, если не сделает что-то уже сейчас. Он пытался однажды позвонить Арсению, но тот не взял трубку, позже объяснив это работой и извинившись пять раз в сообщениях, намереваясь ответно набрать юношу, но Антон лишь ответил сухое «не нужно», тут же отключая интернет ещё на пару недель. Он боялся сорваться, боялся, что чувства будут с ним всегда, а объект, вызывающий столь тёплые эмоции, так и останется за тысячи километров от него. Антон никогда бы не простил себе, если бы упустил все. Он, безусловно, хрупок. Но сейчас он вновь пересиливает себя, вновь пытается наладить и исправить все допущенные ошибки, дабы засыпать без постоянного гнёта, собирающегося грозовым облаком над головой. Он хотел хотя бы жить рядом, хоть и не быть вместе. Арсений ведь явно забыл его за этот месяц… Его чувства явно остыли. Он ведь взрослый мужчина. Он намного умнее и рассудительнее юноши. Арсений бы не стал любить Антона всю жизнь, для него это слишком слабый поступок. Но юноша чувствовал обязанность извиниться и разъяснить недосказанность, вставшую каменной стеной перед обоими. Как бы тяжело и больно не было. Антон скучал. Скучал по директору, по ресторану, по Петербургу. Польша была красива, гостеприимна и дружелюбна, но он не находил здесь себя. Его жизнь остановилась месяц назад в Санкт-Петербурге, куда сейчас он улетит на большом самолёте, виднеющемся из высоких окон помещения.***
Город встретил апрельской моросью. Антон усмехнулся, выйдя из здания, и тут же потянулся за новой пачкой каких-то польских сигарет, которые купил накануне. В свете лишь голубой подсветки виднелся красный пылающий кончик подожженного табака. Парень боялся, что опоздал. Хотя так, скорее всего, и было. Арсений явно увлечён чем-то или кем-то другим. Наверное, Антон зря приехал в этот город вновь, и, пытаясь закрыть гештальт, совершит лишь больше ошибок. Дым развеивается в ночной прохладе, тут же становясь прибитым острыми каплями дождя. Парень кутается в тёплую толстовку, которая не помогает справиться с непогодой. Где-то вдали в небе виднеются резкие светлые вспышки, а машины, которая должна была приехать около пяти минут назад, всё ещё нет. Антон делает глубокий вздох. Здесь даже воздух кажется другим. Родным, беззаботным. Как забавно получается: он уехал на рассвете и приехал поздней ночью. Словно прошло не более одного дня, но он потерял месяц. Месяц, который его терзало самобичевание. Потушив окурок о жестяной корпус урны, он замечает жёлтый свет фар белой машины. Сверив номера, мальчик ринулся вперёд, на встречу уже вышедшему суетливому водителю, который быстро убирает увесистый чемодан и не отличающуюся от него по весу сумку в багажник, тут же его захлопывая. А Антон рад видеть даже его хмурое лицо, так подходящее по настроению разыгравшейся природе.***
— Зайчик! — ещё не успев выйти из машины, Катя бежит к парню с объятиями, поочерёдно целуя в розоватые щёки. — Как я скучала! Даже несмотря на позднее время, она вышла встретить напросившегося к ней на пару ночей гостя. Антон судорожно вздохнул через нос, чувствуя тепло девушки всем телом. Сказать, что он скучал — это то же самое, что промолчать. Его руки тряслись. Он наконец-то чувствовал себя на своём месте. Там, где он должен был быть с самого начала. — Вы вещи забирать будете? — нотки грубости в голосе молчаливого водителя таки чувствуются. — У меня ещё другие заказы есть. — Да, извините, — спохватился Антон, выпуская счастливую девушку из объятий. Расправившись с багажом, он вновь подходит к ней, уже намереваясь проходить в парадную. — А я говорила, что эконом — это зло во плоти. Антон лишь смеётся в ответ, слегка хлюпая носом от нахлынувших эмоций.***
В эту ночь Антон так и не смог сомкнуть глаз, сидя у окна питерской пятиэтажки и выпивая уже пятую по счёту кружку ароматного чая. Время близилось к шести утра. Обычно как раз в этой время просыпался и Арсений, что сейчас означало лишь одно — пора ехать. От каждой новой цифры, сменяющейся на экране мобильного телефона, сердце стучало только сильнее, ладони нещадно потели, как и всё тело, без возможности расслабиться хоть на секунду. Антон хотел оттянуть этот момент, хотел остановить время, но оно, как назло, летело со скоростью света, не давая и шанса спокойно выдохнуть. В фильмах всё казалось так просто, непринуждённо. Но когда сталкиваешься с подобным в жизни — отчётливо понимаешь, что это нихуя не просто и массовая культура тебе пиздит. Парень выходит на улицу, тут же закуривая от нервов. Приложение показывает, что такси приедет лишь через десять минут. На улице всё так же холодно, но уже виден рассвет. Запах сырого асфальта отсылает в далёкое детство, отчего парень усмехается. Именно так пахло, когда он впервые увидел Арсения — небо заливало красно-оранжевое зарево, только что прошёл сильный ливень, а он, как всегда в строгом костюме, такой изящный и утончённый, прошёл в ресторан. Антон тогда не знал его имени, не видел голубых глаз, но уже думал о нём. Кто бы мог подумать, что размышления о нём сейчас не дадут спокойно жить. Десять минут пролетели как одна. Чем дольше Антон стоял, тем сильнее холод пронзал тело, заставляя дрожать уже не просто от чувств, но и от едкого озноба. Черная машина остановилась у тротуара, приглашая парня сесть в неё. Шесть утра. Светло-голубое небо, словно глаза того, к дому которого сейчас несётся эта машина. Поблёскивают розоватые лучи солнца, оседающие на застывших пушистых облаках. А город начинает просыпаться в этот холодный субботний день. Мимо проносятся до боли знакомые здания, проспекты, скверы и дворы. У Антона сердце замирает, когда на горизонте уже видна высотка. Его высотка. Выходя из такси, Антон ещё несколько минут стоит у ворот здания, дожидаясь, когда какой-нибудь человек соизволит выйти или войти на огороженную территорию. Ему везёт лишь спустя пятнадцать минут и три выкуренные сигареты. Он пробегает вслед за рослым мужчиной, который, по счастливой случайности, заходит в нужный Антону подъезд. Кажется, везение сегодня не обходит стороной. Или только кажется? Парень решает подняться на шестой этаж пешком, попутно считая каждую ступеньку с целью отвлечься и успокоиться, но с каждым шагом ладони потеют сильнее, а биение сердца ощущается по всему телу, вплоть до пульсирующих висков. Вот и нужный этаж, нужная квартира, нужный звонок. Антон застывает перед дверью, не решаясь нажать на одну лишь кнопку. Он боится пошевелиться, остановившись у тяжёлой железной двери. Он обдумывает слова, которые собирается сказать, а волнение всё не отходит на второй план. Он надеется, что не появится в жизни Арсения как ненужный гость, которого уже давно никто не ждёт, а он всё равно приходит без предупреждения. Наверное, стоило предупредить. Дрожащий указательный палец таки зажимает кнопку звонка, и всё тело замирает, оглушённое резким импульсом. Антон внимательно прислушивается к звукам. Но их нет. Ничего не слышно. Проходит долгих пять минут. Антон до сих пор не слышит ни единого звука, кроме тяжёлых ударов в груди. Не слышит ничего и до боли закусывает нижнюю губу. «Его нет?» Но вдруг раздаётся сонный голос прямо у самой двери. — Марина, сегодня уборка не нужна, извините, что не предупредил, — бархатный, но такой пустой, беззвучный и серый. У Антона саднит грудную клетку, тяжелеет дыхание. Страх овладевает телом, но он всё же произносит максимум, что может в этой ситуации: — Арс… Повисшая тишина ультразвуком давит на пульсирующую голову, на каждое нервное окончание, заставляя дрожать и жаться. Тишина длиной в долгую минуту, которая растягивается, превращаясь в вечность. А после — смазанный звук резкого поворота ключа. Дверь подаётся назад. Резкий рваный выдох. Волосы цвета сажи растрепаны, не уложены. Не такие, как раньше. Под глазами явные тёмные круги от отсутствия сна за долгое время. Но голубой цвет всё такой же яркий, такой же пронзительный и красивый. Антон в ступоре. Он не знает что делать и что говорить. Он не ожидал, что сейчас будет так сложно выдавить из себя даже звук. Его ноги ватные, подкашиваются и трясутся. Перед ним стоит Арсений. Такой красивый, желанный. Тот, кого так не хватало. Тот, по которому он так скучал. Антон поджимает нижнюю губу, не переставая смотреть на Попова, пока веки краснеют. — Антон, — тихо, почти шепчет мужчина, будто не веря собственным глазам. — Тоша, — он как-то резко выдыхает и уголки губ слегка ползут вверх, как и брови, изгибаясь «домиком». — Арс, я не смог, — тоже слегка усмехается Антон, тут же одёргивая себя за глупую фразу. — Я вернулся. Арсений слегка мотает головой из стороны в сторону, всё ещё не в силах поверить в действительность происходящего. — Навсегда? — нотка надежды пронизывает это слово. Мужчина замирает, смотря в тёплые, любимые и такие родные и долгожданные зелёные глаза. — Надеюсь что да, — шепчет Антон, боясь выдать дрожь в голосе. — Твои чувства… они… — Никуда не делись, — мужчина вдруг подходит ближе, заводя одну руку под расстёгнутую флисовую кофту парня. — А твои? — Арсений прижимает юношу к себе. Так мягко и робко, будто боясь, что тело напротив вдруг превратится в пепел. Он плохо спал, плохо ел и практически не жил весь этот месяц. Доныне Попов думал, что скуп на эмоции и чувства. Часто менял партнёров, не мог привязаться к кому-то. Даже к бывшей жене он не чувствовал подобного, но этот парень… Арсений больше никогда не потеряет его. Он клянётся, прямо здесь и сейчас, даже если получит отказ в ответ на свои чувства, оберегать и заботиться о нём. Пусть даже не рядом, пусть даже не вместе. — Я всё ещё люблю тебя, — скулит парень куда-то в шею мужчины и крепко прижимает его к себе, боясь вновь увеличить дистанцию между ними. В этот момент их сердца слились в один такт, стуча так быстро и надрывно, что разбивали толщи льда и боли, скопившиеся за время. Расстояние оказалось слишком ничтожно по сравнению с этими пылкими чувствами, которые было невозможно сломить, невозможно убить и заглушить. Боль, через которую они прошли, лишь закалила эту любовь. Они наконец-то вместе, наконец-то чувствуют друг друга. И этот момент кажется вечностью по сравнению со всем, что было раньше. Кажется победой в войне за взаимность. Арсений аккуратно отрывается от Антона, но не убирает рук с худой талии. Он заглядывает в покрасневшие от слёз глаза и аккуратно, боясь потерять момент, накрывает дрожащие, мягкие, родные губы своими. Целует не настойчиво, а робко, выжидающе. А у Антона сносит голову, и он вмиг забывает, как правильно дышать, открывать рот и что вообще делать при поцелуях. У Арсения губы нежные, горячие. Они затягивают в этот поцелуй, который был так желаем для обоих. А дверь в квартиру всё ещё открыта, всё на своих местах и вот-вот стремится нарушить атмосферу, но не нарушает. Сейчас весь мир остановился ради этой любви. — Я купил наш ресторан, — шепчет в приоткрытые губы Арсений.