the greatest treasure

Бело-серые крылья рассекают ночное небо и лёгкую дымку тумана. Слева – острые пики скал, справа, как и спереди, и позади – бескрайнее тёмное море. Уникальное сочетание погодных условий: штиль, летнее ночное тепло и туман. Чайка делает крюк над кораблём, проходящим мимо скал, и снижается. Где-то в них находится её гнездо, но птица летит дальше, приземляется на плечо юного пирата, сматывающего канат своими огрубевшими от работы ладонями. — Эй, — посмеивается Рэки, — я, что, так пахну рыбой? Не лезь под руку, курятина! — и отмахивается беззлобно. Чайка улетает, оставив после себя лишь пару светлых пёрышек, и Рэки провожает её глазами, вскидывая огненную макушку чуть выше. Взгляд падает в сторону Вороньего гнезда, где сидит Мия. На палубе почти никого, ночь уже вступила в свою силу достаточно, побуждая основную часть экипажа разойтись по койкам. Теперь на корабле не так пусто, и если раньше они с Мией ютились в одном гамаке, то сейчас даже этот один гамак свободным найти сложно. После отплытия с Сукару прошло всего несколько дней, старые члены команды ещё не приспособились к тому, как следует уживаться с новыми, но Адам никогда не жалел золота на комфортные условия для своих морских волков. Рэки сам, на пару с Нори, бегал забирать из ткацкой лавки на острове многие мотки сукна для починки парусов, сооружению новых гамаков, коек и тому подобного. Адам и сам любит комфорт. Многого на своём корабле он не терпит, и членам команды, волей-неволей, приходится не только следовать Кодексу, а и соответствовать требованиям своего капитана. Есть Кодекс, а есть… некоторые негласные правила, которые нужно научиться соблюдать, чтобы заиметь собственную репутацию и повысить её в глазах Адама. Во-первых: быть чистоплотнее среднестатистической палубной крысы. Это Рэки соблюдал и соблюдает – ну, потому что он, вообще-то, вырос в семье из одних женщин, и привык к тому, что дурно пахнуть или не стричь вовремя ногти – позорище. Каждый день он купается в солёной воде, иногда везёт и в пресной, если они устраивают стоянки где-то вроде того же Сукару или любой другой суши, где можно пополнить провиант. Рэки и сам по себе не любит грязь – кроме рабочей, из мастерской. Эта грязь – святое. Во-вторых: тратить награбленное золото не только на выпивку, шлюх и развлечения, а и на одежду, и менять её хотя бы раз в неделю. С этим, впрочем, у Рэки тоже нет проблем. У него имеется своя полка в каморке мастерской у Оки с несколькими простыми рубахами, сменными портками и двумя парами штанов. Рэки – не любитель вычурно выряжаться, в отличие от капитана, но в сравнении со многими другими пиратами он, в целом, достаточно опрятен. В-третьих: уметь писать, читать и разбираться в искусстве. И если с писанием и чтением понятно, то в искусстве Рэки разбирается именно потому, что и сам своего рода художник. Рэки любит рисовать и выстругивать разные мелочи из дерева, любит запечатлять на бумаге или досках то, что видит, с помощью того или иного карандаша, куска угля и прочих подручных материалов. Именно он помогает Вишне чертить новые карты и делать правки в старых. Это, вообще-то, тоже плюс к репутации – ещё и какой! Вишня, со своим строптивым характером и строгими требованиями, мало с кем может работать. Но он – штурман, он стоит у верхушки пищевой цепочки их команды, сразу же после капитана и квартирмейстра. Пиратская иерархия достаточно жёсткая, и Рэки старается держаться золотой середины, но, конечно, вряд ли у него это выходит – в конце концов, недавнее наказание пошатнуло его репутацию в глазах других. Хотя, тут как посмотреть… Членов экипажа прибавилось в половину того, сколько их было ранее. Фрегат понёс название «Любовник Смерти», и сейчас Рэки, откровенно говоря, плевать на собственную репутацию. Есть вещи поважнее. — Иди, я дособираю, — из камбуза, где всё ещё чем-то шумит Джо, показывается Нори и слегка улыбается Рэки, отбирая из его рук канат. — Всё равно хотел проветриться, а в камбузе духота. Джо варит кукурузу. — От души, друг, — Рэки благодарно улыбается юнге и мысленно облизывается – но не из-за кукурузы. Лезть в гнездо уже привычно. Он взбирается тихо, быстро и без особых сложностей. Места мало, но им обоим, обычно, хватает, особенно когда Мия сидит у него, Рэки, на коленках. — Идём по курсу? — усмехается пират, наблюдая, как Мия заинтересованно пялится в компас. Уже который час, к слову, залипает. Вишня просто дал ему один из приборов, научил пользоваться, и теперь русала сложно оттащить от новой «игрушки». Чем бы дитя не тешилось. — Вполне себе, — Мия хмыкает в ответ и переводит взгляд на Рэки, сверкая своими удивительными глазками. Рэки никогда не видел северное сияние, но уверен, что оно выглядит примерно так же, как и светящиеся в темноте глаза Мии. Пираты, бывавшие на севере, описывают его как нечто прекрасное, но что-то более прекрасное, чем глаза Мии, Рэки себе представить не может. Они смотрят друг на друга несколько секунд, после чего Рэки ныряет в Воронье гнездо полностью, а Мия, ловко изогнувшись, седлает его и перехватывает за подбородок, вновь глядя в глаза. — Соскучился по мне, салага? — мурлычет, приближаясь, но не целуя. Дразнится. — М-гм, — Рэки улыбается в ответ и тянет Мию ближе к себе сам. Поцелуй выходит сладким и трепетным. Работы слишком много, уже несколько дней они не могут толком побыть вдвоём и не вырубиться при этом через пару секунд. Сегодня, благо, спокойнее. Бытовые процессы на корабле постепенно налаживаются, как и распределение обязанностей, и другие первоочерёдные вещи, которые следует решить как можно быстрее, чтобы сотня новичков в команде комфортно ужилась со «старичками». И Рэки может позволить себе уделить свободное время тому, кто заставляет его сердце биться чаще. Мия ластится даже охотнее обычного – не строптивится, не дразнится больше, лишь льнёт поближе, отвечая на поцелуй, прочёсывая коготками короткостриженый рыжий затылок, отчего у Рэки по телу бегут мурашки. От близости с Мией натруженные мышцы постепенно расслабляются, усталость накатывает лёгкими волнами, но она разбавлена этим утолением жажды. Жажды друг по другу. С того раза на пляже, после окончательного и понятного бессловесного выяснения отношений, Рэки чувствует себя зависимым. Однажды попробовав, каково это, он уже не может отказаться. Не может и не хочет. И это, судя по всему, взаимно, потому что, несмотря на некоторые сложности в связи с адаптацией и изменениями в составе экипажа, Мия липнет к нему каждую свободную (и не очень) секунду. Зажимает в любых укромных (и, опять же, не очень) уголках корабля, каждое прикосновение, каждый взгляд наполнен желанием уединиться. Это кружит голову, и Рэки не может поверить в то, что кто-то такой потрясный, как Мия, действительно испытывает к нему нечто подобное. Всем остальным об их связи известно. Собственно, они и не скрывают. Это слишком очевидно, да и зачем, вообще? Какая разница? Среди пиратов огромное количество тех, кто предпочитает мужчин, ничего удивительного в их с Мией связи нет. Тем более… ну, посмотреть на их капитана – и любые вопросы подобного рода отпадают сами по себе. — Ты на вкус как ром, — шепчет Мия ему в губы. Рэки выпил немного за компанию с Тенью, пока тот рассуждал, как они разделаются с браконьерами и приберут к рукам всё, что у тех есть. Добыча и правда обещает быть неплохой. Браконьеры часто промышляют под видом обычных моряков на торговых суднах, только помимо специй, шелков и фарфоров, которыми они прикрываются, их корабли полны запрещённых в большинстве королевств товаров. Русалки – один из основных. — А ты – как мята, — улыбается Рэки в ответ, потираясь о нос Мии своим. — Пил чай с Кису и Вишней. — С Вишней? Вы были у Кису? Это немного… необычно. Мия, порой, действительно заглядывает к Кису, иногда Рэки видит его, беседующим о, наверное, своих делах русальных с Вишней, но… втроём? Почему-то русал как-то хитро усмехается и смотрит снисходительно, будто на ребёнка, которому сейчас скажет «вырастешь – поймёшь». Но, тем не менее, говорит иное: — У Вишни есть потребности, ради которых нужно иногда обращаться к Кису. У меня теперь… — Мия поглядывает на губы Рэки, затем снова в глаза, облизывается, — …тоже. И вновь целует. Целует, прижимается всем собой, посылая по телу лёгкий жар. Рэки чувствует, как его тонкие пальчики с тёмными заострёнными когтями поддевают шнуровку на бриджах, и невольно коротко стонет, после ощущая их уже на собственном члене. Поцелуи становятся горячее, глубже, но в какой-то момент приходится прерваться, дабы помочь уже Мие приспустить штаны. — Чёрт, с платьем было бы легче… — тихо бездумно бормочет Рэки. Во взгляде Мии мелькает любопытство. — Что такое «платьем»? — Это… — Рэки слегка тушуется. — Платье. Это такая одежда, её носят женщины. Я просто… — Ты хотел бы меня в платье? — перебивает русал, задорно сверкая глазами и щурясь. Рэки давится слюной от мысли о том, что тогда они бы точно друг от друга не отлипали. Нет, серьёзно, если бы Мия носил платья или юбки без белья, это бы упростило задачу… И вообще… в платье Мия выглядел бы очень даже мило… Ну вот, треска ему в печень, теперь Рэки хочет увидеть Мию в платье! — Я хочу тебя любым, — выдыхает он искренне, краснея и сдёргивая с кругленькой маленькой задницы русала бриджи, которые, как и вся остальная одежда, ему слегка велики. Видимо, эти слова каким-то волшебным образом действуют на Мию, потому что тот сразу же набрасывается на Рэки с поцелуями – теперь не только в губы, по всему лицу. Сердце бьётся чаще, Рэки старается отвечать тем же и не сдерживается, слегка посмеиваясь. Счастье растекается в груди тёплым мёдом, щекочет пуховыми перьями изнутри. В Мие так влажно и тепло, что Рэки просто сходит с ума. Жаркие стенки внутри обволакивают возбуждённую плоть пирата со всех сторон, будто бы затягивают ещё глубже. Они слегка ребристые, Рэки ощущает рельеф, что для него непривычно – раньше он спал лишь с женщинами, а у них внутри всё гладко, ровно. Эти маленькие бугорки в Мие – просто потрясающие. Они дышат одним воздухом, стараются быть потише – всё же, ночью большая часть команды спит, шума от работы на палубе нет, а обратить на себя лишнее внимание стонами или порывистыми хлопками ягодиц о бёдра – совершенно не хочется. Мия двигается сам, неспешно, и Рэки помогает ему, придерживая одной рукой за талию, а второй за задницу, тоже покачивая тазом навстречу. Губами в это время терзает чужую шею – Мия теперь обожает щеголять с распахнутой рубашкой чуть ли не до пупка, вероятно, хвастаясь теми следами, которые на нём оставляет Рэки. И, вообще-то, обычно это безумно смущает. Но во время секса в Рэки будто бы отключается это смущение, и он жаждет оставить на бледной коже Мии больше меток, чувствуя потом не только смущение, а и некую гордость. Мия, к слову, совершенно не отстаёт, и Рэки тоже с недавних пор ходит постоянно «помеченным». И, да, к своему лёгкому стыду – тоже гордится этим. Смазки русала всегда много, когда они занимаются любовью. Рэки собирает её пальцами и вскоре оборачивает влажную ладонь вокруг члена Мии, стараясь стимулировать в такт тому, как русал двигается. — Люблю твои руки, — мурлычет он куда-то Рэки на ушко, и тут же находит его губы своими. Не даёт сорваться с них эмоциональному порывистому «а я люблю тебя». Может быть, оно пока и к лучшему. Хочется сказать это более трезво, не тогда, когда возбуждение и желание затмевают рассудок похлеще любого рома. Рэки знает свою склонность залипать на ножки Мии, потому лишь довольно хмыкает в поцелуй, внезапно понимая, что у русала, на самом деле, тоже есть слабость к его, Рэки, рукам. К широким мозолистым ладоням и ловким рабочим пальцам, упругим бицепсам... а ещё, кажется, к прессу. Мия как раз проходится по рельефным мышцам из распахнутой рубашки своими коготками, вызывая у Рэки короткий возбуждённый рык. Они заканчивают с разницей в несколько секунд, но это всё равно ощущается гармонично и приятно. Слаженно, как один хорошо работающий механизм. Правильно. Слизывая вкус Мии со своих пальцев, пока тот отдыхает, уложив голову ему на плечо, Рэки любуется звёздами. Ночь сегодня тёплая, безоблачная, хоть и слегка туманная. — Мне интересно надеть это платье, раз тебе так хочется меня в нём увидеть, — мурлычет русал ему в шею, коготками легонько вычерчивая спирали и волны на предплечье. — И раз в нём… легче это делать. — Но его носят женщины! — возмущается Рэки, краснея. — Это кусок ткани. Какая разница, что у меня между ног, если я просто надену этот кусок ткани на себя? Ну, здесь уже поспорить сложно. Рэки лишь вздыхает, зарываясь носом в тёмные длинные волосы, вдыхая аромат соли и каких-то травяных настоек Кису – у них на корабле подобное не редкость, Адам любит принимать ванны со всякими пахучими штуками и маслами, а Кису и Вишня используют подобные травы-муравы для ухода за своими волосами, поэтому неудивительно, что и Мия добился своей доли. Всё же, капитан питает к нему какую-то слабость, Кису – в принципе всем рад помочь, а Вишня имеет с Мией свою особую «русалью» связь. Наверняка, будь его воля – выпросил бы и отдельное спальное место себе. Но Рэки рад, что этого не случилось. — Вот это – мои потребности, — Мия слегка двигается, отстраняясь, выпуская Рэки из себя, и касается собственной промежности. На пальцах блестит белёсое семя пирата. Почему-то это… смущает его и нравится ему одновременно. — Потребности?.. — М-гм. Почему я хожу к Кису, как и Вишня. Русал облизывает пальцы, и Рэки заторможенно моргает, следя за этим. Бесстыдная рыбёшка, боги… — Погоди, — слегка хмурится он, — это как-то… вредит тебе? Повисает пауза в несколько секунд, после которой Мия прыскает смехом, тем самым смущая Рэки ещё больше. — Ты такой дурак… — Эй! Я просто… просто волнуюсь, ладно? Отсмеявшись, Мия смотрит на него уже немного иначе – с нежностью во взгляде. У Рэки от такого взгляда искрит где-то в груди. — Не вредит. Но мне нужно пить один отвар от Кису, чтобы… — русал слегка закусывает нижнюю губу в усмешке и касается щеки Рэки, плавно её оглаживая, — …не понести от тебя. Иначе мне придётся снова уйти в море, а я, пока что, не хочу. Ох. Чёрт. Точно. Как о таком можно было забыть?! Мысль о том, что Мия мог бы носить под своим сердцем их ребёнка… внезапно оформляется в тёплое и приятное осознание. Да, сейчас точно не самое подходящее время для такого, но может быть, однажды… может быть… Рэки погружается в эту мысль настолько, что невольно накрывает плоский живот Мии своей ладонью, скользит под его рубашку и слегка рассеянно поглаживает. — Если вдруг… не сейчас, но потом, — неуверенно сглатывает, — если это случится… тебе обязательно уходить в море? И… надолго? На лице Мии снова появляется улыбка. Не та дерзкая острая усмешка, с которой он вечно дразнится или язвит, а мягкая, спокойная улыбка. Кажется, то, что Рэки задал такой вопрос, ему приходится по душе. — Необязательно уходить безвозвратно надолго в море, но я бы не хотел ютиться на корабле с кучей пиратов, в то время как во мне будет расти новая жизнь. Поэтому, дурачина, постарайся организовать мне дом на суше, если уж захочешь, чтобы я носил твоих детей при тебе, а не уплывал в глубинные воды. Довершает свою мысль Мия очередным поцелуем. После подобных активностей в «гнезде», наскоро натянув и оправив одежду, они оба спускаются на палубу. Всё равно туман, обозримость не особо хорошая, но корабль идёт в спокойных водах без угрозы внезапно выскочивших из-ниоткуда скал или мели. Влажность повышена, но никакой прохлады или ветерка не ощущается, из-за этого же и штиль. Рэки слегка морщится, держа рубашку практически полностью распахнутой, потому что кожа после секса взмокшая и разгорячённая. Мия, кажется, тоже испытывает лёгкий дискомфорт, потому, хитро сверкнув глазами, он хватает Рэки за руку и тянет к борту. — Давай поплаваем? Неподалёку дежурит сонный Нори, беседуя с Кису, явно вновь страдающего бессонницей, из камбуза доносится запах варёной кукурузы. Джо тоже не спит, и, высунувшись на палубу, чтобы покурить, окидывает Рэки и Мию оценивающим взглядом. Хмыкает одобрительно, подмигивает. Рэки смущённо сжимает ладонь Мии в своей чуть крепче. Наверняка они сейчас оба выглядят достаточно… разоблачающе в том, чем только что занимались. — Давай, — соглашается таки. Плавать Рэки любит, однако, раньше рисковал делать это за бортом лишь при свете дня. С Мией же плавать можно где угодно и при каких угодно обстоятельствах – от корабля точно не отстанешь, ведь русалки могут плавать достаточно быстро, а какую-то опасность, типа акул, тоже могут учуять заранее. Как ни глянь – риски снижаются до минимума. Хотя, если и нет, Рэки в любом случае не трус, и нырнул бы за Мией даже не умея плавать. Влюблённый дурак? Ну, есть такое, да. Вода приятно остужает тело. Рэки ныряет пару раз, наслаждаясь тем, как весь прежний жар постепенно отступает. В голове всё ещё слова Мии, всё ещё мысли о том, что однажды русал может родить ему ребёнка… — Ты чего так разулыбался? — выгибает бровь Мия, подплывая. Он ещё не обратил ноги в хвост, одну руку опустил в воду спереди, и до Рэки доходит, что Мия… подмывается. Вымывает из себя остатки того, что сам же Рэки в нём оставил. И, кажется, это не особо удобно делать в таком положении. — Иди ко мне, — пират притягивает русала к себе за талию поближе. — Я помогу, — и сам осторожно запускает руку Мие между ног. Вводит один палец, затем второй, и осторожно шевелит ими, помогая промыть промежность водой. Мия поначалу упирается и шипит что-то, протестуя, но затем, раскрасневшийся и поддавшийся чужим рукам, расслабляется, таки позволяя Рэки помочь. В какой-то момент они встречаются взглядом, и происходящее кажется чем-то очень интимным. — Это же моё в тебе осталось, значит мне и наводить порядок, — посмеивается Кьян. — Дурак… Немногим позже ноги Мии таки становятся хвостом, и он задорно плескается, оплывая корабль кругами, ныряя под ним и выныривая с другой стороны. Рэки нравится наблюдать за плавающим Мией, тот выглядит таким счастливым, видно, как комфортно ему находиться в своей природной среде обитания. А ещё Мия всегда ловит прилив энергии, будто подзаряжается ею от воды, и то и дело подплывает к Рэки, дабы потискаться или поцеловаться в который раз. — Я организую тебе самый уютный дом, — шепчет пират после очередного поцелуя. Его мысли всё ещё возвращаются к словам Мии по поводу этого. — Сам построю, если надо будет. С… камином и большой ванной, на берегу моря. Его сердце поёт, когда губы Мии тянутся в улыбке – довольной и счастливой. — Ловлю на слове, салага, — шепчет он, после чего вновь целует. И утягивает за собой под воду. Приходится задержать дыхание, но это определённо того стоит – целоваться с Мией под водой приятно и необычно. Во рту чувствуется морская соль вместе с языком русала. На некоторое время Рэки даже забывает о том, что ему, вообще-то, для жизненного функционирования нужно дышать. Что такое кислород, кому он нужен, когда можно ощущать губы Мии на своих? Позже, когда они уже выбираются из воды и укладываются спать, Рэки снова анализирует слова Мии о том, зачем он ходит к их лекарю. — Мия, — тихонько шепчет пират. — Чего тебе? — Этот отвар от Кису… он никак не вредит тебе? Аккуратная ладонь Мии скользит по боку Рэки, слегка прохладная и мягкая. Он прижимается ближе, утыкаясь холодным кончиком носа в шею, и Рэки чувствует его улыбку своей кожей. — Не-а. Если не пить его много лет подряд, то ничего не случится. — А если пить?.. Ну, много лет подряд. — Тогда будет как у Вишни. — У Вишни? А что с ним? — Недавно я слышал его разговор с Кису, — Мия чуть приподнимает голову, заглядывая Рэки в глаза. — Он сказал, что Вишне в ближайшее время стоит завязывать регулярно принимать отвар, иначе потом он совсем не сможет дать потомство. — Вот как… жесть, — кивает Рэки. Собственно, на этом их разговор заканчивается, и вскоре они оба засыпают. А на следующий же день, работая рядом с каютой штурмана, Рэки становится невольным свидетелем разговора между двумя старшими членами команды. И теперь он знает, о чём идёт речь. — Я даже слышать ничего об этом не желаю, — рычит Вишня достаточно низко и тихо – Рэки едва разбирает, прибивая доски к основанию мачты для укрепления, потому что старые отсырели и начали портить общую конструкцию. Он не хочет подслушивать, но банально не может отойти сейчас, слишком занят работой. — Тебе нужно капризничать даже в этом вопросе, серьёзно? Каору, сейчас речь идёт о твоём здоровье! — Раз беспокоишься о моём здоровье, то не прикасайся ко мне, горилла. Тогда мне не придётся продолжать делать то, что его портит. Рэки слышит, как что-то тяжёлое ударяет по столу в каюте. Кажется, это кулак Джо. — Ты ведёшь себя как ребёнок, дело не только в этом, ты же знаешь… — Раз я веду себя как ребёнок, то о чём мы вообще разговариваем?! — О том, что у тебя жутко выпадают волосы! О том, что ты не плаваешь, потому что твой хвост в ужасном состоянии. Этого недостаточно? — Джо звучит даже как-то отчаянно, и Рэки невольно подмечает краем глаза через окно каюты, что он подходит ближе к столу. Вишня разворачивается, и теперь, с такого ракурса, видно их обоих. — Даже если я облысею к кракеновой матери… это не повод. — А если я хочу этого? — Джо наклоняется ближе, практически нависает над Вишней, говорит тише – Рэки едва разбирает. — Это тоже не повод? Приходится отвернуться и пару секунд порассматривать инструменты в своих руках, потому что Джо и Вишня целуются, и выглядит это настолько интимно, что у Рэки теплеют щёки. Интересно, они с Мией выглядят так же? Их поцелуи со стороны тоже очевидно наполнены любовью? — Как ты это себе представляешь? Мы не можем просто… — Мы можем. И ты прекрасно знаешь, что Адам не посмеет сказать ничего против, — Джо говорит мягче, заправляет розовую прядку волос, выбившихся из хвоста Вишне за ушко, оглаживает большим пальцем его щеку. — Мы плаваем в его команде уже много лет. — Мы пираты, идиот. Мой ребёнок не будет знать о том, что такое безопасность. — Наш ребёнок. — Коджиро! — Не думай, что тебе придётся справляться со всем самому, эй, — кок подтягивает штурмана к себе за талию, а затем и вовсе лёгким рывком сажает на стол и оглаживает от коленей до бёдер. — Ты не представляешь, как я хочу этого, Вишенка… как я хочу увидеть тебя таким, с… Дальше Рэки не особо слышит, потому что Джо принимается шептать Вишне на ушко, и выглядит это снова смущающе, снова интимно, не для чужих глаз. Опять же, Рэки не по своей воле!.. — Это большая ответственность. На несколько лет нам придётся вообще отказаться от хождения под парусами, ты осознаёшь это? — шумно выдыхает штурман, чуть хмурясь и пытаясь отвернуть голову от чужих губ. Но те успешно меняют свой курс и касаются бледной шеи, вызывая у Вишни очередной судорожный вздох. — Я всегда мечтал о семье, ты же знаешь, Каору, — голос у Джо мягкий и бархатный, он практически урчит, выцеловывая шею Вишни. — И я не собирался плавать до самой смерти, в конце концов, мы можем открыть свою таверну… золота, которое у нас уже есть, вполне себе хватит, — кок слегка отстраняется, теперь заглядывая штурману в глаза. — Если отбросить все эти сложности, которыми забита твоя голова… скажи, ты бы хотел этого? Хотел бы ребёнка от меня? Рэки и сам замирает, вслушиваясь. Что ж… да, на корабле сплетни разносятся быстрее, чем плодятся крысы в трюме, и, конечно же, он пообсуждает услышанное с Мией чуть позже. Ему не видно, какое выражение лица у Вишни, но его голос непривычно мягок, когда Рэки слышит чужой ответ. — Ни от кого другого не хотел бы. А от тебя… от тебя, увалень, конечно хочу. Тем, как сияет Джо, можно осветить всё небо в безлунную ночь. В его глазах плещется океан нежности. — Тогда не думай ни о чём другом. Я позабочусь о тебе… о вас, а ты позаботься о том, чтобы и ты, и ребёнок, были здоровыми, договорились? — кок снова принимается выцеловывать шею штурмана, уже чуть ниже, расшнуровывая рубашку, судя по движению пальцев. — Тц. Здоровье, понятное дело… и главное, чтобы мозгами он не в тебя пошёл. — Эй! Не порти момент, ворчишь как старый дед. Вскоре их привычная лёгкая перебранка сменяется поцелуями и ласками, которые выглядят всё откровеннее. Рэки, закончив с мачтой, незаметно накидывает на окно тряпку, которую использовал для того, чтобы убрать лишние опилки и труху. Нечего другим заглядывать в чужие окна и видеть, как, возможно, именно сейчас кок и штурман продолжают свой род. Мия точно будет в восторге, когда Рэки ему обо всём этом расскажет. Уж посплетничать он любит.

***

Тьма окутывает сознание, но размытый шум на периферии слуха становится всё громче. Море. Так шумит море. Айноске чувствует холодное мягкое прикосновение к губам. Поцелуй смерти ли? Забавно. Что ж, смерть достойная капитана пиратского альянса. Он не может дышать, лёгкие забиты водой и солью, но Айноске не был бы собой, если бы не ответил на поцелуй в последние мгновения своей жизни. Искусство любви – самое интересное, по его нескромному мнению. Кому-то «умирать – так с песней», а Айноске – с ощущением чужих губ на своих. Может быть, его целует само море? Однако, как только море, смерть – кто бы там ни был, – отстраняется, Айноске внезапно распахивает глаза и выгибается, извергая изо рта воду, только что наполняющую лёгкие. Несколько порций жидкости выходит из него, и в какой-то момент Айноске чувствует чужие прикосновения – кто-то переворачивает его на бок. Капитан прокашливается, затем жадно глотает воздух. Широкая грудь то и дело вздымается, мокрая рубашка неприятно холодит кожу. Под собой Айноске ощущает песок, в горле ещё жжётся, а лёгкие неприятно щекочет, но всё это не имеет никакого значения, когда он поворачивает голову. Существо внеземной красоты. Ангел ли? Демон, захватывающий разум и сердце своим дивным ликом? — Ты почти утонул, — юноша покачивает плавником своего хвоста. Русал. Вот оно что. — И зачем же, — голос у Айноске всё ещё хриплый, — ты меня вытащил? — Я не хотел, чтобы ты утонул. Как всё просто. — Как тебя зовут? — Ланга. Имя его благословения. Так происходит их знакомство. События мерцают будто бы в калейдоскопе, и вот Айноске уже придерживает Лангу за бёдра, целуя жарко и страстно, желая большего. На бледном теле танцуют отблески костра, неподалёку лежат палки с остатками жаренной рыбы. Ланга стонет ему в губы, кусается и трётся, такой красивый, такой желанный… Айноске наматывает его светлые длинные волосы на кулак и оттягивает, заставляя запрокинуть шею, дабы жадно вгрызться в неё – губами и заострёнными клыками. Бирюзовое свечение глаз русала завораживает, его светлые чешуйки на ключицах слегка топорщатся от возбуждения. Ланга обхватывает лицо капитана своими ладонями с заострёнными бледными коготками, целует первый. На языках мешается привкус крови – непонятно, кто из них кого укусил. Это будоражит. Распаляет. — Айноске… — стонет Ланга, когда они становятся одним целым. Айноске просыпается. Один, в своей капитанской каюте, на неуютно просторной кровати. Наваждение Ланги перед глазами медленно рассеивается. В паху жарко, но Айноске лишь прикрывает глаза, шумно выдыхая. Он накидывает камзол на рубашку и бриджи, после чего выходит из каюты на палубу. Поздняя ночь дарит ощущение некой нереальности. В глубине души теплится надежда – что, если это, на самом деле, сейчас всё сон? Проснуться, нужно только проснуться, и самое драгоценное сокровище будет снова в его руках… Айноске сжимает штурвал крепче. Змей привычной тихой тенью скользит где-то рядом, до этого, видимо, дежурящий у штурвала. Он что-то говорит, но Айноске лишь раздражённо рычит. Змей понятливо кивает и уходит. Возвращается с забитой табаком трубкой. Это помогает отвлечься. Айноске думает о том, спит ли сейчас Кису – к нему всегда можно зайти за какой-нибудь настойкой для более спокойного сна, однако, чаще всего эти визиты заканчиваются тем, что Айноске его трахает. А сейчас, когда воспоминания о Ланге в собственных руках ещё слишком отчётливы, слишком реальны… одна мысль о том, чтобы перебивать его кем-то другим вызывает у Айноске тошноту. — Иди спать, — приказывает он Змею. — Я заменю тебя. — Но, капитан- — Я сказал иди спать, Тадаши. Собственный голос звучит резко, словно взмах хлыста. Впрочем, Змей к этому привык. — Как пожелаете. Он уходит, а Айноске, дымя трубкой, оглаживает рукоятки штурвала и постепенно успокаивается. Его рубиновые глаза горят жаждой поскорее разделаться с чёртовыми браконьерами, с каждым до единого, разорвать им глотки собственными руками, чтобы горячая кровь стекала до самых локтей, а крики звенели в ушах ещё долгое время после расправы. Всё, лишь бы Ланга был в безопасности. Всё, лишь бы поскорее добраться до него, встретиться вновь. — Я найду тебя, — шепчет Айноске, глядя вдаль, в предрассветную дымку над водой. — Подожди ещё немного, моё благословение. Я уже близко. Море в ответ не издаёт ни звука.