* * *
Антон приполз домой около десяти часов вечера. Всё желание идти к победе как рукой сняло ещё в школе, когда они полтора часа под картавое «на право-о, на лево-о» вертелись в спортивном зале. Отец на ночной смене, поэтому этой ночью он мог не шарахаться по улицам, а спокойно сидеть дома, жаль только, что спать ему нельзя было. И даже тот факт, что Белый своими подготовками высосал из парня все соки, а завтрашний день должен был быть ещё более сложным и выматывающим, не заставил Шастуна лечь в постель. Он налил кружку кофе, нашёл серию сверхов, на которой остановился, и принялся коротать эту ночь. Павел Воля Шастун, ты время видел? Какого хрена ты в вк сидишь, а не отсыпаешься перед завтрашней зарницей?Антон Шастун Да я «Сверхъестественное» смотрю.
Павел Воля Какое к чёрту сверхъестественное? Ну-ка живо спать!!!Антон Шастун Да всё, иду. И вам спокойной ночи, Павел Алексеевич.
Антон откинул телефон на тумбочку. Посидел, блин, в вк, полистал, блин, мемы. А на часах только три часа ночи, время тянулось невероятно медленно, да ещё и спать хотелось так, что Шастун старался даже не моргать. Не факт, что если он хотя бы на секундочку прикроет глаза, тут же не вырубится. Поэтому Антон взял со стола пустую кружку и уже хотел идти на кухню, чтобы обновить себе кофе, как его телефон раздался трелью звонка. В ночной тишине этот звук оказался громче, чем мог рассчитывать Антон, поэтому он дёрнулся от неожиданности, и кружка, его любимая кружка с Дином Винчестером, разбилась о паркетный пол. — Да блять, — простонал Антон. Он всё же потянулся за телефоном. На экране красовалась фотография Выграновского и огромная подпись: «Не брать никогда, он козёл!» Но, несмотря на такую ёмкую надпись, Антон провёл пальцем по экрану, отвечая на звонок. — Чего тебе? — стараясь звучать как можно агрессивнее и недовольнее, рявкнул Антон. — Ну тише, можно подумать, ты не рад моему звонку, — по голосу Выграновского всегда можно было понять его эмоции, и сейчас он явно был очень доволен собой, ну, или тем, что Антон, как послушная собачка, ответил ему. — Вообще-то нет, — фыркнул Антон, зажимая плечом телефон и собирая с пола крупные осколки. — Выходи, поговорим. — Куда? — Я около твоего подъезда, выходи. С одной стороны, разговаривать с Эдиком ему было не о чем. Уже всё друг другу было высказано, с другой же, это очень сильно бы помогло ему скоротать время, да и вообще, любопытство разрывало Антона. Зачем это Выграновский припёрся к нему среди ночи. Шастун был не совсем идиотом, поэтому мысль о том, что Эд просто пришёл его выебать и в очередной раз кинуть, тоже промелькнула у него в голове, но сейчас Антон трезв и готов отстаивать свои честь и достоинство. Он всё-таки не какой –то там мальчик на побегушках и не сопливая девочка-подросток, которая влюблена в самого крутого парня школы и готова ему прощать всё что угодно, поэтому, немного помявшись и недовольно посопев в трубку, Антон всё-таки ответил: — Ладно, сейчас выйду. Парень наскоро собрал осколки, натянул чёрные джинсы, в которые, как говорил Дима, он влезал с мылом, настолько они были узкие, но зато значительно подчёркивали то, как сильно он похудел, накинул серый худак и вылетел из квартиры. На первом этаже, перед подъездной дверью, он остановился, переводя дух, и с видом «ты оторвал меня от пиздецки важных дел, и я вообще не хотел идти к тебе» вышел из подъезда. Эдик вальяжно сидел на лавке, закинув ногу на ногу, и выдыхал густой серый дым. — Что тебе надо? — фыркнул Антон, кутаясь в толстовку сильнее. — Ни «привет», ни «я соскучился». Шастун, ты чего такой дерзкий стал? — Если ты пришёл, чтобы побесить меня, то я пошёл домой, — парень развернулся и уже хотел было уйти, но Эдик дёрнул его за край худака, разворачивая обратно. — Да погоди ты, я только с соревнований приехал, первое место занял. — Поздравляю, это всё? — Нет не всё, — Эдик потянул на себя Антона, отчего тот плюхнулся рядом, и Выграновский крепко прижал его к себе, обнимая за плечи. — Не хочешь наградить меня? — парень прошептал это на ухо Антону. — Ты, блять, в своём уме? Я не буду с тобой спать! — завопил Антон, но тут же осёкся, вспоминая, что сейчас ночь, и его соседи не готовы слушать эти подростковые разборки; и продолжил уже шёпотом: — Ты вообще знаешь, что сделал со мной в прошлый раз? — Ну прости, — хмыкнул Эдик, крепче прижимая к себе Антона. — Сейчас я буду аккуратнее, обещаю. — Прости? Пошёл ты нахрен, ты мне изменил, в хуй меня не ставил, а теперь думаешь, я буду с тобой ебаться по первому твоему зову? Ты вообще за кого меня держишь? — Я, блять, извинился за прошлый раз; согласен, перешёл грань, просто ты был такой… — парень посмотрел на Антона и попытался его поцеловать, но Шастун резко отвернулся, и Эдик попал не в губы, а в скулу. — Нет, Эд, я не буду с тобой спать. Всё, я пошел домой. Антон выпутался из ослабевшей хватки Выграновского. Кажется, Эдик был обескуражен отказом Антона. Ему никогда не говорили «нет», а тут мало того, что ему отказали, так это ещё и оказался Антон. Парень, который пускал на него слюни и был готов чуть ли не на красной площади ноги перед ним раздвинуть. — Я скучал, — промычал Эдик чуть слышно, когда Антон открыл подъездную дверь. Но Шастун на это лишь повернулся, слегка улыбнулся уголками губ и, ничего не ответив, зашёл в подъезд. Шастун бежал по лестнице, как будто за ним по меньшей мере гнался маньяк с топором или стая собак, он захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, сполз на пол. Его захлёстывали эмоции, он не понимал, чего в нём больше: то ли гордости за то, что он смог отказать Выграновскому, то ли желания вернуться обратно и прижаться к нему. Несмотря на то, что Антон уже не любил Эдика, не чувствовал всего того цунами, который ещё недавно накрывал его при одном взгляде на парня, мысль о том, что он реально мог по нему соскучиться, что он вместо того, чтобы отсыпаться после соревнований, пришёл к нему разрывала ему голову. Его ломало от одной мысли о том, что этот дерзкий высокомерный парень вот так просто отпустил его, только потому что Антон сказал ему «нет». Раньше, когда они ещё были в отношениях, слова «нет» вообще не существовало в лексиконе Антона относительно Эдика, да тот бы и не позволил. Может, Антон вырос?* * *
— Ребята я в вас верю, сначала тестовая часть, потом перерыв и полигон, не подведите меня, — уже в миллионный раз повторял одно и то же Белый перед входом в школу, выбранную для проведения зарницы. Кажется, учитель волновался за всех учеников, потому что его изрядно потряхивало от эмоций, он, кажется, даже начал картавить больше обычного. А вот весь класс Шастуна был абсолютно спокоен. То ли Белый принял весь удар волнения на себя, то ли всем было похер на эту зарницу, то ли ребята были настолько в себе уверены, что для волнения совершенно не было повода. Скорее всего второе, ну, для Антона так точно. Чхать он хотел на эту зарницу, он всё ещё думал о том, что произошло ночью, да и понимание того, что они не выиграют сто процентов, тоже оставляло свой отпечаток на состоянии Антона. Не то чтобы он был пессимистом, просто статистика последних лет говорила о том, что, как бы Белый ни пытался, как бы ученики ни старались, не светило им первое место. — Тох, ты какой-то сегодня слишком загруженный, даже для себя, — шёпотом произнёс Дима, переводя взгляд с «молящегося о победе» Белого на Шастуна. — Ко мне сегодня ночью Эдик приезжал, — так же шёпотом ответил Антон, стрельнув глазами на Диму. — Чего? — воскликнул Матвиенко настолько громко, что весь класс и Белый тут же обернулись на него. — Да, да, Серёжа, — начал Белый. Оказывается, в этот момент он говорил о том, что закончат они не раньше шести вечера, а сейчас только девять утра, — я понимаю, что это всё долго, но очень весело. — Не сомневаюсь, — скривился Матвиенко. Белый только хотел продолжить, как из дверей школы вышла тучная женщина с огромным осиным гнездом фиолетового цвета на голове. — Руслан, здравствуй, пойдём, я отведу вас. Белый кивнул женщине и, собрав всех учеников, двинулся ко входу. — После всё расскажу, — буркнул Антон, отвечая на заинтересованные и грозные взгляды друзей и, пристроившись к остальным одноклассникам, зашёл в двери. День действительно выдался отвратительным. Если тест, на который им дали полтора часа, Антон стоически пережил, списав всё у Позова, то полигон для парня, который нормально не спал и не жрал овердохуя, оказался адовым котлом. Поэтому в четыре часа, когда всё это кончилось и им надо было быстро переодеться, привести себя в порядок и разместиться в актовом классе для получения наград, Антон тупо сидел в раздевалке в одних трусах, привалившись к холодной стене головой, и молился, чтобы всё это кончилось. — Тох, ты отвратительно выглядишь, знаешь? — плюхнулся рядом с ним Матвиенко, зачёсывая пальцами мокрые от пота волосы в привычный пучок. — Знаю. Если не откинусь сегодня, поставьте мне памятник, а если откинусь… — То тоже поставьте, — перебил его Дима, сев с другой стороны. — Ты когда жрал последний раз? — Вчера. — Я про нормальную еду, а не про воду. — Я пил вчера йогурт, вместе с тобой в обед. — Антон, это вообще не дело, зачем ты так себя насилуешь? — Зато посмотри, в какой я теперь форме, — парень отпрянул наконец от стены и указал пальцами на выступающие ребра. — Ага, вижу, хоронят краше. Антон, ты похож на скелет, это не нормально! — А мне нравится, — фыркнул Антон и, собрав в себе последние силы, принялся одеваться. — Это называется расстройство пищевого поведения! — Ты не психолог, — буркнул Шастун. Не любил он эти разговоры, но и послать Диму не мог, знал, что друг говорил всё это, потому что волновался. — А мне и не надо им быть, чтобы понять, что это тебя Выграновский довёл до такого состояния. Кстати о нём, чё там с ночью-то? — Точняк, — опомнился Матвиенко. — Он опять приезжал тебя трахать? Хотя, ходишь ты вроде нормально, значит… — Да, я ему отказал, — гордо ответил Антон, задрав нос к потолку. — Ты молодец, Антон! — улыбнулся Дима. — Давно было пора послать его нахрен. — Правда, он сказал… Короче, он же на соревнованиях был, приехал прям с поезда ко мне, прикинь; сказал, что соскучился. — Тох, прошу тебя, только не влюбляйся в него по новой. Он же ублюдок, каких поискать. Он тебя не стоит. — Да я понимаю всё это, а вдруг он изменился? — Ой бля-я-ять, — простонал Серёжа, закидывая голову. — Шаст, вот что ему ещё надо сделать, чтобы ты окончательно перестал по нему сохнуть? — Малышня, вы чего тут сидите? Все уже собрались! — в раздевалку заглянул Руслан Викторович. — Живо в зал! Всё пространство огромного актового зала было усеяно школьниками разных возрастов со всех школ и их учителями. Антон всегда считал самой большой глупостью этих зарниц то, что некоторые школы отправляли пятые и шестые классы. Ну как эти малыши могут соревноваться с одиннадцатиклассниками? Хотя, если считать, что большинство обжшников ехало сюда по требованию министерства образования, а не как Белый — за победой, всё вставало на свои места. — Привет, три мушкетёра, — послышался знакомый голос, перебивающий гул, стоящий в помещении. Антон, Дима и Серёжа обернулись — в углу актового зала стоял Воля, облокотившись о стену и сложив руки на груди; он двинулся к ребятам, искренне улыбаясь. — Вы большие молодцы сегодня. — И вы тут? — удивился Серёжа. — А как иначе? Как же я мог оставить свой класс? Не смог приехать к началу, уроки были, но к полигону успел. — И как вам? — взволнованно стрельнул глазами в учителя Дима. — Ну, не считая того, как Кузнецова вопила, что не поползёт в фирменном костюме под колючей проволокой, всё было очень даже не плохо. — О, Паш, привет, — бархатный голос привлёк внимание всех четверых. Антон, который на слух мог понять, кому этот голос принадлежит, сначала даже побоялся повернуться, но всё же бросил несмелый взгляд через плечо на физика, который только зашёл в актовый зал. — Ты чего трубку не берёшь? Я тебе обзвонился! — бурчал Попов, подходя к ним. — Прости, забыл звук включить, когда всё закончилось. — И вы здесь? — ещё больше удивился Серёжа, рассматривая Арсения так пристально, как будто видел его впервые в жизни. — Да вот, решил вас поддержать, — мило улыбнулся учитель. — Ну ладно, пойдёмте садиться, — кивнул в сторону остального класса Воля и пошёл к их местам. Учителя сели на самый последний ряд, закреплённый за их школой, рядом с Белым. Который хоть и явно волновался, но старался этого не показывать, сидя ровно, как и положено по армейской выправке. Антон, Дима и Серёжа сели на ряд перед ними, рядом со скучающим Абрамовым, который почти сполз под сидение, принимая максимально удобное полулежачее положение. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — к их ряду подлетела Ира. Девушка вместе с Оксаной сидела в первом ряду, но как только она увидела Попова, тут же схватила подругу за руку и притащила к местам педагогов. — Здравствуйте, — сдержанно поздоровался Арсений и, достав телефон, очень внимательно начал что-то в нём изучать. — Здравствуй, Ира, — ехидно отозвался Воля. — Если что, со мной тоже надо здороваться. — Здравствуйте, — фыркнула девушка. Заёбанная Оксана только символично кивнула учителю, и Воля, смягчившись, покачал головой, оценивая состояние девушки. — Матвиенко, двигайся, — приказала Ира и встала над ним, аки скала. — Вот ещё, — фыркнул Серёжа, — мне и тут неплохо. Тащись к Ване, вон, сколько свободного места, — парень кивнул на полупустой ряд. — Я сказала — двигайся, — чуть ли не захрипела Ира и хотела было уже стащить Серёжу с его места, как её остановил Воля. — Ира, тебе что, не сидится там, где ты сидела? — устрашающе посмотрел на неё учитель. — Там душно, а тут кондиционер, — язвительно ответила девушка. — Под кондиционером тебя продует и всё — сдавай не сдавай физику, а певицей не станешь, — Попов на это заметно усмехнулся, но головы от телефона не поднял, продолжая что-то листать в нём. — Поэтому иди, садись к Ване, там не так сильно дует. Кузнецова фыркнула, но всё же поплелась в сторону Абрамова. — Спасибо, — обернулся на Волю Матвиенко. — Да не за что, я спасал не только тебя, — усмехнулся учитель, за что Попов еле заметно ткнул его локтем в бок. Осталось объявить первое и второе места. Белый весь извёлся, постоянно ёрзая на кресле, Воля и Попов, к слову, тоже заметно переживали, как и весь класс Шастуна. Даже Антон, у которого ещё вчера умерло всё рвение к победе, сейчас нервно грыз ногти. Одна Кузнецова вместо того, чтобы смотреть на сцену, постоянно крутилась в сторону Арсения и не пропускала из вида ни одного, даже самого микроскопического его движения. — Итак, чтобы не томить вас, — послышался голос женщины с осиным гнездом на голове, говорящей со сцены в микрофон, — сразу озвучу победителя. Первое место заняла школа… — дебильную привычку тянуть театральные паузы у этой женщины явно не отбили годы работы в школе, поэтому она молчала с минуту и, только улыбаясь, поглядывала то на класс Шастуна, то на одиннадцатый класс из шестнадцатой школы. — Школа номер сорок, — громко произнесла женщина, и зал заполнил гул аплодисментов, громкие выкрики и просто визги. Белый же медленно встал и спокойно аплодировал, как будто это первое место не значило для него всё в жизни, как будто он вообще не переживал и был полностью уверен в победе. Оказалось, что они обошли соперников всего лишь на полтора балла. Если бы, конечно, Кузнецова не выкобенивалась — разрыв был бы больше, но, как говорится, победителей не судят. Они выиграли — это факт. Когда их класс вместе с тремя преподавателями оказался на улице подальше от заинтересованных глаз, Белый наконец-то разлился в блистательной улыбке, рассыпался в поздравлениях и словах благодарности и обнимал каждого. Воля с Арсением стояли в стороне и о чём-то тихо переговаривались. — Это надо отметить! — громко заявил Матвиенко, и все дружно закивали. — Я вам отмечу, — отвлекся наконец Павел Алексеевич. — Завтра на уроки. Вот поедете на свой съезд МЧС-ников, там и отметите. А сейчас все по домам — отдыхать и готовится к завтрашнему дню. Все резко померкли и, тяжело кряхтя и бухтя себе под нос, начали разбредаться по домам. Шастун кивнул Диме и Серёже и, достав сигареты, ребята двинулись в сторону метро. — Арсений Сергеевич, — послышался голос Кузнецовой. Антон, притянув друзей за локти, спрятался за небольшое сооружение, напоминающее то ли гараж, то ли сарай, чтобы их не было видно, но они могли слышать всё. — Да, Ира, — почти натужно отозвался Арсений. — А вы на машине? — На машине, — усмехнулся Попов. — Не подбросите меня? А то я что-то так устала, что, кажется, могу вырубиться прямо в метро. — Я тебя подброшу, — встрял Воля. — Павел Алексеевич, вам же не по пути, — заметно испугавшись, выдавила из себя Кузнецова. — Ничего страшного. Арсению Сергеевичу, вот, тоже не по пути, но тебя это, видимо, не волнует? — Я? Нет, я просто… — Ничего страшного, Ир, я тебя отвезу. Я ваш классный и отвечаю за вас, так что пойдём, — Воля подхватил девушку за руку и потащил в сторону своей машины. — Блять, пиздец Кузнецова отчаянная, — выглядывая из-за сарая, констатировал Серёжа. — С её напористостью — не удивлюсь, если к концу учебного года она заставит его жениться на себе. — Чего? — Шастун вытаращился на Серёжу и чуть не выронил изо рта сигарету. — Серёж, вот что ты всегда, как ляпнешь… — пихнул его Позов. — Сергеич никогда на ней не женится. — С чего ты взял? — С того, что он от неё морозится по всей школе, а она своим давлением только его от себя отталкивает. Хотя да, то, что она в него знатно втрескалась, это ты точно подметил. Что ж, Шаст, — Дима важно затянулся, — никогда не думал, что до этого дойдёт, но у вас с Кузнецовой, похоже, одинаковые вкусы на мужчин. — Ты придурок? — скривился Антон. От одной мысли, что у них с Ирой есть хоть что-то общее, парня чуть не вырвало. — А что? Сначала Выграновский, теперь Попов. — Ну ладно Эдик, но Попов-то тут причем? — Да так, ни при чём, — махнул Дима и двинулся в сторону метро. Ещё одни сутки без сна Шаст мог бы не выдержать — и так нормально не спал хренову тучу времени, да и зарница вымотала его настолько, что он пару раз подрубался в метро. Если бы не набитый под завязку вагон, в котором постоянно толкались и пихались люди и Матвиенко с Позовым, Шастуна бы точно будили бомжи на конечной где-нибудь в новоебенево. Поэтому, отбросив все страхи, Антон наскоро принял душ и плюхнулся в кровать. Спать ему оставалось недолго, и так уже начинало темнеть. Поэтому он поставил будильник на девять вечера, приблизительно рассчитав, что полтора часа сна, в принципе, ему должно хватить, чтобы восстановить силы, и, укутавшись в одеяло, с головы до ног он моментально вырубился.