* * *
— Значит так, одиннадцатый «а», — начал Павел Алексеевич, когда все его ученики собрались около большого автобуса, стоящего возле школы, — сейчас я всех пересчитаю и у каждого проверю рюкзак. — Это ещё зачем? — удивился Абрамов. По рассказам Вани, в его огромном рюкзаке из одежды была только одна теплая толстовка, а всё остальное место занимали жестяные банки пива — чтобы не звенели. — Чтобы вы не смогли провезти с собой алкоголь, конечно, а то знаю я вас: накидаетесь, а я вас ищи потом по лесу. — Ну, Павел Алексеевич, мы уже взрослые, — отозвалась Ира, отпивая из спортивной бутылки заранее перелитое в неё вино. — Ага, пока блевать не начали, — съязвил Воля. — Вот и отдохнули, — фыркнул Дима, обиженно складывая руки на груди. — Да не ссы ты, — лукаво улыбнулся Серёжа, — я всё продумал. — Что ты там продумал? — Дима с Антоном тут же повеселели. — Я, думаете, чё так долго собирался? Я всё перелил в непрозрачные бутылки и спрятал в одежде так, что ни одна ищейка не найдёт, не то что Воля. — Матвиенко, женись на мне, — засветился Дима и кинулся на шею к Серёже. — Только если ты сиськи отрастишь, — еле слышно из-за сдавленного объятиями горла промычал Матвиенко. — Тох, — послышался знакомый хрипловатый голос Выграновского за спиной Антона. Парень обернулся — действительно, перед ним стоял Эдик, держа зубами сигарету и спрятав руки в карманах брюк. — Эд, ты что тут делаешь? — до первого урока было ещё полтора часа, а Выграновский никогда не отличался пунктуальностью, поэтому даже подумать, что он припёрся так рано в школу, было, мягко говоря, невозможно. — Тебя пришёл проводить, — улыбнулся Эдик, скидывая капюшон с головы. — А чё, тёлку свою уже проводил? — влез в их разговор Дима. — Какую ещё телку, Позов. Ты чё несёшь? — захрипел Эдик. Было видно, что это обескуражило парня. — Не нужно, Поз, — сказал Антон и протянул парням свой рюкзак, чтобы они отдали его Воле на проверку, а сам двинулся за автобус, кивком приглашая Эдика с собой. — Я вообще не знаю, чё твоему Позову взбрело в голову… — как только они оказались вдвоём, начал Выграновский, но Антон поднял руки, останавливая его лживую тираду. — Эд, я тоже видел эту историю, — спокойно начал Антон, и Эдик мгновенно превратился из самоуверенного и дерзкого в абсолютно растерянного парня. — Я не обижаюсь, я наоборот очень рад, что… — Да ты ничего не понял, у меня с ней ничего не было! — захрипел Эдик в попытке оправдаться. — Мне всё равно, правда… — Нет, подожди. Ты утром загнал меня, сказал, что не хочешь, и я… я взбесился, а потом на тренировке Булаткин позвал меня бухать, и я согласился. Я даже её имя не запомнил. Я набухался, меня Макар оставил спать в баре, у себя в кабинете. — Эд, ты не должен передо мной оправдываться, мне правда уже всё равно. Мне приятно, что ты пришёл меня проводить, спасибо. Но это всё, что я могу тебе сказать. — Ты не веришь мне? — дёрнулся Эдик, впечатывая Антона в автобус. — Вот об этом я и говорил, — вздохнул Антон. — Твоё отношение ко мне… — Шастун, я сказал, что у нас ничего с ней не было, что тебе ещё надо? — сквозь зубы прошипел Эдик. — Это что такое? — Арсений Сергеевич схватил Выграновского за ворот куртки и оттащил от Антона. — Выграновский, ты что творишь? — Мы просто разговаривали, Арсений Сергеевич, не вмешивайтесь. — Вижу я, как вы разговариваете, ну-ка марш в школу, жаль, что я уезжаю с ребятами и не смогу сам научить тебя нормально разговаривать, но не переживай, я обязательно позвоню Ляйсан Альбертовне, она уж точно научит тебя хорошим манерам. Арсений развернул парня к дверям здания и отпустил его. Эдик что-то неразборчивое пробурчал себе под нос, но поплёлся в школу. — Всё в порядке, но спасибо, — улыбнулся Антон. — А вы с нами едете? — Да, нужно три сопроводителя, учитель ОБЖ, классный и ещё кто-нибудь. Жребий пал на меня. — Рад, что вы поедете с нами. — Я тоже. — Я тоже очень рада, — откуда ни возьмись появилась Ира. От её широкой белоснежной улыбки можно было ослепнуть. — Здравствуй, Ирина, — кивнул ей мужчина и, обойдя девушку, прошествовал к ругающемуся на Абрамова Воле. — Арсений Сергеевич, — не унималась Кузнецова, — а вы с кем сидеть будете в автобусе? — С Павлом Алексеевичем, конечно, — усмехнулся мужчина. Ира, вместе со своей верной подружкой Оксаной, села точно за Поповым и Волей. Не то чтобы Антон претендовал на эти места, но назойливость Кузнецовой выводила парня из себя. Когда на какую-то очередную шутку Арсения девушка рассмеялась настолько громко, что даже перебила Волю с его нотациями, Шастуну очень сильно захотелось задушить её или скинуть на неё тяжеленный рюкзак. Но реакция Попова, а точнее то, что он посмотрел на девушку как на полоумную, сбавила ярость парня. Антон, Дима и Серёжа сели на самые последние места. К ним подсел очень грустный Абрамов и кинул на пол автобуса пустой, не считая одной толстовки, рюкзак. Антон, который этой ночью наконец-то осилил восьмой сезон сверхов, отключился самый первый, как только приземлил пятую точку на сидение и надел наушники. А Дима с Серёжей сначала успокаивали расстроенного Ваню. В итоге, чтобы парень совершенно не поник, они обещались поделиться с ним алкоголем, которого у ребят было более чем достаточно, и тоже ушли гулять по садам Морфея. Дорога до места назначения заняла два часа. Пролетели они довольно быстро, так как из-за раннего подъёма почти все ребята мгновенно уснули. Когда автобус высадил их около густого леса, к учителям подошло несколько огромных мужиков, которые со спины больше походили на скалы, и, недолго поговорив, помогли вытащить из автобуса привезённые с собой вещи и провизию. Затем их довели до места, где они будут жить эти три дня. До самого лагеря МЧС-ников было рукой подать — всего-то метров пятьдесят. Одиннадцатый «а», Воля и Попов во главе с Белым поставили палатки, натаскали дров для костра, девочки вместе с Арсением принялись готовить еду, а парней Белый повёл в лагерь, где несколько часов какой-то мужик рассказывал им о правилах поведения в лесу, о первой помощи, о ЧС и о многом другом. Половина класса уснула ещё на приветствии, ну, та половина, которая была поумнее и села подальше. А всем остальным пришлось слушать. Потом был обед, который Шастун аккуратно, пока никто не видел, вылил в кусты, хотя пахло очень вкусно, да и Дима с Серёжей чуть ложки не проглотили, расхваливая кулинарные способности Арсения Сергеевича. Попов, как оказалось, ещё и очень неплохо готовил, хотя этому тоже никто не удивился. Вся идеальность мира точно была сконцентрирована в одном человеке. После обеда за ними пришли работники МЧС и, оставив их лагерь на Попова и Волю, ученики с воодушевлённым Белым пошли в лес. Вернулись они уже когда стемнело. Воля и Арсений развели костёр, приготовили ужин, который Антон выкинул под тот же куст, и, сделав все дела, расселись вокруг костра. Павел Алексеевич рассказывал интересные истории из своей жизни, Абрамов сбегал в лагерь МЧС-ников и притащил оттуда гитару, и все пели тесни. Этот вечер Антону запомнился точно на долго. — ПыСы, — засимофорил Серёжа, когда все начали разбредаться по палаткам. Шастун, Позов, Матвиенко, Абрамов и Комиссаренко жили вместе, поэтому и пить они собирались тоже вместе. — Что, уже? — удивился Дима, который вместе с Шастуном, аккуратно спрятавшись за палатку, тайком от учителей курил. — А чего ждать-то? — Что же ты такой нетерпеливый. Пусть хотя бы Воля уляжется. — Когда Воля уляжется, девчонки придут. — Какие ещё девчонки? — удивился Антон. — Ну, наши. — Да это-то понятно, а кто именно? — Да хуй знает. Слава сказал, что всё сделает по красоте. — Не сомневаюсь, — фыркнул Антон, а в голове принялся молиться, чтобы никто не притащил Кузнецову. Но его молитвы не были услышаны. Как только из палатки учителей раздался храп и сопение, появилась Ира вместе с сонной Оксаной. Зачем припёрлась вторая — было не понятно. Фролова не пьёт, устала за сегодня и явно хотела спать, но по воодушевлению Иры можно было понять, что подругу никто не спрашивал, хочет она спать или смотреть, как её одноклассники нахерачиваются. Вместе с ними пришли Зоя Яровицина и Вика Котельникова. — Мы вас уже заждались, — развязно улыбнулся Серёжа. Пить он не умел никогда, поэтому после третьей рюмки (точнее сказать, пластикового стаканчика) заметно окосел. — Ну, тебе уже явно хватит, — презрительно осматривая Серёжу, фыркнула Ира и плюхнулась на спальный мешок рядом с Шастуном. Парень хотел послать её куда подальше, но потом подумал, что портить всем вечер он точно не намерен. Да и делить им уже нечего. Выграновского он может ей отдать, пусть берёт, не жалко, а Попов… Ну, Попова отдавать он ей не собирался, да и отдавать некого, тот же не его собственность. А по отношению учителя было ясно, что она ему не нужна. — А вы уверены, что все уже спят? — шёпотом произнесла Вера, присаживаясь рядом со Славой и неуверенно зачёсывая волосы за ухо. — Да, конечно. Слышишь, как Белый храпит? Даже если они не спят, он — прекрасный шумоподавитель, никто ничего не услышит, — протягивая стаканчик, подбодрил её Дима. Весь этот кутёж продолжался несколько часов. Все ребята были уже изрядно пьяными, а Матвиенко так вообще нажрался в говно. Он смеялся громче позволенного, через слово ругался матом и постоянно заваливался то на рядом сидящего Позова, то на Антона. Когда градус выпитого совершенно снёс к хренам предохранители Серёжи, Дима тяжело вздохнул, но помог ему подняться и вывел из палатки, чтобы не мешать другим и дать другу немного проветриться. Антон без них начал чувствовать себя неуютно. Не то чтобы он плохо общался с одноклассниками, скорее, он с ними вообще не общался, но плохо не относился ни к кому, кроме одной особы, которая, разморённая алкоголем, постоянно смеялась и шлёпала его ладонью по бедру, привлекая внимание. — Шаст, — обратилась к нему Ира, — а ты чё, с Эдом опять сошёлся? — Нет, с чего ты взяла? — Да я слышала, как вы срались сегодня утром. Жалко мне тебя, так и будешь бегать за ним хвостиком, а он шпынять тебя, — самодовольно улыбаясь, съязвила девушка. — Ты пойми, тебе с ним ничего не светит. — Как и тебе с Поповым, — фыркнул Антон и заметил, как зрачки Иры расширились, скрывая радужку, а из ушей практически начал струиться пар. Она хотела уже начать кричать или говорить что-то, но Антон настолько обескуражил её, что она только пыхтела и краснела. Шастун не стал дожидаться гневной тирады Кузнецовой и, усмехнувшись, вышел из палатки. Парень пошёл в их с Позовым укромное место за палаткой, чтобы спокойно в одиночестве покурить, но то, что он там увидел, в момент отрезвило его. Перед ним стояли его друзья — Позов и Матвиенко — и целовались. Антон от такого даже выронил пачку сигарет из рук и, ничего не говоря, открывал и закрывал рот, пока Дима, который отпрянул от Серёжи, чтобы вздохнуть, не заметил парня. Почти «мёртвое» тело Матвиенко обмякло в его руках, несмотря на то, что парень всё ещё тыкался в шею и подбородок Димы в попытке продолжить поцелуй. — Я тебе потом всё объясню, — шёпотом сказал Дима, и Антон, понимающе кивнув, вернулся в палатку. Кузнецовой и Фроловой уже не было, а остальные ребята начали расходиться. Ваня и Слава проводили девушек до их палатки и тут же плюхнулись спать. Антон же уснуть не мог, первое: ему было нельзя, особенно здесь, при одноклассниках. Второе: он каждый раз прокручивал в голове увиденное. Давно ли это у них началось? Почему они скрывали? Почему Дима позволяет Серёже знакомиться с девушками, или, может, это такого рода прикрытие? Через пол часа Дима притащил почти спящего и явно проблевавшегося Серёжу в палатку и, уложив его спать, кивнул Антону на выход. Парень тут же подскочил и вылез вслед за другом. — И давно это у вас? — спросил Антон, садясь за палаткой на корточки рядом с Димой и прикуривая. Дима сначала молчал, тупо пялясь в темноту. А потом, тяжело вздохнув, хриплым полушёпотом сказал: — Он ничего не знает. — Как это? — удивился Антон, даже немного подскочив. — Вот так, — опять вздохнул Позов и обречённо улыбнулся. — Ты ему не говори пожалуйста, он со мной тогда общаться перестанет, а я, ну, не могу без него, что ли. — И давно это у тебя? — Да всегда так было. Просто сейчас это приняло новые обороты. Антон вдруг понял, что за всеми своими страданиями, отношениями, разборками он упустил кое-что очень важное. Его другу нужна помощь. Другу, который забивал на себя, всегда помогал, поддерживал, а когда помощь понадобилась самому другу, Антон даже не заметил этого. И от этого стало паршиво. — Может, вам поговорить? — Нет, ты что, — замотал головой Дима. — Если я скажу ему, то всё. Он же тебя принял, ну, потому что ты его в это не втягивал, а я… — Это не в первый раз, да? — Первый раз был на его др. Он нажрался же там как свинья, а я не смог его бросить. Потащил к себе домой. Он жался ко мне в такси, мычал что-то неразборчивое, а потом поцеловал. Я сначала в таком шоке был, что не ответил. А потом, когда мы уже приехали домой ко мне, я… — он прерывисто вздохнул, было понятно, что Диме тяжело говорить, — я его поцеловал, и он мне ответил. Мы целовались, пока он не уснул. А вот я уснуть уже не смог. Всё думал, что наделал; пообещал себе, что никогда этого больше не повторится. Не получилось. Он просто такой… — Дима провёл рукой по голове в попытке привести себя в чувства. — Я всё понимаю, — положив руку на плечо Позову, сказал Антон. — Но ты же так не сможешь… — Не смогу. Его отец хочет за границу отправить учиться, а я тут останусь. Не поеду же я за ним, как жена декабриста. Поэтому это последний наш год, и я знаю, что у нас нет шансов, нет будущего, но зато я могу наслаждаться вот такими моментами. Ты только ему ничего не говори, пожалуйста. — Ты уверен, что он сам не вспомнит? — Не вспомнит. Проверено, — горько усмехнулся Дима. Антон до утра лежал, тупо пялясь в поток палатки, и думал о словах, сказанных Позовым. Он действительно постоянно носился с Серёжей как с писанной торбой. Помогал ему учиться, ходил в компьютерный клуб на все его игры; поддерживал, когда Матвиенко проигрывал в доту, и злился так, как будто корову проиграл. Да он даже гонял с ним в парк, чтобы тот катался на скейте в своё удовольствие. А Серёжа мог это делать несколько часов подряд, и ни один здравомыслящий человек не выдержал бы всего этого, а Дима выдерживал и, кажется, даже наслаждался всеми этими моментами. Как же Антон мог не понять раньше, что Позов просто влюблён, что он по уши втрескался в своего друга; как же он не заметил, что его лучший друг уже много лет страдает безответно, невзаимно любя. Когда мысли настолько одолели парня, что было уже невыносимо лежать, он накинул худи, взял сигареты и телефон и тихонько выполз из палатки. Интернет и связь ловили только на небольшом пяточке, который ребята нашли ещё утром, когда приехали и отзванивались родителям, что у них всё хорошо. Ну, все, кроме Антона, его родители даже не знали, что Антон уехал на сборы. Шастун нашёл определённую точку, в которой ловило 3G, и зашёл в ВК. Было несколько сообщений от Эдика, которые Антон предпочитал не читать. Быстро пролистав ленту и осознав, что за время его отсутствия в мире не произошло ничего важного и интересного, он заблокировал телефон и прикурил. На улице было свежо, пахло лесом, сыростью и немного тянуло костром, который затушили уже давно, но запах ещё не рассеялся. Шастуну вдруг стало так спокойно в этом лесу, что сделалось даже страшно. Если не обращать внимание на храп Белого — вполне тихо. Намного тише, чем у него в жизни, чем у него дома. Вырубился Антон только когда полностью рассвело. Пусть спать ему оставалось недолго, совсем не долго, но впереди ещё два дня сборов, надо хотя бы попытаться не сдохнуть за это время.* * *
Белый будил всех громким и пронзительным «Подъём!» и каким-то противным свистком. Антон кое-как выполз из палатки, проклиная себя за то, что вообще лёг спать. Он чувствовал себя настолько херово, что готов был продать Белому душу за возможность поспать хотя бы ещё пару часов. Вообще, несмотря на то, что все остальные обитатели их лагеря спали в разы больше Антона, не было ни одного, кто бы не разделял политики Шаста. Даже Воля, заспанный и очень недовольный, фыркал на Руслана Викторовича за столь ранний и громкий подъём. Один Арсений выглядел как всегда идеально. Только периодическая зевота, прикольная футболка с надписью «Я перестал высыпаться» и взгляд исподлобья на Белого выдавали в нём всеобщее настроение. Мужчина закинул небольшое полотенце на плечо, взял бутылку и небольшую коробочку, видно, с зубной щёткой и пастой, и двинулся в сторону оврага. — Антон, не поможешь мне? — кивнул мужчина Шастуну, который совершенно ненавязчиво прогуливался мимо того места, где Арсений чистил зубы. — Да, конечно, — улыбнулся Антон, победно отмечая, что не зря попёрся к оврагу — доброе дело сделал. Арсений сложил ладони лодочкой, чтобы умыться. Пока Антон наливал в них воду, он отметил, что руки мужчины выглядели очень эстетично. Выступающие венки, мелкие, едва заметные родинки, длинные пальцы, на одном из которых была серебряная печатка. — Арсений Сергеевич, а вы пойдете с нами в лес? — подошла к ним Ира и, недовольно посмотрев на Шастуна, фыркнула что-то неразборчивое парню. — Нет, — вытирая волосы и лицо, ответил Арсений, — я тут останусь. — А там будет очень красиво, Руслан Викторович сказал, что отведёт нас к реке. — Мне красоты и тут хватает, — усмехнулся Попов, зыркнув на Антона, а потом на жёлто-оранжевый от листьев овраг. — Я люблю природу, но кому-то нужно остаться в лагере. Присмотреть тут за всем… — вдруг взгляд мужчины привлёк Матвиенко, еле живой выползающий из палатки, — особенно за Серёжей, — сложив руки на груди и недовольно покачав головой, пробурчал Попов. Серёжа действительно выглядел, мягко говоря, помятым. То, что он вчера не спать лёг, а бухал, было видно невооружённым глазом. А если к нему приблизиться ближе чем на пару метров, то можно почувствовать ещё исходящее от него амбре. Павел Алексеевич, увидев состояние Серёжи, тут же подлетел к нему и хотел уже начать отчитывать, но, посмотрев на парня повнимательней, понял, что тот и так уже наказал себя, поэтому протянул ему бутылку воды и велел вернуться в палатку — отсыпаться дальше. По тому, как Серёжа как ни в чём не бывало общался с Позовым, Антон понял, что тот действительно не помнил вчерашнего происшествия. Только изрядно погрустневший взгляд Димы Шастуну приносил физический дискомфорт. Он хотел помочь другу, очень хотел, но не знал, чем и как. Сегодняшний день не сулил ничего хорошего. Им предстояло идти пять километров до реки, чтобы выслушать там какую-то очередную лекцию от Белова и работника МЧС. Руслан Викторович, конечно, светился от счастья, он прям кайфовал от происходящего на этих сборах, а вот все остальные чувствовали себя не в своей тарелке. Если бы просто на природу, на шашлычки с палатками, то это кайф, это все всегда за, а подниматься в шесть утра, чтобы тащиться через лес к реке — это только для Белого. — Шастун, сдавай всё, — приказал Воля, как только они вместе с Поповым и Кузнецовой подошли к нему. — Не понимаю, о чём вы, — затянул парень. — Не заставляй мне вас обыскивать, — злился мужчина. — Да на здоровье, — фыркнул парень. — Всё, что было, Матвиенко в себя уже всосал. Не стал Шастун говорить о том, что перед сном он вместе с Позовым спрятал оставшийся алкоголь недалеко в кустах. Не надеялись они на то, что Серёжа проспится за это короткое время, поэтому пришлось импровизировать. — Смотри мне, — фыркнул Воля и, достав пачку сигарет, уже хотел отойти покурить, но, увидев Позова, остановился. — Позов, Шастун, — окликнул он парней. — Останетесь сегодня в лагере. Поможете Арсению Сергеевичу и присмотрите за своим алкоголиком. Ребята на это лишь довольно кивнули. Вряд ли удастся подремать хотя бы пару часов, но хоть тащиться никуда не надо. — Павел Алексеевич, — вдруг заверещала Кузнецова, — а можно я тоже останусь? — Нет, нельзя, — прикуривая, ответил Воля. — Ну почему? Я помогу Арсению Сергеевичу с обедом, и с ужином помогу, и за Серёжей присмотрю. — Может, вас всех тут оставить? А что, мы с Русланом Викторовичем прекрасно вдвоём по лесу прогуляемся. Нет, Ира, Арсению Сергеевичу вполне хватит помощников. Когда весь класс под руководством Белова и Воли двинулся в лес, Позов, Шастун и Кузнецова мило махали ребятам в след. За что получали просто шквал гневных взглядов. Ира и мёртвого достанет, а что уж говорить о вполне себе живом Воле. Поэтому, спустя миллиард уговоров, Павел Алексеевич сжалился над собой и оставил девушку в лагере. — Ну, вы пока можете отдохнуть, — оповестил ребят Попов. — Готовить ещё рано, может остыть до их возвращения, а других дел у нас нет, — мило улыбнулся мужчина и сел около костра с книгой в руках. Антон тут же подметил, что Арсений читал «Три товарища» Ремарка и мысленно поставил галочку, что, когда приедет домой, обязательно прочтёт эту книгу. Позов кивнул парню за палатку, и, поняв друг друга без слов, ребята пошли курить. Павел Алексеевич знал всех, кто курил в их классе; сначала пытался вразумить ребят, но к одиннадцатому классу просто смирился, прося не попадаться на глаза учителям и директору. — Он реально ничего не помнит, — чуть слышно сказал Антон, затягиваясь. — Говорю же: плавали, знаем, — усмехнулся Дима. — Спать пойдём? — Не боишься оставлять Попова наедине с Ирой? — Чего это я должен бояться? — нервно спросил Шастун. — Ну не знаю, вешается она на него откровенно. — Сам же говорил, что у неё ничего не получится. — Это да. — Как и у меня, — тяжело вздохнул Антон. — Ну ты и дурак, — усмехнулся Позов. — Попов хороший, и, как говорится, за своё счастье надо бороться. — Кто бы говорил, — фыркнул Антон, но, осознав, что сказал, резко повернулся на погрустневшего Диму. — Блин, прости, я не это имел в виду. — Да всё нормально, — неуверенно улыбнутся Позов. — Просто Попов — это же совсем другое. — Но с тобой он хотя бы разговаривает не через силу, как с Кузнецовой. Антон около часа лежал в палатке в попытке уснуть, но вселенская усталость не давала этого сделать. Поэтому он тихо, что бы не разбудить Матвиенко и уткнувшегося ему в плечо Позова, выполз из палатки. Ни Кузнецовой, ни Попова на улице не было, и это взбесило Антона. Он сел около костра и в наглую прикурил; а что, всё равно никто не видит. Шастун прислушался, но было тихо как в танке, и парень надеялся лишь на то, что Ира всё-таки не добилась своего. Шастун сидел и тупо пялился в костёр, пока рядом с ним не плюхнулось чьё-то тело. Антон повернулся и увидел мило улыбавшегося Арсения с ножом в руках. По спине парня пробежали мурашки, пока он не заметил, что кроме ножа у мужчины были ведро с водой и пакет с картошкой. — Не поможешь мне? — спросил Арсений, кивая на небольшую кастрюлю, стоявшую около его палатки. — Конечно, — спохватился Антон и, зажав губами сигарету, рванул за кастрюлей. Он быстро, ну, насколько это было возможно, принес её, стараясь не расплескать воду, и сел рядом с мужчиной. — Ваша Кузнецова, конечно, это что-то с чем-то, — усмехнулся мужчина. — Даже почитать мне спокойно не дала. Пришлось сказать, что пойду спать, и прятаться от неё в палатке. — Она, кажется, серьёзно на вас нацелилась, — закусив изнутри щёку, проговорил парень, умоляя себя в голове не тупить хотя бы сейчас. — Не знаю, как объяснить, что ей ничего не светит. Точнее, у нас был с ней недавно серьёзный разговор, но, кажется, она не очень меня поняла, — не отрываясь от чистки картошки, проговорил мужчина. — Вы говорили ей, что, ну… — Да, — улыбнулся мужчина, понимая, что Антону сложно говорить о взаимоотношениях учителя и Кузнецовой. — Она каким-то образом узнала, в какой литературный клуб я хожу, и припёрлась туда. Оказывается, она даже школьную программу по литературе не особо-то знает, а внеклассное чтение вообще прошло мимо неё. — Я люблю читать, — почему-то вслух сказал Антон, разглядывая то, как Арсений умело справлялся с картошкой. — Правда? А что ты последнее читал? — «451 градус по Фаренгейту», люблю Брэдбери, — вновь закусив щёку, проговорил парень. — Это одна из моих любимых книг. Павел Алексеевич говорил, что ты много читаешь, — улыбнулся учитель. — А я, вот, Ремарка пытался закончить, — Да, я заметил, «Три товарища». — А ты внимательный, Антон. Не читал? — Нет, пока. Но, когда в Москву вернёмся, обязательно прочту. — О чём речь? — лучезарно улыбаясь и садясь рядом с Арсением, спросила Ира. — О Ремарке, — фыркнул Антон, стараясь выглядеть как можно спокойнее. Хотя в голове он уже представлял картинку, как бросает эту разрушительницу приятных атмосфер в костёр. — Не смотрела, интересный фильм? — Очень, — усмехнулся Арсений. — Рекомендуем. Антона чуть не порвало от смеха с этого. Ира была далеко не глупой, просто не особо развитой, ну, в том, что нравится обычным людям. А мировая литература вообще проходила мимо девушки. Шастун совершенно не понимал, как золотая медалистка Фролова с ней общается. Оксана знала, как и Позов, кажется, вообще всё на свете. Но вот её подруга была пустой как пробирка в медицинском центре. Хотя, Ире всё это было и не нужно. Она брала красотой, миловидностью, фигурой, короче, как это часто бывает — красивая картинка, на которую хочется смотреть. Но если заглянуть чуть глубже, можно разочароваться. Пусто. Да, честно говоря, мало кто заглядывал, всех больше чем устраивало то, что они видели. — Шастик, а где водичка? — из палатки выполз Матвиенко. Выглядел он, конечно, лучше, чем утром, но всё равно максимально плохо. Антон налил парню несколько кружек воды, сушняк у Серёжи был знатный, взял большую бутылку и помог ему умыться, даже на голову полил, чтобы тот немного пришёл в чувства. Всё это время Кузнецова продолжала мило беседовать с Арсением около костра. И Антон удивлялся, как мужчина мог терпеть её. Для Шастуна она была просто невыносима, а по рассказам самого Арсения — девушка ему тоже не сильно импонировала, но он продолжал ей улыбаться и отвечать на вопросы, которых у Иры было как никогда много. Продолжать смотреть на это Шаст не хотел, поэтому, усадив рядом с Арсением Серёжу, так сказать, для подстраховки, ушёл в палатку к Позову. Дима не спал, он лежал в той же позе, в которой его оставил Антон, и тупо пялился в никуда. — Дим, всё в порядке? — Да, — безэмоционально ответил парень. — А мне кажется, нет. — Просто я думал, что, расскажи я кому-нибудь о том, что чувствую, мне станет легче, но почему-то стало только паршивее. Антону было настолько жалко парня, что внутри всё скукоживалось. Он понимал, что чувство вины, влюблённость и понимание, что ничего хорошего не будет, сжирало его изнутри. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы он знал? Он же твой друг, он сможет тебя понять. — А если нет? Я вообще не хотел сюда ехать, потому что он слишком близко сейчас, а мне только хуже от этого. В Москве мы просто друзья, ходим везде вместе, сидим вместе, гуляем вместе, бухаем тоже вместе, всегда вместе, и мне этого было более чем достаточно. Тут он чересчур близко ко мне. Антону вдруг захотелось обнять Диму настолько сильно, что парень, несмотря на то, что Позов лежал, сгрёб его в кучу, максимально прижимая к себе. — Шастун, ты мне Позова не порть своими гейскими замашками, — заползая в палатку, рассмеялся Матвиенко. — Он мне ещё нужен. Дима тут же встрепенулся, от былой грусти не осталось и следа. — Ты что, опять проблевался, какой-то ты бодрый, — съёрничал Позов, выползая из объятий Антона. — Меня Сергеич пивом похмелил, — плюхаясь радом, радостно ответил Серёжа. — Золотой он всё-таки человек, не смог смотреть, как я мучаюсь. — Воля вам уши надерёт, — заметил Дима, отодвигаясь от Серёжи и устраиваясь поудобней. — А кто ему скажет-то? — Ты там Кузнецову с ним оставил одну, что ли? — пихнул Матвиенко Антон. — Да, Попов пошёл в лагерь МЧС-ников за тушёнкой, а Ира за костром следит.* * *
К вечеру, когда все вернулись, было принято решение особо долго не засиживаться, потому что не всем так повезло, как оставленным в лагере. Все остальные заебались бродить по лесам и, поев минут за двадцать, разошлись по палаткам. Только Серёжа, который уже отошёл от похмелья, был активен как Белый. Носился из палатки в палатку, юморил, пытался всех развеселить, но в большинстве случаев все его попытки не увенчивались успехом. Антон с Позовым отошли покурить и разведать, все ли уже улеглись, и могут ли они доставать свои припасы для очередного ночного кутежа. — Шастун, — выпрыгнул на них откуда ни возьмись Воля, — чё у вас из алкоголя есть? — Ничего, — чуть не проглотив от неожиданности сигару, ответил Антон. — Да не ври ты мне. Давай, доставайте свои нычки, посидим по-человечески. Только это. Не всех собирайте, самых проверенных. Не хочу работы лишиться из-за ваших посиделок. Антон с Позовым, немного пораскинув мозгами, подумали, что в этом ничего такого нет и, собрав все тех же вчерашних одноклассников, расположились вместе с Волей около костра. — Шастун, ты чего меня позоришь? — поймала парня Кузнецова, пока все усаживались. — Ты, о чём? — О Ремарке. Ты почему не сказал, что это писатель? Антон бросил взгляд на стоящую за Ирой Оксану, на что девушка лишь пожала плечами. — Ну, я ж не виноват, что ты тупица, и не знаешь даже, кто такой Ремарк. — Ещё один раз меня подставишь, и я… — И что? — раздражённо посмотрел на неё Шастун. — Узнаешь, что лучше тебе со мной не ссорится, — фыркнула девушка и, мотнув хвостом, вернулась к подруге. Белый показательно недовольно покачал головой, но сел с ребятами. Воля притащил конфискованное у Вани пиво, отчего парень засиял ярче новогодней ёлки. Оксана, которую потряхивало от холода, Руслан Викторович растёр водкой, которую сам же и привёз, сказав, что это лучшая профилактика, чтобы не простудится, а Арсений укутал девушку в свой плед, отчего она стала похожа на большой милый пушистый комок, правда, воняла как бомж с конечной метро. Попов был единственным, кто тактично отказался от алкоголя, и пил чай, но сидел вместе со всеми и громче всех смеялся над армейскими байками Белого. Этот вечер тоже вошёл в список лучших моментов жизни Антона. Особенно парня порадовал тот факт, что мужчина сел именно рядом с ним, пусть к нему и подсела потом Ира, бросив подругу на произвол судьбы, а точнее — на подвыпившего Абрамова. Павел Алексеевич очень пристально следил за Серёжей, не разрешая пить ему крепкий алкоголь, но, как только он отвлекался, Матвиенко хватал стаканчик Позова и запрокидывал в себя. Поэтому через пару часов, уже по канону, Серёжа был довольно пьяным, и Павел Алексеевич принял решение, что лучше не доводить до греха и уложить его спать, а вместе с ним и всех остальных. Когда все разошлись по палаткам, Антон взял куртку и одиноко сел на неё на их с Позовым месте, чтобы покурить. — Давно куришь? — присаживаясь на край куртки, спросил Арсений. — Уже года три, — пожал плечами Антон. — Вы курите? — Бросил, — улыбнулся мужчина. — Не хочешь спать? — Да я выспался днём, — соврал парень. — Ты, наверное, забыл, что я днём тоже был тут и видел, что ты не спал, — улыбнулся мужчина. — Матвиенко, когда пьяный, храпит как паровоз, фиг уснёшь, — сделал ещё одну попытку Антон. — Я бы позвал тебя к нам, но у нас Руслан Викторович как три Матвиенко, — усмехнулся мужчина. — Но ты всё-таки попробуй поспать. — Конечно, — улыбнулся Антон и долго смотрел в след уходящему в палатку мужчине, а потом чуть слышно крикнул: — Арсений Сергеевич! — М? — повернулся на него учитель. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Антош.* * *
Третий день был последним, вечером за ними уже должен был приехать автобус и отвезти ребят обратно в Москву. С самого утра Белый собрал всех в последний поход, который закончился довольно быстро, так как уже с обеда они начинали собираться. Шастуну было нескончаемо грустно прощаться с этим местом. Столько всего хорошего произошло, и возвращаться туда, где Антон не чувствовал себя спокойно, парню не особо хотелось, но и выбора у него не было. Погода тоже не радовала: пока они собирались, начался дождь, и их уютная поляна превратилась в грязное месиво. Грустнее Антона был только Дима, который тоже уезжал туда, где мог видеться с Серёжей только в школе или на прогулках, и, как бы он ни убеждал Шастуна, Антон видел, что друг с удовольствием бы здесь остался, возможно, навсегда. Домой они приехали к восьми вечера, и Павел Алексеевич, разрешив не приходить завтра в школу, распустил всех по домам. Шастун перекинул лямку рюкзака поудобней и нехотя поплёлся к себе. У отца по расписанию сегодня был выходной, и парень молился, чтобы тот уже нажрался и улёгся спать, потому что в противном случае Антону пришлось бы слоняться по Москве несколько часов, а сил на это совершенно не было. — Антон! — окрикнул парня Арсений, когда он уже вышел за ворота школы. Шастун обернулся и подождал, пока учитель подойдёт. — Вот, это тебе, — улыбнулся мужчина, протягивая парню книгу Ремарка. — Там есть несколько закладок, в тех местах, которые мне больше всего понравились, можем обсудить, когда прочтёшь. — Обязательно, — улыбнулся парень и принял в руки книгу. — Спасибо. Арсений кивнул и ушёл обратно к Воле и Белому, разбиравшим вещи из автобуса. Шастун шёл домой пешком один, прижимая к груди книгу, даже усталость не заставила его ехать на метро. Было тепло, не на улице, нет, где-то внутри было тепло и хорошо, как после горячего чая с бергамотом или после неловкого первого поцелуя. Он, кажется, впервые в жизни шёл по улице и улыбался, просто улыбался: людям, зданиям, самому себе. Родители действительно уже спали, когда Антон вернулся домой, поэтому никто не помешал ему набрать горячую ванну с пеной и несколько часов в ней валяться, отмокая после леса. Шастун налил большую кружку кофе и плюхнулся на кровать, снимая с зарядки телефон. Куча сообщений в чате с Волей: все благополучно добрались до дома. Антон ещё когда пришёл, написал ему в личку, что с ним всё хорошо. А также всё ещё непрочитанными висели сообщения от Эдика. Эдуард Выграновский Шаст, прости Да у нас реально ничего не было. Напиши, как будешь возвращаться, я тебя встречу. Антон Шастун Я уже вернулся. Телефон сел, не видел твои сообщения. Спать Антон очень хотел, но, вспоминая все ночные кошмары, не мог заставить себя уснуть. Поэтому он вытащил из рюкзака книгу Ремарка. «Небо было желтым, как латунь…»