Груз моих... нет, наших проблем.

Эдик держал слово. Он действительно не трогал Антона, только изредка брал его за руку, легонько целовал на прощание или обнимал во сне, когда они ночевали вместе. За несколько прошедших дней это было всего лишь один раз. Эдик после очередной тренировки нажрался с друзьями и в половине второго ночи припёрся к Антону, хоть они и не договаривались увидеться этим вечером. Как Антон и подозревал, даже эта одна ночь Шастуну далась тяжело. На Выграновского было больно смотреть, как будто не Шаст был у Эдика на мушке, а наоборот. Антон может и хотел бы пожалеть Выграновского, но здравый смысл не давал этого сделать. Парень не хотел принимать того, что Антон давно и бесповоротно не его, не хотел отступать, оставаться друзьями, а тем более вообще не хотел обрывать общение. Он был одержим мыслью, что Шаст должен принадлежать только ему. Эти чёрные глаза, смотрящие с любовью на Антона, не приносили ничего, кроме грусти, ужаса и чувства обречённости. Они гуляли в основном ночью, по Москве. Антон просто шёл молча, окидывая взглядом заснеженные дворы и улицы столицы, а Эдик постоянно что-то говорил, рассказывал, веселил Антона, хотя тому было не весело. Он натянуто улыбался или смеялся через силу, пытаясь не провоцировать в Эдике агрессию или возможность очередного разговора о том, что Шастун в сложившейся ситуации его, принадлежит ему, и за любое неподчинение Эдик может выдать тайну Антона. Кстати, о тайнах. Арсений, как всегда, приезжал к Антону в кафе, подвозил его до дома, пытался развеселить, заметив, что последнее время парень сильно загрузился, спрашивал, что с ним, но Антон лишь натянуто улыбался и говорил, что устал. Он не врал, он действительно чувствовал вселенскую усталость. Спал он пару часов в сутки, питался пусть чуть лучше обычного, но всё равно так же неправильно, порой и вовсе забыл о том, что за день у него не было и маковой росинки во рту. А также учёба, за которую Антон взялся наконец-то, пусть и не по своей воле, тоже не помогала расслабиться. Парень несколько дней бегал по учителям, закрывая долги, пропуски, переписывая контрольные и самостоятельные. Одним словом, никакого спокойствия. Шаст находился двадцать четыре часа в сутки в стрессе и только надеялся, что выходные дадут ему хотя бы немного отдыха. Эдик, по счастливой случайности, был приглашён на день рождение к кому-то из своих одноклассников, Шаст не особо вникал, к кому именно. Он очень хотел взять с собой Антона, но парень напомнил ему о договоре — никто не должен знать о том, что они вроде как встречаются, или как это называется. Антон, даже со своим большим словарным запасом, не мог подобрать определение к тому, что их связывает с Эдиком. Да и ко всему этому прибавлялся факт того, что в субботу Антону нужно идти к Арсению на дополнительные. Говорить об этом Выграновскому Шаст, естественно, не собирался, он соврал ему, что очень устал и просто хочет в эти выходные отоспаться и побыть один, хватит с него того, что они и так практически каждый вечер, а иногда и ночь, вместе, да и вообще Антон всё-таки не его собственность, чтобы докладывать парню всё. А тем более, Эдик же думает, что между ним и учителем что-то есть, не стоит давать ему поводов для полёта фантазии. Это может плохо закончиться. Поэтому в субботу днём Антон как обычно отоспался до обеда, собрался и к пяти часам и пошёл к Арсению домой, предварительно написал Выграновскому, что он ложиться спать и чтобы парень не вздумал его будить до завтрашнего дня. — Привет, Антон, — Арсений, как всегда лучезарно улыбаясь, встретил парня на пороге квартиры. Домашний Попов действовал на Антона лучше всяких успокоительных, его немного взбалмошные волосы, которые на работу он явно старательно укладывал, сегодня казались Антону ещё темнее обычного и красиво играли в свете небольшой люстры в прихожей. Милая удлинённая розовая футболка заставляла улыбаться одним своим видом, и вообще весь Арсений, вот такой, какой он есть, радовал глаз. — Здравствуйте, — поздоровался Антон, заходя в квартиру. — Ты раздевайся, мой руки, а у меня там жаркое подгорает, — кивнул Арсений и скрылся на кухне. По квартире действительно разносился приятный аромат мяса, от которого не воротило, как это бывает с голодухи, а наоборот начинало сосать под ложечкой. Арсений даже не спрашивал, хочет ли парень есть; когда Шаст зашёл на кухню, на столе уже стояли две тарелки, правда, пока пустые. Арсений же, подпевая и пританцовывая под тихо играющую музыку из какого-то английского мюзикла, доносившуюся из ноутбука, стоявшего на подоконнике, перемешивал жаркое. — Очень вкусно пахнет, — тихонько промурлыкал Антон, присаживаясь на стул. Всё здесь казалось уже каким-то родным, тёплым, и от осознания этого факта Шастуну вдруг стало мерзко от самого себя. Хотелось зарыться в объятия к Арсению, рассказать ему всё, чтобы больше не насиловать себя, чтобы всегда пребывать в этой уютной домашней атмосфере спокойствия и защищённости. — Ты вновь о чём-то задумался? — сев напротив Антона, спросил Арсений. Парень наконец то отмер и понял, что ушёл далеко-далеко в свои мысли, даже не заметил, как мужчина разложил по тарелкам жаркое и картофельное пюре, как на столе оказался салат из свежих овощей, два бокала и бутылка красного вина. Антон уставился на неё, как будто вообще впервые в жизни видел алкоголь. — Да-да, — усмехнулся Арсений. — Я спаиваю своих учеников. Особенно тех, — мужчина задумался, — которые на прощание меня целуют. Антон в момент покраснел и опустил глаза в стол. Каждую встречу Шастун надеялся, что Арсений не вспомнит об этом, не накричит, не отчитает. И каждый раз прощаясь, парень выдыхал, но несмотря на это его бесконечно тянуло повторить. Сделать так ещё раз, проверить, что будет, да и просто вновь почувствовать на губах лёгкую щетину и эту кожу, усеянную родинками. — Извините, — практически прошептал Антон. — Ничего, Тош, я не ругаюсь, — всё так же улыбаясь, сказал Арсений, разливая вино. — Я, на самом деле, давно хотел поговорить об этом, просто не знал, с чего начать, — мужчина сел напротив парня и накрыл ладонью его руку, немного сжав её. — Может, не стоит? — спросил Антон и закусил губу. У него практически разрывалось сейчас сердце. Он так боялся, что Арсений скажет, что это было лишним, что Антон напридумывал себе чего-то там, а этого всего нет. — Я конечно не настаиваю, но мне кажется, нам стоит поговорить, ты так не думаешь? — Антон лишь пожал на это плечами, впечатавшись взглядом в руку Арсения. В его длинные пальцы и выступающие венки, по которым, как казалось Антону, разливался целый млечный путь, не меньше. — Я хочу сказать, что мы не должны торопить события, — улыбнулся мужчина и, тихонько взяв пальцами подбородок Антона, приподнял его голову, как бы прося посмотреть наконец-то на него. Не приказывал, не пытался стать выше него или доминировать, а именно попросил. От этого у Антона внутри больно закололо, и он сжал под столом свободную руку в кулак в попытке не разреветься прямо тут. Последнее время Антон частенько плакал; вообще, это не свойственно пацанам, но им и в жопы трахаться не свойственно, поэтому Антон старался на эту тему особо не размышлять. Он был каким-то неправильным пацаном. — Ты, Антош, очень милый парень, и мне очень приятно с тобой находиться рядом, ты весёлый, интересный, ты мне нравишься, но у нас есть некоторые обязательства, пренебрегать которыми не следует. Что думаешь по этому поводу? Антон не знал, что он думает, он практически умер ещё на фразе «ты мне нравишься», поэтому просто кивнул, олицетворяя этим своё полное согласие. — Вот и славно, — улыбнулся мужчина и поднял бокал. — Давай за то, чтобы всему было свое время. Антон вновь только кивнул и, чокнувшись бокалом, осушил его до дна. — Я подозреваю, что такими темпами мы до физики с математикой не доберёмся, ты хоть закусывай, — усмехнулся Арсений и, сделав небольшой глоток вина, приступил к трапезе. Как Антон ни упрашивал, как ни пытался показать, что всё это ему не нужно, Арсений был непреклонен, потому строго три часа после ужина они занимались точными науками. И даже такое времяпрепровождение с Арсением Антону нравилось. Даже грёбаные логарифмы, с которыми парень никогда не дружил, из уст Попова звучали намного понятнее, чем от Шеминова. Мужчина имел какую-то поистине волшебную ауру, окутывающую всё и всех вокруг; даже то, на что, казалось бы, вселенная мозгов не дала, становилось простым и понятным. — Ты домой? — почёсывая затылок, спросил Арсений, когда их занятие кончилось, на что Антон обречённо угукнул и тяжело вздохнул. — Я тут подумал, может, ты сегодня у меня останешься? — М-м-м? — Антон резко подскочил, уставился на Арсения и попытался выглядеть не как побитый дворовый котёнок, над которым сжалился человек, притащил его домой, накормил и обогрел. — Ну а что, мы ещё «Шерлока» не досмотрели, — улыбнулся мужчина. — Что скажешь? — Я «за», — чуть помявшись, сказал Антон. — Хорошо, — улыбнулся Попов и, взяв Шастуна за руку, повёл его в гостиную, как будто Антон не знал, куда идти. Хотя Антон, конечно, за то, чтобы Арсений брал его за руку, готов был и родину забыть, а не только расположение комнат в квартире Попова. Арсений открыл сохранённую вкладку на телевизоре с серией, на которой они остановились, и сел рядом с Шастуном. Было заметно, что мужчине тоже немного неловко, но он как будто быстро переборол это чувство и, закинув руку за плечи Антона, легонько приобнял его. Шастун не верил в реальность происходящего, он хотел бы начать загоняться по-новой, но быстро одёрнул себя, расслабляясь в таких желанных объятиях мужчины и отдаваясь моменту.

* * *

— Блять, Шаст, а я говорил. Вот и что ты теперь будешь делать? — нудел Позов. Серёжа, Дима и Антон, как и планировали, встретились после обеда в торговом центре. Громкая новогодняя музыка, украшения, ёлки даже Антону, который к новому году относился в лучшем случае как к обычному дню, поднимали новогоднее настроение. Хотя, настроение ему поднял Арсений. Парень вновь проснулся на плече мужчины, на диване. Он вновь спал, и ему не снились кошмары. Он помнил пение птиц, помнил яркие цвета и смех, помнил разговоры. Он не мог собрать это воедино, но то, что это была не вымученная дорога с фонарями, не гонящийся за ним до боли знакомый мужчина, не нехватка воздуха, это парень помнил и понимал. Всё-таки Арсений был волшебником или магом, но то, что он делал с Антоном, не поддавалось никаким законам, даже законам физики. — А что? — удивлённо посмотрев на друга, спросил Шаст. — Ну, вы ж теперь встречаетесь, — продолжил Дима. — А ты с Выграновским спишь. — Я не буду больше с ним спать, — пожал плечами Антон. — Делов-то. Он же пообещал мне, что пока я не захочу… — Шастик, ты что, Скруджи первый день знаешь? — встрял Серёжа. — Это он пока терпит твои хотелки. Глазом моргнуть не успеешь, он тебя опять в жопу выебет. — Ну, Серёжа, — фыркнул Антон. — Не будет такого. — И всё-таки, Шаст, ты должен всё ему рассказать. — Кому? Эдику? — Ты дурак? Сергеичу! Ты не можешь быть ни в чём уверен. Ты не знаешь, что в голове у Выграновского. — Он любит меня. Ну, по крайней мере, так правда бывает. Он говорит, что любит, и я иногда это вижу, а иногда… — Шаст, он любит себя, — строго сказал Серёжа. — А ты — очередное соревнование, которое он не может проиграть. А зная Скруджи, у него же все средства хороши. Сколько раз он на допингах сидел? То, что его ещё не поймали, — это низкий поклон его отцу и тренерам, которые жопу ему прикрывают, и с тобой точно так же будет. Вот увидишь, он вытворит что-то и обратного пути не будет. — Ну хватит! — рыкнул Антон. — Я пришёл с таким хорошим настроением, а вы мне его портите. — Мы же тебя пытаемся уберечь от неприятностей, дуралей, — обиженно отозвался Позов. — Я понимаю, — поджав губы, сказал Шастун. — Просто помогите мне лучше книгу эту Попову найти. — Я в интернете полазил, — начал Позов, кажется, смирившись с упёртостью друга. — Есть только один экземпляр, но он не в Москве. — А где? — удивился Антон. — Не поверишь, в Капотне, — усмехнулся Серёжа. — Да, — поджав губы, кивнул Дима. — Можно списаться с магазином, попросить, чтобы её переслали, ну или… — А погнали в Капотню? — вдруг загорелся Антон. — М-да, вот этого я и боялся, — покачал головой Позов. — Ну что ж, в принципе, погнали. — Поз, ты, кажется, говорил, что хочешь в путешествие, — рассмеялся Серёжа. — Ага, Италия, Капотня — всё одно, — махнул рукой Дима, открывая в телефоне расписание автобусов. — Надеюсь только на то, что это не будет в пустую, — покачал головой Серёжа. — Что её не купят, пока мы будем туда ехать на перекладных. — Ты думаешь, так много любителей Пратчетта? — удивился Антон, запихивая в рюкзак коробку с подарком для Нади. — Ну, если считать, что в Москве её нет ни одной, то да, а если вспомнить, что Сергеич из Питера и там найти её не мог, то наши шансы уменьшаются в геометрической прогрессии. — Хватит тебе нагнетать. Погнали! Парни сели на заднее сидение небольшого микроавтобуса. С ними ехала ещё пара человек, оно и ясно — в Капотню из Москвы мало кто стремился уехать. — Шаст, — тихонько обратил на себя внимание Матвиенко, — мы с Позом всё придумали, в этом году посидим у меня сначала, ну, пока часы будут бить и всё такое, а потом рванём на каток, как тебе идея? — Кстати, — поджал губы Антон, — этот Новый год я буду праздновать не с вами. У ребят была традиция — последние пять лет они отмечали Новый год вместе. Это не обсуждалось никогда, все знали, что так будет, поэтому, когда Антон сказал, что в этот раз он отбивается от коллектива, ребята знатно прифигели. — Шастик, ты прикалываешься? — уставился на него Дима. — Тебе нельзя праздновать Новый год дома. Столько нетрезвых дней отца твой организм может не выдержать. — Меня просто Эдик позвал на тусовку и… — И ты решил променять нас на Эдика? — обиженно поджав губы, спросил Позов. — Нет же. Ну, вы же знаете, что я не могу ему отказать и всё такое, иначе… — А я говорил, что он будет тебя теперь постоянно шантажировать, — фыркнул Дима и уставился в окно. Выграновский и правда звал Антона на какую-то очередную тусовку в этот Новый год, правда, Антону всё-таки удалось отказаться. Но и Диме с Серёжей парень не хотел мешать. Родители Матвиенко уезжали в отпуск на Бали на Новый год, и это потрясающий шанс для этих голубков побыть вместе, Шастун просто не мог испортить им такой момент. Для них он был с Эдиком, для Эдика с ними; они не общаются, поэтому проебаться у Шастуна бы точно не получилось. А Антон будет праздновать новый год… на самом деле, он вообще не знал, где и как, но это, как говорится, уже совсем другая история.

* * *

Антон подошёл к дому давно за полночь, они еле успели на последний автобус до Москвы, но всё же урвали Терри Пратчетта. Шаст шёл от автостанции пешком, крепко прижимая к себе книгу. В его голове уже чёртики танцевали ламбаду при одном представлении, как Арсений разрывает новогоднюю бумагу, как его глаза расширяются от восторга, и как он благодарит Антона. — Шаст, — дёрнул кто-то парня за рукав куртки, когда тот уже открыл входную дверь в квартиру, и Антон даже сначала не понял, что произошло. Только два чёрных глаза, изливающиеся злобой и яростью, уставились на него. — Привет, Эдик, — чуть заторможено проговорил Антон. — Где ты был этой ночью? — Что? — Я пришёл к тебе, тебя не было дома. Где ты был? — У… у Димы… — Не пизди, — схватив парня за ворот куртки, зашипел Выграновский. — Ты был у него! — Я… я… — Антон вдруг понял, что не собирался врать Эдику. Ведь о том, что он не должен был встречаться с Поповым, уговора не было. — Да. Я был у него, — спокойно проговорил Антон. — Вот сука! — заревел Эд и наотмашь ударил Антона. Парень одной рукой схватился за горящее и пульсирующее от боли место, а второй рукой к себе ещё сильнее книгу. — Ты что, ещё не понял, что только мой?! — Эдик, я не твоя собственность и … — Заткнись, — шикнул Эдик. — Заходи! — кивнул он на дверь — Что? — глаза Выграновского пугали Антона сильнее обычного. — Заходи, я сказал. Или ты хочешь, чтобы все соседи сбежались на тебя посмотреть. — Но я… — Заходи! — рыкнул Эдик и ударил кулаком в стену. Антон вновь дёрнул дверь, и Выграновский впихнул его в квартиру, залетая следом и закрывая дверь. Одежды родителей не было. Мать ещё утром написала ему, что уедет к подруге и, возможно, не вернётся, а отец был на сутках, поэтому помочь Антону или спугнуть Эда было не кому. — Эдик, послушай, — проговорил Антон, но парень живо заткнул его страстным поцелуем, скидывая с себя верхнюю одежду и стаскивая её с Шаста. Шастун успел только положить книгу на тумбочку в коридоре, как Эдик практически силой втащил его в его комнату, продолжая напористо целовать, прикусывая губы до боли. — Я докажу тебе, что ты только мой! — прорычал Выграновский в поцелуй и толкнул Антона на кровать. В момент он вытащил из шлёвок своих штанов ремень и, пока Антон не успел опомниться, затянул его на шее парня. Он стащил спортивки и трусы Антона, не обращая внимания на попытки парня вырваться и его мольбы. — Заткнись, — рыкнул он и ещё раз ударил парня ладонью по лицу, — а то будет больнее. Он в миг скинул с себя штаны и провёл рукой по твердеющему органу. Антон скукожился на сколько это было возможно, от страха, окутавшего парня, сводило мышцы. Эдик припал к его шее, и Антон почувствовал, как его зубы впиваются в тонкую и нежную кожу под челюстной косточкой. Выграновский с силой раздвинул ноги Антона и приставил член ко входу. — Лучше расслабься, — иронично улыбаясь, проговорил Эдик и начал входить в жмурящегося от боли Шаста. — Не надо, пожалуйста, — причитал Антон, которого, кажется, и вовсе покинули силы; он, просто вцепившись в кофту Эда, выл от боли, которая не позволяла ему расслабиться. Эдик намотал на руку ремень и, войдя в парня до конца, простонал, прикасаясь своим лбом ко лбу парня. Он начинал двигаться, наращивая темп и затягивая с каждым толчком удавку на его шее всё крепче. В глазах парня темнело, ему не хватало воздуха, он кашлял, хрипел, задыхался, но всё равно чувствовал нарастающую с каждым толчком боль, прошибающую мышцы. Удушье, боль, судороги, всё это так живо напоминало Антону его кошмары. Что в голове нет-нет, да и проскальзывала мысль, что это всего лишь сон, его очередной кошмар в новой вариации, что он вот-вот проснётся и всё закончится, но это не кончалось. Перед глазами пульсировали чёрные пятна, вдохнуть не было никакой возможности, на ключицах ощущались зубы Выграновского, его стоны и рычание заполняли всё пространство комнаты, набатом звуча в ушах парня, разрывая барабанные перепонки своей громкостью, а боль от его резких и размашистых толчков превращалась в калейдоскоп страданий, от которого Антону было никак не скрыться.

* * *

Антон очнулся, когда на улице было уже светло. На часах половина второго, мышцы неприятно тянуло, а задница и вовсе болела, как после того случая в клубе. Антон приподнялся и понял, что Выграновского давно и след простыл. Лишь боль, засохшая сперма на внутренней стороне бёдер и огромный синеющий «чокер» от ремня на шее напоминали о присутствии парня этой ночью в квартире. Антон явно отключился от нехватки воздуха и хренову тучу времени провалялся в бессознанке, а Эдик просто ушёл. Оставил его в этом состоянии. На глаза Антона навернулись слёзы, он не понимал, за что ему всё это, и, самое главное, за что с ним так поступает Эдик. Антон написал Воле, что проспал, Диме и Серёже парень написал то же самое, решив не рассказывать о произошедшем ночью, так как их ненависть к Эдику выросла бы в геометрической прогрессии, хотя, казалось бы, больше было некуда; ещё и это их любимое «а мы говорили» Антону тоже слышать сейчас не особо хотелось. Парень сходил в душ, намазал жопу всё той же заживляющей мазью от Арсения и завалился спать. Несмотря на то, что он был в отключке больше двенадцати часов, сил у него практически не было. Он был зол на Выграновского, разочарован в парне ещё больше, хотя, куда уж больше, и обижен, страшно обижен его бездействием, его похуизмом и тем, что он как всегда наплевал на все свои обещания, на все слова о чувствах и вновь так беспардонно убил в Антоне веру в его человечность.

* * *

— Так, одиннадцатый «А» потише, — наконец оторвавшись от проверки тетрадей, громко объявил Павел Алексеевич. — Сегодня географии и ОБЖ у вас не будет, вместо этого вы все дружно идёте и готовите актовый зал к дискотеке. — Опять мы? — заканючил Абрамов и надул губы. — А кто, если не вы? — вновь уткнувшись в тетрадку, пробурчал Воля. — Украшения и ёлочные игрушки возьмёте у завхоза, как всегда, я дам задания пятиклашкам и приду к вам. — А нам даже в одиннадцатом классе нужен надзиратель? Или вы думаете, что за последние пять лет мы не выучили, что снежинки на окна клеить, а игрушки на ёлку вешать? — изогнув бровь, съязвила Ира. — Ну что ты, Кузнецова, я не сомневаюсь, что вы прекрасно помните, куда и что вешать, а вот без надзирателя вам точно не обойтись, или вы забыли, что окно в столовой после Абрамова поменяли совсем недавно? — Никто не виноват, что Абрамов идиот, — сложив руки на груди, фыркнула Ирина. — Ира, прекрати! — прикрикнул на девушку Воля. — Это всё, что я вам хотел сказать, так что свободны, у вас через пару минут начнётся информатика. — Вот и перемена пролетела, а мы даже не отдохнули, — заныл Ваня. — Абрамов, сходишь покурить на следующей. Считай, что я продлил тебе жизнь на несколько минут. Антон вместе со своим пессимистическим настроем, больной жопой и противоречивыми воспоминаниями о проведённых выходных вполуха прослушал это невъебически важное объявление от Воли и, натянув повыше воротник бадлона, двинулся вместе со всем классом на уроки. Шаст потерял новогоднее настроение давным-давно, кажется, именно в тот год он узнал, что Деда Мороза не существует. Он отчаянно не понимал, как вообще можно любить этот праздник. Куча пьяных и орущих людей повсюду, бешеные цены, казалось бы, на обычные вещи, приевшаяся новогодняя музыка, не сменяющаяся из года в год. Разве это не самая настоящая угнетающая атмосфера, от которой хочется повеситься? Антон вошёл в актовый зал, затаскивая практически волоком огромную коробку с ёлочными игрушками, и чуть не упал в обморок, окинув взглядом пространство. Зал был заполнен гулом и смехом одиннадцатого «Б» класса. Шастун судорожно начал метаться взглядом по ребятам в поисках своего мучителя, и когда понял, что его здесь нет, уставился на Булаткина. — Крид, — подбежала к парню Кузнецова и поцеловала его в щёку в качестве приветствия, — а где Скруджи? — На районник уехал, — пожал плечами Егор. — Завтра вернётся, аккурат к дискотеке. Шастун нервно выдохнул и принялся доставать коробки с шариками. После звонка на урок в актовый зал залетели взвинченные Воля и Утяшева и, пристально осмотрев ребят, облегчённо выдохнули. — Ну, слава богу, никто никого не убил, — улыбнулся учитель. — А чего это нам убивать? — удивился Ваня. — Мы нормально общаемся. — А у вас, Абрамов, раз на раз не приходится, — покачала головой Ляйсан Альбертовна и, сев на последний ряд, принялась наблюдать за приготовлениями. — Антон, — подошёл к парню Воля и шёпотом попросил его: — Сгоняй до кабинета физики, там Арсений Сергеевич должен гирлянды паять, спроси, закончил или нет ещё? — Хорошо, — кивнул Антон и уже хотел было двинутся в кабинет, как его резко остановила Кузнецова. — Павел Алексеевич, а чего это Шастун? Я тоже могу к Арсению сбегать. — Во-первых, не к Арсению, а к Арсению Сергеевичу, что за фамильярности, Ирина? — Ну ладно вам. — Не ладно, а во-вторых, иди, вон, помоги лучше Оксане, а то она в мишуре запуталась. — Но я могу помочь Антону принести гирлянды. — Ира, там две гирлянды. Я думаю, Шастун и сам справится. Иди, Антон, — кивнул Воля парню, разворачивая Кузнецову и отправляя её к подруге. Шаст шёл по коридорам школы и улыбался как идиот. Это в нём говорило ехидство от того, что Кузнецова там Оксанку разматывает, а он к Арсению идёт. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — предварительно постучав, поздоровался Антон. — Здравствуй, Тош, — Арсений сидел на последней парте, обложенный гирляндами, паяльниками и разными другими приблудами, и паял огромную гирлянду, которая была настолько большой, что клубами спускалась с парты и тянулась по полу. — Меня Павел Алексеевич послал к вам узнать, закончили вы с гирляндами или нет. Но я вижу, что нет, поэтому, наверное, позже зайду… — Да ладно тебе, мне тут недолго, можешь со мной посидеть, если ты там, конечно, не сильно занят. — Вы смеётесь? Там и без меня клоунов хватает. — Ну, почему же сразу клоунов? — Не люблю я это всё. Игрушки, гирлянды, Новый год, не интересно. — Почему? Ты вспомни, мы когда кафе наряжали, всё же хорошо было. — Ага, — плюхнувшись на парту перед Арсением, хмыкнул Антон. — Особенно, когда я с подоконника свалился. — Но я же тебя поймал, — подняв взгляд на Антона и загадочно улыбнувшись, сказал Арсений. — Поймали, — засмущался Антон. — Ну вот, — улыбнулся мужчина и, подув на проводки, выключил паяльник. — Вот и всё, держи, — Арсений аккуратно смотал гирлянду и протянул её Шастуну. — Спасибо, Арсений Сергеевич. — Да ладно тебе, не за что. Ты же завтра придёшь? — Приду, — улыбнулся парень. — Тогда, до завтра, Тош. — До завтра Арсений Сергеевич.

* * *

Уроков в день дискотеки не было, поэтому Антону удалось выспаться. Он долго — всю ночь — упаковывал подарки в коробки и обёрточную бумагу, а на книгу Арсения даже пару раз пшикнул своими духами. Он, естественно, не сам до такого додумался, видел, как Кузнецова так делает с подарками для своих парней. Антону показалось это интересным, как будто с этим шлейфом духов остаётся какая-то частичка дарящего. Шаст невероятно долго крутился перед зеркалом, оценивая свой внешний вид. Чёрные кожаные штаны, бадлон, которым ему вновь пришлось прикрыть не спавшие до конца синяки на шее, и чёрный свитер с вышитыми анимешными героями. Короче, выглядел Антон, как школьная секс-бомба из американского сериала про подростков. Он закинул в рюкзак подарки для Воли и Арсения; с ребятами они договорились, что встретятся тридцатого и поздравят друг друга, а с Надей они ещё и тридцать первого пересекутся на работе, и, нервно выдохнув, двинулся в сторону школы. — Шаст, вот что ты тормозишь? — качал головой Дима. Ребята встретились перед школой и, недолго думая, прикурили на дорожку. — Или сейчас, или никогда. — Ну, вообще-то я хотел после дискотеки его поздравить, — пожал плечами Антон. — После дискотеки ты можешь Волю поздравить, — встрял Серёжа. — Ему похер будет, что от тебя разит как от алкобара. Да и вообще, ты же точно не можешь знать, останется ли он до конца. — Это верно. — Вот. Так что туши свою сигаретку и пиздуй к Попову. Шаст всё равно решил сначала забежать к Воле. Он практически влетел в кабинет русского, в котором кроме Павла Алексеевича была ещё и Утяшева, о чём-то мило ворковавшая с ним. — Извините, — разглядывая учителей, сказал Антон. — Ничего, я уже ухожу, — кивнула Ляйсан Альбертовна и, улыбнувшись Воле, быстро выпорхнула из класса. — Шастун, где я так накосячил с тобой? — В смысле? — удивился парень. — Ну, я что, разве не учил вас стучать перед тем как войти? — Учили, — пожал плечами Антон. — А я вам помешал, да? — состроив заинтересованную мордочку, спросил Шастун. — Нет. Чё хотел-то? — А, да. Я это, ну, как бы… — копаясь в рюкзаке, замямлил парень. — Нет, я всё-таки напортачил с твоим образованием. Ты когда говорить-то разучился? — Да просто, вот, с наступающим Новым годом! — он протянул ему небольшую коробку в подарочной упаковке, в которой лежали новая пепельница в виде лёгких, которая кашляла, когда в ней тушишь сигареты, почему-то Антону она показалась до боли смешной, и красивый кожаный ежедневник. — Ого, спасибо Антон. У меня тоже для тебя кое-что есть, — он достал из ящика стола книгу, перевязанную бантом, и протянул парню — «Грозовой перевал»? — Да, мне кажется, что тебе понравится. Ты ведь ещё не читал? — Нет пока, спасибо, Павел Алексеевич. — К Арсению уже заходил? — чуть сощурив глаза и улыбнувшись, спросил учитель. — Нет, а что, надо? — состроив дурака, проговорил Антон. — Ну, не знаю, — загадочно затянул мужчина. — Ты зайди, лишним не будет. — Ну, я пойду? — Давай, иди, — всё так же улыбаясь, проговорил Воля и принялся открывать подарок Антона. Шаст долго мялся у двери в кабинет физики, не решаясь войти. Несмотря на то, что вроде как у них с Арсением довольно тёплые отношения, он всё никак не мог собрать яйца в кулак. Но как только он хотел постучать, дверь открылась, и парень встретился взглядом с Арсением. — Здравствуй, Антош, ты ко мне? — Угу, — кивнул парень, сглатывая ком в горле. — Ну, проходи. Что-то случилось? — чуть встревоженно спросил мужчина. — Нет, я просто это… — парень достал из рюкзака подарок и протянул Попову. — Короче, вот, с наступающим Новым годом. — Спасибо, — мужчина так ярко и искренне улыбнулся, что чуть не ослепил своей улыбкой парня. — Погоди, — Арсений зашёл в лаборантскую и принёс большую подарочную коробку, повязанную красным бантом. Антон сначала пару секунд простоял в ступоре, рассматривая в руках мужчина подарок, а затем всё-таки взял его и кивнул в знак благодарности. — Вместе откроем? — улыбаясь, спросил мужчина. — Да, давайте, — согласился Антон. Шаст раскрыл коробку, из неё на него смотрело худи нежно-голубого цвета с вышитым яркими разноцветными нитками словом «хороший». — Это тебе напоминание, какой ты на самом деле, — улыбаясь сказал Арсений, пристально наблюдая за реакцией парня. Мужчина наконец вернулся к распаковке своего подарка. Он, в отличие от Шастуна, аккуратно развернул подарочную упаковку, и Антон точно увидел, как у мужчины расширились глаза. Он просто тупо смотрел на книгу в своих руках и ничего не говорил. — Не нравится? — испуганно спросил Шаст, и Арсений наконец-то поднял голову на парня. — Антон, я… Как? Я… спасибо! — мужчина наконец оттаял, потянулся к парню и обнял его, нежно поглаживая по спине. — Вам правда нравится? — Очень! Откуда ты узнал, что именно её у меня нет? — Мы свои источники не сдаём, — важно задрав нос, ответил Антон. — Ясно, Паша рассказал, — усмехнулся Попов. — Но где ты её нашёл? Я так долго за ней охотился, объездил весь Питер и Москву в поисках нее и… — Она была намного ближе Питера. — Спасибо, Антон, мне очень приятно. Антон быстро переоделся в туалете, сменив свитер на худи, и сияющий ярче елки вошёл в актовый зал. — Дай угадаю, — подскочил к парню Позов, разглядывая обновку. — Арсений тебя тоже без подарка не оставил? — Ага, — краснея, ответил Антон. — Ладно, погнали, — кивнул Дима, хватая его за руку и вытаскивая из актового зала. — Куда мы? — Накатим, нас Матвиенко заждался уже. — Опять пьём в туалете? — тяжело вздыхая, спросил Антон, нехотя плетясь за другом. — Бери выше, «бешки» уломали Альбертовну дать им ключи от своего кабинета. — Поз, погоди, я бы не хотел… — Не волнуйся, его ещё нет. Серёжа мне написал, если бы Эдик пришёл, мы с ним договорились. — Хорошо, — кивнул Антон и ускорил шаг. Отмечать наступающий Новый год в просторном и уютном кабинете истории и обществознания было намного приятнее, чем в туалете на втором этаже. Антон решил много не пить, поэтому, пока его друзья хлестали водку и что-то похожее на коньяк, он обошёлся простым некрепким сидором. Ни Эдика, ни Егора, ни Иры не было. Оксана, явно забыв про подругу, пила коньяк, разбавленный колой и очень активно смеялась с несмешных шуток Абрамова, который сегодня явно был настроен решительно. — Покурим? — привалился рядом с Антоном Позов, и парень, кивнув, хотел уже выйти из кабинета, как друг его остановил. — Ты куда? Мы может и тут покурить, только окно откроем. Антон не особо был в восторге от идеи друга курить в кабинете Утяшевой, но тащиться вниз три этажа, а потом обратно ещё три было неохота, поэтому он, неуверенно кивнув, сел на подоконник и, открыв окно, прикурил. Это был последний новый год в школе. Рад ли был Антон? Рад. Но почему-то не особо сильно. Ещё полгода назад он был бы счастлив, что мучиться ему осталось всего ничего, но не сейчас. Сейчас в школе для него было тепло, как раньше не было нигде. Он не понимал, как один человек мог вот так изменить его жизнь, его восприятие мира, его отношение к учёбе и школе. Не то чтобы Антон полюбил обучение, нет, просто теперь школа не казалась ему каторгой, даже наоборот, в определённые дни, когда в расписании стояла физика, Антон приходил в школу с большим желанием. И плевать, что эти желанием было увидеть голубоглазого учителя. Важен сам факт желания. — Черти, вы вообще обозрели? — в дверях кабинета стоял Воля и неодобрительно качал головой. — Мало того, что вы тут бухаете, вы ещё и Ляйсан Альбертовне решили кабинет прокурить? — Ну Павел Алексеевич, мы же… — спохватился Дима, затушивая бычок в стакане с коньяком. — Ничего не хочу слышать, все марш в актовый зал, мы для кого эту дискотеку устроили? Для себя, что ли? — Нет, для себя вы могли и в учительской посидеть, — не особо внятно проговорил Ваня. — Именно, Абрамов. И да, только попробуйте попасться директору, всем уши оборву, — недовольно фыркнул Воля и принялся выпроваживать учеников. В актовом зале было душно, шумно и ярко. Куча старшеклассников, начиная с девятых классов, громко подпевала песням, танцевала и веселилась. Поэтому, зайдя в помещение, ребята быстро поймали вайб происходящего и с криками и визгами ворвались на танцпол. Воля, Утяшева, Попов, Ахмедова и Белый были ответственными за это мероприятие, поэтому они сидели около стены на креслах и вполглаза наблюдали за учениками. Шастун встретился глазами с Арсением и мило улыбнулся, заметив, как мужчина довольно оценил смену его одежды. Шасту было необходимо увидеть этот момент, понять, что Арсению не всё равно, что ему приятно, что парень вот так быстро надел его подарок. Антон веселился, танцевал, смеялся, но всё это продолжалось недолго, а точнее, до того самого момента, пока в актовом зале не появился изрядно подпивший Выграновский. Где парня носило всё это время, было не ясно, но Шастуну не особо было и интересно. — Привет, Шаст, — подлетев и попытавшись обнять парня, поздоровался Эд. — Здравствуй Эдик, — шарахнувшись от него, как от чумного, нервно выдавил из себя Шастун. — Ты чего? — Чего? Эд, ты сейчас серьёзно? — Пойдём выйдем! — Нет, я… — Я сказал — выйдем, — рявкнул Выграновский, и Антон неуверенно кивнул, понимая, что разборки посередине актового зала — не самая лучшая идея. Тем более, что ссоры на глазах у всей школы они прошли ещё в прошлом году, поэтому лучше выйти и разобраться тет-а-тет. — Эдик, не трогай меня пожалуйста, — остановил парня Антон, как только тот захотел подойти вплотную. — Че опять не так-то? — Что не так? Давай вспомним, чем закончилась наша последняя встреча. — Ты сам виноват. — Я? Эд, в чём я виноват? — Ты был со своим физиком, а я вроде как не разрешал этого. — Разрешал? Выграновский, ты кого из себя возомнил? Моего хозяина? Напомню тебе, что я не собачка и тем более не твоя собственность. — А чья ты собственность? Его? — Ничья. Знаешь, в чём разница между вами? — В чём? — ехидно улыбаясь, спросил Эдик. Антон понимал, что за этим ехидством Выграновский прятал страх. — В том, что он не бросался словами и не говорил, что любит меня, в отличие от тебя, но он никогда не делал мне больно. И в этом любви больше, чем во всех твоих словах и признаниях, которые яйца выеденного не стоят. — Что? Ты… Ты не веришь, что я люблю тебя? — Я не знаю, что ты чувствуешь ко мне. Когда мы просто общаемся, я вижу по глазам твоим, что я тебе не безразличен, но в большинстве случаев ты делаешь мне больно, а в боли нет ни капли любви, поэтому… — Пошли, — рыкнул Эдик и, схватив Антона за руку, потащил обратно в актовый зал. Антон пытался вырваться, остановить его, но все его попытки были тщетны. Изрядно поддатый Выграновский, как ледокол, шёл напролом, пробираясь, через усеянный учениками танцпол к сцене. Он быстро подошёл к диджею, какому-то парню из десятого класса, имени которого Антон не знал, и взял микрофон. Музыка стихла, и у Шастуна в прямом смысле затряслись коленки, он не мог произнести не слова, просто смотрел на Эдика с микрофоном и даже не мог представить, что задумал этот парень. — Минуточку внимания, — обратил на себя всеобщий интерес Эдик, хотя и так все головы ребят, которые не понимали, почему выключили музыку, были повёрнуты на сцену. Рядом с Шастуном тут же появились учителя. — Выграновский, что ты творишь? — прошипела Ляйсан Альбертовна, которая вот-вот была готова вбежать на сцену и остановить этот незапланированный перформанс. — Все вы меня знаете, — не обратив внимания на учительницу, продолжил Эдик. — И все вы хотите ко мне в постель… — Выграновский!!! — вскрикнула Утяшева и бросилась к ступенькам сцены. — Но я должен вас огорчить. Я нахожусь в отношениях. Мой парень — Антон Шастун, мы встречаемся уже давно, — Эдик указал на Антона, отчего у Шаста закружилась голова. — И я хочу при свидетелях сказать, что никогда больше не причиню ему ни грамма боли, потому что я люблю его, по-настоящему люблю. Ляйсан Альбертовна не успела, парень в последний момент успел спрыгнуть со сцены, подлететь к Антону и впиться в его губы, не обращая внимания ни на вздохи, ни на крики, ни на другую возню, вызванную признанием Выграновского. Антон всё так же стоял и не мог пошевелиться. Он просто смотрел перед собой, в замутнённые глаза Эдика и не верил в происходящее. Когда наконец парень отпрянул от него, а точнее, когда Воля и Белый его оттащили, первое, что Шастун сделал, это повернул голову на Арсения, который до этого стоял рядом, но там уже никого не было. Мужчина, не оборачиваясь, шёл быстрым шагом к выходу из актового зала.