Груз моих... нет, наших проблем.

Благодаря Выграновскому школьная дискотека тут же кончилась. Учителя приняли решение сворачивать всё это мероприятие, пока не случилось ещё чего. Воля практически волоком тащил сопротивляющегося Антона к себе в кабинет. Матвиенко и Позов бежали за ними и что-то быстро тараторили, но Антон не понимал слов, он очень хотел вырваться, хотел убежать из школы и больше никогда сюда не возвращаться. — Шаст, твою мать, что происходит? — втолкнув парня в класс, спросил Воля и закрыл дверь на ключ. — Павел Алексеевич, я хочу уйти. Вы не имеете права меня тут держать. — Да что ты? Я не имею права тебя тут держать, а ты не имеешь права творить всю эту хуйню. Что это было? — мужчина достал из ящика стола новую пепельницу и прикурил. — Павел Алексеевич, а что вы у меня это спрашиваете? Спросите у Эдика, — фыркнул Антон, прислоняясь лбом к холодной стене. — У Эдика всё Ляйсан Альбертовна спросит, а я спрашиваю у тебя. Вы реально встречаетесь? — Нет, — рявкнул Антон, но потом опомнился. — Точнее, да, или… Короче, там всё сложно. — Ну, расскажи мне, я хочу понять и… — Не буду я ничего рассказывать. — Антон, что с тобой? Что ты вообще творишь? — потирая ладонью лицо, натужно проговорил Воля. — Я думал, вы с Арсением… — Что? Павел Алексеевич, вы не смеете ничего говорить об этом, ясно? — заревел Антон. — Хорошо, — кивнул учитель и в момент открыл дверь, за которой стояли Позов и Матвиенко, переминаясь с ноги на ногу. — Живо в кабинет, — кивнул мужчина ребятам, и те покорно зашли. — Что? Зачем? — непонимающе затараторил Антон. — Ты свободен. Ты хотел уйти, я открыл тебе дверь. Иди, — безэмоционально ответил Воля и сел в своё кресло. — Ну, Павел Алексеевич… — Антон, ты не захотел со мной говорить, я найду людей, которые захотят. — Но… Воля резко вскочил и вытолкнул Антона из кабинета, закрыв за ним дверь на ключ. В школе было глухо как в танке, поэтому Антон припал ухом к двери и прислушался. — Так суслики, — обратился Воля к ребятам, — а теперь вы мне объясните, что здесь происходит и, самое главное, что происходит с ним? Что у них с Выграновским? И что это всё такое было? — ребята что-то замямлили, но Воля тут же это пресёк. — И не смейте мне говорить, что вы не в курсе. — Павел Алексеевич, — тяжело вздохнул Позов. — Антон не сам это… Точнее, Эдик вынудил его с ним встречаться. — Что за бред вы несёте? Никто не может вынудить или заставить человека вести с ним отношения. — Он его шантажировал, — вступил Серёжа. — Чем? — голос Воли и до этого казался максимально серьёзным, Павел Алексеевич явно понимал, что происходит что-то очень нехорошее и пытался разобраться в происходящем, но сейчас он огрубел настолько, что ничего кроме стали в нём, не слышалось. Антон не видел выражение лица учителя и даже не мог представить, насколько тот зол и обескуражен; никогда ещё учитель так серьёзно ни с кем не разговаривал. — Мы не можем сказать, — промурлыкал Позов. — Нет можем, — встрял Серёжа. — Сам же предлагал ему Воле рассказать. Хочешь помочь другу — вперёд. Сейчас самое время. — Нет! Не смейте! — закричал Антон и забил кулаками в дверь. В кабинете все стихли, не было слышно ни голосов, ни даже передвижений. Антон бился в тишину, а потом понял, что он вдруг как будто остался один в этом мире. Тишина угнетала, сжирала его. Парень бросился прочь от двери, он бежал быстро, заплетаясь и путаясь в ногах, и даже сам не понял, как оказался у запертой двери в кабинет физики. Он долго дёргал ручку, сменяя причитания и имя учителя, на просьбы открыть ему, слова извинения и, кажется, даже мольбы, но это было бесполезно. Свет в кабинете не горел, и парень скатился спиной по двери, приземлив свою пятую точку на пол. Силы вдруг окончательно покинули его, он не знал, что ему дальше делать, в голове было пусто, даже перекати поле не мотылялось по пустынным дорожкам его разума. Не было ни слёз, ни истерик, только невероятная душевная боль, разрывающая сердце, и пустота, которая окутала парня в свои объятия, забрав куда-то вглубь себя. Антон вышел из школы, прикуривая, ещё раз бросил взгляд на тёмные окна кабинета физики. И тоска, накатившая на парня ещё сильнее, забилась где-то на подкорке. Антон шёл мимо учеников, которые расходились по домам, и практически кожей чувствовал на себе взгляды. Осуждающие, завистливые. Он понимал, что ближайшие сто лет он и его отношения с Эдиком станут главной сплетней, главной темой для обсуждения. — Шаст! — послышался неприятный женский голос. Парень обернулся и увидел, как к нему со всех ног бегут Ира и Егор. — Шаст, что это было? Вы реально со Скруджи вместе? Антон просто стоял молча, смотря на девушку, и понимал, что теперь это будет единственный вопрос, который ему будут задавать в школе; и не факт, что только ученики. — Чё ты молчишь-то? — тряханул его Булаткин. — А что говорить? — Почему он мне не рассказал, что вы встречаетесь? Мы лучшие друзья, а он… — Спроси об этом у него. — Шаст, вы реально встречаетесь? — ещё раз спросила девушка. — А ты как хочешь? — В смысле? — Ну, тебе как удобнее будет? Чтобы мы встречались? Или это сильно отразится на твоей самооценке? Ведь несмотря на секс с тобой, он всё равно вернулся ко мне. — Шаст, что ты несёшь? — зашипела Ира. — Мы просто друзья. — Хорошо, — пожал плечами Антон и развернулся по направлению прочь от школы. — Ну и хорошо, — крикнула вслед ему девушка. — Зато теперь я точно знаю, что между вами с Арсением ничего нет. Антон остановился. Желание вернуться и ударить Кузнецову наполнило его с новой силой, но он лишь обернулся и крикнул ей в ответ: — Теперь точно зелёный свет тебе, Ир. Главное, не проеби его, как я. Антон и сам не заметил, как с улиц Москвы пропали все люди и машины, как он остался один в этом большом городе, как замёрз, как оказался на любимой крыше, как открыл вторую пачку сигарет за этот вечер. Все мысли смешались, в голове стоял белый шум, разобраться в котором было совершенно невозможно. Он не знал, что ему делать, поэтому просто сидел на крыше и, стуча зубами от холода, втягивал в себя сизый сигаретный дым. От табака во рту было сухо и неприятно, но Антон продолжал затягиваться в попытках прочистить мозг. Он достал телефон и, не выключая авиарежим, который предусмотрительно врубил, когда вышел из школы, чтобы его никто не тревожил, включил какую-то первую попавшуюся песню. Он не вслушивался в слова и музыку, тишина улиц и миллионы мыслей в его голове угнетали и сводили с ума. Шаст ушёл с крыши, когда из динамика послышался звук будильника. Сегодня у Антона были две смены, он мог бы позвонить Наде и рассказать о случившимся или соврать, что плохо себя чувствует и не пойти; но желание хотя бы работой отвлечь себя от мыслей, разрывающих черепную коробку, было сильнее, чем сонливость, голод, озноб или боль, которая с истечением ночи никуда не делась. Антон кое-как, на окоченевших ногах, дополз до кофейни. Зайдя в тёплое помещение, он тут же облегчённо выдохнул и плюхнулся на стул, обнимая себя руками, чтобы согреться. — Привет, Антош, — влетела в это же помещение радостная Надя; но как только она увидела и оценила состояние Антона, улыбка с её лица моментально спала. Она подлетела к парню и принялась трясти его в попытке узнать, что с ним. — Антош, ты чего? Ты весь ледяной. Ты что, пешком шёл? — Угу, — кивнул парень. Говорить он не мог, голоса как будто не было. Девушка принялась стаскивать с него одежду и, заметив худи, улыбнулась. — А тебе идёт. Арсений всё-таки молодец. — Ч-ч-что? — еле выговорил Антон. — Ну, это же он тебе подарил? — Антон не мог ничего сказать, поэтому кивнул, всё так же непонимающе смотря на девушку. — Ну вот. Он показывал мне его, спрашивал, понравится ли тебе. Я сказала, что очень. Я же была права? — Шаст вновь лишь кивнул. Девушка недовольно покачала головой и продолжила его раздевать. Когда она стянула с парня водолазку, взгляд зацепился за почти сошедший синяк от ремня. Глаза её расширились, и она легонько провела пальцами по следу. Антон дёрнулся, но она посмотрела на него ласково, давая понять, что не сделает ему больно. Девушка быстро притащила большой плед и укутала в него парня, а затем налила им чай и, сев перед парнем, несмело попросила: — Антош, может, ты расскажешь, что случилось? Шаст еле-еле покачал головой, пресекая желание выговорится. Тогда девушка обошла его со спины и крепко обняла, согревая ещё больше своим теплом. — Надь, я в жопе, — прошептал Антон и уткнулся носом в собранные перед собой колени. — Ну тише, всё хорошо, ты можешь рассказать мне всё, если хочешь, конечно, — проговорила девушка в макушку парню. — Я не давлю на тебя, если не хочешь, то… — Я, наверное, хочу. — Хорошо, — девушка вновь села перед парнем, смотря на него с неким страхом. Антон долго молчал, Надя не торопила его, давая собраться с мыслями, решиться, просто молча сидела и гладила парня по руке. А когда Шастун наконец-то начал, глаза девушки с каждым словом и фактом всё больше наполнялись ужасом. Антон рассказал ей всё: и про поцелуй, изменивший жизнь Антона, и про Эдика, про его шантаж, про его нестабильное поведение, про присвоение себе, про изнасилование, удушение, про признание со сцены, про родителей, про Арсения, про то, как с ним тепло и хорошо, про чувства, про беседы, про то, что с ним парень наконец-то мог спать спокойно, и про то, что Арсений просто ушёл, ничего не сказав. Слёзы, которые Антон ждал ещё со вчерашнего вечера, наконец-то прорвались за выстроенные психикой баррикады, парень всхлипывал, утирал слёзы, но продолжал рассказывать Наде про весь тот ад, который он пережил за последнюю неделю; да что там неделю, за последние несколько лет. Когда он закончил, Надя сначала молча смотрела в одну точку, будто переваривая всё то, что рассказал ей парень, а затем наконец оттаяла, подняла жалостливый взгляд на парня и нерешительно начала: — Антош, ты… всё, что ты рассказал, — это ужасно. Ты не должен был это терпеть, ты должен был поговорить с Арсением, хотя бы по поводу этого Эдика. — Как ты себе это представляешь? Если это вскроется, то его уволят или посадят. Да и я же тогда был не уверен, что он… ну, ты поняла. — Хорошо, не с ним, с кем-нибудь должен был это обсудить. Я понимаю, что твои друзья знали что-то, но ведь не все? — Антон отрицательно помотал головой. — Вот. Нельзя такое держать в себе. Ты сейчас высказался, тебе стало легче? — Честно? — горько усмехнувшись, спросил Антон. — Конечно. — Нет, не стало. От того, что я тебе рассказал, моих проблем меньше не стало, понимаешь? Я выговорился, да, но Эдик никуда не делся, родители не стали меня замечать, Арсений не вернулся, ничего не изменилось. — Он вчера приходил, вечером, — закусив губу, произнесла Надя и опустила голову. — Сюда? — удивился Антон. — Да, — кивнула головой девушка. — Взял, как обычно, кофе и сидел, смотрел в окно. Я подумала, что, может, просто устал, не стала лезть, он ведь не маленький, я же не знала, что всё так. — И сколько он сидел? — До закрытия, как всегда. Ему кто-то звонил несколько раз, но он сбрасывал, — пожала плечами девушка. — Потом попрощался и ушёл. Антон, вам надо поговорить. — Вряд ли он захочет со мной разговаривать. — Антош, он же взрослый дядя, а не импульсивный подросток, как этот твой маньяк, он выслушает тебя. Но тебе нужно рассказать ему всё. Чтобы он понимал, зачем ты это делал, чтобы понимал всю серьёзность происходящего. Ты пытался его защитить, ты молодец, но ты не должен в одиночку со всем этим справляться, понимаешь? Позвони ему. — Я… пока не могу, я не смогу ничего сказать и… — Да, сейчас тебе нужно отдохнуть, — опомнилась Надя. — Пойдём, я открою тебе кабинет Светлакова, поспишь у него на диване. — А как же работа? — уставился на девушку Антон. — Тош, я думаю, что справлюсь и одна, не переживай, а тебе нужно отдохнуть. Надя уложила Антона спать, но парень долго не мог заснуть. Он ворочался на диване, кутаясь в плед всё сильнее, разматывая клубок мыслей в своей голове, пока и сам не заметил, как отключился. Ему ничего не снилось, просто темнота и пустота; сомнологи говорят, что это самый лучший сон. В такие моменты мозг отдыхает, он тоже спит, поэтому не проецирует сны в голове. Шаст не знал, насколько это верное утверждение. Он бы сейчас всё на свете отдал за то, чтобы спать на плече Арсения, чтобы ему опять снилось пение птиц; но в жизни не всё бывает, как мы хотим, иногда нужно довольствоваться малым. Не кошмар — и на том спасибо. Антон проснулся от прикосновения тёплых рук Нади, которая по-сестрински гладила его по голове. В руках у неё была тарелка с сэндвичем и стакан чая с лимоном. — Давай Тош, просыпайся, тебе нужно поесть. Антон принял сидячее положение, поджав ноги под себя, и благодарно кивнул девушке. Надя улыбнулась и, поставив тарелку с кружкой на стол, уже хотела выйти, как её остановил Антон. — Ты ведь ему не звонила, правда? — Он недоступен, — обернувшись на парня, ответила девушка и вышла из кабинета. Антон вышел в зал после обеда. Валяться весь день на диване, пока Надя одна работает, парню не позволила совесть. Да и в запаре меньше дурных мыслей лезло в голову. Шаст, естественно, ни на секунду не забывал ни про Эдика, ни про Арсения, но когда у тебя огромная очередь из гостей, думается намного меньше, чем когда сидишь и тупишь в стену. Шастун до закрытия кофейни надеялся, что придёт Арсений, что он захочет с ним поговорить, всё обсудить, но он не пришёл. Его надежда умерла, как только Надежда закрыла двери кофейни, а на парковке не стояла прогретая машина, не манила его, сверкая фарами, а рядом с ней не стоял темноволосый мужчина в пальто. Антон медленно бродил по городу по пути домой. У отца начались выходные, а потому, чем позже Антон пришёл бы, тем лучше было бы для него самого. Он наконец-то выключил авиарежим, и тут же на телефон посыпались всевозможные сообщения во всех социальных сетях, сообщения о пропущенных звонках. И буквально через минуту телефон раздался громким звонком. Антон улыбнулся, смотря на имя и, немного помешкавшись, провёл пальцем по экрану, отвечая. — Шастунишка, ты где? Ты вообще жив? Не молчи. — Привет Поз, — прикуривая, проговорил Антон. Он не знал, рассказал ли Дима Воле всё или всё-таки смолчал. Он просто был рад слышать друга. Надя сказала, что Антон дурак и надо было давно всё рассказать, и если Позов раскроет великую тайну Шаста, будет только лучше. — Шаст, где ты? — С работы домой иду. — Блять, вот я долбаёб, совсем забыл, у тебя же сегодня работа была… — Нет-нет, всё нормально, мне нужно было подумать, побыть одному, — Антон на секунду замолчал, собираясь с мыслями, а потом всё-таки спросил: — Ты рассказал ему? — Антон, ты должен понимать, что… — Рассказал или нет? — перебил его Шастун. — Да. — Блять, Поз, ну ёб твою мать. — Что Поз? Вот увидишь, так будет только лучше. — Для кого? — Для всех. Он обещал помочь, всё решить, и тебе больше не придется мучаться. — Поз, ты блять не понимаешь — это никак не решить! Эдик может в любом случае рассказать обо всём. Ни Воля, ни Утяшева, никто его не остановит. — И что ты предлагаешь? Дальше идти на поводу у него? Тебе мало того, что произошло? Ты видел лицо Попова, когда Выграновский говорил о вас со сцены? — Нет… — Антон от неожиданности даже остановился и закусил губу. Он лишь почувствовал, как Арсений подошёл, а затем увидел, как он быстро уходил прочь. — А как когда он тебя поцеловал? — Нет… — вновь с ужасом в голосе проговорил Антон. — А я видел, Тох. И поверь мне, он был, мягко говоря, расстроен и обескуражен, ну, это так, если и не матом, а если в полной мере описывать его эмоции — он был в ахуе. — Блять, Поз, я еблан. — Наконец-то опомнился. Доброе утро, спящая красавица. А я о чём говорю? — Надя сказала, что он приходил вчера в кофейню, а сегодня недоступен. — Ты звонил ему? — Надя звонила. — А ты что? — Я… я не могу. — Антон, вам нужно поговорить. Оттягивать больше некуда. Вы либо сейчас поговорите, ты ему всё объяснишь, и вы вместе попытаетесь решить все свои проблемы. — Либо? — Либо тебе нужно попрощаться с шансом быть с Арсением… Антон быстро попрощался с Позовым. Мусолить эту тему не хотелось, хватит с него его собственных бесконечных рефлексий. Он вновь бросил взгляд на телефон, и взгляд зацепился за сообщения и звонки Выграновского. Шаст даже не стал их читать. Он быстро удалил все диалоги с парнем и заблокировал его везде, где можно. Кажется, это было самое правильное решение в жизни Антона, которое он принимал когда-либо. Нет, он когда-то давно уже блокировал Выграновского, но тогда у него была надежда, что однажды они будут опять мило беседовать, скидывать друг другу мемы и флиртовать. Сейчас же он не хотел даже знать о существовании такого человека, как Эдуард Выграновский, не то что общаться с ним.

* * *

Антон пришёл домой под утро. Вновь продрогший, голодный, уставший и жутко сонный. Он быстро принял душ, залил в себя кружку горячего чая и упал носом в подушку. Несмотря на все уговоры Антона, Надя сказала ему этот день провести в постели, пока парень окончательно не заболел. Она ему и ночь говорила провести там же, но на это Антон точно был не способен. Кошмары всё ещё не преследовали его только в обществе физика, поэтому ночной сон он сменил на бесконечные и бесполезные прогулки по Москве. Хотя Антон считал, что он так старался прочистить мозг. Но что-то как-то не получилось. Парень мгновенно вырубился, кутаясь в небесно-голубую толстовку, на которой разноцветными яркими буквами было вышито слово «хороший». Хотя, после произошедшего вряд ли Арсений думал, что этот эпитет можно употребить в отношении Антона. Шастун проснулся от жуткого сушняка. Как будто он бухал несколько дней и ночей подряд. Но нет, он всего лишь укутался в огромное одеяло как в кокон, в котором быстро согрелся и даже вспотел. Парень поднялся и прошёл на кухню. Мама вовсю строгала салаты, варила что-то на плите, а отец сидел за столом с сигаретой в одной руке и с рюмкой в другой. — Тош, — начала женщина, — ты с нами отметишь? Или уйдёшь? — Не знаю, уйду или нет, — выпив за пару глотков целый стакан воды, сказал Антон. — Но с вами отмечать точно не буду. — А чего это ты огрызаешься? — повернулся на парня отец и поставил уже пустую рюмку на стол. Антон просто окинул его взглядом и, ничего не ответив уже хотел уйти, как отец схватил его за капюшон худи, как котёнка, и подтащил к себе. — Ты что молчишь? — заревел мужчина. — А что мне с тобой разговаривать? — эта фраза явно была лишней, потому что после неё в челюсть Антона тут же прилетел кулак. Хотя, кажется, что бы Антон не сказал — исход был один. Мужчина что-то не особо внятно ревел, кричал и ещё пару раз ударил парня. Как только хватка мужчины ослабла, Антон смог вырваться и скрылся в своей комнате. Мать, как обычно, не обращая внимания на происходящее у ней под носом, продолжала заниматься своими делами. Антон быстро натянул на себя джинсы, собрал рюкзак, скинув туда подарки для Нади и ребят и самое необходимое из одежды, и полный решимости, что до того, как отец не выйдет на работу, он домой не вернётся, выскользнул за дверь квартиры. Только на улице парень увидел, что на щеке вновь появилась пара царапин от кольца, а под носом и на красивом нежно-голубом худи красовалась яркая кровь. Антон быстро стер её с лица влажными салфетками, затёр пятно на одежде и просто пошёл. Не знал, куда, зачем, но просто шёл. Ближайшие две недели дома ему делать нечего. К Позову или Матвиенко? Не хотел он портить им своеобразный медовый месяц. Они заслужили отдых от Антона и его проблем, которые, по счастливой неслучайности, приходилось всегда разгребать им. Воля? Точно не к нему, не сейчас. Антон дошёл до мака и, не придумав ничего лучше, зашёл в заведение, заказал кофе и сел за самый дальний столик, заметить который можно, если прям очень сильно постараться. Он вставил в уши наушники, натянул пониже капюшон и включил сверхов. Хотелось просто очистить мозг, сейчас было слишком много мыслей, которые вились как пчёлы; и от этого придумать что-либо не было никакой возможности. — Ничего не хочешь мне рассказать? — выдернув из ушей наушники и присев рядом, спросил Арсений. Но как только парень поднял на учителя голову, его гнев сменился на милость. — Что это? Кто тебя так? — Неважно, — фыркнул парень и опустил голову вниз. Было стыдно смотреть учителю в глаза. — Антон? — Ну что, Антон? Отец это, ясно? — прошипел парень, кажется, громче, чем стоило бы. Благо, в кафе было не так много людей, да и тем как-то было плевать, поэтому на его выкрик обратила внимание лишь парочка работников, которые живо решили, что это не их дело, и вернулись обратно к выполнению своих обязанностей. — За что он так с тобой? — аккуратно проведя большим пальцем по царапине на щеке, спросил Арсений. — Ему не нужна причина, — вздохнул парень. — Поехали, — кивнул мужчина, вставая. — Куда? — Поехали, тебе говорят. Арсений закинул себе на плечо рюкзак Антона, в одну руку он взял свой пакет, а в другую — ладонь парня, и они двинулись к выходу. Пока Арсений не заехал в свой двор, Антон не мог понять, куда они едут. С логикой у него было всё в порядке, просто он несколько дней был на нервах, а нахождение в одной машине с Арсением никак не способствовало её развитию. — Зачем мы приехали к вам? — спросил Антон, когда Арсений заглушил машину. — Антон, я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось, чтобы ты опять пострадал. — Со мной всё будет в порядке, — пожал плечами парень. — И откуда такая уверенность, что он тебя не тронет, когда ты вернёшься? — Он меня не тронет, потому что я туда больше не вернусь. — Как это? — удивился мужчина. — Ну, не вернусь туда, пока он не уйдёт на работу. — И когда он уйдёт? — Четырнадцатого, как и все. — Антон, где ты собрался находиться две недели? — К Позову пойду или к Матвиенычу, или… — К Выграновскому? — то ли Антону показалось, то ли в голосе Арсения и правда слышались нотки ревности и злости. — Нет! Вот к кому к кому, а к нему я точно не пойду. Короче, ну, не знаю, придумаю что-нибудь. — А вариант пожить у меня это время ты не рассматриваешь? — У вас? — удивился Шаст. — Ну да, — пожал плечами мужчина. — Почему ты не рассматриваешь вариант провести эти две недели у меня… со мной? — Ну, сегодня же Новый год. — И что? — Вы что, не будете праздновать? Ну, точнее, вы никуда не поедете или поедете и… — Я никуда не поеду, — легко констатировал мужчина. — Я собирался праздновать один, но ты… — Я не хочу вам мешать, Арсений Сергеевич. — Ты мне не помешаешь. — Но вы же хотели праздновать в одиночку. — А теперь хочу с тобой. Ты не хочешь? — Х-хочу, — нерешительно произнёс Антон. — Но разве после того, что случилось на дискотеке, вы не обижаетесь на меня? — А мне есть на что обижаться? Антон, я надеялся поговорить на эту тему немного позже, но, видимо, придётся сейчас… — несмотря на то, что Попов старался говорить спокойно, было видно, что ему сложно. — Может, не стоит? — Антон понимал, что поговорить придётся, но сейчас он был не готов к этому. Он ещё не придумал, что сказать, как соврать, да и вообще, как смотреть в глаза Арсению. — Тош, пойдём домой? — улыбнулся мужчина. От этого «домой» у Шаста ком подошёл к горлу. Он лишь нерешительно кивнул, всё так же не смотря на мужчину, и вышел из машины. Шастун зашёл в квартиру, как в первый раз. Он просто молча наблюдал за тем, как Арсений раздевается, пока тот не повернулся и не спалил его приклеенный к себе взгляд. — А ты чего не раздеваешься? — мужчина поджал губы, свёл брови к переносице и на пару секунд о чём-то задумался. — Антон, я не давлю на тебя, если ты не хочешь здесь быть, или если я тебя чем-то смущаю, то… — Нет, нет, просто… Почему вы продолжаете вести себя так, как будто ничего не произошло? Я ожидал чего угодно, но не спокойствия. Мужчина тяжело вздохнул и кивнул Антону, приглашая его на кухню. Шаст скинул кроссовки и куртку и, спрятав голову в плечи, нехотя проследовал за Поповым. Он сел на свой уже практически персональный стул и пристально наблюдал за мужчиной. Арсений открыл шкафчик, достал оттуда стакан и начатую бутылку какого-то коньяка и остановился на пару секунд. Как будто задумавшись над тем, можно ли ему выпить, не нужно ли будет садиться за руль или что-то вроде этого; и, кивнув самому себе, налил жидкость в стакан и тут же осушил его. Всё это длилось около минуты, но для Антона это тянулось вечность. Мужчина плеснул себе ещё коньяка и, сев напротив Антона, посмотрел на него и наконец-то начал говорить: — Антон, Паша… То есть, Павел Алексеевич мне всё рассказал. — Что именно? — Про Эдика и то, почему это произошло. Тебе стоило сразу мне рассказать. — Вы имеете в виду?.. — Да, Антон, тебе нужно было сразу сказать мне, что Эдик увидел нас, и что из-за этого у тебя… у нас проблемы. Ты не должен считать, что ты один, тащить этот груз в одиночку ты тоже не должен. Понимаешь, это же касалось не только тебя, но и меня, поэтому… — Арсений Сергеевич, вы не злитесь? — Мне обидно, Антон. Я думал, что у нас довольно доверительные отношения. Что между нами что-то больше, чем учитель и ученик, что между нами своего рода дружба, — Антон на всё это просто монотонно кивал, не говоря ни слова. — Но, кажется, я ошибся. — Нет, нет, что вы, вы не ошиблись. — Тогда почему ты не пришёл ко мне? Почему ты мне ничего не рассказал? Тебе всё ещё нравится Эдик, и ты… — Нет, Арсений Сергеевич, — резко перебил его Антон. — Тогда почему? — Я не знал, как вы к этому отнесётесь. Ведь из-за меня у вас могли бы быть проблемы. — А так они были у тебя. Антон, в отношениях нет моё, твоё, там всё общее, понимаешь? Ну, в серьёзных отношениях. — А у нас серьёзные отношения? — Антон сам не понял, как сказал это вслух. На что Арсений тут же осёкся. Кажется, он не собирался говорить об этом вот так открыто. Он посмотрел на парня как-то растерянно и даже испуганно. Налил себе ещё коньяка и вновь выпил, морщась от обжигающего горло алкоголя. — Антон, — тяжело вздохнув, сказал мужчина. — Ничего не говорите, я всё понимаю, — вздохнул Шастун и опустил голову в попытке скрыть обиду. Он резко вскочил и уже хотел пойти, нет, побежать к выходу, как Арсений схватил его за руку, так же быстро вскочив и развернув парня к себе. Они стояли так близко в этот момент, что Антон чувствовал горячее, даже обжигающее, дыхание Арсения и лёгкий запах только что выпитого коньяка. Попов перевёл взгляд с лица парня на его шею, на которой на близком расстоянии всё ещё хорошо виднелись следы от «удавки». — Это тоже отец? — Нет, — помотал головой парень. — А кто? — Эдик, — проговорил Антон, пристально наблюдая за реакцией Арсения. Мужчина лишь тяжело вздохнул и зажмурился, как будто виня себя в произошедшем. — Арсений Сергеевич, — привлёк внимание учителя парень, — а когда вам Воля рассказал? — В тот же вечер. Приехал ко мне и… — И вы ничего мне не сказали? Ну, вы же понимали, что я переживаю и… — Антон, я тоже переживал. У меня было столько мыслей в голове, что… Короче, я слишком много всего себе накрутил, и мне нужно было время. Оно мне и сейчас нужно. — Я, наверное, всё-таки пойду. Вам не нужно ни о чём думать. Всё в порядке, вы не обязаны, и я вам вообще никто и… — Антон, пожалуйста, мне очень сложно, прошу тебя, — проговорил Арсений, смотря парню в глаза. — Я впервые в жизни чувствую что-то подобное к ученику, ты ведь ещё ребёнок. — Я не ребёнок, — обиженно проговорил Антон и, вырвав руку из ладони Арсения, бросился в коридор. — Да, прости, просто… у нас с тобой огромная разница в возрасте, ты учишься в той же школе, где я преподаю, и у нас могут быть большие проблемы, если… — проговаривая это, кинулся за ним следом мужчина. — Я всё понимаю, — фыркнул парень. — Вы — учитель, я — ученик, у нас ничего не может быть, и я всё себе напридумывал… — Антон натянул кроссовки и схватил рюкзак с курткой. — Антон, послушай! — попытался остановить парня Попов, но Антон толкнул мужчину и пулей вылетел из квартиры. Он бежал по лестнице, не обращая внимания на крики Арсения. Он ничего не хотел, ни разговоров, ни криков и истерик. Он хотел скрыться от всего мира, чтобы его не трогали, хотел пережить это всё наедине с собой. После тяжелого разрыва с Выграновским, Антону казалось, что хуже быть уже не может, что тогда была его самая большая и сильная любовь, его первые серьёзные отношения, но теперь всё это казалось мелочью по сравнению с тем, что парень чувствовал сейчас. У них с Арсением не было ничего, кроме пары милых вечеров перед телевизором, кофе, физики и одного несчастного поцелуя в щёку. Тогда почему у Антона так сильно сжималось и разрывалось что-то в груди? Почему эта нелепая влюблённость в учителя переросла в его очередную личную драму, коих у парня было и так предостаточно. Почему в Новый год, когда все люди веселятся, отдыхают, любят, Антон один бродит по городу вновь и вновь переваривая в голове слова, сказанные Арсением? Почему, когда у всех всё хорошо, у Антона опять всё плохо? Где мог он так нагрешить? Телефон Шаста разрывался от звонков и смс-ок от Арсения, на которые Антон не отвечал. Он неосознанно нажал на уведомления и пробежался глазами по сообщениям, пришедшим от учителя. Там было всё однообразно: «Антон, вернись!», «Ты же не собираешься жить на улице?», «Антон, не будь ребёнком, давай поговорим!!!» и всё в таком духе. Шаст заблокировал телефон и успел только поднять голову, как врезался во что-то большое и мягкое. Перед ним как скала стоял огромный мужчина в пуховике и шапке, натянутой практически на глаза и, окинув взглядом парня, спросил: — Пацан, закурить будет? — Не курю, — фыркнул Антон и попытался обойти мужчину, но тот не дал этого сделать, схватив за рукав куртки. — Ты чё такой быстрый-то? Я телефон дома забыл, позвонить хоть дай. — Не поверите, я тоже забыл, — всё так же озлобленно рявкнул парень. — Пацан, давай по-хорошему, ты мне отдашь всё, что есть, и разойдёмся. — Слушай, шёл бы ты, — огрызнулся парень, и вот зря он это сделал, потому что мужик резко ударил Антона в живот. Даже плотная зимняя куртка не особо смягчила удар. Антон закашлялся и согнулся от боли. Тогда мужчина приложил его головой об колено и повалил на землю. Он быстро обшарил карманы и рюкзак парня, забрал телефон, карты, браслет с руки и, приложив его ещё раз кулаком по лицу, был таков. Смеркалось уже давно. Зимой очень короткие дни, что было на руку бандитам и всевозможным маргинальным личностям. Где-то вдалеке слышался смех, крики и музыка, на окнах домов мерцали гирлянды, которые в заплывших слезами и кровью глазах Антона расплывались в крупные разноцветные пятна. Снег обжигал лицо и руки парня, но он не мог ни встать, ни повернуться, ни пошевелиться, он ничего сделать не мог, поэтому продолжал лежать на земле всё мельче и мельче вдыхая. Его нашла какая-то компания ребят, по счастливой случайности затесавшаяся в этот двор. Они вызвали скорую и полицию, которые, несмотря на новогодние пробки, приехали очень быстро. Ребята хотели ещё до приезда скорой помочь Антону подняться, но только они попытались его тронуть, как парень скрючился ещё сильнее, мыча от боли и зарываясь всё больше носом в снег. Шаст слышал, как били куранты, пока ехал в скорой по пути в больницу; он слышал, как врачи поздравляли друг друга, как даже что-то говорили Антону, но ему было всё равно; он замёрз, устал, ему было больно. И речь идёт совершенно не о физической боли.