Груз моих... нет, наших проблем.

Антон не знал, откуда у него взялись силы, он просто бежал домой сломя голову, желая быстрее оказаться в кровати и закрыться от всего. Он не понимал, что с ним происходит, не понимал, почему его так мотает от «Идите вы, Арсений Сергеевич, нахуй!», до «Пожалуйста, заберите меня и любите, потому что я без вас больше не могу!» Он надоел себе со своими постоянными крайностями пуще пареной репы и надеялся лишь на то, что Арсений не думает так же. Он хотел, чтобы Попов понимал, что ему сейчас тяжело, и не винил его за постоянную нестабильность в поступках и словах. Хотя, он бы на месте мужчины уже давно сам себя послал или задушил. Как только он скинул с себя одежду, тут же набрал Позова, потому что очень нужно было с кем-то поговорить, кому-то рассказать, чтобы кто-то его выслушал. Парень пересказал ему диалог с Поповым, а потом слушал долгое молчание Димы. — Шаст, я не буду говорить, что мы тебя предупреждали, потому что это бессмысленно. Просто скажу, что тебе нужно впредь думать, прежде чем делать. Попов же не мальчик, он взрослый мужик, ему вот эти твои игры в имитацию… — Да я понимаю, но я думал, что…. — Антон, ещё никому ревность не приносила ничего хорошего. — Он не спал два дня, прикинь, — заверещал Антон. Для него это было знаком чего-то хорошего. — Шастунишка, ты вот когда со своими кошмарами не спишь двое суток, как себя чувствуешь? — Я? — Антон осёкся, он вдруг понял, как это… — Отвратительно. — Вот именно, поэтому ты это, так не радуйся. Лучше подумай, как будешь исправлять ситуацию. Ты ж понимаешь, что проебался и исправлять всё должен именно ты? — Конечно, — фыркнул Антон, — я же не тупой. — Тогда, вперёд. Я так понимаю, спать ты не собираешься? — Нет, — помотал головой Антон, хотя Позов его и не видел. — Вот, у тебя есть время, чтобы придумать, как будешь извиняться. И Шаст, надо именно подумать, а не так, что тебе опять что-то в голову выстрелит и ты понесёшься это делать, тут прям думать надо. — Да понял я, — фыркнул Антон и сбросил звонок. Он действительно должен подумать. Он обидел Арсения и тут простым «простите меня, Арсений Сергеевич, я идиот!» не обойдёшься. Шастун перебрал миллион извинительных фраз и планов по тому, как сделать так, чтобы мужчина простил его. Даже подумал вновь нарваться на кулак отца или заболеть, чтобы Арсений Сергеевич его пожалел, но, как и говорил Позов, подумал хорошенько и понял, что это тупизм. Он уже один раз решил его обмануть, чёт как-то вышло хуёво. Антон перевернулся на спину и тяжело вздохнул. Он уставился в потолок, вновь перебирая в голове мысли и идеи, как сквозь яркие раскаты храпа отца ему послышался стук. Как будто кто-то пытался тихо, стараясь не разбудить родителей, стучать в дверь. Антон прислушался, но ответом была новая порция храпа в ночной тишине. Он перевернулся на бок, скомкал под собой одеяло и обнял его, как будто это реальный человек, как его слух вновь привлёк лёгкий стук по входной двери. Антон сел на кровать и прислушался — опять тишина и храп отца из соседней комнаты. Он размял шею, а в голове проскользнула мысль, что он сходит с ума от недосыпа, но всё-таки встал и решил проверить. Шастун посмотрел в глазок, но на лестничной клетке не горел свет, и в ночной темноте он смог разглядеть лишь силуэт, поэтому, немного помявшись, он всё же повернул ключ в замке и нерешительно открыл дверь. На пороге стоял Эдик, низко натянув капюшон на голову. — Я зайду, — интонация гуляла где-то далеко, и Антон даже не понял, вопрос это был или утверждение. Но парень так и стоял на лестничной клетке, поэтому скорее вопрос. — Нет, — фыркнул Шастун и уже хотел закрыть дверь, но Выграновский выставил руку, не дав двери закрыться, и посмотрел наконец на Антона, скинув капюшон с головы. Взгляд его был жалким, который всем своим естеством кричал: «Пожалуйста! Мне это очень нужно!», и Антон, тяжело вздохнув, перестал давить на дверь, но и не пустил парня внутрь. Он быстро натянул кроссовки, тихо вышел на лестничную площадку, и, чтобы никого не разбудить, закрыл дверь. — Ну, что тебе нужно? — складывая руки на груди шепотом спросил Шастун. Эдик сначала молчал, и Антон уже хотел было показательно вздохнуть и вернуться в квартиру, как вдруг тот, не поднимая головы, так же шёпотом спросил: — Как у тебя дела? — Ты сейчас серьёзно? Ты припёрся ко мне в половине третьего ночи, чтобы спросить, как дела? — Нет, конечно нет, — замотал головой парень. Глаза Антона уже привыкли к темноте помещения, да и несильный свет из маленького подъездного окна давал Антону разглядеть понурого Эдика во всём чёрном в этой темноте. — Ну так что? — вновь спросил Антон, делая вид, что разговаривать с парнем ему совершенно не хочется. Вообще-то так и было. Он реально не хотел с ним говорить, но и уйти не мог. Что-то внутри него самого (Антон даже сам не мог понять, что именно) не позволяло его оттолкнуть. Может, это была жалость, тогда всё ещё хуже. Нет ничего поганее, чем общение из жалости. — Не хочешь прогуляться? — вновь опустив голову, спросил Эдик, шмыгая носом. — Эд, тебе что, на тренировке в голову прилетело? Я не собираюсь гулять с тобой, тем более сейчас. — Почему? Раньше ты любил гулять ночью. — Раньше, — Антон тяжело вздохнул и откинулся головой на холодную дверь, ещё крепче обнимая себя. В подъезде пусть и было теплее, чем на улице, но не настолько, чтобы стоять зимой ночью в шортах и футболке и вести задушевные беседы. — Я гулял, потому что должен был. Хотя ты прав, я люблю гулять, но… — он вновь запнулся, как будто боясь обидеть или причинить боль парню, — не с тобой, прости. — Тебе не за что передо мной извиняться, — всё так же, смотря куда-то в пол, сказал Эдик. — Это я должен просить у тебя прощения. Я полный идиот, кретин, даун, я знаю это, но… — он расстегнул куртку и протянул Антону небольшой помятый сверток, — вот. — Что это? — Антон непонимающе вскинул брови и возможно бы даже отшатнулся, но он так и стоял, прижавшись спиной к двери. — У меня не было возможности, точнее, она, конечно, была, но… Короче, с Новым годом, — вновь шмыгнул носом Выграновский, и Антону начало казаться, что парень болеет. — Спасибо, конечно, но… — Нет, прошу тебя, возьми, и я уйду, честно, — он поднял взгляд на Антона и нелепо улыбнулся, как будто маленький ребёнок дарит тебе свой рисунок на день рождение. Шастун опять тяжело вздохнул и принял подарок, разворачиваясь и открывая дверь. — Шаст, — Антон остановился, но не обернулся, так и продолжил смотреть в коридор квартиры, держась за ручку, — спокойной ночи, — проговорил Эдик, но Антон ему не ответил, тихо зашёл в квартиру и закрыл дверь. Он быстро прошмыгнул в свою комнату и подошёл к окну. Из подъезда вышел Выграновский и прикурил. Он поднял голову, кажется, ища глазами окна квартиры Антона, но парень быстро сделал шаг назад, чтобы его не было видно в окне, и Эдик развернулся к выходу со двора. Антон плюхнулся на кровать, садясь по-турецки и подтягивая к себе подарок. Подарочная бумага стёрлась на углах и кое-где даже немного порвалась, как будто Эдик таскал его с собой ещё с тридцатого декабря. Антон громко вдохнул носом, втягивая в себя воздух и ощущая запах парфюма Выграновского, в нём были нотки корицы, и Антону они всегда нравились. Хотя сейчас уже меньше, но дело не в корице. Он немного потупил, покусывая губы, а потом всё-таки принялся разворачивать подарок. Парень держал в руках книгу по сверхам и кружку с Дином Винчестером и глупо улыбался. Сам рассказывал Эдику о том, как такая же разбилась из-за него, и о том, как он любит этот сериал, но давно. А тот видимо запомнил и… Антон понял, что слишком долго любуется подарком, поэтому сложил всё обратно в коробку и отставил на тумбочку. Ночь практически кончилась, а он так ничего и не придумал и это совсем не дело. За дверью уже копошились родители, а Антон всё ещё валялся в кровати. В школу он идти не собирался, выспаться стояло в приоритете, да и там можно было столкнуться с Арсением, а он так и не придумал, что ему сказать. Поэтому как только за окном начало светать, Шастун зарылся посильнее в одеяло, включил на фон какой-то ролик на ютубе и тут же вырубился.

* * *

Антон брёл по школе в не лучшем расположении духа, он целую неделю шкерился от Арсения, так и не придумав, как извиниться перед учителем. Сам Арсений тоже — как будто старался не показываться из своего кабинета. А как сказали Дима с Серёжей, на уроках он был грустнее Абрамова, которого директор спалил с сигаретой и вызвал мать в школу. Через пару минут должна была как раз начаться физика, и Антон шёл точно по направлению от кабинета к выходу из школы, потому что на физику он больше не ходил, идиот. Если раньше он думал, что ему тяжело смотреть на Арсения, то оказалось, что ещё сложнее на него не смотреть. Мужчина пророс корнями под кожу парня, и Шастун уже не был уверен, что по его венам бежала кровь, а не какая-то жгучая жидкость, воспламеняющаяся от одного упоминания учителя. — Шаст, стой, — нагнал парня Матвиенко. — Тебя Воля попросил в подсобку сходить. — Нахрена? — Да что-то там у завхоза надо забрать, не знаю, — пожал плечами парень, а его глаза как-то слишком ярко блестели. — А чё я-то? — Ну, у нас сейчас физика, — вновь пожал плечами Серёжа и, схватив Шастуна за рукав толстовки, потащил к каморке. — И это, дай мне свой телефон, — замялся парень, подходя к двери завхоза. — Нахуя? — Да мой сел, а я Позова не могу найти. Я позвоню и отдам. Антон достал из кармана джинсов телефон и протянул ему. Серёжа выхватил его и резко втолкнул парня в каморку. — Потом спасибо скажешь, — прошипел Матвиенко, закрывая дверь. Шастун оглянулся, на него смотрели удивлённые голубые глаза, а их обладатель перебирал какой-то хлам на столе завхоза. — Антон? — изогнул бровь Попов, и в тишине комнаты послышался звук ключа в замочной скважине. Антон бросился к двери и принялся дёргать ручку, но та не поддавалась. — Матвиенко, ты чё, охренел? — закричал Шастун, но за дверью слышались только приглушённые отдаляющиеся шаги. — Вот блять, — простонал Антон. — Что, правда закрыто? — спросил мужчина, подходя ближе. — Да, — кивнул Антон, и Арсений, то ли не веря ему, то ли не веря в ситуацию, подошёл и подёргал ручку двери. — Ну, позвони кому-нибудь. Паше позвони, он откроет нас, — пожал плечами Арсений. — Тут это, самое… — замялся Антон. — А мой телефон у Матвиенко. А вы не можете позвонить? — Мой телефон в кабинете. Матвиенко прибежал и сказал, что меня Воля срочно зовёт к завхозу. — Блять, вот только я отсюда выйду, убью его. — Ой, вот только не делай вид, что ты не знал, что происходит. — Нет, конечно не знал, — замотал головой Антон. — И не ты это придумал? — Нет, конечно нет, Арсений Сергеевич. — Антон, хватит! — шикнул мужчина и отошёл от парня, сев за захламлённый стол завхоза. — Арсений Сергеевич, но это правда не я. Честное слово, — затараторил парень. — Тогда с чего это Матвиенко закрывать нас тут? Ты же не хочешь сказать, что он в курсе… — Шаст виновато опустил глаза, а Арсений подорвался с места и подскочил к парню. — Арсений Сергеевич, — задыхаясь от резко закончившегося в лёгких воздуха, замямлил Антон. — Шастун, ты что, офонарел? А если он кому-нибудь расскажет? — Он никому не скажет. — Кто ещё в курсе? — Ну, Позов ещё, но это всё, честное слово. — Зашибись, полшколы в курсе, что я влюблён в ученика. Спасибо тебе, Антон. — А вы в меня влюблены? — Антон смотрел на Арсения глазами, в которых билась надежда вперемешку со страхом. Но Арсений ничего не ответил, он лишь тяжело простонал и вернулся на стул завхоза, бросая голову на руки, сложенные на столе. Антон смотрел на него как дурак, ярко улыбаясь и хлопая глазами. Прозвенел звонок, и Арсений простонал ещё раз куда-то в стол. — У меня начался урок у вас же, и по-хорошему Матвиенко бы открыть нас, потому что в противном случае убью его уже я, если твои одноклассники мне класс разнесут. — Да ладно вам, по закону они пятнадцать минут подождут и уйдут, — пожал плечами Антон, не решаясь двинуться с места и подойти к учителю. — Какой ещё закон? — Закон студента — ждём пятнадцать минут и уходим. — Антон, нет такого закона. — Ну, есть он или нет — это неважно. Главное, что все так и сделают. — Зашибись. У меня после урока планёрка у Дусмухаметова, и там нет никаких законов. — Да ладно вам, я уверен, что Серёжа нас скоро откроет. Прошло больше двух часов, уже прозвенел звонок с последнего в школе урока, а это значило, что Антон опоздал на работу, а Арсений на планёрку. Шаст так и стоял около двери, только облокотился на стеночку. А Арсений сидел за столом, нервно перебирая странные вещи на столе завхоза. Ну ручка с дедом морозом на кончике и четыре блокнота с единорогами вообще не сочетались в голове Антона с образом огромного мужика в синем халате, вечно пахнущего хлоркой и гаркающего на учеников так, что вся школа это слышит. Коморка завхоза — это небольшая комната в подвале, уставленная банками с краской, какими-то пакетами, коробками и другим хламом. А также в ней не было окон, поэтому даже окликнуть кого-то или банально помахать на прощание уходящим учителям и школьникам они не могли. Шастун сполз по стене на пол, обняв себя руками. В каморке пахло сыростью, и непонятно откуда гулял нехилый такой сквозняк, потому Антон быстро продрог и зашмыгал носом. — Замерз? — отвлёкся от листания блокнотов с единорогами Арсений. Вряд ли там было что-то интересное, скорее всего он просто пытался скоротать время хотя бы за каким-нибудь занятием. — Нет, — фыркнул Антон, пряча нас в толстовке. Обидно было, что Арсений Сергеевич подумал, что это он придумал их закрыть и что накричал, за то, что Позов и Матвиенко в курсе их отношения… ну или как это назвать. Опять у Антона вроде что-то и есть, а что именно непонятно. — Не сиди на холодном полу, — качая головой и смотря из-под ресниц, сказал Арсений. Но Антон на это лишь фыркнул, пряча голову ещё больше в коленки. — Иди сюда, — встав со стула, сказал Арсений. — Зачем? — Сядь на стул, я постою. — Не надо. — Антон, хватит ребячества. Шаст даже открыл рот и поднял палец, чтобы вновь доказывать, что он не ребёнок, но быстро осёкся, вспомнив все разговоры с Позовым по поводу его поведения, да и, честно говоря, сейчас выглядел он реально как ребёнок — сидел на полу, надув губы. Он неуклюже встал, скрипя костями и суставами, и, подойдя непозволительно близко к Арсению — не потому что хотел (хотел, конечно, но это было не основной причиной), просто в коморке реально было мало места — плюхнулся на стул. Арсений снял с себя пиджак и, накинув его на Антона, пару раз провёл руками по его плечам, пуская тепло по телу. — А вам не холодно? — Нормально, — пожал плечами Арсений. — Спасибо, — опустив нос и вдохнув аромат духов с пиджака, сказал Антон. — Грейся, — улыбнулся Арсений и, резко разорвав зрительный контакт, отошёл к горе коробок, делая вид, что ему очень интересно их содержимое. — А вы не думаете, что это я подстроил? — А это не ты? — не повернувшись, но отвлёкшись от рассматривания коробок, спросил Арсений. — Не я, — вздохнул Антон. — Тогда не думаю. — Арсений Сергеевич, — Антон закусил губу и замолчал, наблюдая за смотрящим куда-то в кучу хлама мужчиной. — Что? — А вы на меня всё ещё злитесь? Ну за то, что я… ну, за Тимура там… — Злюсь, — у Арсения даже напряглась спина при одном упоминании Батрутдинова. И Антон в очередной раз отвесил себе мысленный подзатыльник. — А что мне сделать, чтобы вы не злились? — спросил Шастун, сильнее укутавшись в пиджак мужчины. — Не делать так больше, — сказал Попов спокойным тоном, но по напряжённым спине и рукам Антон понял, что этого мало. — Простите меня, Арсений Сергеевич, — шмыгнул носом парень, и мужчина тяжело вздохнул. — У нас с Тимуром честно-честно ничего нет. Он просто приходил к маме документы подписать и всякое такое. — Понимаешь, Антон… — вздохнул мужчина и развернулся, складывая руки на груди. — Я всё понимаю, мы не встречаемся, и у тебя могут быть отношения с кем угодно. Я злюсь не из-за того, что у вас могло быть что-то, хотя, не буду отрицать — мне это не особо приятно, а из-за того, что ты решил таким способом меня выводить. Ты заставил меня ревновать, и мне это не нравится. — Я больше не буду, — замотал головой Антон. — Хорошо, — улыбнулся Арсений и подошёл ближе. Он посмотрел на него сверху вниз и дотронулся рукой до ледяного кончика носа парня. — Совсем замёрз? — присаживаясь на край стола, спросил Арсений. — А можно я вас обниму? — выпалил Антон. — Я не уверен, что это… — Пожалуйста, — перебил его парень и посмотрел мужчине в глаза взглядом бездомного щеночка. Арсений немного помялся, но раскрыл руки, приглашая Антона в свои объятия. И парень, резко вскочив, прижался к мужчине, чувствуя, как горячие ладони проходятся по его спине, распуская тепло даже через одежду. — Антон, это не значит, что мы… — Я понимаю, — с горечью в голосе проговорил Шастун. — Я просто соскучился, очень. — Я тоже, — с придыханием сказал Арсений, и Антон отпрянул от учителя, заглянув ему в глаза. — Правда? — Правда, Антош, — улыбнулся мужчина и вновь прижал к себе парня, согревая. По меркам Шастуна была уже тёмная ночь, ну, или вечер. Короче, просидели они взаперти уже непозволительно долго. Антон, свернувшись калачиком, укутанный в пиджак Арсения, сидел на стуле, а Попов ходил из стороны в сторону, ну, насколько это позволяли те самые три сантиметра свободного пространства коморки, бросая взгляды на Антона. — Если ты заболеешь, я убью Матвиенко собственными руками, — бубнил под нос себе Арсений. Он ещё раз подошёл к парню и дотронулся до его руки. — Да ладно вам, когда бы вы ещё в школе переночевали. — Знаешь, — взяв руки Антона в свои ладони и обдав их горячим дыханием, начал Арсений, — я вообще предпочитал бы ночевать у себя дома, в тёплой кровати, а не здесь. Вдруг за дверью послышался зловещий шёпот, кто-то практически шипел и Антон, поддавшись страху, вскочил со стула и прижался к Арсению, который в свою очередь крепко обнял парня и немного спрятал его собой. В замочной скважине что-то зашуршало, дверь открылась, и на пороге оказался Воля, а за ним стояли встревоженный Позов и грустный Матвиенко. — Ну слава богу, — выдохнул Павел Алексеевич. — Я уж думал, вас тут крысы сожрали. — У нас в школе нет крыс, — поправив очки, высказался Позов, но Воля шикнул на него, и тот принял такой же грустный вид, как и у Матвиенко. — Блин Паш, как же я рад тебя видеть, — вздохнул Арсений, не ослабляя объятия. — Ещё раз здрасте, — показал нос из-за Арсения Шастун, и Матвиенко чуть не взвизгнул от радости. — Мы это… — замялся Воля, — мы если помешали, то мы можем вас обратно закрыть. — Нет-нет, — резко отскочив от парня, затараторил Арсений. — Мы это… мы, в общем… так всё, мне пора. Мужчина осторожно снял с Антона пиджак и быстро вылетел из каморки, не обращая внимания на вопросы Павла Алексеевича или просьбы подождать его. — Да, мне тоже… нужно там, короче… — подбирая с пола рюкзак и выходя из коморки, промямлил Антон. — Стоять, — скомандовал Воля. — Одеваешься, и вы все втроём ждёте меня на парковке, ясно вам? — Ясно, — буркнул Матвиенко. — А ты вообще отхватишь у меня по самое не балуйся. — Ну вот, блин. Вы видели, как они обжимались? — заверещал Серёжа. — И хоть бы кто спасибо сказал, только ругаются все. — Сергуня, ты и от меня получишь за такое, — фыркнул Позов и, схватив его за руку, потащил вслед за Антоном. — Вот так всегда, — пиная мокрый снег, бурчал Матвиенко, пока Шастун и Позов курили. — Я их мирю, там, планы всякие придумываю, ключ у завхоза пизжу, а это, знаете ли, нелегко, а они ещё и ругаются. — Я не ругаюсь, — пожал плечами Антон. — Я хотел на тебя наругаться, вначале, но потом мы поговорили, помирились и это… спасибо тебе короче. — Ну так бы сразу, — улыбнулся Матвиенко. — А я говорил, надо было их там до утра оставить, они бы ещё и переспали. — Сергуня, — шлёпнул его Дима по плечу, — не говори ерунды. Ты вообще как это придумать смог, как тебе в голову пришло их в подсобке закрыть? А если бы им плохо стало… — Ну, не стало же, — перебил его Серёжа. — И вообще, это же рабочая схема, типа, закрываешь двух поссорившихся влюблённых голубков в маленьком помещении, а там уже само собой всё пойдет. — И кто тебе это сказал? — Я в фильмах видел. — В каких? — Во многих. — Интересно, а во многих фильмах после такого по шапке от Воли получают? — Это уже не важно, схема-то рабочая. Рабочая же, Шаст? — Рабочая, рабочая, — усмехнулся Антон. — Ну, вы хоть поговорили? — спросил Дима, закусывая губу. — Поговорили, — улыбнулся Антон. — И он больше на меня не злится, а ещё он по мне скучал и обнимал меня, чтобы согреть. Там просто холодно пиздец. — Вот видишь, Серёжа, там было холодно, ты б хоть пледик ему там оставил. — Поз, блядь, какой в жопу пледик? Если бы там был пледик, он бы его не обнимал. — И пиджак бы мне свой не дал, — закивал головой Антон. — Ну конечно, пиджак стоит того, чтобы подхватить какое-нибудь воспаление лёгких. — Да ладно тебе Поз, их бы завтра открыли. — Серёжа, алло, завтра суббота. Кто бы их открыл? — Ну, в понедельник бы открыли, зато прикинь, как бы они за выходные сблизились. — Ага, и умерли бы от обезвоживания. — Значит так, братцы кролики… — начал Воля, прикуривая и походя к ребятам. — Ну, Павел Алексеевич, — заканючил Матвиенко, — ну схема-то рабочая, я же их помирил, а победителей не судят, вообще-то. — Слышишь ты, победитель, — фыркнул учитель, — а меня предупредить, не? Схема у него рабочая. Значит так, все рабочие схемы теперь только через меня, понятно? — Понятно, — расстроенно засопел Серёжа. — Сами-то до дома доберетесь? — Конечно, — кивнул Позов, — я прослежу. — Давай, Дим, только под твою ответственность.

* * *

Вообще, Шастун думал, что помирись они с Поповым, всё как-то изменится, а в лучшем случае само собой наладится. Но не изменилось и не наладилось. Антон все выходные не выпускал из рук телефон, ожидая хотя бы сообщение от учителя, но зря. А в понедельник, когда они «совершенно случайно» встретились около кабинета физики (Шаст специально наматывал там круги каждую перемену), Арсений с ним просто негромко поздоровался и скрылся в классе. — Шаст, а что ты хочешь? — затягиваясь и смотря на грустного парня, спросил Дима. — Ваше примирение, это ж только первый шаг, который, кстати, сделал не ты, а Сергуня. Тебе нужно с чего-то начать, как-то подтолкнуть его к общению. — Серенады петь ему под окном? Или написать на асфальте: «Арсений Сергеевич, я весь ваш, берите меня». — Нет, ну это вряд ли поможет. Вы вот на чём сначала сошлись? — Ну, вообще-то на литературе. — А ещё на чём? — На физике, — пожал плечами Антон. — В-о-от, тебе надо физику выучить. — Чего? Поз, хватит меня лечить, не нужно мне это образование ваше. — Да дело не в образовании. Вы с ним, когда физикой занимались, виделись практически каждый день. Для тебя физика — это самый лучший вариант наладить с ним общение. Ты сделай первый шаг, покажи, что тянешься к нему. Приди на урок в среду с выученной темой, ответь, задачки порешай, вот для него это будет лучше всяких серенад. — Дима, алло, я физику не знаю, я пару тем-то выучил только потому, что с Арсением занимался. — Ну, ты найми репетитора. — Какого ещё репетитора? Только репетитора мне не хватало для полного счастья. — Ну, не хочешь репетитора, давай я с тобой позанимаюсь. А ты в среду ему всё ответишь. Вот увидишь, это не останется недооценённым. — А чё вы там хоть проходите-то? — Квантовую физику, — пожал плечами Дима. Две ночи Позов мудохался с Антоном, вдалбливая в его голову квантовую гипотезу Планка, и, честно признаться, с Арсением было полегче. Всё-таки не зря он учитель, раз мог за час объяснить хоть что-то из физики Антону так, что тот его понимал. Нет, Позов, конечно, тоже молодец, но всё же не Арсений. К среде у Антона пухла голова от дискретности и недискретности, а у Позова были огромные мешки мод глазами. И, кажется, что если Арсений Сергеевич не вызовет Антона к доске, то Дима самолично его задушит и даже труп прятать не станет. Шастун специально дождался звонка и, громко постучав, вошёл в класс. Все ученики одарили его заинтересованными взглядами, а у Попова и вовсе отпала челюсть. — Извините за опоздание, — проговорил Антон, лыбясь и окидывая мужчину с ног до головы взглядом, — можно? — Конечно, Антон, — прохрипел Арсений, но, прокашлявшись, добавил: — Проходи. Шастун походкой от бедра медленно прошёл за свою парту и, быстро достав из рюкзака ручку и тетрадку, сложил руки на парте как прилежный ученик. — Ну что ж, — начал Арсений, смотря на Антона всё так же непонимающе, — давайте повторим основы квантовой физики, гипотезу Планка и перейдём непосредственно к Эйнштейну и фотоэффекту, — Арсений сел за свой стол и открыл журнал. — Кто мне расскажет про дискретность и непрерывность? — спросил учитель и, когда он поднял голову, его глаза округлились ещё больше. Единственной поднятой рукой была рука Антона, и мужчина даже немного оторопел от увиденного. — Так, — он вновь опустил взгляд в журнал и, побегав глазами по строчкам, громко объявил: — Абрамов, давай, ты. — А чего сразу я? — «Я» — последняя буква в алфавите, а у тебя фамилия на «А» начинается, поэтому рассказывай. Ваня вышел к доске и начал что-то мямлить себе под нос, постоянно запинаясь. — Абрамов, ну вот сколько тебе говорить, что учебник нужно открывать? Кто поможет Ване? — учитель обернулся на класс, и вновь была поднята только рука Антона. — Позов, давай, выручай одноклассника. Дима быстро проговорил всё, что знал про дискретность и недискретность, и, получив свою заслуженную пятёрку, а Ваня — тройку, они сели на свои места. — Хорошо, а кто мне расскажет гипотезу Планка? — и вновь единственным, кто поднял руку, был Антон. Вообще, вся эта ситуация очень увлекала и веселила класс. Кузнецова так вообще крутилась как юла, смотря, то на Попова, то на Антона. А вот Шасту было вообще не весело. Он уже начинал злиться и закипать. Он две ночи зубрил эти грёбанные кванты и сейчас готов был без разрешения вскочить и рассказать всё то, что старательный Позов, разжёвывая как маленькому ребёнку, вложил в его пустую голову. — Антон, если ты хочешь выйти, — выдохнул Арсений, — выйди, только тихо. — Нет, я не выйти, я ответить хочу. Мужчина вновь непонимающе вскинул брови и лишь кивнул, пригласив его к доске. — Гипотеза Планка заключается в том, что энергия колеблющихся молекул и атомов принимает любые, а не только некоторые определённые значения. При излучении энергия излучающих молекул и атомов изменяется скачками. То есть, свет излучается не непрерывно, а порциями, Планк назвал их квантами, — Антон выпалил это на одном дыхании и, невозмутимо улыбаясь, взглянул на Попова. Мужчина смотрел на него с открытым ртом и только хлопал глазами. — Продолжай, — еле слышно произнес учитель, сглатывая вязкую слюну. — Гипотеза Планка была доказана открытием и объяснением фотоэффекта: это явление испускания электронов веществом под действием света или другого электромагнитного излучения. Энергия одного кванта передаётся одному электрону. Она идёт на то, чтобы вырвать электрон из вещества, а оставшаяся энергия идёт на разгон электрона, переходит в его кинетическую энергию. Чем больше частота света, тем сильнее разгоняются электроны. Энергия одного кванта излучения пропорциональна частоте излучения. Планк так и принял, — Антон взял и написал на доске формулу E=hv, а затем развернулся и продолжил, оценив охуевающий взгляд Арсения и всего класса, — где «E» — энергия кванта излучения в джоулях, «ν» — частота излучения в герцах. Полученный при согласовании экспериментальных данных с теорией коэффициент пропорциональности «h», равный шести целым шестидесяти трём сотым умноженным на десять в минус тридцать четвёртой степени джоулей на секунду, называют постоянной Планка. — Спасибо, Антон, садись, пять, — прохрипел учитель и, проследив за Антоном до самой парты, взял ручку и вывел в журнале оценку. Шастун ёрзал на стуле до конца второго урока. Даже курить на перемене не ходил, искоса смотря на Арсения, который тоже бросал взгляды на парня. Когда прозвенел звонок со второго урока, Арсений со всеми попрощался и попросил Антона задержаться на секундочку. А Шаст задержал дыхание. — Антон, — начал учитель, как только дверь за последним учеником закрылась, подходя к последней парте. — Ты меня сегодня приятно удивил. — Правда? Я старался, — широко улыбнулся Антон. — Но можно я поинтересуюсь, откуда такие познания в квантовой физике? — Ну, мне помогли, — загадочно улыбаясь, проговорил парень. — Правда, кто же? — присев на край парты, спросил мужчина. — Ну, считайте, что у меня есть репетитор, — выпалил Антон, ожидая хвалебных од в свой адрес, но Арсений резко изменился в лице и запыхтел как чайник. — Какой ещё репетитор? Может, он будет тебя к ЕГЭ готовить? Знаешь, Антон, если я тебя чем-то не устраивал, то мог бы мне сказать об этом открыто. Я бы попробовал другие методики или… Но уходить к репетитору… И кто он? — Арсений Сергеевич, вы чего? — Ничего, — фыркнул мужчина. — Мы с тобой занимались, и я думал, что всё в порядке, и я понятно объясняю, а ты… — Да вы что, Арсений Сергеевич, вы очень понятно объясняете. — Тогда зачем тебе репетитор по физике? — Да это Димка Позов, я попросил его подготовить меня, и вот. — Как Димка Позов? — покраснел учитель. — Ну, вот так, — пожал плечами Антон. — Две ночи со мной мучился. Я просто очень хотел произвести на вас впечатление, ну, и вот. Произвёл? — Произвёл. Антон, ты можешь как-то правильнее формулировать? Так и до нервного срыва недалеко. — Арсений Сергеевич, а вы что, ну, опять меня ревновали, да? — Антон! — Да всё, всё, молчу. — Ладно, насколько я понял, ты всё-таки решил вновь взяться за ум и закончить свой протест? — Ну, как вам сказать… — Антон, пожалуйста. — А мы с вами будем опять заниматься? — Ну, если ты хочешь… — пожал плечами мужчина. — А вы хотите? — Хочу, — улыбнулся Попов. — Хотя, зачем я тебе нужен, тебя, вон, как прекрасно Позов готовит. — Нет, нет, он больше не выдержит. Ещё одна бессонная ночь, и он точно вскроет себе вены. И я хочу, чтобы вы со мной занимались. — Тогда побережём вены Димы, и будем опять с тобой заниматься.