«Я просто тебя обниму и плевать на прохожих»©
Escape — не похожи
Ирина Владимировна внимательно смотрела на гостя. Дима же продолжал приветливо улыбаться. Сказанная им фраза не предвещала ничего хорошего. По крайней мере, точно не вызывала спокойствия у Громовой старшей. Она еще раз окинула его сомнительным взглядом. В его внешнем виде не было, казалось бы, ничего подозрительного, но она ни разу не видела его, да и дочь об этом Дмитрии ничего не говорила. Вообще не упоминала его. — Что-то случилось? — Женщина слегка нахмурила брови — забеспокоилась еще сильнее. Сейчас выглядела хмуро и даже строго. — Я все Вам объясню, — Масленников чувствовал себя глупо. Хотя, так и было. Он завалился в квартиру к ее маме, которая совершенно его не знает, и с порога заявляет о каком-то разговоре. Любой бы занервничал. — Проходите, — она отступила, пропуская его в квартиру. Внутри все еще боролись два чувства: обеспокоенная заинтересованность и недоверие. — Я сейчас чайник поставлю… Ирина Владимировна засуетилась, тут же убегая на кухню. Это вызвало невольную улыбку. Женщина уже хлопотала на кухне с печеньем и кружками чая. То ли проявляла гостеприимство, то ли начинала сильно нервничать. Вероятнее всего — второе. Дима прошел на кухню и присел за стол, не совсем понимая, с чего начать этот разговор, и что сказать в первую очередь. Ирина Владимировна поставила перед ним кружку, печенье, вазочку с конфетами. Атмосфера уюта и тепла не просто царила в этой квартире, а буквально пропитала собою каждый ее уголок. Пахло корицей и жасмином. Женщина присела перед ним, нервно поправила волосы и обхватила руками кружку, стараясь успокоиться. Поджимала губы, желая спросить, но сама не понимала, с чего начать. — Простите, что я вот так вот ввалился к Вам, — Дима легко улыбнулся. — Я не хотел Вас напугать, просто это важно… — С Катей что-то случилось? — Главный вопрос, который так волновал ее. Голубые глаза, как у ее дочери, смотрели на него. Вот только если у Кати глаза были кристально-чистые, яркие, сияющие, то у матери же выглядели тусклыми и уставшими. Стало даже стыдно за то, что он вот так вот приперся к ней с каким-то загадочным разговором. — Да, то есть… — Мысли не хотели собираться в кучу. Сразу вывалить на женщину новость об ухудшении Катиного здоровья, скорой помощи, что приезжала в университет — не вариант. Нужно начать как-то мягко, быть может, зайти с другой стороны… — Ирина Владимировна, я знаю, что у вас есть некоторые проблемы со здоровьем. — Лицо женщины приняло сначала удивленное выражение, а после стало хмурым. Очевидно, как бы она не старалась держаться позитивно при дочери, разговаривать о своей болезни с незнакомыми людьми ей совсем не хотелось. — И Катя усердно работает, чтобы собрать деньги Вам на операцию. — Да, я знаю, она работает в школе, ведет уроки рисования… — Эм… нет. — Масленников невротически усмехнулся, мотнув головой. Какие еще уроки рисования? Ирина Владимировна усмехнулась, посчитав его глупцом. Ну что, она не знает что ли, где работает ее дочь? Глупости какие! Дмитрий же не улыбался уже, напротив, выглядел то ли виноватым, то ли задумчивым. Осознав, что этот парень говорит серьезно, глупо моргнула. Не знает? — Катя работает барменом в баре по ночам, утром учится, а вечером поет на станции в метро… Женщина свела брови к переносице, желая спросить, откуда он взял весь этот бред, а после образовавшиеся от сурового выражения лица морщинки стали разглаживаться, а лицо медленно вытягивалось в удивлении. Масленников сначала нахмурился, не понимая такой реакции, а после вспомнил, что Ирина Владимировна упомянула уроки рисования в школе…. Глаза его расширились, взгляд тут же опустился. Он смотрел на плавающий в кружке чайный пакетик, желая залепить самому себе хорошенький подзатыльник. Вот… идиот. Ирина Владимировна ничего не знала. Понятия не имела о том, где в действительности работает ее дочь. Свято верила в красивую легенду про кружок рисования в школе, про доброе дело, помощь деткам… И на тебе! Он, мало того, что разрушил эту красивую легенду, так еще и заложил Катю с потрохами. Не знал, что сейчас пугало его больше: то, что Ирине Владимировне может стать нехорошо от таких новостей, или то, что Громова хорошенько ему влепит, когда узнает. — Теперь все понятно… Женщина закивала, глядя куда-то в пустоту. Вспомнила, как выглядела ее дочь во время их последней встречи. Худая, измученная. Бледное лицо, синяки под глазами. Легкая заторможенность и нервозность, выпадение из реальности куда-то в свои мысли. Это не просто усталость от пар, бесконечных лекций, проектов, чертежей… Это истощение. И моральное, и физическое. Полное отсутствие каких-либо сил. Когда ты ходишь, как выжатый лимон, но продолжаешь выдавливать из себя последние соки и ползти дальше. Ей стало так стыдно. Не заметила сразу, не поняла, не обратила внимания. Слепо верила во все легенды и сказки, что плела ей дочь. Ха, даже умудрялась хвалить за работу в школе! Какая глупость и наивность… А она ведь старается, бегает, крутится, как бельчонок в чертовом колесе, только чтобы собрать деньги на операцию и вылечить ее. Спасти от злой болезни. А мама, вместо того, чтобы как-то поддержать, лишь улыбалась и продолжала твердить про квоту… — Вы об этом не знали, да? — Он смотрел с горечью, действительно сожалея. — Нет. — Ирина Владимировна закачала головой. Диме показалось, что ее глаза поблескивают. — Она говорила, что учится, работает в школе… Про бар, метро… Я не знала, — последнюю фразу он сдавленно прошептала. — Ирина Владимировна, я знаю, что поступаю сейчас очень неправильно, рассказывая Вам все это. Но поймите меня правильно — Катя очень Вас любит, дорожит и боится потерять. Крутится, как может, только бы вылечить Вас. Собирает деньги на операцию… Пренебрегает своим сном, здоровьем в целом… Юля пыталась ее вразумить, все ее друзья пытались. Но она не слушает. Упрямо идет к своей цели. Ирина Владимировна смотрела на него с горечью, кивая. Теперь он был уверен — в уголках глаз женщины скапливаются горькие соленые слезы. — Я, честно, не знал всей ситуации. Катя не рассказывала. Мне рассказала Юля, после того, как я забрал их с Катей из университета, потому что Вашей дочери стало плохо… — Что случилось? — Она встрепенулась, и Масленников поспешил прикусить язык. Умалчивать смысла уже не было, он и так достаточно наговорил. Придется договаривать… — Она упала в обморок. Что-то с сердцем, я не знаю всех подробностей, к сожалению. Вызвали скорую, но от госпитализации Катя отказалась. Побоялась, что вы узнаете, будете волноваться, а это ни к чему. Ну, идиот, а. Она уже волнуется, потому что ты рассказал ей все! — Сейчас Катя дома, с ней все хорошо. Ей выписали больничный на две недели. — Боже мой… Ирина Владимировна прикрыла рот ладонью, качая головой, а после закрыла глаза, и слезы потекли по ее щекам. Дима чувствовал себя просто ужасно. Уже начинал жалеть, что вообще приехал и затеял этот разговор… Нужный разговор, на самом-то деле. — И сколько она уже так крутится? Вопрос, заданный Ириной Владимировной, ввел его в некоторый ступор. — Полгода, наверное… Женщина зажмурилась, вновь закачав головой. Слезы потекли быстрее. Дима совсем оцепенел, не знал, как себя вести, что можно сказать, чтобы утешить ее. Полгода… Полгода ее девочка изводила себя, выжимала из себя все соки, бегала, только чтобы спасти ее… Как же паршиво сейчас стало у нее на душе. Дрянные кошки царапали грудную клетку. Как же она была слепа! — Поэтому… — Заговорил Масленников, желая перейти к самой сути. Ирина Владимировна посмотрела на него, а после вытащила одну салфетку и стала спешно вытирать щеки и уголки глаз от соленых капель. — Я приехал к Вам не просто, чтобы все рассказать. Если Вы решите отругать ее, вряд ли что-то изменится, — он усмехнулся. Взял в руки свою сумку, что лежала на соседнем стуле, расстегнул молнию и вытащил оттуда конверт. Женщина нахмурилась. — Вот. — Положил конверт на стол. Не трудно было догадаться, что внутри. Деньги на операцию. Ирина Владимировна как-то удивленно или даже опасливо глянула на конверт, но брать его не спешила. — Нет, я не… — Ирина Владимировна, — строго произнес Дима. — Я не приму эти деньги обратно. Это Вам на операцию. — Она все еще недоверчиво смотрела на него, и он перешел к тяжелой артиллерии. — Вас прооперируют, Катя станет спокойна. Если Вы не хотите брать их ради себя, возьмите ради дочери. Игры со здоровьем — не шутки. Она не может притормозить, не остановится, пока не соберет деньги на операцию. Сейчас просто обморок, а что дальше?.. Женщина поджала губы. Даже не хотелось думать, что может быть дальше…**********
Катя открыла глаза. Понятия не имела, какой сейчас день и время суток. Тело затекло от долгого нахождения в одном позе, руки занемели. Она болезненно застонала, переворачиваясь на спину. Уставилась в потолок. Плохо помнила, что случилось. Кажется, ей стало плохо, а потом Дима привез их домой. Господи… Дима. Юля позвонила ему, рассказала. Какой позор. Ей стало так неловко в этот момент, хотелось провалиться сквозь землю. Из кухни доносился аромат чего-то сладкого. Желудок тут же заурчал. Громова медленно села, стараясь остановить карусель перед глазами. Спустила ноги с постели и поднялась. Заправила прядь волос за ухо и поплелась в сторону кухни. Юля крутилась у плиты, подтанцовывая и тихонько подпевая песни, что лилась из динамика ее телефона. Была слишком увлечена процессом, а потом не заметила, как подруга остановилась в дверях, сонно за ней наблюдая. Высокова вдруг обернулась и подпрыгнула на месте, увидев Катю. Схватилась за сердце, облокотившись на столешницу. — Привет, — с хрипотцой поздоровалась Катя, натянув на себя улыбку. — Господи, напугала… — Прости. — Громова прошла к шкафчику, достала стакан и налила воды. — Долго я спала? — Восемнадцать часов. Катя подавилась глотком воды, отставила стакан и закашлялась. Высокова добродушно похлопала ее по спине. — Не умирай, пожалуйста. — Сколько? — Рыжая ошалело взглянула на подругу. — А чему ты удивляешься? — Юля вскинула бровь. Взгляд ее был строг. — Твой организм устал. Господи, да тебя чуть инфаркт не сразил!.. Терпения не хватило. Юля начала ругаться вот так сразу, даже не задумываясь. Слишком долго держала все это в себе. Катя же, привыкшая к такому ворчанию, лишь устало смотрела на нее, слушая. Высокова сокрушалась, размахивала руками, перескакивала с темы на тему, размахивала лопаткой в руке, гневно пыхтела. — Ты просто сумасшедшая, ясно тебе? Тебе плевать на свое здоровье, подумай о своих близких! Думаешь, мы обрадуемся, если ты кони двинешь? — Перестань. — Выдохнула рыжая. — Я только начала. — Ты знаешь, ради чего я все это делаю! — Выкрикнула, устав слушать это все. Уголки глаз пощипывало от слез. — Ты знаешь! По-твоему, я самоубийца? Думаешь, мне это нравится? Черта с два! — Юля стихла. — Мне маму вылечить надо. И все. Меня только это волнует. Ничего мне больше не надо, слышишь меня? Маму вылечить! Эта дрянь в ее голове растет, ей становится хуже! Думаешь, меня заботит мое сердце? Ни хрена! Слезы стекали по щекам Громовой. Юля уже успела пожалеть о том, что вот так вот налетела на нее, практически с порога. Катя покачала головой, а после отвернулась. Высокова отложила лопатку на стол и подошла. — Ничего мне больше не надо, слышишь?.. Юля обняла ее, прижимая к себе. Катя положила голову ей на плечо, шмыгая носом. — Я понимаю. Я знаю, что это самое главное для тебя. Но и ты меня пойми… Я волнуюсь. Я вижу, как ты изводишь себя, носишься, как ненормальная. Ладно, обморок. А если бы инфаркт? Думаешь, твоя мама была бы рада узнать такую новость? — Теперь говорила уже тише, поглаживая подругу по спине. — Сейчас у тебя больничный. Ничего не хочу слышать, ты сидишь дома. Спи, читай, смотри сериалы — мне все равно. Ты должна отдохнуть. — Я… — Ты отдыхаешь. Все. Тема закрыта. Катя лишь выдохнула. А что говорить? Юля непреклонна. — Сейчас иди в душ. Я сырники сделала, попьем чай. Вечером надо будет сделать укол, Владимир Георгиевич выписал препарат. — Хорошо. Высокова поцеловала ее в лоб и отстранилась. Катя выдавила из себя улыбку, а после вспомнила и строго глянула на подругу. — Ты позвонила Диме. — Ой, — хихикнула Юля. Громова прожигала ее взглядом. — Ну, не позвонила, а написала. Точнее, ответила на его сообщение. — Зачем? — Рыжая всплеснула руками. — Зачем надо было дергать его, заставлять волноваться от такой "страшной" новости, как мой обморок? Его это не касается. — Знаешь, я бы так не сказала… — Уклончиво ответила подруга. — Он буквально прилетел к университету, когда узнал, что тебе плохо. Сомневаюсь, что его это не волнует. Катя глупо моргнула. Ну вот, Высокова опять умудрилась свести все к вопросу о симпатии. Осознав, что говорить что-либо еще бессмысленно, Катя едва ли не махнула рукой, а после ушла в ванную.**********
Прошло пару дней. Юля ответственно делала подруге уколы в одно и то же время, не без горечи замечая, что на тонкой коже остаются маленькие синяки, которые в последствие приходилось мазать. Катя большую часть времени спала. В остальное время читала, рисовала эскизы и бегала на кухню есть чуть ли не по расписанию. Ее питание Высокова тоже контролировала. Это даже раздражало, хоть и было приятно. Катя привыкла есть от случая к случаю или же не есть вообще, а потом даже не вспоминала про завтрак, обед и уж тем более ужин. Перебивалась кружками чая. Дима звонил и писал Кате каждый день. Беспокоился за ее здоровье, узнавал о самочувствии. Они могли разговаривать час и больше, пока рыжая сидела на балконе, зная, что после Высокова потребует от нее всех ванильных подробностей. А они не то, чтобы были. Да, они общались легко и непринужденно, даже мило. Но ничего такого, что можно было бы отнести к романтике, в их общении не было. Иногда в разговор могли влезть Эмиль и Даник, крича на заднем плане «передавай привет!» или «Катя, приходи в гости!». Это было забавно, но приятно. Звонила ей и мама. Была обеспокоена чуточку больше, чем обычно, и Громова даже устроила подруге допрос, не проболталась ли та Ирине Владимировне, какова истинная причина ее больничного. Юля отнекивалась, хоть и подозревала, кто на самом деле мог проболтаться. Верила ли мама в действительности про простуду, или же притворялась — непонятно. Хотя, нельзя было сказать, что Громова врала. Она действительно простыла, хоть и чувствовала себя чуточку лучше. Но подозрения все же были. В этот день Юля загорелась мыслью купить кучу всякого барахла в комнату, чтобы создать уют, и потащила Катю с собой в Икею. Масленников вышел из монтажерной. Поставил чайник, и, ожидая, пока тот вскипит, уселся за стойку, открывая инстаграмм. Одной из первых в ленте высветилась иконка Катиного профиля с новой историей. Окинув взглядом студию — сам не понимая почему — он убедился, что никого рядом нет, и нажал на иконку ее профиля. — Юля сказала, что она меня не любит, — с грустью и обидой говорила Катя, шагая по магазину. Дима заметил, что ее лицо уже не было таким бледным, да и в принципе, девушка выглядела чуточку бодрее. А может быть сыграло освещение. — Я не так тебе сказала! — Донеслось издалека. — А как? — Громова остановилась, оборачиваясь. — Я сказала, что не буду покупать тебе этого плюшевого гуся! — Это одно и то же, — было заметно, что рыжая сдерживает смех, сохраняя серьезное выражение лица. — На кой черт он тебе нужен? — Будет жить с нами. Назовем его Гошей. А вообще какая разница? Нужен. — Тебе двадцать три годика, дорогая моя, а ты все еще пускаешь слюни на плюшевые игрушки! — А что в этом плохого? — Катя усмехнулась, а после посмотрела в камеру. — Живу с абьюзером, так и запишите. — Катя! История закончилась на звонком смехе Громовой, напоминающем перезвон маленьких колокольчиков. Масленников не сдержал улыбки. Был искренне рад, что ей лучше. И морально, и физически, судя по внешнему виду. Чайник вскипел. Из монтажерной вышел Чернец, и Дима поспешил спрятать телефон в карман, открывая дверцу шкафчика. Тема прищурился, а после тихо усмехнулся.**********
Вечером в гости пришел Паша. Не с пустыми руками, конечно же. Притащил огромную коробку голландских вафель с карамелью для подруги, говоря, что это лучшее лекарство и средство для поднятия настроения. Они уселись на кухне, пили чай и ели эти самые вафли. От внимания Кати не скрылось, как переглядывались ее друзья, как смущенно улыбалась Юля, кокетливо заправляя прядь волос за ухо, как долго смотрел на нее Паша, а замечая взгляд голубых глаз Громовой, улыбался еще шире, осознав, что его поймали с поличным. Еще Высокова постоянно поглядывала на экран своего телефона, словно бы ожидала сообщения или же звонка, но никак не получала. А если телефон уведомлял об смс, она тут же хватала его в руки и спешно отвечала. Еще больше удивляло то, что Паша не обращал на это никакого внимания. Катя сделала глоток чая и только потянулась за вафлей, как телефон вдруг завибрировал от звонка. «Дима». Громова не удивилась — они часто созванивались по вечерам. Взяла телефон в руки, извинилась и отошла в комнату, провожаемая внимательными взглядами друзей. — Да? — Привет, — голос Масленникова был весел, — как ты себя чувствуешь? — Лучше, — она присела на кровать, — Паша пришел в гости. Сидим, пьем чай с вафлями. Это было так неважно, но так тепло сказано. Дима улыбнулся. Чай с вафлями — такая маленькая радость для нее. — Мама звонила, как она? — Звонила. Вроде ничего. Беспокоится сильно. — Девушка нахмурилась. — Я сказала, что простыла. Не хочется волновать ее еще сильнее. Масленников ощутил стыд и неловкость. Ага… Твоя мама уже все знает, благодаря мне… — Выгляни в окно. Катя нахмурилась. Медленно поднялась с постели и с толикой опаски открыла балконную дверь. Вышла. Открыла окно, запуская в комнату прохладный ветерок, и высунулась, оглядывая двор. На парковке стоял знакомый черный джип. И Масленников, с телефоном в руках. Смотрел на нее и улыбался. Помахал рукой. Катя широко улыбнулась. — Спустишься ко мне на минутку? — Через пару минут. Он видел, как она закрывает дверь балкона и убегает в комнату. Громова вернулась на кухню, но почувствовала себя немного неловко под изучающими взглядами друзей. — Дима подъехал, я спущусь на минутку. — М-м, — с энтузиазмом протянула Юля, хитро улыбаясь. Рыжая прищурилась. — Ты знала, что он приедет, да? — Он просто поинтересовался, не спишь ли ты. — Высокова… — Иди, давай, не заставляй его ждать, — вдруг стал подгонять ее Паша. Катя прищурилась и стала медленно идти в прихожую, но вдруг обернулась. — Хотите остаться наедине? Могли бы просто попросить, — хитро улыбнулась, хихикнув, и поспешила скрыться из виду. — Громова! — Крикнула вдогонку Юля, которую такая шутка очень смутила. Даже если и хотелось… Зачем же говорить об этом вслух? Катя натянула на ноги кеды и вышла из квартиры. Потратила несколько минут, в ожидании лифта и поездки до первого этажа. Нажала на кнопку и открыла тяжелую подъездную дверь. Дима встретил ее улыбкой. Рыжая побежала к нему, улыбаясь. Масленников сделал шаг навстречу, раскрыл руки для объятий и поймал ее, заключая в крепкие объятия. Так хотелось это сделать последние дни. Словно бы не хватало. Катя обхватила руками его шею, понимая, что не чувствует асфальта под ногами. Дима опустил ее, а после прижал к себе еще крепче. Парочка, гуляющая с собакой, посмотрела на них с улыбкой и стала перешептываться, проходя мимо подъезда. Мужчина поглаживал ее по спине, глубже вдыхая привычный аромат ванили и персика. Катя позволила себе прикрыть глаза. Это было странно, но находясь рядом с ним, спокойствие и ощущение защищенности окутывало с ног до головы, подобно пуховому одеялу. Такая маленькая, хрупкая. Масленников позволил себе прижаться щекой к ее макушке. Кажется, никого из них не пугало, что они стояли так уже добрых пару минут, а отстраняться не собирались. Катя отстранилась первая спустя пару минут. Дима улыбнулся, а после заправил прядь волос ей за ухо. — Надо будет украсть тебя в студию. Ребята очень хотят пообщаться. — Правда? — Казалось, у нее даже глазки загорелись. — Правда. Они очень расстроены, что в прошлый раз им не удалось завалить тебя вопросами… — Мне готовится к допросу? — О, да, — протянул, засмеявшись. — Как там Цири? — Кушает хорошо, — теперь засмеялась уже она. — Юля с Пашей не обиделись, что ты ушла? — Скорее были рады остаться наедине, — протянула Катя, хитро на него взглянув. Он усмехнулся. Они разговорились. Темы были глупые, они перескакивали с одной на другую, но остановиться не могли. Шутили, смеялись, тут же стараясь стихнуть, чтобы не вызвать негодование у соседей. Когда Катя обняла себя за плечи, начиная мерзнуть, Масленников понял, что разговор пора заканчивать. — У меня для тебя кое-что есть. Громова вскинула брови, наблюдая, как он подходит к машине и открывает заднюю дверь. А после буквально обомлела, прикрыв рот ладонью. Хотелось рассмеяться. Дима вытащил с заднего сидения… плюшевого гуся. И еще какой-то пакет, по типу подарочных. Увидел ее историю, съездил в эту несчастную Икею и купил… Внутри все согревалось, тело обдавало теплом, а щеки румянцем. — Господи, ты… Зачем? — Она все же рассмеялась, удивленно оглядывая его. — Ну, тебе же хотелось плюшевого гуся, а злая Юля отказалась его покупать. Катя вновь расхохоталась. — Спасибо большое, — она смущенно улыбнулась, забирая протянутую игрушку. А после мужчина протянул ей пакет. — А это небольшой бонус для поднятия настроения. Громова заглянула в пакет и тут покачала головой от дикого смущения. Чего там только не было…. Киндеры, шоколадки, печенье. В общем, детская радость. — Ну что ты… Зачем… — Перестань, пожалуйста, — с нажимом произнес Дима. Катя выдохнула. Засунула игрушку под мышку, в эту же руку взяла пакет и подошла к нему, обнимая. — Спасибо большое. Он расплылся в широкой улыбке, зная, что она не увидит. Обнял ее еще крепче и позволил себе коротко поцеловать ее в макушку.