«Просыпаюсь, и вновь дышу я тобой, Живу я тобой, живу я тобой»
Перемотка — как тебя покорить
Солнце согревало собою все вокруг, весна вступала в свои права. Подкрадывался май. И желание учиться тут же пропадало. Хотелось взять в руки скейтборд, позвонить Паше и кататься весь вечер до глубокой ночи, позабыв про лекции, чертежи и прочую ерунду. Но это все оставалось лишь мыслями и маленькими мечтами. Катя оторвала взгляд от окна и солнечных бликов, повернула голову к преподавателю, понимая, что за эти несколько минут ее «отсутствия» в реальности ничего не изменилось. Необходимые сведения записаны на доске, а вся группа увлеченно — или не очень — занимается своими чертежами. Громова тяжело вздохнула, достала из сумки таблетку и запила ее водой. Взялась за карандаш, пытаясь вспомнить, на чем остановилась, когда вдруг заметила боковым зрением, что Юля вообще ничего не чертит. Холст и карандаши были разбросаны перед ней для вида, на листке было всего пару линий, а сама староста, несмотря на такой важный статус, сидела в телефоне, листая видеоролики в тик-токе и тихо посмеиваясь с видео каких-то котов. Рыжая покачала головой. Ей бы такую беспечность. Захотелось едко напомнить Юле о ее «должности» и важности этого чертежа, или же припугнуть преподавателем, мол, он заметил ее халтуру, но она отбросила эти мысли, возвращаясь к работе, которая, к слову, шла очень медленно. А мысли никак не хотели сводиться в нужное направление, разбегаясь по разным уголкам ее сознания. Когда в воскресенье Егор спросил, давно ли она с Димой состоит в отношениях, она, признаться честно, растерялась. Отношения. Было даже смешно, но, кажется, Громова совершенно не заметила, как они пересекли эту грань. Или, когда их взаимоотношения приобрели такой важный статус «пара». Ей было просто хорошо с ним, комфортно. Она ему доверяла, была расслаблена и не заморачивалась о каких-то вещах, вроде, не сказала ли она чего-нибудь глупого? Впервые было так спокойно. Да и новый статус ее нисколечко не смущал. Да, они состоят в отношениях. Больше беспокоило то, что это известно другим. Их чувства и отношение друг к другу были такие ценные и личные, что делиться этим не хотелось. Да и вообще делать какие-либо заявления она не хотела, потому что это никак не скажется на ее репутации или жизни. Дима посмеивался, когда она спрашивала, можно ли выложить какую-то историю, где он засветился, а Катя действительно переживала. Если верить рассказам Юли, Масленников не то, чтобы выставлял свою жизнь напоказ, сохраняя конфиденциальность. И нарушать ее без его ведома не хотелось. Крид же был воодушевлен идеей стрима и уже стал пытать, когда у нее выпадет свободный вечер. Это было приятно. Она иногда переписывалась с Клавой, что тоже радовало. Новых друзей и знакомых стало гораздо больше, и где-то внутри Катя тревожилась, что это могло обижать Юлю. Ведь, все время до этого у них было лишь золотое трио — она, Юля и Кирилл. Потом появился Паша, стал квартет. Сейчас она с Кириллом общалась не так близко, конечно, парень держал дистанцию. Их общение действительно стало дружеским и легким, без этой неловкости и напряжения из-за возможной обиды чьих-то чувств. Да и насколько ей было известно, друг сейчас тесно общался с Олей, над чем подшучивала Высокова, но очень радовало рыжую. А теперь в ее кругу появилась Клава, Егор, ребята из команды Димы, Аля, Лиза и Арина… Катя беспокоилась, что подругу может это обижать — они всегда были вместе, а теперь у Громовой появилась новая компания. И девушка не раз задавала этот волнующий вопрос. Но шатенка каждый раз лишь смеялась, говоря, какая она глупая. Юлю очень радовало, что круг общения Кати расширился. Да и возможность познакомиться с известными людьми была приятна. В конце концов, никто из этого окружения не мог приблизиться к этой планке столь долгой и крепкой дружбы. Высокова вырвала ее из пучины мыслей, толкнув в бок. Катя обернулась. Юля протянула ей наушник, а после перелистнула ролик и протянула ей телефон. Сначала девушка мало что поняла. А потом сообразила, что это эдит, созданный из истории Крида с их совместным исполнением песни «Луна». За ту неделю интернет содрогнулся, а большинство особо любопытных фанатов уже нашли в этом видео, взглядах и улыбках подтексты, гадая, как давно Катя и Егор могли быть вместе. Образовалось два лагеря — одни топили за Катя/Егор, другие упорно отстаивали Катя/Дима. Забавно было то, что прямых доказательств отношений с кем-то из них у подписчиков не было. Только догадки. Это веселило. Правда. Егор и Дима уже успели посмеяться на эту тему. Катя улыбнулась, возвращая подруге телефон. — Мне нужна полная версия этой песни. В аудиоверсии. — И скосила хитрый взгляд на рыжую. — Я могу попросить Егора отправить полное видео, извлечешь звук. — Давай. — Юля, наконец, отложила телефон. — Тебя Дима заберет, или ты с нами пешком? — Еще не знаю. — Ладно. Ну, Боженька, если ты есть, дай мне сил! И принялась за свой чертеж. Катя прикрыла рот ладошкой, засмеявшись.
***********
Забрать Катю из университета у него не получилось, что очень огорчило — они сегодня не увидятся. Договорились, что завтра он заберет ее в студию вечером. Катя стояла на кухне, копаясь в пакете из аптеки. Достала обезболивающие пластыри, начиная изучать этикетку и способ применения, а также время действия. Юля сидела рядом, копаясь в телефоне. — У Кэт завтра первый день, может упасть в обморок, вот, запасаемся, как можем, — весело донеслось со стороны. Громова подняла глаза, понимая, что шатенка снимает историю в инстаграм. — Вот тут таблеточки, шоколадки, чтобы не плакала и не грустила, — она показывала то, что лежало на столе, — сейчас еще обезболивающие пластыри будет клеить на живот, чтобы не болел. — И об этом обязательно должен узнать весь твой инстаграм? — Катя вскинула брови, опуская чуть ниже резинку спортивных штанов и начиная клеить пластырь на низ живота. — Ну… Слушай, что естественно, то не безобразно. — Рыжая покачала головой. — А то думают, что женщинам легко живется! — Тебе так тяжело жить? — Катя засмеялась, сминая в руке упаковку от пластыря. — Не очень. Я, в отличие от тебя, не умираю каждый месяц. Катя усмехнулась. Низ живота уже неприятно тянуло, а голова начинала кружиться. Было очень досадно, что особенности женской физиологии не являются веской причиной для больничного на недельку. Жутко хотелось спать. Она пожелала Юле спокойной ночи, прихватила упаковку обезболивающих и направилась в комнату. Симба поспешила за ней. Весь день ей приходилось отвечать на тысячу типовых вопросов: «а ты чего такая бледная? Ты хорошо себя чувствуешь?». Вначале такое волнение было даже приятно, а после начинало дико раздражать. Уклончивые ответы либо не устраивали, либо люди не хотели искать смысл в завуалированном предложении. После пар, как и договаривались, ее забрал Дима. Громова села на переднее сидение, облегченно выдыхая, а после заметила на себе его внимательный взгляд. — Если еще ты спросишь, почему я такая бледная, я тебя ударю, честное слово, — голос ее был строгим, а скорее раздраженным. — Я знаю, почему, — Масленников ласково улыбнулся. — Я хотел узнать, как прошел день. — Долго и тяжело, — рыжая заерзала, садясь удобнее, а после пристегнула ремень. — Такая погода хорошая, а мы на парах… — Ну, не расстраивайся, — Дима сжал ее ладошку. — Сейчас приедем в студию, съедим по мороженному… Громова усмехнулась.**********
Они сидели на диване. Катя ела ложкой мороженное в вафельном стаканчике. Такой способ поедания вызвал у ребят вопросы и легкий смех — им показалось довольно странным, есть сначала мороженное, а только потом вафлю. — Да отстаньте вы от ребенка, — засмеялся Масленников, обнимая ее. Положил руку на ее живот, а после наклонился и тихо спросил: — болит? — Угу, — кивнула Громова, отправляя в рот еще ложку мороженного. — Есть обезболивающие. — Я уже пила, не надо. Пройдет. — Мужчина поцеловал ее в висок. Девушка скосила взгляд на Цири, сидящую рядом. Собака на нее умоляющим взглядом. — Цири, ну собакам нельзя мороженное… Это было сказано очень грустным тоном. Лиза, сидящая за барной стойкой, засмеялась. Из комнаты выплыл Даник, потирая ладони. Следом выскочил и довольный Сударь. Их улыбки Кате не совсем понравились. Они словно что-то задумали. — Поедешь с нами ролик снимать завтра? — Даник остановился, а Никита плюхнулся рядом, начиная гладить Цири. — Когда и куда? — Ночью. В лес. — Громова чуть не подавилась. Ошалело посмотрела на друга. — Что у вас за ролики такие… Даник улыбнулся еще хитрее, а после заговорщицки прошептал: — Ночь в гробу…********
Единственное, что ее радовало — в гроб ложиться не ей. Все остальное же вызывало недоверие и беспокойство. Масленников на серьезных щах собирался пролежать в гробу с Гусейном всю ночь. Было странное предчувствие, что это не кончится ничем хорошим. Гасанов начинал паниковать и нервно шутить, а рыжая же молча стояла рядом, кутаясь в толстовку Димы и внимательно наблюдая за этим. — Ты уверен? — Она скосила взгляд на мужчину, когда он подошел к ней. — Катюш, мы уже так делали. Все будет хорошо. — Блогер обнял ее, поглаживая по спине. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. Не волнуйся. — У меня в бардачке таблетки, вода и шоколад, если что. Рыжая улыбнулась. Дима натянул ей на голову капюшон, а после, загородив ее, наклонился и мягко поцеловал. — Лезь в гроб, перед смертью не нацелуешься! — крикнул Даник, вызывая у всей команды звонкий смех. Дима и Гусейн залезли в гроб. Катя наблюдала, как ребята закидывают его землей, нервно покуривая свою электронную сигарету с виноградом. Все еще не понимала «прикола» данной затеи. Разговаривала с Сударем, стараясь узнать его планы на празднование дня рождения, а после к ним подключился и Даник. Их разговор был прерван руганью Масленникова из-под земли — что-то было закреплено неправильно, кажется, какая-то балка прикручена не плотно. Это лишь добавило нервозности Кате, которая и так максимально не одобряла всю эту затею. Уже подумала предложить все закончить, но, кажется, в этом не было ничего серьезного, чтобы прерывать съемку. А ей бы очень хотелось. Кто-то из ребят притащил термос с чаем, и следующий час Сударь отпаивал ее горячим напитком, чтобы хоть немного согреться. Ночи еще теплом не радовали. — А че это вы там кино снимаете? — донеслось из тьмы меж деревьев. Громова резко обернулась. — В смысле? — Даник направился в ту сторону. — В коромысле! К ним приближалась компания парней. Кажется, они были не совсем трезвые, и явно настроены не доброжелательно. Тревожность стала в разы ощутимее. Теперь буквально все внутри кричало о том, что нужно нафиг заканчивать эти странные съемки и уезжать к чертям собачьим. Эти парни были недовольны, кажется, самим фактом съемок и тем, как именно проходили съемки. Звучало очень много нецензурной лексики, что лишь подтверждало, что дипломатичного разговора не выйдет. Они докапывались до каждого слова, яростно требовали остановить съемку, иначе они сделают это сами. Катя стояла с Сударем немного в стороне, наблюдая. Все эти крики и непонятные разговоры нагоняли еще больше паники на Гусейна и лишь сильнее нервировали Диму — там его любимая девушка и друзья, он не может ничего решить, и в принципе не понимает, что происходит. Завязывалась потасовка. Эти идиоты находились слишком близко к гробу, и Громова начинала беспокоиться, что они наступят на него, или вообще завалятся. Направилась в их сторону, а Сударь, который не успел ничего сказать, поспешил за ней. — Ребят, давайте вы просто уйдете, мы закончим снимать и уедем, хорошо? — девушка старалась говорить спокойно, мягко, чтобы не подогревать конфликт. — А ты пойдешь с нами, малышка? — один из них обнял ее за талию, подходя слишком близко. Это очень не понравилось. Рыжая сжалась, боясь лишний раз пошевелиться, потому что поведение этих парней казалось ей совершенно непредсказуемым. — Руки от нее убери, — рявкнул Сударь, отталкивая этого парня. Они подходили к гробу, один идиот попытался вылить пива в трубу, пытались докопаться, мол, это не съемки, а издевательство. Масленников старался вразумить их, но это слабо выходило. Конфликт лишь разгорался. А Дима чувствовал, как быстро колотится сердце, потому что звуки, что доносились сверху, не успокаивали от слова совсем, и он не понимал, что именно происходит. Лишь слышал разговоры на повышенных тонах. Парни старались не подпускать эту компания к гробу, Сударь оттащил Громову в сторону. — Они нас не специально закопали, не подумайте, — пытался донести Дима. — Чего ты там сказал, блять? Ну-ка быстро все разбежались. Разбежались, я сказал! Один из них кричал, а после вытащил из-за пояса пистолет. Катя дернулась, чувствуя, что сердце пропускает удары один за другим. — Я всех сейчас нахуй положу здесь! Он размахивал пистолетом, наводя его то на Катю с Никитой, то на Даника, то на других ребят. Рыжую начинало трясти от страха, а дыхание сбивалось, становясь быстрым и прерывистым. Они все кричали друг на друга, суетились, дуло пистолета по кругу переходило то на одного, то на другого, перебрасывая прицел. Раздался выстрел, а после крик Кати. Масленников оцепенел. Сердце бешено колотилось в груди. Все стихло ровно на несколько секунд, а после раздался еще один выстрел и ругань. Катя закричала от испуга, когда услышала первый выстрел, вздрогнула. Когда раздался второй, она уже молчала, только почувствовала, как резко все сжало в груди, словно тисками. Она глубоко и резко вдыхала, прерывисто выдыхая воздух. Его не хватало. Легкие словно отказывались наполняться воздухом. Сердце заболело. Все мельтешило перед глазами, все суетились. Девушка резко схватилась за руку Сударя, чувствуя, что теряет равновесие. Дышала быстро и резко, как загнанная собака. Старалась вдохнуть хоть немного воздуха. Кружилась голова. — Никит, держи меня, — выдавила из себя, сильнее хватаясь за его руку. — Что? Тебе плохо? Вызовите скорую! — Нет, не надо. Просто в груди очень заболело. Никита не стал раздумывать и тупить — подхватил ее на руки, убегая в сторону машины Масленникова. Ребята стали кричать и звать Даника, который пропал из видимости. Дима чувствовал себя загнанным в клетку диким животным. После крика Сударя о скорой, все внутри сжалось до атома. Что-то с Катей? Или с Даником? Или с кем-то из ребят? Ничего не понятно. Гусейн, который паниковал больше всех, на удивление, старался его успокоить, говоря, что все в порядке, ничего страшного не произошло, их вытащат. А Дима прислушивался к каждому малейшему шороху сверху. Когда нервы сдали, он начал кричать, чтобы их откапывали. Чтобы достали из гроба. Спокойствие Гасанова удивило бы, если бы он думал о чем-то, кроме своих близких. Он вдруг усмехнулся, положил руку ему на плечо. — Братан, мы тебя подставили. Это пранк. Дима посмотрел на него, не понимая, что чувствует. То ли дикое облегчение, то ли еще большее напряжение, то ли дикое желание придушить его и оставить в этом же гробу. Пошутили они… Ребята в рацию стали весело подтверждать, что все хорошо, это шутки. А Масленников не мог выдавить из себя и слова. Лишь хлопал глазами. А после разразился гневным криком, едва ли сдерживая себя, чтобы не сделать с ним что-нибудь. — Ты урод ебанный! А парни сверху лишь смеялись и аплодировали. Никита усадил Катю на переднее сидение, открыв дверь, достал из бардачка бутылку с водой и помог ей сделать несколько глотков, потому что она просто не могла удержать трясущимися руками бутылку. Придурки… Они же не предупредили ее об этом концерте, не сказали сразу. Она восприняла все всерьез, очень испугалась. И сейчас ей было плохо. Она тяжело дышала, стала, казалось, еще бледнее, оттягивала воротник толстовки, стараясь дышать глубже. Ее трясло. Грудную клетку так и не разжали эти странные тиски. Сударь не знал, чего сейчас боялся больше — того, что ей плохо, а у нее больное сердце, или потенциального шанса умереть от рук Масленникова. — Ты как? Может скорую? В больницу? — Пройдет… Все пройдет… Что там происходит? Даник в порядке? — Да, да. Этот парень стрелял в воздух. — Нет бы, сразу сказать, что это розыгрыш. Идиот. — Откапывайте их… Когда Масленникову дали свободу и позволили вылезти, он стал очень громко ругаться на всех, но уже с нервным смехом. Гусейн показывал, где неправильно был сделан гроб, ругаясь, а Дима пробежался глазами по ребятам, но Катю не увидел. — Где Катя? — он глянул на Даника. — Она испугалась выстрелов. Ей стало нехорошо, — друг говорил, поджимая губы, потому что ощущал вину. — Сударь ее в машину отнес. — Вы ей не сказали? Вы ее не предупредили? — И, не дождавшись ответа, рванул к машине. — Долбоебы! Бежал сломя голову, спотыкаясь, скользя по влажной земле. Остановился, тут же отпихивая Сударя в сторону и внимательно оглядывая Катю. — Дим, прости, мы… — Я потом с вами разберусь! — Рявкнул, отбрасывая к черту камеру, что держал в руках, и резко обнимая ее. Громову трясло. Девушка обняла его в ответ, чувствуя облегчение, но дышать легче не стало. — Сердце болит? — Дима обхватил ее лицо, внимательно глядя в глаза. — Да. — Ей бы корвалола накапать… — А он у нас блять есть?! — Масленников вышел из себя. — Езжайте домой. Мы тут разберемся.**********
Все остальные ребята, осознав, что их шутка обернулась плохо для одного из присутствующих, уже не испытывали такого веселья. Масленников гнал по дороге в студию, попутно звоня Лизе и очень нервно крича в трубку, чтобы она где угодно достала корвалол. Бедная девушка так испугалась, что встречала их со стаканом воды и корвалолом чуть ли не на улице. Дима присел на корточки перед Катей на диван, помогая ей выпить лекарство. Рыжая поморщилась от неприятного вкуса, кашлянула. Неприятный запах, казалось, пропитал каждую клеточку ее тела. Цири сидела на диване, ничего не понимая, лишь обеспокоено смотрела на девушку, которая катала ее на скейтборде. Лиза предложила остаться в студии, есть свободная комната, но блогер твердо заявил, что поедут домой. Утром придут ребята, будет шумно, а Кате сейчас лучше всего было просто отдохнуть. Они просидели в студии около часа, и только убедившись, что ей стало получше, Дима усадил ее в машину. Катя вышла из ванной, все еще ощущая этот неприятный запах лекарства. Дышать стало легче. Теперь беспокоили лишь трясущиеся руки, тяжесть в грудной клетке и ноющая боль внизу живота. В комнате она Диму не нашла, направилась на кухню. — Как ты? — он аккуратно обнял ее, целуя в макушку. — Лучше. Масленников аккуратно подхватил ее под бедра, усаживая на столешницу. Взял кружку чая, размешал ложкой сахар и протянул ей. Катя сделала маленький глоток, а после отставила кружку. — Горячий? — она кивнула. Дима подошел поближе, касаясь пальцами ее обнаженных колен, и положил руки на ее бедра. — Прости, пожалуйста. За эти съемки. — Тебе не за что извиняться. Я знаю, ты тоже очень испугался за ребят. За Даника. За всех, кто там был. — И за тебя. Этот идиот выстрелил, ты закричала. В голове был не самый лучший расклад. — Я просто испугалась, — Катя неловко улыбнулась. — Прости, пожалуйста. — Дима прижался губами к ее лбу. — Я не знал про этот пранк. — Я тоже не знала. — Им надо было тебя предупредить. Почему эти идиоты… — Не ругайся. — Прошептала, кладя голову на его плечо. — Все хорошо. Никто не виноват. Дима гладил ее по спине. Он был другого мнения. На самом деле, вина отчасти лежала на плечах ребят. Зная об этом пранке, зная о ее проблемах с сердцем — почему не сказали? Он понимал, они не подумали, забыли. Но, черт возьми… Он сам чуть не откинулся, когда не увидел ее среди толпы ребят, а потом гнал в студию, потому что так было ближе, за этим чертовым корвалолом. — Ты сегодня почти ничего не ела. — Я не голодная. Масленников отстранился, вытащил из холодильника шоколадку и протянул ей. — С чаем. Давай. Громова отломала дольку. Некоторое время на кухне царила тишина. Катя пила чай, а блогер написал Юле, что в университет девушка завтра не поедет. Всех подробностей рассказывать не стал, просто сообщил, что ей не очень хорошо. Рыжая убрала пустую кружку в раковину и собиралась спрыгнуть со столешницы, но Дима аккуратно поднял ее на руки, давая понять, что на своих двоих она не пойдет. Катя забралась под одеяло, ложась на спину. Масленников выключил свет и лег рядом, обнимая ее одной рукой. Поднял полы своей футболки, в которой она ходила, кладя теплую ладонь на ее живот. — Ты не брала с собой пластыри? — Нет, — она уже засыпала. — Принести таблетки? — Не надо. Нормально. — Девушка накрыла его руку своей, стараясь притормозить. — Спи, маленькая. Поцеловал ее лоб, прижимаясь щекой к ее макушке. Аккуратно поглаживал ее живот, слушая ее размеренное дыхание. Это давало понять, что ей легче, потому что ее грудная клетка поднималась и опускалась медленно, спокойно. Катя права — он очень за всех испугался. За ребят, за нее. Не думал вообще ни о чем, кроме того, что абсолютно беспомощен в этом гробу и ничего не может сделать. Просто, выбравшись оттуда, переключился на нее, и поздно понял, что самого потряхивает от адреналина. И только сейчас, зная, что все в порядке, что Катя в порядке, ему становилось спокойнее.