pittacium

«ты мне не нравишься» — ваня говорит, пока странный парень на него пялится. в пыльном горгороде так не делают и потому ване он ни капли не нравится. «меня сережей зовут» — он говорит и ваня пугается, кто, в своём неуме в горгороде до такого напивается. тут не знакомятся не влюбляются, а ещё как серёжа не улыбаются. но ваня понимающий, он с сережей обнимается он с ним спит и с ним просыпается, потому что пешков отчего-то, как наваждение не растворяется. но ваня не теряется, он собирает чужие слёзы по родине по какой-то забытой россии, тот говорит, что там он юродивый, но «тут вроде, не сильно красивый». а ваня пытается в снисхождение по каким-то берёзам. в горгороде есть только одно: алкоголь, наркотики, слёзы. «ты тоже неправильный ты тут ни к месту!» серёжа кричит, руками бьёт честно, но если вот честно, если совсем, ваня тут самый что ни на есть свой, он как приваренный, как приколоченный. серёжа же, господи, точно не такой, он раскуроченный, развороченный, самый что ни на есть чужой, но позолоченный трон мера горгорода, шлёт за бугор, потому что серёжа бельмо, лишний, потому что ваня лучший гражданин города липнет к хорошему, как к бумаге с акциями, которые, по словам серёжи в россии продают и покупают, как хлеб, которого в горгороде, в общем-то, тоже нет, но пешкова это не смущает и он улыбается. улыбки, своей, не стесняется, правильный, совершенно осознанный, в нём того, что в горгороде есть — нет, а это наркотики, алкоголь, случайный минет. он чувствами своими мажет весь свет, которого в городе мало, потому что он вообще-то запрет и людям его давно не хватало. если ване дали бы выбор, он бы вышел за ворота горгорода. он бы убежал в сторону любого другого города. но выбора нет, случайный минет и наркотики, лёгкие анабиотики, совершенно посредственный секс. серёжа в грязи не пишется и мажется, как от таблеток язык не вяжется, так у вани от его мальчика ноги подкашиваются — «ничего страшного». пешков же в ужасе глазами тужится ваню бьёт по щекам. ваня нормальный, ваня вменяемый, ваня тут больше не принимает — и в этом проблема — в ебанном свете. потому что в горгороде ты сидишь, либо тебя стреляют, либо колени стирают — настолько наркотики этим миром правят, но сережа этого не понимает, грязь воздуха мерно глотает, почти умирает. ваня на это головой качает и блант от лица убирает. сережа не выдержит, сережа не выживет, сереже из горгорода надо бежать, где есть его мать, где лес и берёзы, туда, где есть край на эту чернь непохожий. и ваня пешкова за шкирку отталкивает. пешков не согласен, он тайну умалкивает, он тут хочет быть, он хочет быть с ваней с красивым до жути, немного опасным, но ване — плевать: «мы не на рынке» — торговля не рай, повсюду ужимки. сережа не местный, сережа простужен — пешков убивается, сережа контужен, а ваня не плачет, стоит на дороге — машина увозит чужие ноги, но не его. ваня приваренный — к горгороду, к месту сережа же к ване и это нечестно.