pittacium

сережа лежит на постели раздвинув ноги и призывно толкается бёдрами в сторону вани. у парня горят глаза красным — активировал глаза бога смерти и проверяет, сколько ване осталось. каждый раз так. пешков боится за бессмертных больше, чем ваня сам — ему незачем бояться — у него всё под контролем. — ванечка, — протяжно стонет, кладёт руку парня себе на шею, прямо на чуть выпирающий кадык — ваня надавливает послушно, до всхлипа и хрипа. сережа в его руках как воск, как парафин — плавится совершенно легко, потому что сам ваня горячий и раскалённый — вершитель человеческих жизней и судеб. мессия. — ванюша, пожалуйста, — сережа стонет и зазывает. он падок на чужое внимание, падок от потери родительской любви, а такой властный ваня это то, что может заместить дыру в его сердце. только жаль самому бессмертных это интересно мало — он задирает сетчатую кофту, цепляет соски ногтями, гладя обнажённую тяжело вздымающуюся грудь. сережа скулит, дёргается и тянется руками к шее, как ваня их над чужой головой перехватывает, фиксирует одной своей большой лапищей и дальше исследует чужое тело под собой, столько охочее до ласк. они в комнате одни, но тут жарко до безобразия, зашторенные окна не пропускают свет фонаря с улицы, где-то там наверняка разъезжает полиция — ищет киру, а ваня ощупывает тело пешкова, берёт в рот сосок и посасывает — сережу от этого кроет окончательно, он хочет было прикрыть лицо, но лишь получается чуть дёрнуться в сторону — руки всё так же в захвате. — п-пожалуйста, ванечка, я всё сделаю, только пожалуйста, — беспорядочный шепот не нервирует ваню — ему побоку, лишь бы пешков не заговорил о любви. потому что у них что угодно, но не она. бессмертных всё же освобождает руки парня под собой, позволяет ему присесть на кровати и страстно поцеловать — ваня отвечает, ему не жалко. кусает пухлые губы, гуляет по бёдрам и мягким половинкам, оглаживает их по кругу напоследок шлёпая — сережа вскрикивает, прикусывает чужой язык и впервые получает скулёж от вани. — сука. пешков не отвечает на это никак, будто игнорирует оскорбление — ему плевать, пока это ванечка. ване плевать, пока удобно. а опрокинуть сережу на кровать, надавив ему на грудную клетку — просто, тот ложится как кукла, смотрит обезумевшими глазами и в них читается такое обожание, которое только бог и заслуживает. то есть ваня — на все сто. — соси, — бессмертных своими пальцами тычется в приоткрытые губы и оглаживает все — нёбо, щёки изнутри и кромку зубов. толкается моментами до непозволительного глубоко, так, чтобы пешков захлёбывался слюной и давился от стучащих о горло костяшек — сережа и давится, закатывает глаза, но принимает всё, что ваня даёт. даже если это всё — стучащее ложкой по кафелю ничего. эта манипуляция была лишь фикцией — ваня достаёт смазку, льёт на пальцы, пока пешков под тяжёлым взглядом стягивает свои штаны сразу с нижнем бельем. все их отношения построены по схеме, чётко начерченной где-то в гениальной голове бессмертных — выгода и чуточку неудобств, которые можно потерпеть ради глаз бога у сережи. он же не заставлял его отдавать половину своей жизни ради этого — это только его желание. ваня поглаживает сжатые мышцы, размазывает по ним смазку и тут же вставляет один палец — идёт туго, но бессмертных действует аккуратно и филигранно. его уж точно нельзя обвинить в том, что он плохой любовник — вполне себе отличный, внимательный и охочий до ласк — потому что они притупляют сознание человека под ним, позволяя позже вбиваться так сильно и часто, как самому ване захочется. только влюблённый из вани никакой. вот и сейчас он растягивает парня под собой методично и последовательно, палец за пальцем, когда в пешкове уже три, тот подмахивает нагло бёдрами, на его щеках нездоровый румянец, а ваня улыбается плотоядно, ощущая подушечками пальцев наскольно он горячий и гладкий там. если можно было бы, сказал бы, что идеальный. — перевернись, — приказывает бессмертных, вынимая из пульсирующей дырочки пальцы — ещё влажные кладёт на свой член. ваня не снимает штаны, лишь приспускает, потому те болтаются у него на бёдрах чуть сковывая в движениях. сережа слушается, встаёт на четвереньки и бросает беглый взгляд на ваню из-за плеча. томный, полный желания и всё тех же красных огней на радужке. бессмертных пристраивается сзади, натягивает презерватив на свой член, после чего бьёт им по колечку мышц, дразня. чуть раскрывает его оттягивая одну половинку, шлепает по бедру и входит одним слитным толчком — устал ждать. пешков на это скулит, срывает и почти тут же сводит свои лопатки за плечами от сводящих его тело с ума спазмов — укладывается на плечи, голову на бок и дышит загнанно, также, как и ваня, который даёт ему время на отдохнуть. в первую очередь себе от кружащего ощущения узости и пульсации вокруг члена. ваня начинает двигаться медленно, в противовес тому, как он вошёл — толчки размеренные, и сережа ещё может встречать тазовые косточки бессмертных на пол пути своими бёдрами. потому что иногда ване нравится мучить сережу, заставлять умолять, просить. такую сладкую пытку пешков не может терпеть долго — сдаётся, даже не пытаясь сражаться. — пожалуйста, ванюша, двигайся, — он скулит и ваня почти видит, как тот тянет руку к своему члену — бессмертных не позволяет. — я не двигаюсь? — н-нормально двигайся, жёстче, пожалуйста, — сережа стонет «умоляю», и ваня сдаётся тоже. он начинает вбиваться в него ритмично, мышцы ног в первую минуту начинают гореть так, что страшно, что он потом не встанет — но тело под ним жаром обдаёт всё вокруг. сережа как грелка, стонет, срывает голос и переходит на бесконечное «ваня, ваня, ваня». а ваня устал — от полиции, от того, что те мешают ему избавлять мир от грязи, устал от сережи, который хвостиком крутится вокруг и мешает, от семьи, которая ждёт чего-то. ваня устал, а потому вбивается до всхлипов сережи, до стуков кровати о стену и красных полумесяцев от ногтей на чужих бёдрах. сережа изливается под себя, не трогая член, потому что под конец ваня сложил его полностью, накрыл собой и прижимал к постели собственным весом, а орган раз за разом тёрся о простыни — до боли, до содранной кожи. сережа не жалуется — ему всё нравится, потому что это ваня так хочет. ваня дотрахивает уже просто тяжело дышащего пешкова почти только из приличия, хотелось бы просто плюнуть на спину и сделать вид, что кончил, но он всё же действительно кончает в презерватив тут же выходя из тела под собой и укладываясь на постель. завтра ему нужно убить ещё приличное количество людей и сделать это так, чтобы полиция не заметили улик, что это он. пешков рядом почти тут же засыпает и ваня смотрит на него почти с любовью. но лишь почти. потому что любовь к сереже в его планы не входит. как бы второй этого не хотел.