Комната встретила сухой тишиной и привычным полумраком из-за зашторенных окон, сквозь которые не попадал свет заходящего солнца. Я открыл деревянную дверцу мини бара, достал початую бутылку шотландского виски и налил в широкий бокал. Янтарная жидкость приятно обожгла горло, разлилась теплом по желудку, однако нервы это не успокоило, напротив — зубы ещё крепче сжались от бушующего гнева. Я даже не понял, зачем вообще увязался за грёбанной новенькой, как собачонка шёл и пялился на её зад, пока она кидала мрачные взгляды через плечо. Почему повёл к реке, хотя путь через лес гораздо короче, ещё дико то, что я был не против отдать рубашку, лишь бы она наконец сняла свой целомудренный белый сарафан. Поняв, что не согласится, готов был прыгать с бубном и вызывать ветер, чтобы хоть юбка задралась и можно было поглазеть на её ноги. Чувствую себя сраным подростком в период полового созревания. Даже погода настроена против меня. И какого чёрта я подошёл? Крайне необходимо было рассмотреть её поближе. У новенькой гладкие, блестящие волосы, свободно лежащие на бледных хрупких плечах; светло-голубые глаза, проницательные и холодные, темнеющие при смене настроения; тонкий, едва заметный шрам над левой бровью, видимо, приобретённый ещё в детстве. Не знаю, нравилась ли она мне, но желал её однозначно. Когда она злится, то на лбу появляются морщинки. И даже эти морщины пиздец какие соблазнительные. А ещё губы, полные и чувственные, капризно изогнутые, манящие прикоснуться к ним и ощутить вкус.
Я сидел в кресле, когда раздался стук. Спустя несколько секунд дверь открылась и в комнату вошла Ости. Она сегодня явно переборщила с макияжем, или это после новенькой так кажется.
— Чего это ты такой напряжённый? — встала позади и начала массировать мои плечи длинными пальцами.
— Тяжелый день, — ответил, почти не скрывая раздражения.
Ости наклонилась, губами нежно коснулась шеи, затем щеки. Опять придётся отмываться от её въедливой красной помады. Ловко расстегнула ворот и запустила руку под рубашку.
— Можешь сразу, — я откинулся на спинку.
Без возражений она обошла кресло и опустилась передо мной на колени.
— Да ты уже готов, — томно произнесла она, глядя на натянутую ткань брюк.
Решил промолчать, не скажу же, что у меня встал при мыслях о новенькой. Заученным движением Ости расстегнула пряжку ремня, торопливо справилась с ширинкой, обхватила до боли напрягшийся член и, сверкнув дьявольским блеском в зелёных глазах, провела влажным языком по всей длине. Губами коснулась налитой кровью головки с выступившей каплей смазки и протяжно вздохнула. Сосала она бесподобно, вот только сейчас мне хотелось иного. Ости ритмично скользила по члену, кончиком языка очерчивала вены, ласкала нежной ладонью, а я всё не мог расслабиться. Прикрыв глаза, сжал волосы на её затылке и начал сам задавать темп, резко проникая в упругое горло. Её частое дыхание и протестующее мычание меня не волновали. Да, блять, я представил губы долбанной Уокер и уже не мог остановиться, всё глубже насаживая
не её рот. Запрокинул голову, хриплый стон вырвался из груди, после которого последовало её уже довольное причмокивание. Ости вошла во вкус. Тело налилось тяжестью и мозг, словно под толщей солёной воды, был замутнён и туго соображал, на лбу выступила испарина, а я всё не раскрывал сомкнутых век, представляя вечно возмущённое лицо, острые ключицы, родинку на шее, к которой хотелось прильнуть губами. И злился. Я, блять, злился потому, что хотел её здесь и сейчас, хотел в лесу, хотел у берега, да и чего уж спорить, даже в библиотеке на столе. Но как бы ни старался выбросить это желание из головы, мысли неумолимо возвращались обратно.
Я потянул Ости за волосы и отстранил от своего паха. Её глаза слезились, рот рефлекторно открывался, глотая порцию кислорода.
— Ты сегодня… Агрессивный, — севшим голосом заметила она и пошло улыбнулась. — Мне даже нравится.
Не удивила. Ей всё и всегда нравится, лишь бы поближе к моему члену. Стоя на коленях, Ости попыталась снять топ, но я остановил её. Как-то не очень хочется сейчас видеть её сиськи при том, что от сисек новенькой они значительно отличаются размером. Я поднялся с кресла, Ости плотоядно облизнула нижнюю губу и приоткрыла рот, который я моментально заполнил напряженной плотью. Глубоко, до самого основания, так, что она едва не поперхнулась от этой стремительности. Комнату заполнили влажные звуки, учащающиеся с каждой секундой. Рука всё сильнее сжимала длинные волосы, явно причиняя немало боли, другая ладонь опустилась на горло, чувствуя его заполненность при резких проникновениях. Моё дыхание стало прерывистым, тягучая судорога спиралью скрутилась внизу живота, вибрируя по всему телу яркими вспышками ощущений. И, наконец, напряжение нашло выход. Я потянул Ости за волосы, чтобы она выпустила член изо рта, и с долгожданным шумным вздохом кончил ей на лицо. В полумраке были видны чёрные следы на щеках, которые оставила потекшая тушь, размазанная помада, припухшие губы, следы спермы, слипшиеся пряди волос. Ости сейчас походила на шлюху. Но меня перестало это возбуждать.
Когда вышел из душа, то застал её сидящей на подоконнике. Она уже привела себя в более менее приличный вид и курила тонкую ментоловую сигарету, выпуская ароматный дым в открытое окно.
— Где пропадал сегодня?
— Решил пройтись, — лёг на постель и заложил руки за голову.
— А с настроением что? Опять проблемы с отцом?
— Все в порядке, — на секунду скривился от упоминания моего родителя.
Ости затушила сигарету и устроилась рядом, прижалась всем телом, положив голову на моё плечо.
— Я слишком хорошо тебя знаю, Люци, — её тёплое дыхание щекотало шею. — Давай возьмём академ и слетаем в Майами? Отдохнём, расслабимся. Только ты и я.
Я устало провёл ладонью по лицу, желая закончить этот разговор.
— Возвращайся в комнату, Ости.
— Почему? Я хочу остаться с тобой, — приподнялась и устремила на меня непонимающий взгляд.
— А я хочу побыть один, — спокойно ответил. — К тому же завтра матч, я хочу выспаться.
Она промолчала, но возмущение так и лилось из неё неоднородными сгустками, я чувствовал его кожей, но не мог дать ей желаемое, потому что просто напросто не хотел. Не проронив больше ни слова, Ости вышла за дверь, и груз её присутствия больше не давил своей тяжестью.
Следующее утро началось не с кофе, а с кабинета директора. Причина его раннего вызова была понятна несмотря на то, что Кроули напряжённо молчал и бросал злобные взгляды поверх старомодных очков. Кто-то донёс ему о наших вчерашних прогулках. Значит, здесь скоро появится и новенькая. Интересно, как она будет себя вести после вчерашнего? Наверняка станет нервничать и раздраженно кусать свои розовые мягкие губы. Дверь тихо открылась. Я обернулся.
— Доброе утро, — зазвенел её голос.
На Уокер были светлые джинсы, облегающие плавный изгиб бёдер, и белый лонгслив с высоким горлом, скрывающий тонкую шею. Она остановилась в нескольких метрах от меня, будто не хотела подходить ближе, избегала моего взгляда, который я желал поймать на себе.
— Мне известно, что вы ходили в места, которые посещать запрещено, — Кроули прервал моё наблюдение. — Вы знаете, что это противоречит правилам нашего учебного заведения и не может остаться без внимания.
— И что, отчислите нас? — я усмехнулся, уже заранее зная ответ.
— Люцифер, я понимаю, что вы чувствуете себя расслабленно и допускаете своеволие, — Кроули снял очки и сложил морщинистые руки на столе. — Безусловно, ваш отец оказывает колледжу значительную финансовую помощь, но это не даёт вам право пренебрегать общими правилами и не делает вас особенным студентом.
Как всегда он устраивает представление, хотя мы оба знаем, что последует лишь предупреждение, как всегда последнее, после которого я благополучно покину кабинет.
— Мы не просто так туда ходили! — вмешалась новенькая. — Лора сказала, что собака матери сбежала, а я видела её в лесу. Значит, Лора приехала и…
— Хватит! — рявкнул Кроули. — Ваша фантазия уже переходит все границы. Мисс Тейлор в Бостоне, у себя дома, и возвращаться пока не планирует.
— Но, — не унималась она.
— Я сказал: прекратите! — директор ударил по столу так, что подпрыгнул стоящий на нём органайзер с шариковыми ручками.
Лучше бы ты молчала, упрямая девчонка, Кроули так печётся о репутации Вэндерли, что твои слова его только больше разозлят.
— Это я предложил пойти в лес, — привлёк я внимание старика.
— Зачем? — он ошалело уставился. Уокер повернула голову и тоже удивлённо взглянула.
— Хотел вывести её к реке, — я развёл руками. — Девушки же ведутся на такое: прогулки, красивые места. Вы ведь тоже были молодым и знаете, что иногда нужно притвориться романтиком, чтобы получить желаемое.
Кроули закашлялся и отвёл взгляд, смущенный интимной темой, будто секс для него что-то грязное и аморальное. В общем-то, в его понимании так и было. Первокурсница судорожно сглотнула и поджала губы, чтобы унять дрожь точёного подбородка.
— Конечно, это не останется безнаказанным, — он неловко уткнулся в документы, — я подумаю, как вы сможете отработать своё нарушение, а сейчас можете идти.
Уокер резко развернулась на пятках и стремительно вылетела из кабинета. В коридоре было пусто, отчего её агрессивные шаги звучали особенно громко.
— Подожди, — попытался остановить, взяв за локоть, но она вырвала руку.
Пришлось обхватить талию и прижать к каменной стене, уперев ладони по обе стороны от её лица.
— Решил опозорить меня перед директором? — прошипела она, сверкая блеском голубых глаз.
— А ты хотела ещё с ним побеседовать?
— Отпусти! — новенькая попыталась оттолкнуть меня, но безуспешно.
С неким вызовом она сложила руки на груди и злобно смотрела снизу вверх, хмуря дугообразные брови. Снова морщинки проступили на лбу и весь её вид кричал, что она готова плюнуть мне в лицо, пока я боролся с желанием затащить её в ближайшую аудиторию, загнуть раком и отодрать так, чтобы она на всю жизнь запомнила. И просила ещё.
— Я поступил так, как посчитал нужным, — вырвалось у меня.
Уокер отвернулась. Она была так близко, что я видел, как на шее под тонким воротником пульсирует жилка. От неё пахло лавандовым мылом и свежесваренным кофе, который она наверняка выпила перед приходом сюда. Интересно, был ли у неё кто-то до меня. Стоп, у нас даже не было ничего, хотя мысленно я уже взял её во всех возможных позах. Или она вообще девственница. Такое вполне реально.
— Это всё, что ты хотел сказать? — вновь обратилась она и подняла подбородок.
Пропал и блеск в глазах, и мелкая дрожь, словно их затмила маска гордости и хладнокровия.
— Всё.
Я убрал руку, она тут же выскользнула и, не оборачиваясь, быстро пошла по коридору.
***
Высокие трибуны были забиты жаждущими ожесточённой борьбы зрителями. Команды стояли по центру зелёного поля длиной в сто ярдов. Я занимался американским футболом со времён средней школы и как сейчас помню свой первый любительский матч, на который и попал-то совершенно случайно, потому что этим олухам не доставало игроков. Я видел отца, стоящего недалеко от трибун, тогда ему ещё было до меня дело, я так думал, и выжимал из себя по полной, каким-то магическим образом приведя команду к победе. Зачем-то пытался доказать ему, что я лучший, что не безнадёжен и не «жалкий щенок», коим он частенько меня называл. Старался заслужить его одобрение, а взамен получил лишь сухой кивок в конце матча и удаляющуюся спину. Но даже эти крошки внимания тогда порадовали меня и кто же знал, что в первом ряду сидел тренер профессиональной команды и выискивал юные таланты. Меня пригласили в школьную сборную, отец не отреагировал на эту новость, но в глубине его глаз я видел толику уважения, ничтожную каплю, такую желанную и спасительную для меня. С тех пор начались тренировки и соревнования. По окончании старшей школы, прямо после выпускного вечера, отец ждал меня в своём кабинете.
— Осенью ты уезжаешь в Вэндерли, — грозил он, увлечённо изучая на столе какие-то бумаги. Для меня это казалось именно угрозой.
— А у меня ты спросить не хочешь? — эти неосторожные слова выпали под действием алкоголя.
Он поднял на меня взгляд из-под широких бровей и посмотрел настолько безразлично, что я тут же замешкался. А потом началась учёба в колледже, потому что он так хотел. Я продолжил заниматься футболом, потому что ему это нравилось. Все бы ничего, если бы не одно но: я ненавидел футбол. Примерно так же, как ненавидел Вэндерли с его гладенькими зелёными лужайками, идеальными аудиториями и чопорными преподавателями во главе с фанатиком Кроули. С удовольствием бы чиркнул спичкой и посмотрел, как Вэндерли сгорит к чертям. Это чувство появилось ещё до того, как я приехал сюда, потому что дело вовсе не в колледже, а в отце и его принципах.
Час икс настал и крайне необходимо собрать себя в кучу. Нам нужна победа. Мне нужна. Это уже как привычка — быть первым всегда и везде. Сквозь отверстия в шлеме я увидел взгляд Дино, стоящего напротив меня, и сказал:
— Удачи. Вам она пригодится.
— Удачи желают неудачникам.
— Я знаю, — усмехнулся я.
Прозвучал сигнал начала игры и на циферблате запустился таймер. Начал я хорошо, на автомате перекидывал мяч сокомандникам и умело вёл до конечной зоны. Противники тоже сильны, но в них нет экспрессии. В Дино нет агресивности, так необходимой для этого спорта. Всё шло по плану, но чёрт меня дёрнул взглянуть на трибуну, что и стало фатальной ошибкой. Уокер я отыскал сразу, но она была не одна. Рядом сидел тот пацанёнок-первокурсник, имени которого я даже не помнил. Собственно, мне было и неинтересно. Они о чём-то переговаривались, а она улыбалась, держа в руках плакат в поддержку ангелов. Чёрт бы с этим плакатом, но мелкий извращенец то и дело трогал её за плечо. Именно тогда всё завернуло не в приятную для меня сторону. Я чувствовал, как голова плавится под шлемом, как кровью наливаются глаза, смотря на сладкую парочку. Всё вокруг сузилось до этих двоих. Дино не упустил возможность воспользоваться моей растерянностью и сравнять счёт. Трибуны загудели: кто-то радовался, другие возмущённо кричали и свистели. Сраная Уокер. Пора было выкинуть её из головы. Она даже не смотрела игру, так увлеклась разговорами с однокурсником, который тёрся рядом и изредка щёлкал фотоаппаратом. Прозвучал сигнал, означающий начало тайм-аута. Команда выглядела обеспокоенно, что не удивительно — мы почти никогда не проигрывали.
— Да что с тобой? — удивлённо спросил Ади, подойдя ближе. — Может заменишься?
— Нет, — отрезал я.
Мне вспомнился отец и его слова: злость — двигатель прогресса в том случае, когда логические доводы иссякли, а результат не достигнут. Перед глазами пронесся вчерашний день, Уокер, я вспомнил свою реакцию на неё и своё бессилие перед этими оглушительно кричащими эмоциями. Этого хватило, чтобы привести себя в чувство и окружающий мир резко приобрёл все оттенки красного, действующие подобно запрещающему сигналу светофора, который редко меня останавливал. Началась последняя четверть матча. Трава под ногами горела, заставляя бежать вперед сломя голову, словно если остановлюсь, то превращусь в горстку пепла на месте. Я не слышал ни бешеного стука сердца, рвущегося из груди от нагрузок, ни кричащих лёгких, озверевших от переработки кислорода. Остановился лишь добежав до конечной зоны. Зрители зашумели. Отлично. До конца оставались считанные минуты и не знаю, какого дьявола я опять туда посмотрел! Уокер поднялась с сиденья и просто ушла вместе с однокурсником с такой же лёгкостью, с какой я отдал мяч в руки ангелов. Я обернулся только когда он уже летел в ворота, попав в которые, команде присуждается целых три очка. На секунду все стихли, а потом взорвались бурными овациями и я понял, что проиграл сегодня во всех смыслах.
***
В помещении царит прохлада, несмотря на знойную погоду, которая больше характерна для лета, но точно не для осени, наступившей пятнадцать дней назад. Тугие колючие веревки впиваются в запястья и лодыжки девушки, что судорожно всхлипывает и испуганно озирается по сторонам взглядом загнанного в угол зверька. Мастеру очень нравится. Она вызывает у него давно забытое ощущение счастья и умиротворения. Рядом с ней спокойно. Уютно. Её светлые волосы словно шёлк. Глаза, будто пустыня на рассвете. Сердце Мастера трепещет от восторга.
— Ты прекрасна, Полли… — шепчет он, заворожённо любуясь трясущейся от страха девушкой.
— Меня зовут Лора! — выкрикивает она. — Отпустите меня, умоляю.
Мастера не устраивает её ответ. Он укоризненно качает головой и ставит на пол ведро с мыльной водой, на поверхности которой плавает мягкая губка.
— Пришло время омовения.
