***
На первом этаже отеля располагался небольшой ресторан, где играла живая музыка и царила расслабленная атмосфера. Из-за большого количества студентов все столы в зале были заняты и когда вслед за мной на ужин спустилась и Уокер, то она растерянно стояла у входа в поисках свободного места и, увидев меня, лишь презрительно фыркнула и поправила ворот серой кофты, оголяющий одно плечо. Мими порывисто замахала руками, призывая её сесть с ними, но новенькая колебалась. Видимо, между ними произошла ссора, и теперь первокурсница предпочла пойти в другую сторону. Она обогнула близко расположенные столы и остановилась возле одного из них, где в одиночестве на массивном кресле с высокой велюровой спинкой сидел пижон, который явился в отель в то же время, что и мы. Недолго думая, я направился к ним и сел рядом с удивлённой Уокер. — Мест свободных нет, — я взял меню. — Я надеюсь, вы не против? — Я никогда не против компании, — пижон наклонил голову вбок и с интересом рассматривал нас обоих. — Представитесь? — Меня зовут Вики, — она охотно заговорила с ним. — А вас? — У меня довольно редкое имя, — он улыбнулся и отодвинул пустой бокал в сторону. — Тогда у нас за столом уже два человека с необычными именами, — новенькая нажала кнопку вызова официанта. — Что может быть страннее, чем Люцифер? Пижон зашёлся низким смехом, а потом произнёс, четко выделяя каждый слог: — Маль-бон-те. Можете звать меня Маль. — Действительно необычно, — с удивлением в голосе ответила Уокер. — Насколько я знаю, маль на латыни значит зло, а бонт — добро. Если вы предпочитаете сокращение своего имени до первой части, игнорируя вторую, значит ли это, что в вас преобладает тёмная сторона личности? — А вы, я смотрю, просвещенная, — улыбнулся он. — Предпочитаю не делить всё на чёрное и белое. У пижона внезапно зазвонил телефон и, извинившись, он оставил нас за столом и удалился. Долбанная Уокер проводила его взглядом и начала листать меню с какой-то загадочной улыбкой на губах. — Не смотри на него так. — Как? — насмешливо спросила она, не поворачивая головы. — Как на меня в первый день. — Ты что-то путаешь, — она перевернула страницу. — Он мне вообще-то приятен. А ты нет. Чертова лгунья. Лёгким движением руки она аккуратно убрала за ухо упавшую прядь гладких волос и увлечённо изучала папку, ещё больше раздражая меня своей отстранённостью. А я и сам не понимал, с каких пор новенькая заняла большую часть моих мыслей. В какой именно момент я перешёл ту самую черту невозврата? Может, нужно просто трахнуть её и тогда меня отпустит? — Простите, это по работе, — пижон снова вернулся и продолжил раздражать своим присутствием. К этому времени к столу подошёл официант и принял заказ. Я не успел изучить меню, выбрал первый попавшийся салат и говяжий стейк, следуя рекомендации работника заведения. — А вы?.. — вопросительно протянул пижон, смотря на нас. Он даже не успел договорить, как новенькая уже выдала: — Нет-нет, — энергично помахала она головой. — Мы просто учимся вместе. Да, учимся, а вчера она сидела на мне с раздвинутыми ногами. — А вы здесь как оказались? — поинтересовался я. — Иногда проезжаю мимо, отправляясь по рабочим делам в другой город, — он развернул салфетку и положил её на колени. — Откуда вы родом? — Уокер не давала мне вставить и слова. — Из Вашингтона, — ответил пижон, вновь обратившись к ней. — Бывала там. Когда училась в старшей школе, мы ездили туда на олимпиаду по литературе. — Так значит, вы увлекаетесь литературой? — он прищурился. — И какая ваша любимая книга? — Из всех, наверное, «Граф Монте-Кристо», — она сделала глоток воды. — Особенно момент: У человека два зрения: взор тела и взор души. Телесное зрение иногда забывает… — Но духовное помнит всегда, — пижон закончил за неё, и они вдруг замолкли. Затем Уокер восторженно прихлопнула в ладоши, и они принялись обсуждать книги, какие-то выставки, музыку. В общем-то, он нашёл с ней множество точек соприкосновения, в отличие от меня. Даже во время уединения между нами не было ничего общего, кроме оголенной и нездоровой страсти. Какая-то неподвластная сила притягивала нас друг к другу и бороться с ней было невыносимо сложно. Еда, которую принёс официант, выглядела отлично, но в этой угнетающей для меня обстановке кусок в горло не лез. Я залпом выпил порцию виски в бокале, но на душе все равно рвало и метало. — Что с вами? — пижон отвлёкся от разговоров с Уокер. — Вы так нервничаете. Расслабьтесь, Люцифер. Это что, блять, так видно? Судя по тому, как змеится ухмылка на его губах, очень даже. — Нет, всё в порядке, — я откинулся на спинку жёсткого кресла. Он снова усмехнулся, кивнул и продолжил лить свои сладкие речи в уши новенькой. Моей новенькой. Какого хрена здесь вообще происходит?! — Отличный выбор, Вики, — сказал он, как только она принялась за еду. — Конфи из утки — одно из моих любимых блюд французской кухни. — Честно сказать, с французской кухней я не знакома, — она резала румяное мясо столовым ножом. — Зато когда-то изучала французский язык. — Parlez-vous français?— заговорил он непонятно. — Pas parfait, mais je peux continuer une conversation. — Tu me surprends de plus en plus,— пижон коротко окинул меня взглядом. — On dirait que votre ami est jaloux. — Non. Il est toujours comme ça. — А вы в курсе, что неприлично разговаривать на другом языке при человеке, который его не знает? — встрял я, отхлебнув ещё виски. — Не сочтите за неуважение, Люцифер. Мы ни в коем случае не хотели задеть ваши чувства. Хотелось вмазать по его слащавой гладковыбритой физиономии, чтобы сбить эту спесь, которая так и сочилась при каждом слове. — Думаю, нам уже пора возвращаться в номера, — я отставил тарелку нетронутой еды. — Возвращайся. Её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки и вновь улыбнулась не мне. Короткое слово хлестнуло сознание и Уокер не торопилась закончить мою экзекуцию, дёргая за только ей известные нити. — Замечательная музыка играет, не правда ли, Вики? — пижон пропустил мои слова мимо ушей. — Не подарите мне танец? — С удовольствием, — пролепетала она. Вот сука. Поправив манжеты кипенно-белой рубашки, он поднялся с места. К тому моменту, когда её ладонь оказалась в его руке, я уже готов был убить их обоих, но всё-таки попытался натянуть улыбку и поднять за них крепко сжатый бокал. По моим подсчётам, они терлись друг о друга вечность. Пижон держал её за талию, изящные руки новенькой лежали на его плечах, а в те моменты, когда он наклонялся что-то прошептать на её ухо, почти касаясь губами мочки, она смущённо улыбалась. Я не понимал, почему меня это раздражало. Не знал, почему вдруг во мне взыграло чувство собственничества, ведь она мне ничем не обязана. У них много общих тем для разговоров, и они хорошо смотрятся. Наверное, там может быть даже совместное будущее, или хотя бы интрижка. Вполне возможно. Если бы не одно «но» — она моя. Больше не обращая внимания на танцующую пару, я отправился к барной стойке и выцепил нашего официанта. — Со мной за столом девушка, — негромко сказал я. — Пролей на неё что-нибудь. — Но… — парень открыл рот, но замолк, как только в его ладони оказалась зелёная шелестящая купюра. А дальше всё шло по плану. Когда я вернулся, эти двое уже сидели за столом и увлечённо беседовали. Пижон пожирал её взглядом, новенькая хихикала и краснела до тех пор, пока работник ресторана не прошел мимо с шатким фужером вина на подносе. Поравнявшись с нами, он споткнулся настолько натурально, что я бы и сам поверил в его неуклюжесть. Дальше последовал испуганный вздох и его импровизированные извинения. — Простите, мисс, ради Бога, я всё исправлю, — семенил он вокруг, пока Уокер выпученными глазами разглядывала расплывающееся красное пятно на своей кофте. — Всё нормально, это ведь просто одежда, — пижон протянул ей салфетку. — Да, ничего страшного. Я просто пойду переоденусь. Простите. Прихватив сумку, она отправилась к выходу. — Как это неоригинально с вашей стороны, — сказал Маль, как только она удалилась. — Мне плевать, — ответил я, кинув на стол деньги за счёт. — Не подходи к ней. Ясно? — Тогда сделай это сам. Он едко ухмыльнулся, сложил руки на подлокотники кресла и молча наблюдал, как я собираюсь за ней. На его лице зависло немое отвращение, некий молчаливый хейт в мою сторону. Конечно, я зол, подавлен, и сейчас любая мелочь способна вывести меня из шаткого равновесия, но времени на разбирательства с пижоном у меня не было. По крайней мере, сейчас.***
Догоняю её уже в коридоре, ведущем к номерам, где Уокер будто чувствует моё присутствие и оборачивается. Затем хмыкает и ускоряет шаг, быстро перебирая по мраморному полу ногами, обтянутыми светлыми джинсами. — Иди-ка сюда, — хватаю её за руку и веду к своему номеру, не обращая внимание на яростные сопротивления и грубые слова. Открыв дверь с выгравированной на темной поверхности цифрой шестьдесят девять, мы входим внутрь и тут меня прорывает. — Что за представление ты устроила? — я наступаю, и новенькая опасливо пятится назад. — Какого хрена ты вешалась на него? — Ни на кого я не вешалась, — Уокер упирается в стену. — И даже если так, тебе какое дело? Приближаюсь вплотную, обхватываю пальцами одной руки лицо так, что её пыльно-розовые губы приоткрываются, а глаза источают столько злобного огня, что этим взглядом впору сжигать грешников в преисподней. Она яростно отбрасывает мою руку и, подняв голову, чеканит прямо в лицо: — Ты уже достал меня! Ты самовлюблённый эгоист, который думает, что ему всё дозволено! — И это тебя заводит, не так ли? От разящей правды, что плеснула в лицо словно ушат ледяной воды, она злится ещё больше, пытается оттолкнуть и снова её попытки тщетны. Звонкая пощёчина, от которой голова дёргается в сторону также не вынуждает меня отойти. — Вот осёл! А ну отпусти меня! Да я на такого придурка в жизни не посмотрю, — в ярости почти выкрикивает она. — Что ты о себе возомнил?! Меня вообще от тебя тошнит! — Всё сказала? — вновь прижимаю её к шероховатой стене, не давая возможности к отступлению. — Тебе полегчало? — Что ты хочешь от меня? Новенькую буквально трясёт от злости, а руки упираются в мои рёбра в попытке увеличить между нами расстояние. Но я наклоняюсь критически близко, почти касаюсь губ и тихо произношу: — Тебя хочу. Она вздрагивает, словно ужаленная ядовитым скорпионом, и прерывает учащённое дыхание, смотря сквозь меня затуманенным взглядом бездонно-океанических глаз. Медленно провожу языком по её губам и ртом ловлю судорожный вздох, в то время как моя ладонь скользит под её кофту, ощущая покрытую мурашками кожу. Она горячая и мягкая, нежная, но до жути напряжённая. Слегка прикасаясь губами, провожу от рта к уху, отчего она дрожит ещё больше и ахает, когда я прикусываю мочку и тихо шепчу: — Я не люблю делиться, Уокер, — моя рука переносится на грудь, сжимая сквозь чашечку лифа. — И трахать тебя буду только я, — вторая медленно расстёгивает пуговицу на её джинсах, затем с тихим скрежетом опускается молния. — От тебя нужно лишь одно, — запускаю пальцы в бельё. — Скажи, что ты тоже этого хочешь. По тому, как там горячо и мокро, ответ уже очевиден, но она медлит, прикрывает глаза, откидывает голову назад, и с её губ срывается короткий стон. Руки ложатся на мои плечи, крепко сжимая их пальцами. А лучше бы ниже, чтобы в полной мере ощутила мой отвердевший член, болезненно стесненный тканью чёрных брюк. — Скажи это, — приглушённо, но настойчиво произношу и вжимаюсь подушечками пальцев между её ног. Круговыми движениями массирую клитор, и громкий стон вновь служит ответом. Но мне недостаточно. Хочу слышать это из её уст. Хочу видеть её ангельское личико, опьяненное дьявольским желанием. — Говори, Уокер. Она прикусывает губу и ёрзает на моих пальцах, как похотливая сучка, пытаясь насадиться на них. Но я не позволяю и продолжаю наслаждаться её мучениями, не сбавляя амплитуды движения на её клиторе. — Хочу, — хрипло и сбивчиво отвечает она. — Чего? — издеваюсь я, цепляя зубами нежную кожу на шее. — М-м, — раздраженно поджимает губы. — Почему я должна это говорить? — Потому что я так хочу, новенькая, а ты сейчас не в том положении, чтобы ставить свои условия, — пальцами провожу между складок и задерживаюсь у лона, заставляя её жалобно хныкать от нетерпения. — Чёрт возьми, я хочу заняться с тобой сексом, — на одном дыхании вырывается у неё. — Нет, Уокер, — носом провожу по щеке, ощущая запах её раскалённой кожи. — Я буду трахать тебя так, как никто и никогда не трахал. И вряд ли когда-то будет. Долго, грубо, до дрожи в коленках и до тех пор, пока ты не сорвёшь голос, — ввожу палец внутрь, слыша её протяжное «да». — Чтобы завтра ты и слова не могла сказать тому пижону. Чтобы стыдливо отводила взгляд и краснела при вопросе, почему ты такая невыспавшаяся. Как тебе такое, м? Ей и не нужно ничего отвечать. Тело само говорит за неё. Новенькая часто дышит и тянется к пряжке моего ремня, пока мои пальцы тонут в смазке среди сокращающихся мышц. Мягко целую податливые губы, проводя языком по зубам. Отстраняюсь, чтобы поднять вверх её облитую вином кофту и снять через голову, затем целую снова. Мокро и глубоко, жадно и напористо, стремясь подавить любое сопротивление, которое давно сошло на нет. Её руки цепко обвивают мою шею, вплотную приникшее тело хочется почувствовать кожей, ощутить его мягкость и сладостный трепет. Сквозь ткань брюк она проводит ногтями по моему до предела напряжённому члену, всё ещё не осмеливаясь прикоснуться к нему напрямую, что вызывает у меня раздражённый её нерешимостью рык. Подхватываю под бёдра, не размыкая наших губ и несу на постель. Укладываю на гладкую прохладную простынь и отстраняюсь. Уокер кусает опухшие губы, поджимает ноги, чтобы унять между них напряжение. Её длинные волосы хаотично раскиданы по подушке, грудь тяжело вздымается. И эти пошло-невинные глаза… Они мечутся в поисках здравого смысла, цепляются за предубеждения. Но они же желают остаться здесь, со мной, в этой самой постели. И я вижу это совершенно отчетливо. Моя рубашка летит на пол. Следом снимаю брюки и стягиваю с новенькой узкие джинсы, задерживаясь и поглаживая её тонкие щиколотки. На ней белое белье, выделяющееся в полумраке и оттенённое чёрной простынью. Нависаю сверху, и пальцы её пробираются по моим рукам, медленно выводят кончиками четкие контуры татуировок, поднимаются к плечам. Затем ладонью скользит по груди, животу, ниже, опускает резинку нижнего белья и несмело обхватывает мой член. Она до опизденения сексуальная и распаленная, а я уже не могу тянуть и хочу увидеть её всю. И взять её всю. Завожу руку за её влажную спину и, лёгким движением расстегнув застёжку, снимаю тонкий лифчик. Уокер на миг теряется и начинает неловко прикрываться, но я тут же пресекаю эту попытку и, подняв её запястья, одной рукой удерживаю их над головой. Наклоняюсь, языком провожу вокруг розового заострённого соска, вынуждая её издать очередной пошлый стон. Вбираю в рот полностью, слегка оттягиваю зубами, отчего она шипит и дрожит как в изнурительной и продолжительной лихорадке. — Пожалуйста, — жалобно просит она. Я довольно усмехаюсь, сжимаю чувствительный сосок, и опять её сладкий стон ласкает мои уши. — Ноги, Уокер, — шепчу ей в полные губы. — Раздвигай. Она послушно разводит колени, позволяя мне сдвинуть вбок её мокрое бельё и провести твёрдым членом между складок. Головкой размазываю смазку, надавливаю на клитор, а она извивается и прерывисто стонет, слегка царапая мою спину. — У тебя ведь был кто-то? — упираюсь в неё членом. — Да, — прикрыв глаза, она пытается сама податься бёдрами и почувствовать меня внутри. — Люцифер, прошу, пожалуйста. — А под ним ты тоже скулила как шлюха? — зубами впиваюсь в место между шеей и плечом. Уокер вскрикивает, но это меня не останавливает. Наоборот. Языком по ключице, зубами по груди, наверняка останутся следы. Пусть будут. На память обо мне. — Ты так же текла, когда он был рядом? — Нет, — тяжело дыша, отвечает она. — Боже, пожалуйста. — Пожалуйста, что? — Да возьми ты меня након… Она не договаривает. Вхожу плавно, но стремительно, до предела заполняя собой, вынуждая её резко втянуть воздух сквозь сжатые зубы. Она узкая, пиздец какая горячая и я буквально силой заставляю себя отстраниться, сделав всего один толчок. — Ещё, — выдыхает она. Приподнимаюсь, крепко обхватываю бёдра и снова проникаю внутрь уже более резко. Уокер выгибается, уже абсолютно не стесняясь своей наготы, и судорожно цепляется пальцами за простынь, пока я грубо тараню её снизу. — Этого ты хотела? Она не может ответить, захлёбываясь в собственных стонах, но рефлекторные сжатия на моём члене служат лучшим и безошибочно верным ответом. Скольжу ладонью по животу вверх, не прерывая энергичных толчков, задерживаюсь на груди, до боли сдавливаю сосок и выбиваю из неё короткий вскрик. Затем веду по шее, пальцами раздвигаю её губы, а она послушно обхватывает их ртом. И сосёт. Сосёт так, будто не она совсем недавно стыдливо прикрывалась руками. И я отмечаю, что мне безумно хочется ощутить эти манипуляции в другом месте. Однозначно, сегодня открылась её вторая ипостась, и от той выскочки с первой парты не осталось и следа. Здесь она другая. Пошлая. Грязная. Распущенная. Моя… — Да-а, — выстанывает она, выпустив мой палец изо рта. Прерывая мои размашистые толчки, Уокер обхватывает меня ногами, что очень некстати, ведь мне так снесло голову, что я совершенно забыл о предохранении. А судя по чрезмерной тяжести внизу живота, кончить я готов в любую секунду. Наклоняюсь, буквально вдавливаю её в смятую простынь, голой кожей ощущая её твёрдые соски, а эта сучка сжимает член внутри себя всё интенсивнее, вызывая мои рваные вздохи. — Отпусти, — напористо изрекаюсь я, но она игнорирует, шепча что-то невразумительно и царапая ногтями мою спину. Блять. Резко поднявшись, освобождаюсь от её хватки и рывком стягиваю с неё бельё. Уокер недоуменно отрывает голову от подушки и вздыхает от неожиданности, когда я переворачиваю её на живот. Притягиваю за бедра и грубо надавливаю на спину, заставляя её прогнуться. — Если я что-то говорю, ты должна выполнять. Оглаживаю её ягодицы, слегка развожу их и большим пальцем надавливаю туда, где я ещё не был. А будь у меня бутылёк смазки, то я с удовольствием натянул бы её зад. — Ты не ответила. Оставляю один обжигающий шлепок на незагорелой коже, после которого она вскрикивает: — Я поняла. Новенькая слегка подаётся назад и трется задницей о мой член. С любопытством наблюдаю, как она сама насаживается по самое основание и содрогается. Плавно двигая бёдрами, по внутренней стороне которых течёт горячая смазка, скользит по стволу, при этом хрипло вдыхая наш общий, пронизанный сексом, тяжелый воздух. У меня самого уже скребёт в горле и нестерпимо хочется утолить жажду. Но отодрать Уокер мне хочется больше. Сжимаю бедра и беру её жёстче. До мокрых шлепков в месте, где соединяются наши тела. До надрывных криков из желанного рта. До искр в глазах. До тянущих спазмов. До боли. До дрожи. До беспамятства. Одна рука стремится по её позвоночнику. Добравшись до головы, оттягиваю волосы. Вторая — смыкается на её шее. Я сдавливаю лишь слегка, частично перекрывая доступ кислорода, и продолжаю драть её сзади в каком-то неистовом темпе. Уокер хватается за тонкие прутья в изголовье кровати, вся выгибается. И кончает. Судя по тому, как её бьет в агонии, кончает довольно ярко. Я и сам уже на пределе. В моменты моих грубых проникновений под кожей рассыпаются миллиарды колючих осколков. Стекают по венам, собираются в области паха и скручиваются взрывоопасной спиралью. А её хриплые возгласы вспарывают, выворачивают наизнанку, к черту стирая все роящиеся мысли. Да я даже имени своего сейчас не вспомню! Делаю еще несколько мощных толчков и с глухим прерывистым стоном спускаю на её поясницу. Часто дыша, падаю на постель, пока новенькая продолжает стоять на коленях с откляченной задницей и пытается прийти в себя, со свистом втягивая кислород. — Иди ко мне, — привлекаю её ослабевшее тело, вынуждая рухнуть на своё плечо. Убираю налипшие на лицо волосы и замечаю её невидящий взгляд, туманно блуждающий по моему лицу. — Все нормально? — спрашиваю, поглаживая большим пальцем ее горячую щеку. — Да, — едва слышно срывается с пересохших губ. Протянув руку, беру с прикроватной тумбочки бутылку с водой и, отвинтив синюю крышку, подношу горлышко к её рту. Уокер поднимает голову, чтобы сделать жадный глоток, затем укладывает её на мою грудь. Какое-то время мы молчим, слушая, как за окном разбушевался завывающий ветер. Снаружи так холодно и неуютно, но до этого мне нет никакого дела. Важно что здесь и сейчас. — Как он тебе? — задаю вопрос, пропуская между пальцев её мягкие пряди. — Кто? — Тот тип в ресторане. Новенькая молчит. Какого чёрта меня опять начинает раздражать её безмолвие? Какая мне разница, вызвал ли он в ней интерес? Я что, сраный духовный наставник или глас правосудия? Меня не должно это заботить в принципе. Но как же, блять, бесит. Уокер тяжело поднимается с постели и ломаным шагом идёт в сторону ванной. — Ты не ответила, — нервно бросаю я. Она задерживается у двери и свет фонарей, падающий из окна, освещает её плавные изгибы. — Я ведь сейчас здесь. Это тебе ни о чём не говорит? — тихо молвит она, не оборачиваясь. Затем скрывается за дверью, оставляя меня без своего присутствия. Слышу, как зашумела вода и тоже встаю. Снимаю трубку отельного телефона, чтобы попросить принести новое постельное бельё. Но спустя ровно один гудок, кладу её обратно на рычаг. В ванной горит приглушённый свет. Обнаженное тело новенькой вырисовывается за прозрачной стенкой душевой кабины. Открыв дверцу, встаю сзади и отмечаю, что вода почти ледяная. Настраиваю комфортную температуру и обнимаю её со спины, наблюдая, как белая кожа, успевшая покрыться ощутимыми точками, разглаживается от контраста воды. Тёплые струи приятно падают на голову и торс, растекаясь ласкающими потоками по всему телу, пока я ладонями сжимаю её грудь и покрываю лёгкими поцелуями хрупкие плечи и шею, на которых остались следы нашей близости в виде красных отметин. — Прости, — шепчу ей на ухо одновременно со звуком падающих капель, пока по запотевшему стеклу тонкие ручейки рисуют причудливые узоры. Уокер плавно поворачивается и прижимается ближе, кончиками пальцев очерчивает мышцы на моих руках, находит губами мои губы и сладко целует, не обращая внимания на стекающую по нашим лицам влагу. Уверен, она слышит, как сердце барабанит под моими рёбрами. Уокер откидывает голову назад, прогибается в спине, позволяя упругим струям впиваться в такие же упругие груди. Идеальные. Дьявол, это самые безупречные сиськи, которые я когда-либо видел. С наслаждением провожу языком между ними, стараюсь запомнить вкус каждого миллиметра. — Посмотри на меня. И она смотрит. Бездонным водоворотом глаз закручивает как будущего утопленника. Отчаянного. Самоубийцу. Не способного к сопротивлению смертника, безвольно идущего ко дну неумолимо зовущей пучины. Мир превращается в ничто. В осколки. В руины, где нет даже толики жизни, кроме обволакивающей, вездесущей синевы её омутов. Неожиданно вздрагиваю, когда её рука касается члена и ведёт вверх. Она томно прикусывает губу, чем блядски изводит меня, заставляет часто дышать сквозь приоткрытые губы. — Ты не попадёшь в рай, Уокер, — прижимаю её спиной к прозрачной перегородке и приподнимаю ногу, упершись членом в промежность. — Потому что ты похотливая шлюшка. — Завтра я пожалею об этом, — еле слышно произносит она. — И возненавидишь меня ещё больше? — мягко вхожу и приглушаю губами рвущийся стон. — Я подниму тебе настроение, — толчок. — Утром, — толчок. — Ещё раз, — толчок. — Останешься на всю ночь? — Боже, да-а, — дрожащими пальцами цепляется за мои мокрые плечи. Она морщится, исступлённо кусает нижнюю губу, на которой мгновенно выступает капля крови. Смахиваю её пальцем и крепко обхватываю подбородок. — Не закрывай глаза. Хочу видеть её реакции. Все переливы. Все оттенки. Все эмоции. Это самое вкусное в ней. Вкуснее только её стоны. Хочу запомнить её такую. Обнаженную, мокрую, красивую. И всю принадлежащую мне в это мгновение. Она моя здесь и сейчас. И нужна мне здесь и сейчас. Каждым глубоким вторжением впечатываю её в стенку. Её стоны заменяют мои, сливаются, скручиваются в тугую петлю. Петлю для нас обоих. Тяга к ней напоминает тягу к наркотикам, когда знаешь, что будет только хуже, но самовольно идёшь за новой дозой. А Уокер — мой личный сорт. Самый дурманящий и вставляющий так, что башню сносит и сходишь с ума. И я готов напрочь рехнуться. Вместе с ней. Новенькая открывает рот в немом, застывшим на губах крике. В экстазе закатывает глаза, и я заканчиваю сразу после неё, едва успев покинуть её лоно и прижать к себе, позволяя почувствовать, как мой член отбивает неистовой пульсацией её плоский живот. Мы стоим так несколько минут, после чего вновь тяну её под потоки воды. Целую поочерёдно верхнюю и нижнюю губу, выливаю порцию геля на её тело и медленно распределяю рукой. Не пропускаю ни сантиметра её мягкой кожи: шея, плечи, грудь, живот. Опускаюсь вниз. Неторопливо веду ладонями по бёдрам, по икрам, по щиколоткам, не сводя взгляда с её лица. Знал ли я, что буду стоять на коленях перед первокурсницей? Конечно нет. Нравится ли мне всё произошедшее? Однозначно…