Колледж

Энди прижимал гладкую поверхность ноутбука к красной толстовке и терпеливо ждал, пока я впущу его в номер. Мне было приятно, что он занялся тем, что было необходимо исключительно мне. Выслушал, не счёл идиоткой, нашёл информацию, пришёл. В то время как Люцифера мои планы и интересы нисколько не волновали, и непродолжительная интрижка в его памяти не оставит ничего, кроме мимолетных воспоминаний. Что я знала об этом незнакомце, который так уверенно пронзал взглядом и ранил колкими словами? Ничего. Совсем. Кто он, чем живет, что любит этот человек из плоти и крови? Не стоит быть наивным мечтателем и верить необузданной фантазии, рисующей пастельными красками образ романтического героя, одиноко идущего по жизни. Не стоит слепо полагать, что лёд его мерзлой души тронется, растает вместе с жизненными приоритетами, и светлые чувства пробьются в глубины черствого сердца. — Мне уйти? — Мими потупила взгляд и сделала шаг в сторону двери. — Как хочешь, — я устало выдохнула и поплелась вглубь номера. — Я хочу остаться, — после двухсекундной паузы сказала она. Безразлично махнув рукой, я скрылась за дверью ванной, чтобы переодеться. Тело обдало прохладой, когда я сняла рубашку глубокого чёрного цвета. Точно такого же, как узоры на его горячей коже. Будто его коснулась сама тьма, вычертив изогнутые линии татуировок. Я услышала голоса, доносящиеся из-за двери, и поняла, что слишком долго переминаю ткань пальцами. Такую лёгкую и мягкую, всё ещё хранящую запах его кожи. Я честно пыталась отогнать подальше все мысли, связанные со старшекурсником, но чем активнее старалась, тем громче они звучали в моей голове. Нужно было остаться в Сиэтле. Наверняка мама сейчас готовит вкусный обед, и в доме, как всегда, тепло и уютно. А вечером папа вернётся с работы, они поужинают, потом он усядется в кресло и станет листать утреннюю газету, комментируя новости из заголовков и обязательно пересказывая всё вслух. — Вот придурок, — вырвалось у меня, как только взгляд упал на зеркало, а точнее, на отражение в нём. На шее, плечах и груди краснели свежие следы. — Позорище. Натянув закрытую кофту и облегающие брюки, вышла в номер, где на застеленной тёмным пледом кровати уже расположились Энди и Мими. Я села рядом, машинально провела пальцем по тачпаду, и лицо осветило призрачное мерцание проснувшегося монитора. — Я нашёл несколько статей. Открой вкладки, — торжественным голосом произнёс Энди и придвинулся ближе. Мими ткнула ногтем в гладкую поверхность светящегося прямоугольника и удивлённо ахнула. — Это же наши преподы, — воскликнула она, разглядывая старое фото. А я хоть и смотрела на плоский экран, но мыслями была где-то в другом измерении. Пальцы Люцифера одновременно жёсткие и нежные, так ощутимо запутывающиеся в моих волосах, тянущие до лёгкой боли, чтобы открыть доступ к шее и опалить сбивчивым шёпотом, срывающимся огненными рисунками на кожу. Параллельно Энди начал рассказывать то, что ему удалось узнать. — Раньше на территории поместья Вэндерли была духовная академия и если верить карте, то буквально в трёх милях оттуда располагался небольшой город Таос. Соответственно, почти все местные дети обучались именно там. — Ну да, — сказала Мими. — Кроули говорит об этом перед началом каждого учебного года. Мне хотелось впитывать его прикосновения, позволить нашим пальцам сплестись в единственно верный узор. Ловить каждый вздох, рождающий новые мурашки на коже. И не находилось сил думать о том, что его не касается. — Так вот, — сквозь приятный шум в ушах доносились слова Энди. — Когда те немногочисленные люди, что жили в Таосе, начали разъезжаться по большим городам, за неимением спроса и бюджета, академию закрыли. Далее отец директора Кроули открыл в этом месте школу. Когда тот умер, Кроули занял его место. И на фото как раз преподавательский состав школы Вэндерли. Запечатлённые на снимке люди хоть и были моложе, но в них легко узнавались все наши преподаватели. Вот темноволосый Кроули стоит посередине в идеально выглаженной рубашке, на лице его полная одухотворенность, а губы чуть изогнуты в улыбке. Не думала, что он умеет улыбаться: вечно хмурый, с перечеркивающей лоб глубокой морщиной недовольства. Справа от него Фенцио в классическом костюме, этакий молодой Дино, а лицо его так же как сейчас выражает: «Вы все дно!». Только по нему уже можно было узнать профессора. Слева от Кроули стоит мистер Гордон с мягкой добродушной улыбкой на лице. И надо признать, в молодости он был очень красивым мужчиной, собственно, и сейчас химик невероятно обаятелен и пользуется большим уважением среди студентов Вендерли. С того же края стоит наша излюбленная садомазопарочка так же плотно, как и прилегают друг к другу в спальне. Такие юные, зелёные: милашка и ангел — Мисселина, и худощавенький Геральд, тело которого ещё не тронули изнурительные тренировки и времяпровождение в качалке. Пока я предпринимала отчаянную попытку взять себя в руки, Энди продолжал: — Школа была довольно популярна, но однажды в лесу потерялась одна из учениц. Эмма Джонсон. Голос Люцифера… Проникновенный, обволакивающий, звучно слетающий с тёплых и настойчивых губ. Губ, что сводят с ума, не позволяя вырваться из плена, где теряются границы происходящего. — Были полицейские, — продолжал Энди. — Обыскали школу, лес, но не нашли ни девочку, ни её тела. А спустя время всё опять повторилось. Вот тогда школу вынуждены были закрыть. Здание несколько лет пустовало, а затем основали колледж и наняли старый состав преподавателей. — Всех, кроме Фенцио, — вмешалась Мими. — Потому что после закрытия школы он много лет жил в Нью-Йорке. А вернулся только тогда, когда Дино пришло время поступать, — она накручивала на палец прядь чёрных волос и хлопала пышными ресницами. — Да, Дино говорил, что он родом из какого-то маленького городка. — Если Лору и правда похитили, то после последней пропажи прошло десять лет. А Фенцио как раз таки восемь из них отсутствовал. Это ли не странно? — размышлял Энди. — О да, Фенцио запросто может запереть кого-нибудь в подвале и мучить. Он же тиран! — сморщилась Мими. — Вики, ты вообще здесь? — она щёлкнула пальцами перед моим носом. — Да, — я провела рукой по лицу. — У меня что-то голова разболелась. Энди тут же сложил ноутбук и с понимающим лицом направился к выходу, предлагая мне отдохнуть и собраться с мыслями. — Ты хочешь что-то обсудить? — топталась Мими уже у выхода. Я отказалась и была рада, что она не стала докучать вопросами, учитывая, что она, судя по всему, поняла, что дело вовсе не в головной боли. А может, всё-таки в ней. Но тогда эта боль носила имя сатаны.

***

Провалявшись в постели весь день и протаращившись в потолок, нависший над моей головой, я выскользнула из-под одеяла и опустила голые ступни на пушистый коврик. За окном сумрачный вечер устало склонился над городом, выл ветер и дождь уныло барабанил по жестяному карнизу. За стеной кто-то из студентов веселился, наверняка уже опустошив весь мини бар в номере. — Я не собираюсь больше вспоминать об этом придурке, — громко заявила я в пустоту, будто убеждая саму себя в этом. На прикроватной тумбочке заиграл мобильный, уведомляя о новом сообщений. Я лениво потянулась за светящимся устройством и прочитала оповещение на заблокированном экране. Неизвестный номер: Спускайся вниз, новенькая, в баре полно людей. Я кинула телефон под подушку. Нога, стоящая на полу, уже отбивала ритмичную нервную дробь, а сердце строптиво пропускало удары. Но не прошло и минуты, как я вновь достала гаджет и принялась быстро печатать ответ, до боли прикусив нижнюю губу.

Вы: Если это Люцифер, то вы ошиблись номером!

Конечно, это был он. Только Люци заклеймил меня этим нелепым прозвищем, которое он всячески выделяет при любом удобном случае. Жизнь каждого человека можно разделить на два состояния. На то, когда он совершает определённые поступки, прислушиваясь к шёпоту сердца, и на то, когда он руководствуется разумом. А сердце и мозг никогда не приходят к единому мнению. Эта внутренняя война длится до тех пор, пока одна из сторон не одержит победу. В которой жертва всех этих метаний, то есть сам человек, всё равно окажется проигравшей. Так или иначе. А слова его будут разниться с действиями, потому что восемнадцатилетний мозг не способен укротить буйственные порывы эмоций, а тело с трудом вмещает потоки живой энергии. Она ищет выход. Она бьется в агонии. Чувства в этот период безумия не способны тлеть, они горят, несмотря на сопротивления разума, даря тепло и свет, они сжигают изнутри и обжигают тех, кто к ним подходит слишком близко. Неизвестный номер: Если не сойдёшь вниз, я сам поднимусь за тобой. Я подумала о том, что он совсем уже охамел. Что он не имеет никакого права мной понукать. И знаете, что я сделала дальше?! Подскочила с постели, натянула одежду и спустя пять минут, уже стоя в коридоре, закрывала дверь собственного номера. Господи, какой бред. Сейчас спущусь и выскажу всё, что о нём думаю. Потребую, чтобы оставил меня в покое. А ещё пошлю к чертовой матери. Да, именно так я и сделаю. — Привет, — его голос за спиной прозвучал неожиданно, заставив все внутренности трястись, будто в стиральной машинке на режиме отжима белья. Я обернулась. Оглядела возвышающуюся скалой фигуру, как всегда облачённую во всё чёрное. Чертов Люцифер. Такой надменный, ухоженный, одетый с иголочки. — Что тебе нужно? — буркнула я, скрестив руки под грудью. — Ужин, новенькая, — Люцифер усмехнулся. — Всего лишь позвал тебя ужинать. Или ты хотела чего-то другого? — Я заказывала еду в номер, — заявила я. — И ничего я не хотела. Можешь не отпускать свои пошлые шуточки, это очень неудачный метод флирта. И вообще, — я понизила голос почти до шёпота, — секс с тобой мне не понравился, а то, я смотрю, уже навыдумывал себе. Его малость хриплый смех отозвался приятным покалыванием под кожей. — Где ты взял мой номер телефона? — У Ади, — честно ответил он и, отзеркалив мою позу, оперся плечом о ближайшую стену. Ну, Ади! Интересно, как он меня записал?! Я-то уж точно не стану сохранять его номер. Хотя, нет, я запишу его не Люцифер, а, например, Чёрт. Нет, Демон… Дьявол! Точно! Именно им он является. — Хорошо, если не ужин, то чего ты хочешь? — настойчиво проронил он. Я фыркнула себе под нос, а в голове уже любовно малевала картину, как швыряю в его красивое лицо своё дерзкое «от тебя ничего» и, обогнув его фигуру по широкой дуге, гордо шагаю по коридору. А Люцифер жалобно глядит мне вслед и остаётся стоять в одиночестве. Такой несчастный… …А потом я, резко развернувшись, мчусь обратно к нему, запускаю пальцы в мягкие тёмные волосы, пока он подхватывает меня под бёдра, которыми я обвиваю его крепкий торс. И наши губы скрепляются в горячем, страстном поцелуе… М-да, даже в собственном воображении я не могу сохранить остатки достоинства. Это выглядит так жалко и позорно. С каких пор я стала такой? Когда это произошло? Час? День? Или месяц назад? — Хочу в кино, — выпалила я. — В кино? — переспросил Люци, и мне показалось, что в его голосе промелькнули нотки радостного удивления. — Да. Только в Дейтоне вряд ли есть кинотеатр, — я развела руками. — Поэтому я вернусь в номер. В свой! И дёрнула на себя ручку, поспешно заныривая внутрь, но попытку скрыться прервал Люцифер, придержавший дверь. — Подожди, — он достал мобильный из кармана. — Тебе повезло, что в этом захолустье есть навигатор, — перехватил моё предплечье и потянул на себя. — Пляши, новенькая, до кинотеатра тридцать минут ходьбы. Вот же… Я была рассержена на весь этот грёбаный мир. На того олуха, что надоумился построить здесь кинотеатр. На Люцифера, при виде которого мне перестаёт хватать воздуха, а сердце колотится так сильно, что, кажется, вот-вот пробьёт грудную клетку и вывернет рёбра наизнанку. На себя, потому что не могла контролировать свои реакции и усмирить веретено мыслей. — Идёшь или не осмелишься? — в который раз показал свою способность нагло усмехаться. Он провокатор. Манипулятор. Аморален с точки зрения существующего понятия об адекватности человека. И почему-то сейчас, стоя у распахнутой двери своего номера, я жадно втягивала ноздрями уже ставший знакомым аромат его одеколона, а сердце в очередной раз сделало предательский переворот. Затем ещё, и ещё раз. А спустя десять минут мы не торопясь шли по пустой улице Дейтона. Желтый свет фонарей, расплывающийся длинными лучами, отражался тусклыми размытыми пятнами на мокром асфальте. Небо было покрыто рваными тучами, совсем недавно освободившимися от тяжести холодного вечернего дождя. Люцифер молчал, кажется, незаинтересованный в том, чтобы заводить диалог. Вместо этого он копошился в своих мыслях, хмурился, смотрел в одну точку перед собой. Я и не заметила тот момент, когда он стал таким отстранённым и угрюмым. — Так и будем молчать? — я переступила через булыжник, валяющийся посреди покрытого полосами трещин тротуара. — Ты хотя бы посмотрел, какие сеансы есть? — Нет, — коротко ответил он, испуская изо рта клубок пара. Мы шли совсем рядом, почти касаясь друг друга плечами, и в какое-то мгновение мне захотелось, чтобы он взял меня за руку. Поэтому я натянула воротник куртки чуть ли не до носа и сунула замёрзшие пальцы в карманы. — Слушай, если ты так и будешь молчать и идти с таким недовольным видом, то я вернусь обратно. Одна, — промямлила я, губами касаясь прохладного замка на своём вороте. Люцифер улыбнулся. Впервые за последние десять минут, что очень непривычно, ведь он только и знает, что насмехаться и подтрунивать меня постоянно. — Сыграем в «ты никогда не», — отозвался он уже более оживлённо. — Как это? — повернула голову в его сторону. — Я озвучиваю то, что ты никогда не делала, и если я угадал, то выиграл. Играем до пяти побед, — он замедлил шаг. — Допустим, я уверен, что ты никогда не прогуливала занятия в школе. — Никогда, — тут же ответила я, ещё больше сжимаясь от ветра, что настойчиво лез под одежду. — Зачем их прогуливать? Я ведь посещала школу для своего блага. — Потому что в таком возрасте всегда хочется идти против правил и совершать взбалмошные поступки, не заглядывая вперёд и не раздумывая о смысле этих действий. Но это не про тебя, — он потянул за плотную ткань верхней одежды, когда я, задумавшись, едва не ступила в огромную лужу. Заботливо. Хоть и небрежно. — Один-ноль, новенькая. Теперь твоя очередь. — У тебя никогда не было отношений, — уцепившись за него, я перебирала ногами, аккуратно перешагивая выбоины в асфальте. — Я имею в виду серьёзных, продолжительных. — С чего это вдруг? — усмехнулся он. — Мне показалось, что ты из тех, кто в отношениях любит танцевать эмоциональный вальс. Сначала делать шаг навстречу, а потом два назад, — поспешно выдала я и сделала паузу. — А такое никто долго терпеть не станет. Люцифер, по своему обыкновению, насмешливо вскинул бровь. — Один-один. Теперь я, — он улыбнулся шире прежнего. — До меня ты никогда не получала оргазма. Я резко остановилась, возмущённая данным высказыванием, и нахмурила лоб. — Ещё одно подобное заявление и пойдешь в кино в гордом одиночестве! — Два-один, Уокер, — он взял мою руку и засунул в карман своей куртки, крепко сжимая внутри тёплой ладонью. — Я не дала ответ! — мы двинулись дальше. — Я угадал. Это предельно ясно читается по выражению твоего лица. Слегка повернула голову вбок и заметила, что он тоже на меня смотрит. Всё тем же взглядом, таящим столько грешного и беспощадного, пока я усилием воли заставляю себя дышать и вернуть взор на сужающийся тротуар. — Теперь я, — несмело высказалась и, немного подумав, продолжила уже победным голосом: — Ты никогда не пробовал лимонное мороженое от Снежного человека. — Вообще-то пробовал, — сморщившись, ответил он. — Отстой. И название тупее не придумать. Откуда у Снежного человека лимоны, если он живёт в Гималаях? Бред. — Ты был в Диснейлэнде? — воскликнула я, а потом затараторила: — Я просто обожаю его посещать. Родители возили меня каждое лето. Я люблю кататься на железной дороге, а ещё на паруснике. Большие горки не люблю, однажды я так наелась хот-догов из палатки, что потом… Я резко замолчала, понимая, что начала нести то, что говорить совершенно не стоит. Порыв ветра слегка взъерошил волосы, обнял его профиль, приоткрытые губы, касание которых в самых нежных местах я пыталась забыть. — Я был там один раз. Когда в младшей школе нас всем классом возили в Лос-Анджелес, — улыбка ускользнула с его идеального лица. А я поняла, что сделала ему больно. Полоснула по уязвимому месту под названием «семья». — Мороженое я пробовал. На вкус просто кислая химозина. — А вот и нет, — не унималась я. — Оно как ароматный сироп из засахаренных лимонов — сначала сладость на языке, а за ней появляется лёгкая кислинка. — Думай как хочешь, — буркнул он. — Я пробовал, значит, ты опять проиграла. Дьявол, он такой красивый, даже со шрамами на душе. Будоражащий, порочный. Но всё же не мой. Он не принадлежит никому, и ни один человек не имеет возможности дотронуться до его зачерствевшего сердца. — Ты никогда не делала татуировку. — О, да ты просто экстрасенс, — хмыкнула я. — Ты знаешь, что у меня нет никаких рисунков на теле, так что это нечестно. — Честно. Мы заранее не обговаривали правила. Он крепче сжал мою руку в своём кармане и бегло улыбнулся каким-то своим мыслям. Ощущая тепло его ладони, вдруг поняла, что не хочу лишать себя этого. Ни сейчас. Ни завтра. Никогда. — Ты никогда не плакал после просмотра «Титаника», — я позволила нашим пальцам сплестись. — Пф-ф-ф, — выдохнул он. — Я его даже не смотрел. — Не смотрел «Титаник»? — провопила я удивлённо и громко, заставив взмыть в темноту ночи прячущихся птиц, что засели в голых, замерших в мольбе деревьях со скрученными руками и мелко дрожащими сучковатыми пальцами. — А «Хатико»? — Нет. — А «Гарри Поттер»? — Нет. — Ты с ума сошёл?! — всплеснула я единственной свободной рукой. — Фильм точно буду выбирать я. Тебе такое дело не доверю. — Не будешь, — заявил он, остановившись. — Да неужели? Ещё как буду. Специально выберу что-то душещипательное. — Я не об этом, новенькая, — он кивнул в сторону здания. — Кинотеатр не работает. Он был прав. Когда мы дошли до места, то стало ясно, что кинотеатр давно заброшен. Краска на фасаде заметно вздулась и напоминала торчащие чипсы, кое-где виднелись граффити местных уличных художников, грязные окна с выбитыми стёклами были забиты кривыми досками. — Вот чёрт, — уныло протянула я. — Ты никогда не лазила по крышам. — Что? — обратилась к нему. — Последний вопрос, Уокер, — прогудел его голос. — Никогда, — честно ответила. — Можем подняться, — Люцифер привлёк меня ближе и, не дожидаясь ответа, потащил за собой. — Но это опасно. — С каких пор ты стала такой трусихой? — хмыкнул он. — Ходить в лес в одиночестве не казалось тебе опасным. — Это другое! — я давилась воздухом, пока мы стремительно приближались к заброшенному кинотеатру. Обогнув здание сбоку, мы оказались возле пожарной лестницы, ведущей на крышу. Вскарабкались по прореженным и покрытыми пылью ступеням. — Дай мне руку, — оказавшись наверху, он подал мне ладонь. Спустя несколько секунд Люцифер вытянул меня на мокрую бетонную крышу, где гулял порывистый ветер, едва не сносящий с ног. Заколка слетела, позволяя волосам растрепаться, следуя за хаотичными холодными потоками. Он улыбнулся одними губами, коснулся ими виска, затем накинул капюшон на мою голову, отвернулся и последовал ближе к краю. — Завтра мы возвращаемся в колледж, — заявил он, стоя спиной ко мне. — Хочу, чтобы всё, что было здесь — здесь же и осталось. — Что это значит? — я топталась рядом. — Значит, что мы вернёмся и всё будет как прежде, — Люцифер разглядывал небо, такое же хмурое, как и он сам. — Объяснишься? — в носу предательски защипало. — Хотя, нет, лучше не надо. Я услышала тебя. Ну, а чего я ещё ожидала? Мы замерли совсем близко, окружённые низким небом, дышали одним воздухом, пахнущим мокрым бетоном и сырыми листьями, прислушиваясь к буре эмоций внутри себя. И только сейчас всё ощущалось цельным и настоящим, вынуждая меня вычёркивать его слова из мыслей и миновать страхи и отрицания. Потому что это сильнее, чем я ожидала. Нежнее, чем я могла себе вообразить. — Ты, кстати, проиграла, — произнёс он. — И какой будет приз? — тихо спросила я, встав к нему вполоборота. Его обжигающая ладонь нашла мою ледяную. Вторая легла на спину, привлекая ближе. Я закрыла глаза, позволив себе вжаться в него теснее. Внезапной пульсацией осели в памяти звуки нашей ночи. Он провёл пальцами по моему лицу, что отразилось на сетчатке его глаз, приподнял подбородок, и в этом жесте было столько неприкрытой нежности, что подгибались колени, дрожали руки, голос совсем не слушался. Он моментально уловил изменение моего дыхания, подобного тому, будто у нас над головой вот-вот сомкнутся волны, на мгновение коснулся губ. Его лицо было так близко, что цвета глаз не разобрать, и я сделала то, что было недоступно мне до недавнего времени — поцеловала. Трепетно, искренне и до невозможности зависимо. Он принадлежал моим рукам. Губам. Мыслям. — Люцифер… — отстранившись, прошептала еле слышно, пробуя на вкус звучание букв. — Замолчи-и-и… Он вновь увлёк в плен своих губ. Я была уже не силах сдержать стон, рвущийся из глубины души. Пыталась зафиксировать весь диапазон эмоций, запомнить нас расслабленными и искренними. Такими, какими мы случились друг в друге.