***
Официальная часть Праздника Осени началась ближе к вечеру. Актовый зал был украшен золотистыми гирляндами и мерцающими звёздами, которые словно парили под высоким потолком, держась на невидимых лесках. Кроули после болезни с трудом произнёс со сцены с шафрановым занавесом какую-то короткую речь в расстроенный микрофон, после чего засел в первом ряду вместе с преподавательским составом, и один из парней, что вызвался быть ведущим, начал представление номеров, которые подготовили студенты колледжа. Около получаса мы с Энди топтались за кулисами в ожидании своего выхода. Настроение ни к черту. Казалось, прошла целая вечность с того момента, когда мои пальцы удерживали под собой биение его сердца. Наверное, именно в этот миг я надела себе петлю на шею. А он затянул крепче, дважды обмотал, подкрепляя успех своей обезоруживающей улыбкой. Я позволяла брать себя и опустошать. Как никому до. Вдыхала до мурашек по телу, будто без запаха его кожи боялась разучиться дышать. И он отвечал поцелуями, взглядами, прикосновениями. Такие не могли врать! Либо то была просто блистательная ложь. — Вики, твой выход, — Энди вырвал меня из болезненных раздумий и слегка подтолкнул. Онемевшими пальцами я сдвинула плотную кулису и прошла на сцену. Кроули заморочился в подборе декораций для номера. По центру располагался бутафорский балкон, перила обвивали цветки кремовых роз и пышных розовых пионов, которые просто одурманивали своим ароматом. Обошла реквизит сзади и забралась по полированным ступеням, приподнимая подол струящегося белого платья, украшенного тонкой вышивкой. В зале собрались все студенты, сидели в мягких креслах Роллинг, уставившись пристальным взглядом, когда я, собравшись с силами, сдавленным, хриплым голосом нарушила легкую атмосферу беспечности. — Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца да имя измени, А если нет, меня женою сделай, Чтоб Капулетти больше мне не быть. В этот момент под балконом должен был появиться Энди, но его не было, лишь шорох и возня за тканью кулисы. Что он медлит? — Не ты, а имя лишь твоё мне враг, Ты сам с собой, ты вовсе не Монтекки. Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы Тем верхом совершенств, какой он есть. Зовись иначе как-нибудь, Ромео, И всю меня бери тогда взамен! Лёгкая дрожь прошла по позвоночнику, когда в зале вместо слов Энди повисла тишина, прерываемая лишь недоумением Мисселины с первого ряда и доносящимся неуместным шёпотом студентов. — Ловлю тебя на слове, — я вздрогнула от болезненно знакомого голоса, который безошибочно могла распознать среди сотен других. Это был он, незваный вандал моего сердца, смелый, безукоризненный, вальяжный, тот, кого я боялась увидеть. — Лишь назови меня любовью, и вновь меня окрестишь ты. И с той поры не буду я Ромео. Горло свело невыносимыми спазмами и, вцепившись в перила, я кое-как сумела вспомнить заученные слова, которые то и дело застревали где-то внутри. — Кто ты, что под покровом ночи проник в заветные мечты? — Не знаю, как себя по имени назвать, — Люцифер подошёл ближе, снял капюшон мантии с головы и поднял взгляд, которого мне всегда недостаточно. Какой магией он владеет, вознося меня на вершины, где о кислороде и не слышали? — Мне это имя — то моя святыня — стало ненавистно. Теперь оно твой враг. Он замолчал, лишь смотрел снизу вверх и внимательно ловил малейшие изменения в мимике. Я читала в его глазах откровения, постепенно восстанавливая сердечный ритм. — Не услыхала я и сотни слов, По звуку голос я узнала твой. Ведь ты Ромео? Ты Монтекки, да? — Ни тот, ни этот: имена запретны. — Люцифер подошёл к навесной лестнице, ведущей на балкон. — Как ты сюда пробрался? Для чего? Тебя же родичи мои убьют, — наклонилась через перила, смотря, как он взбирается наверх. — Любовь на крыльях принесла меня. Ведь для любви и камень — не преграда. На всё любовь посмеет посягнуть, И не помеха мне твои родные. — Он уселся на край балкона, ладонью коснулся щеки и уже звучал в моих мыслях громче самого жгучего, не произнесённого мной проклятия. — Увы, глаза твои опасней мне, чем двадцать шпаг. Ты ласково взгляни и против злобы их я защищен. — Лишь бы они тебя не увидали, — я падала в пропасть его глаз и ненавидела себя за то, что сейчас безмолвно просила разрешения встать перед ним на колени. — Зато услышал я твои признания, — Люцифер спрыгнул с перил, приподнял ладонями моё лицо. — Моё лицо пылает от стыда. — зачем он пришёл? Успокоить сердце? Снова убить честностью? Распилить на кусочки? Пусть так, только бы не оставаться наедине с бесконечными слоями своего короткого счастья и его возведенной обороны. — Меня ты любишь? Верю, скажешь «да», Но ты не торопись, ведь ты обманешь, И над любовной клятвою смеются боги, Я ветренна, подумать можешь ты, Коль не подслушал, ты бы не узнал. Поверь, надежней буду и верней, Чем те, что скромничают по расчету. Он наклонился ближе, горячими пальцами провёл по дрожащей шее. Чувствовать его снова — неожиданно больно. Желание вмиг ощутить вкус его кожи на губах, кажется, отпечаталось на радужке моих глаз. — Клянусь благословенной я луной, Что серебрит деревья этой ночью. — О, не клянись изменчивой луной, Той, что меняет лик свой каждый месяц, Чтобы любовь изменчивой не стала. — Но чем же клясться мне? — Люцифер улыбнулся, а у меня уже не было никаких сил сдерживать чудовищное желание изрешетить его касаниями губ. Я хотела его полностью выпить. Красивого, грубого, ещё вчера чужого. — О, не клянись ничем Или клянись собой, как высшим благом, Которого достаточно для клятв. — Клянусь, мой друг, когда бы это сердце… — Не надо, верю. Доброй ночи, Блаженный отдых и покой найти, Какой уже царит в моей груди. На этом моменте, когда сцена должна была закончиться, я развернулась, чтобы уйти, но Люцифер ухватил меня за запястье. — Не одарив меня, прогонишь прочь? — он снова растянулся в улыбке, нагло осваивая территорию в глубине моей души. — Какой же дар ты хочешь в эту ночь? — развернулась навстречу, непонимающе моргая. — Любовной клятвы, за мою в обмен. — Её дала я раньше, чем просил ты, — я не видела уже никого, совершенно отошла от слов пьесы и на одном дыхании выпалила: — Ты меня любишь? Вопрос увековечен, запечатлен, преисполнен многоточиями, покрыт трещинами моих догадок. Пусть делает с ним всё, что посчитает нужным, только не возвращает неотвеченным. Непрочувствованным. Ведь он так долго выжигал меня изнутри, не давая ни единого шанса обрести покой. Лицо Люцифера стало серьёзным, и холод вклинился в раскалённый воздух, пропахший неизвестностью наших статусов. Я опустила голову. Всё верно, меня ждала жестокая и недосягаемая сторона его сущности. Это было так предсказуемо и очевидно. Я отдала ему самое мощное из всех существующих огнестрельных, а он лишь равнодушно сделает контрольный. Пусть пользуется моей уязвимостью. Я связала себя по рукам и ногам смирением перед любым его вердиктом. — Да. — Да? — вырвалось у меня удивлённо. — Да, — Люцифер притянул меня ближе. Хриплым, до странности тёплым голосом погубил и отнял возможность дышать. — Я люблю тебя. — повторил резче, громче, смелее, будто сам пытался поверить в реальность сказанного. С еле слышным шелестом опустился тяжелый занавес, через который доносились аплодисменты, а я всё смотрела на безупречные губы, очерченные хрупкостью и нежностью признания. И в этот момент я совершенно забыла своё имя. Но чётко помнила его. — Простишь? — Люцифер пробрался пальцами в мою причёску, губами коснулся уголка рта. — За всё, что я сказал тогда. Я хотела ответить, что прощу ему всё, что безумно соскучилась и рада видеть, но только крепко обхватила его плечи и уткнулась лицом в изгиб шеи. Он и так всё понял. — До бала ровно час, — он провёл ладонью по моим волосам. — Позволишь пригласить тебя?***
Сборы девочек проходили в суматохе, сопутствующей подобным вечерам. Ости крутилась у зеркала, вытягивая и без того прямые пряди утюжком. Мими пыталась напялить на себя длинное алое платье, что застряло на уровне плеч. — Вики, помоги мне надеть это чёртово платье, — пробубнила соседка. — Какого хрена оно такое узкое?! Я скинула обувь и подошла ближе. Подцепила подол, опуская его на тело Мими, и застегнула молнию сзади. — Спасибо, — выдохнула она облегчённо. — Надеюсь, оно не порвётся в самый ответственный момент. Кстати, Вики, вы классно сыграли, Мисселина довольна, и Кроули тоже. — Спасибо, — я сконфуженно ответила, отвлекшись на большую бархатную коробку, лежащую на моей постели. — Это что? — Не знаю, — Мими пожала плечами, блестящими от ароматного шиммера. — Когда мы вернулись из актового зала, она тут уже лежала. Ости, свали от зеркала. — Я ещё не закончила, — фыркнула она в ответ, недовольно изогнув накрашенные неизменной красной помадой губы. — Ты уже полчаса тут стоишь, — Мими толкнула её бедром, отчего та чуть ли не ткнула себе кисточкой в глаз. Пока они делили несчастное зеркало, я сняла ленту с коробки и подняла крышку. Затем потянула за мягкую ткань, вытаскивая длинное чёрное платье. — Офигенное! — воскликнула Мими и подбежала ко мне, ощупывая пальцами вещь. — Это же из новой коллекции! Где ты его заказала? Мамочки, какому дьяволу продать душу за такую шмотку? Очевидно, Люциферу. Я невольно улыбнулась от нахлынувших теплой волною чувств и провела ногтями по нежной ткани. Вот говнюк, прекрасно знал, что я его прощу. Хотя несложно было догадаться, он предполагал, что я растворена в нём, теперь лишённая всякой индивидуальности. Нахмурилась, понимая, что не хочу быть частью его. Хочу существовать отдельно, но рядом с ним. Близко к сердцу, к телу, к душе. — Надевай уже, — Мими усмехнулась. — Иначе не успеешь собраться. Я скинула одежду и принялась натягивать платье. Село идеально, что неудивительно, ведь Люцифер уже в точности до миллиметра знал все мои размеры. Он их исследовал очень тщательно. Разрез до бедра, полностью открытая спина, где пересекались лишь две тонкие полоски, расшитые камнями. И хоть у меня и было заранее подготовлено отличное платье, это выглядело намного лучше. Мими вызвалась сделать мне макияж, а Ости — укладку. Вы не ослышались. Ости. Сделала. Мне. Причёску. И даже не налила клея в волосы. И не вырвала их. Сегодня день, когда всё идёт не так, как обычно. Сегодня всё потрясающе неправильное, неслаженное, чужое. Но такое приятное. Сотканное из удивительных диалогов, откровений и поступков. — Это Дино! — подпрыгнула Мими, когда в дверь постучали. — Чёрт, как я выгляжу? Она покружилась вокруг оси и выжидающе уставилась на нас. — Ты прекрасна, — улыбнувшись, ответила я. Соседка ещё несколько секунд крутилась у зеркала и поправляла волосы. Затем, выдохнув, взяла сумочку и решительно подошла к двери. Она оказалась права — на пороге стоял Дино. В белой рубашке и серых брюках он сдержанно кивнул, а Мими завела руки за спину, скрывая дрожь от однокурсника, но четко демонстрируя её нам. Когда дверь за ней закрылась, Ости опустилась в кресло, закинула ногу на ногу и сложила кисти в длинных темно-фиолетовых перчатках на подлокотники. — Ну как, довольна? — сказала она. — Чем? — я села в соседнее кресло и принялась бороться с ремешком на туфлях. — Люцифер вернулся, — она задумчиво накручивала прядь блестящих волос на палец. — Наверняка, пригласил на бал. Знаешь, я знакома с ним с первого курса, Праздник Осени проходит ежегодно, но никогда он не звал меня. Да, мы танцевали, но приходили и уходили всегда в одиночестве. Я думала, что этого достаточно, что человек просто не умеет иначе. Не умеет подпускать к себе и сам быть близким. Однажды я спросила у него об этом напрямую, сжимая простынь в кулаке, которую, знаю, он сменил сразу же, как только я ушла. Он не смотрел на меня, застёгивая пуговицы на очередной рубашке, лишь кинул, что не готов и не намерен строить отношения. И так было тысячи раз. Её затянувшийся монолог прервал стук в дверь. Ости поднялась, размеренной, вальяжной походкой пересекла комнату и не спеша открыла. Она знала, кто стоял за дверью. Об этом же известно было и мне. — Привет, — Люцифер взглянул на неё спокойно. — Отлично выглядишь, Ости. — Спасибо, — она отошла, впуская его внутрь, затем улыбнулась мне уголком губ и добавила: — Я пойду. Наверное, все уже собрались в бальном зале, хочу успеть прихватить шампанского, пока Ади всё не вытаскал. Мы остались наедине. На нём черный смокинг, бордовый галстук, коронная ухмылка, подталкивающая к совершению всех земных грехов. На секунду стало страшно — а вдруг все эти признания были лишь игрой воображения? А Люцифер словно поймал замешательство на моем лице, подошёл ближе, обнял, безмолвно обещая больше никогда не отпускать. — Мы с тобой выглядим как мистер и миссис Смит, — улыбнулась, кладя руки на его крепкие плечи. — Мне стоит проверить твои чулки на наличие острых предметов? — его обжигающая ладонь скользнула вглубь выреза на моём бедре. Сердце заколотилось так сильно, что отдавалось эхом в моих подрагивающих руках, искрящих на кончиках пальцев. — Может, не пойдём никуда? — простонала я, чувствуя, как он сжимает мою ягодицу, обтянутую тканью кружевного белья. — Пойдём, — Люцифер пронёсся дыханием по моей шее, а потом резко отстранился, вызвав мой огорчённый вздох, и протянул руку. — Всего один танец, Уокер. А потом я сделаю тебе предложение, от которого ты не откажешься. Бальный зал был украшен изумительно: цветы в высоких старинных вазах, свечи в начищенных до блеска канделябрах, в центре потолка, переливаясь в лунном свете, проникающем через множество окон, висела шикарная люстра, состоящая из тысячи капелек чистейшего хрусталя. Я окинула взглядом множество резных колонн, обильно украшенных позолотой, высокий потолок с лепниной, алые портьеры из бархата, и повернула голову к Люциферу. — Здесь превосходно! — крепче сжала его локоть. Он лишь сдержанно улыбнулся, ведя меня под руку вглубь зала. У меня складывалось ощущение, что люди, присутствующие здесь — это не студенты Вэндерли, которые дурачатся в столовой и частенько срывают пары ненужной болтовнёй, а совершенно другое общество. Вокруг парили прекрасные девушки, по-другому их нельзя было назвать, облачённые в вечерние платья. Такие же достойные мужчины в костюмах, и не скажешь, что вчера они курили травку в туалете. В углу тянулись фуршетные столы с лёгкими закусками и искрящимся шампанским. Это был один из дней в году, когда студенты могли выпить бокал в стенах колледжа. — Хочешь выпить? — Люцифер протянул мне фужер и слегка приобнял за талию, посылая пальцами по оголённой коже экстремальные дозы трепета. — Не откажусь, — я ухмыльнулась, приняла бокал из его рук и сделала глоток, который тут же отозвался колючками в носу. — А ты? — Нет, у меня ещё есть планы, — он наклонился к моему уху, обдавая дыханием каждый шевелящийся на коже волосок. — В том числе и на тебя. Будто в замедленной съемке, растягивающей мгновение, проследила за его пальцами, касающимися моих, сцепляя надёжнее любых сплавов наше, наконец, высказанное друг другу. Мои демоны перед ним на коленях, и пусть моя религия уже названа его именем. Ненавязчивая мелодия затихла, сменившись коротким звоном колокольчика, означающего предстоящую речь директора. Все студенты и преподаватели образовали круг, в центре которого стоял Кроули. — Добрый вечер, дорогие студенты. Осень — замечательная пора, период наполнения разума знаниями. Ни для кого не секрет, что каждый год мы устраиваем Праздник Осени, дабы отдать дань уважения основателям Вэндерли, возведшим в этой местности особняк ещё в далеких тридцатых годах. Говорят, будто то, что попадает в Вэндерли, остаётся здесь навсегда. — директор сделал глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло, превращающее голос в надрывный хрип. — Колледж совершенен, как чистое монументальное полотно, и каждый из вас роняет штрихи или пишет картины, используя краски своей души. Каждый студент оставляет след в истории колледжа, становится его неотъемлемой, важной частицей. Так давайте же отпразднуем, поднимем бокалы за благополучие Вэндерли, — он поднял фужер, и было видно, как дрожит его морщинистая рука. — Дамы и господа, да начнётся бал! На последнем слове директора полилась живая музыка в ритме мелодии вальса, и Люцифер, отойдя на пару шагов, протянул ладонь. В бальной зале уже закружились первые пары, Мими подмигнула мне, пройдя рядом в объятиях Дино. Соседка, в общем-то, всегда отличалась кокетством и улыбчивостью, но сегодня эта улыбка другая — счастливая, сияющая, безмятежная. От неё исходила волна радости, лёгкости и спокойствия. Краем глаза увидела, как Энди приглашает Ости на танец, а она, смерив его надменным взглядом, кладёт изящную ладонь в его пальцы. Вот так сюрприз! Я опустила руку на плечо Люцифера, дрожа от его прикосновения чуть выше талии, оставляя лишь один вариант — дарить тепло, наполнять смыслом, лететь так, чтобы не касаться земли. Люцифер вёл уверенно, каждым чётким шагом подтверждая, что этот танец ему более чем знаком. Пару раз я даже нечаянно наступила ему на ногу. — Должен признать, танец с тобой — это удовольствие на грани боли, — он прокрутил меня за руку и вновь притянул к себе, пальцами поглаживая кожу на пояснице. — Танец закончится, и мы уйдём, Уокер. — Что? — удивилась я, вновь едва не наступив на его туфли. — Но почему? — Читала буклет, который выдал Кроули? — Люцифер слегка опустил меня назад, вынуждая прогнуться в спине. — С бальным этикетом. — Не читала, — мы снова оказались лицом к лицу, он на секунду коснулся губами моих губ, позволяя ощутить их пьянящий вкус. — С одним партнером можно танцевать не более трех танцев за вечер, — Люцифер сделал несколько четких шагов. — А ещё нельзя исполнять два танца подряд. — он усмехнулся. — Не хочу видеть тебя с другими. К тому же у меня есть отличная идея. — И какая же? — прищурившись, поинтересовалась я. — Ты сдала все зачёты? — мелодия постепенно затихала, а Люцифер прижимал к себе всё требовательнее, не беспокоясь о неодобрении Кроули по поводу нарушения правил хорошего тона. — Да, — игриво протянула я. — После Праздника Осени в Вэндерли устраивают выходные. Сейчас мы доедем до аэропорта, возьмём билеты на ближайший рейс и улетим, — он костяшками пальцев провёл по моей щеке, улыбнулся, сжимая миллионы звёзд в объятиях. — Согласна? Ответом послужили мои губы, стремительно укрывшие его наглый, мною любимый рот, добровольно отдавая ему дозу меня, погружающуюся в глубину его жажды. Он, как полноправный и коварный хозяин моего сердца, знал, что с ним — всегда «да». — Надеюсь, что ближайший самолёт будет не на Аляску, а туда, где тепло, — прошептала, оторвавшись от его губ. — И мы будем плавать в океане. — Будем, — Люцифер снова коротко и мокро поцеловал. — Но только сначала я тебя хорошенько трахну. Договорились? — По рукам.