Колледж

Вэндерли встретил нас суматохой. Студенты и преподаватели спешили куда-то, проходя через главный холл, в который мы с Мальбонте зашли с мрачными выражениями лиц. Почти всю дорогу не разговаривали: я варилась в собственных мыслях. Он время от времени пытался отвлечь меня, но в ответ получал лишь укоризненный взгляд, пресекающий любые знаки внимания. — Проводить до комнаты? — прозвучало его вежливое предложение. Я отказалась, отнимая из сильных рук свой чемодан. Вдруг сквозь гул однотонных и ничего не значащих голосов, словно остро заточенный кинжал, прорвался голос Селены. Низкий, тягучий, драматичный. Эти частоты отрезвляли получше крепкого кофе. — Мой любимый брат, — нараспев сказала она, приближаясь к нам с разведенными руками и идеально прямой осанкой. — Не представляешь, как вовремя ты приехал. Она слегка обняла его, мимолетно коснулась губами гладкой щеки. Сразу за ней шёл Люцифер, а у меня сердце заколотилось в горле так сильно, что казалось, вот-вот сломает трахею. Я понимала, что можно просто пройти мимо и закрыться в комнате, но также осознавала, что вечно бегать не получится и лучше решить всё как можно скорее, наплевав на страх взглянуть в его глаза, которыми он сейчас пристально наблюдал за моими движениями, словно анализируя. Я набралась смелости, подняла голову. Люцифер стоял в двух шагах, которые ощущались как целая пропасть, и наши взгляды соприкоснулись. Он весь натянутый, измотанный, раздражённый. Кажется, встань кто сейчас между нами — разорвёт от напряжения. Сжимающие ручку чемодана пальцы зашлись в треморе. Вокруг стихло всё, даже голос Селены исчез со звуковой волны, на которой сейчас доносилось лишь биение взволнованного сердца: кривая линия кардиографа резала по нервам. — Мисс Уокер, вы меня слышите? — не заметила, как Кроули подошёл. — Поторопитесь, сейчас состоится праздничный ужин. — Ах да, мистер Кроули, — встряла Селена. В её голосе звучала настойчивость. — Буду вам очень признательна, если позволите моему брату тоже присутствовать. — Это плохая идея, — тут же отозвался Мальбонте, не сумев скрыть своего раздражения. — Мне пора ехать. — К тому же он не студент. Потому не может присутствовать на таком вечере, — прозвучали слова Люцифера. А меня обдало волной жара. Как же я по нему скучала, чёрт возьми! — Оставишь меня одну? Это совсем не по-семейному, — наигранно возмутилась Селена. — К тому же мне нужна адаптация, я ведь не в первый учебный день приехала в Вэндерли. Директор, прошу вас, дайте своё разрешение. Всего один раз. Кроули помялся немного, но затем согласно кивнул. Что за поблажки? Она какая-то особенная? Естественно. Будущая жена Люцифера не может быть обычной. Она безбожно, бесспорно, бесстыдно красивая. И упрямая. Казалось, что всё это дурной сон. Глупый ночной кошмар, не более того. Сейчас я просто распахну веки и пойму, что безмятежно валяюсь в своей комнате. А может быть вообще дома в Сиэтле. — Селена, я ведь сказал, что мне нужно ехать, — холодно кинул Мальбонте, за что она готова была убить его взглядом. У меня от неё мурашки под кожей, будто чувствую что-то злое, нехорошее. — Мне будет приятно, если ты останешься, — вмешалась я. — Это всего лишь ужин. Вы уже заметили, как Селена странно действует на Маля? Они что-то скрывают, это очевидно. И будет интересно понаблюдать за их общением. К тому же с ним она, возможно, не станет слишком нагло себя вести за ужином. А потом Люцифер вновь посмотрел на меня, и весь мир снова провалился в бездну. Я отвернулась, увидев в нём беспокойство — его собственную дозу страха, замкнутый в себе ад, куда мне доступа не было, — попыталась привести себя в чувство, но поняла, что уже фатально близка к панике. К счастью, в моих мозгах появилось достаточно связных мыслей, чтобы произнести: — Оставлю вещи и присоединюсь к вам. Мазохистка. Колёсики застучали по мраморному полу. От бессонной ночи, долгой дороги и литров кофе моя голова готова была взорваться в любую минуту. — Директор Кроули, можно вас на пару слов? — я нагнала его у лестницы. Старик, что до этого момента плёлся в улиточном темпе, без проблеска интереса остановился и ухватился морщинистой рукой за деревянное перила. — Сейчас начнётся ужин, юная леди. После него я весь к вашим услугам. — Это займёт буквально минуту, — я уперлась в ручку чемодана. Кажется, ему не понравилось то, что я сказала далее: — Что насчёт Лоры? Для вас нормально, что её уже долгое время нет в колледже? Разве можно скорбеть столько месяцев? Очевидно, что нет. И вы, как директор, уже давно должны были выяснить, где она и когда вернётся. Кроули вздохнул, медленно потёр переносицу слегка подрагивающими пальцами и, как ожидалось, начал избегать беседы, будто констатация факта его оскорбила. — Вы опять за своё, мисс? — он поднял седую бровь, отчего морщины на лбу углубились. — Вы не помните моё имя? — тихо поинтересовалась я. Кроули захлопал тусклыми глазами, и я поняла, что моя догадка подтвердилась. У меня не было сил злиться на него. Честно говоря, я вообще ничего не почувствовала, кроме мимолётной жалости. Ему пора уже покинуть пост директора, уступить место Фенцио, он хоть и тиран, но пока ещё не выжил из ума. Почему меня вообще это вдруг забеспокоило? И без того есть о чём поразмыслить. — Я свяжусь с ней, — апатично кивнул он. — Скажем, завтра. Это всё, что вы хотели сказать? Вяло поблагодарив его, я взяла чемодан и поплелась в сторону комнаты. По всей видимости, сегодня меня ожидал тяжёлый вечер, тяжёлый разговор и чёрт знает, что ещё принесёт будущий ужин. Поднималась по ступеням, а на душе было тоскливо, как у ребёнка, для которого закончился праздник. Я привлекла внимание соседок, как только вошла в комнату и бухнула багажом о паркет. Они обе застыли с какими-то задумчиво-выжидательными выражениями лица, а потом Мими направилась ко мне и обняла за плечи. — Детка, ты вернулась, — она улыбнулась. Фальшиво. Господи, неужели я выгляжу так жалко? — Все уже в курсе? Мими ничего не ответила, но по её смятению стало понятно, что накануне новость о нас с Люцифером гудела по всему колледжу. Представляю, с какой желчной радостью обсуждали эту грязь. А тем, кто не присутствовал в Вэндерли, непременно донесли столь горячую весть по сети. Скорее всего, даже приукрасили сполна, ведь разве служили когда-то сплетни достоверным источником информации? Плевать, пусть подавятся каждым словом. — Ясно. Я прошла к своей постели, принялась раздеваться, чтобы принять душ и отправиться на ужин. И без того все последние дни чувствовала себя одинокой, ничтожной и ничего не значащей. Жалкая Вики Уокер. Ну, прекрасно. Просто пальцем тронь — рассыплюсь на атомы. — Так и думала, что он поступит как последний мудак, — Мими опустилась на стул и положила руки на колени. — Ты пойдёшь на ужин? Там ещё и эта курица будет. — Пойду, что мне остаётся, — ответила, открыв шкаф с вещами. — А она, видимо, та ещё дрянь, — Ости подкрасила губы и хлопнула крышкой пудреницы. — Нужно поставить её на место. И не смей раскисать, Уокер. Где твоё самолюбие? Покажи зубы, я знаю, что ты это можешь. — Я не собираюсь вступать с Селеной ни в какие перепалки. Пусть Люцифер сам разбирается, это же его невеста. А я всего лишь та, кому мастерски навешали лапши на уши, — я взяла полотенце и пошла в душ. — Послушай, я знаю, как выглядит его равнодушие, и вижу, как он к тебе относится. — после короткой паузы Ости скучающе продолжила: — Ты многое для него значишь, не сомневайся. Не представляю, что подтолкнуло Люци так поступить, но он совершенно точно чувствует к тебе больше, чем к кому-либо. Я так цеплялась за эту связь, потому что боялась остаться одна с незажившим сердцем, и не понимала, почему бесценное право быть счастливым обязательно нужно вымучить. Зачем терпеть обман и предательство? Для чего позволять другому человеку играть на своих чувствах? Всю жизнь мы смотрим фильмы, читаем книги, где всё строится по одному сценарию: только через испытания можно найти путь к счастью и любви. Терзания, жестокая несправедливость, боль — всё это прорисовано до мельчайших деталей, а счастливый конец, если он есть, то бесконечно размыт и несоразмерно короток. Разве разбитое сердце — равная плата за минуты умиротворения? Приняв душ, я оделась и вместе с соседками отправилась в зал, где проходил праздничный ужин. Под речь Кроули, которую никто не слушал, мы вошли внутрь. За длинным столом на стульях с высокими спинками, оживлённо переговариваясь, сидели студенты, к нему примыкал второй — для преподавателей. Оба стола ломились от разноцветия свежих блюд, закусок и напитков. Мне казалось, что, войдя, я привлекла больше всеобщего внимания, чем директор. Надо вести себя спокойно и не давать лишнего повода для обсуждения своей персоны, собрать всю свою выдержку в кулак и с достоинством пережить этот вечер. — Идём, ребята уже на месте, — Мими коснулась моей руки. — Нет, — я нашла взглядом Мальбонте. Место рядом с ним пустовало. — Сегодня без меня. Всё-таки я тоже просила его остаться, так что будет неправильно уходить с друзьями. Хотя уверена, что Селена и Люцифер, сидящие прямо напротив, не заставят его скучать. Какая милая парочка. — Вики, — расплылась в улыбке Селена, как только я подошла к ним. — А мы уже думали, что ты не придёшь. Маль подвинул мне стул и сам сел рядом. Люцифер нервно постукивал пальцами по деревянной поверхности стола. Лицо — маска, чужая и застывшая, никогда прежде я не видела таких безжизненных глаз. Он ни разу не заговорил со мной, ни разу не коснулся. Мы сидели друг напротив друга, совсем рядом, но между нами будто лежали тысячи миль. — Отчего же мне не приходить? — не смотря на неё, я положила себе салат и принялась ковырять его вилкой в тарелке. — Может быть, устала с дороги, — Селена усмехнулась. — Расскажите, как провели время в Париже? Помнится, раньше брат возил туда меня. А теперь вот, — она склонила голову, насмешливо рассматривая меня из-под опущенных ресниц, — нашёл замену сестре. Весьма симпатичную, кстати, замену. Маль молчал. Его глаза резали воздух, так же как и её слова — острые и ледяные, они пытались вонзиться между рёбер, именно туда, где уже начинала противно ныть тупая монотонная боль. — Выходные были отличными, — ответила я таким тоном, будто хотела оправдаться непонятно за что. — А ты как обосновалась? Уже познакомилась с преподавателями? — Пока не было такой возможности. И Люцифер, увы, не устроил мне экскурсию, — она коснулась его плеча, но тот кинул такой взгляд, что Селена тут же злорадно ухмыльнулась и убрала ладонь. — Может быть, это сделаешь ты? А то я кроме своей и его комнаты больше ничего толком не видела. Боюсь даже представить, что она делала в его комнате. Может быть, даже в его постели. Чёрт, да зачем я вообще сюда пришла? Бесит. Меня вообще сейчас всё бесит, но вот эта нарочито-жеманная сука, пытающаяся строить из себя саму вежливость, бесит больше всего. А ещё Люцифер, сверлящий взглядом её профиль и делающий вид, будто всё нормально. Однако сжатые пальцы на металлической вилке выдавали в нём нервозность. Что ж, давай, Селена, развороши угли. Я просто понаблюдаю. Надеюсь. — Думаю, ты отлично освоишься и сама, — вмешался Маль. — Вэндерли в сравнении с Ховардом, где ты раньше училась, не такой уж большой. — С огромным удовольствием проведу для тебя экскурсию, — я перебила его. Сделаю вид, что принимаю правила игры, ведь она нарочно провоцирует. Такой спектакль лицемерия для публики, аж смотреть противно! Но в её взгляде, обращённом на меня, чётко читалось: игра ещё не началась. А кто-то из нас двоих уже заранее проиграл. Чтобы поддеть Селену, нужно прознать её слабые точки и хорошо на них надавить. Ну что там может быть? Недостаток родительского внимания, несчастная любовь? Должно быть что-то ещё — чёрная коробка, хранящаяся под кроватью. Хоть что-то, что породит боль. То, чем можно будет её уколоть в случае своей уязвимости, а может даже пронзить насквозь. И пусть это будет самый отъявленный мой поступок, самый отвратительный и ядовитый. Плевать. — Замечательно, договорились, — наигранно улыбнулась она и сделала глоток яблочного сока из бокала. — Какой великолепный фреш! Нужно пригласить мистера Родригеса поваром на нашу свадьбу. Чем занимались в Париже? — снова переключилась на меня. — Ничем особенным. Заселились в отель, посетили достопримечательности, а вечером Маль показал мне чудесный ресторан, мы пили вино и, — я замолкла на секунду, — ну и так далее. — Так далее? — повторила она, изогнув тёмную бровь. — А ты снова посещал ту убогую забегаловку, братик? — губы скривились в отвращении. — Меня в последнее время убивает твоя любовь к плебейским местечкам вроде этого. — Прекрати, — Мальбонте выдержал паузу и сурово взглянул на сестру. — Хватит себя так вести. — Всё начинается с малого, — ухмыльнулась она, делая вид, будто не услышала. — Сегодня ты обедаешь в злачных местах, завтра начнёшь общаться с отбросами общества… Хотя ко второму пункту ты близок как никогда. Я поперхнулась. Как же быстро она отбросила свою лживую доброжелательность. Селена в один миг вся стала угловатой, зажжённой, нахальной. Она откровенно издевалась, выводила всех из себя и наслаждалась этим. — Селена! — Мальбонте немного повысил голос. Другие студенты уже начали кидать заинтересованные взгляды в нашу сторону, звон приборов заметно стих. Но её это не интересовало, Селена никак не могла заткнуться, будто несказанные слова царапали глотку. Краски сгущались. Я держалась. Кажется, это мой личный прогресс — не сорваться на эмоции, а держать всё в себе. Пока что это возможно. — Кстати, я уже присмотрела дизайн приглашений на нашу свадьбу, — она замолчала, демонстративно медленно поднесла бокал к губам, сделала глоток и только потом продолжила: — Ты, Вики, не приглашена, ничего личного, просто мало ли, вдруг вспыхнут старые чувства и всё такое, — она засмеялась, описала пальцами в воздухе полукруг. — К тому же ты никакого отношения не имеешь к нашей семье, — издевательская пауза. — В новых реалиях она больше не особенная. Да, Люцифер? — она кивнула в мою сторону. — Мусор. Верно? Мусор? Ну и мразь ты, Селена, а я была о тебе мнения получше. Он молчал, отрешённо глядя за наши спины, будто мысленно считал до пяти и обратно. Затем поманил её пальцем и прошептал на ухо что-то, от чего она на секунду изменилась в лице. — Всё потому, что такому золотому мальчику нужно лучшее, особенное, — сука потянулась длинными пальцами к его волосам, но тут же оказавшись перехваченной за запястье, зашипела от боли. Она всколыхнула ворох искр, но он отчего-то не мог реагировать здраво. А бессилие порождает ярость. Я сама кипела, будто давно забытый на огне чайник. Какого чёрта начался этот блядский цирк?! Вдох. Выдох. Детонатор приветственно помахал ручкой, как бы предупреждая: «Здравствуйте, я уже здесь». Мальбонте напрягся, кажется, даже дёрнулся на стуле. Заметила, как выделились его скулы, как дыхание стало более частым. Сравнялось с моим. — Отпусти её, — сказал он вроде бы ровно, но тон вызывал ледяную волну, прокатившуюся вдоль моего позвоночника. — Отпусти. Мою. Сестру. Либо я поднимусь с места. Люцифер безразлично кинул на него беглый взгляд, затем отбросил руку Селены в сторону. Она сморщилась и потёрла покрасневшее запястье. Наверняка останется синяк. И только сейчас я заметила, что в зале повисла тяжелая тишина. Следом Кроули начал что-то возмущённо высказывать, а я застыла в тупом оцепенении, будто каждая клеточка тела решила заморозиться, чтобы не вылиться злобным криком наружу. Я отодвинула стул. Бездумно встала, бросила на стол скомканную в сжатом кулаке салфетку и быстрым шагом вышла в коридор.

***

Адреналин гоняет кровь так рьяно, что пульс стучит в виске. Слышу торопливые шаги за спиной и ускоряюсь. Это он. Хочет удержать. Поговорить. Я не готова. Сейчас могу с лёгкостью сказать то, о чём буду жалеть. — Постой, — Люцифер обхватывает рукой мою талию. Пытаюсь вырваться, но он лишь сильнее прижимает к себе. — Тише. Спустя несколько секунд толкает ближайшую дверь и силой заводит меня внутрь. Кабинет химии окутан тьмой, здесь пахнет реактивами, за окном бешеный ветер с остервенением срывает карниз, стучит, предупреждает: молчи! На горло себе наступи, только молчи. Распадись по нитям, взорвись кровавыми хлопьями, но не смей срываться сейчас. Тебе нужен спокойный и серьёзный разговор или очередная ссора, глупышка? — М-м, — он прижимает меня к стене. Обугливает дыханием кожу. Капкан. Ловушка. Клянусь, мне сейчас сорвёт крышу. — Какого чёрта ты уехала с этим пижоном и не дала мне объясниться? — руки упираются по обе стороны от меня, отсекая путь к отступлению. От него несёт алкоголем. Отчаянием. Эмоциями. — Пижон? Ты ещё и прозвище ему дал? — я не сдерживаю нервный смешок и пытаюсь его оттолкнуть, но вновь оказываюсь впечатана в фактурную колючую стену. — Отпусти! — Ты не выйдешь отсюда, пока мы не поговорим, — с серьёзным выражением лица он сосредоточенно сдвигает брови. — Только сначала скажи, что между вами ничего не было. — Чего? Тебя именно это сейчас волнует? — снова смеюсь, но буквально чувствую, как от злости тугой спиралью сводит позвоночник. — В таком случае катись нахрен, Люцифер! — Ты думаешь, я не чувствую своей вины? — он хватает меня за подбородок, не давая отвести взгляд. — Кажется, это слово уже синоним моего имени, — затем наклоняется ближе и настойчиво просит: — Отвечай. — Он весьма неплох, — меня трясёт. — Секс тоже классный. — Врёшь, — усмехается, сильнее сжимая мою челюсть. — Нисколько, — грубо скидываю его руку и опускаю голову, чтобы он не видел моего лица. Не уверена, что смогу потянуть ложь такого масштаба. В этот момент мне хотелось сделать ему больно, ударить хоть чем-то, будто от этого сама смогу вздохнуть легче. — Всё? Доволен? — Ты глупая, — он горько улыбается уголками губ. — А ты предатель и лжец, — цежу в лицо. — Или что, полуправда — это и есть правда в твоём понимании? Какого хрена ты молчал? Что происходит, твою мать?! Убери от меня свои чёртовы руки! Поток слов обрубается, стоит ему прижать меня к своей груди. Сердце колошматит молотом, бьет, скручивает. Пальцы в волосах. Губы везде, где могут дотянуться. Агония становится статичной, притупляется, отходит на второй план. Отвечаю на поцелуи истерично. Просто психопатка какая-то. — Я не собираюсь на ней жениться, — он резко отстраняется, обхватывает руками моё лицо. — Это не было моим желанием, лишь указка отца. Но, клянусь, Вики, дай мне время, и я всё улажу. — Почему ты не сказал об этом сразу? — хрипло произношу. — Боялся вот этого. Твоей реакции. Боялся сделать тебе больно. Обидеть. Оттолкнуть. Потерять. — он прижимается лбом к моему. Шепчет: — Не ожидал, что всё так развернётся. Не думал, что на такое способен. Чувствовать так сильно. Я люблю тебя, какие доказательства тебе нужны? — Я не хочу её здесь видеть, — тоже понижаю голос до еле уловимого шёпота. — Дай мне время. — Для чего? Почему нельзя просто сказать ей об этом? Почему нельзя убедить отца? — знаю, он снова не договаривает. Опять секрет зависает где-то между нашими губами. Закрывается, словно боится меня испугать. Что ещё хранится в этом грёбаном ящике Пандоры? — Так нужно. — Люцифер, это же я. Просто Вики, — сжимаю напряженными пальцами его плечи. Едва не скулю, как щенок у двери жестокого хозяина. — Ты можешь рассказать мне, я всё пойму. Может, помогу как-то. Мы вместе придумаем. Я ведь на твоей стороне. Даже если все-все против тебя, я всегда буду на твоей стороне. Я обещаю, просто доверься мне и будь честен до конца. Пожалуйста. Просто доверься. Прошу. Я вся перед ним. Развёрнутая, распахнутая, уязвимая. Простая до чёртиков, верная, преданная. Лишь сказать всё до конца. Это ведь так просто. — Не хочу тебя впутывать, — пальцы по лицу. Касания мягкие, вкрадчивые, бережные. — Знай, я никогда не буду против тебя. Запомни. И дай шанс разобраться. БУМ. Снова оставляет несколько фраз не озвученными. Подпускает близко, но не больше, чем до ощущения его горячей кожи. Глубже — нельзя. Стискивая зубы, молчу. Снова. Кусаю губы в кровь. Как банально. Ругаю себя за то, что опять надеялась, будто сегодня будет всё по-другому. Я недостойна слов? Недостойна правды? ОБЪЯСНИТЕ МНЕ НАКОНЕЦ! — Я устала, Люцифер, — сухая истерика душит. — Я так устала! Будто лезу в какую-то игру, совершенно не зная правил. Так расскажи мне их, Люци, расскажи мне эти грёбаные правила. Как надо любить, чтобы не было больно? — Прости, — прижимает крепче. — Девочка моя, прости, но так будет лучше. Киваю, ощущая дотлевающую ярость, постепенно заменяемую опустошением, пока он своим умалчиванием вновь рушит все наши устоявшиеся, рассчитанные сценарии. Сама не слыша себя, кидаю фразу о том, что всё в порядке, выпутываюсь из его ослабевающей хватки, делаю шаг. В ступни будто иголки врезаются, перед глазами пелена, потому бреду к двери по памяти, наощупь нахожу ручку. По коридору-лабиринту всё так же интуитивно. И снова дверь. Дыхание частое-частое, словно воздух вдруг закончится в один миг. Лицом в подушку. Просто лежать убитым мешком. Неужели я сошла с ума от одного щелчка? От такой мелочи. Из-за последней спички. Слушаю тишину комнаты. Буквально ощущаю, как тьма сквозит по пространству, как между старых стен Вэндерли шуршат крысы. Скребут бетонные балки, грызут дерево. Не могу поверить, что я, девушка, которая всегда была примером для других, обожаемая родителями, никогда и мухи не обидевшая, смогла в один момент свихнуться, просто не выдержав мучительной боли, что лилась тонкой струйкой в кувшин. Чаша переполнена: мучение стекает по стенкам, заставляет захлёбываться. Кипит, шипит, выедает мысли. Когда эмоций накопилось так много, то возникает острое чувство, что тебя вот-вот разнесёт. Разбрызжет по стенам лохмотьями плоти. Дверь распахивается. Оглушительно громко звучит шёпот соседок, не осмелившихся подойти, прикоснуться. Оно и не надо. Меня же разорвёт от любого оброненного слова, пусть даже фразы утешения и поддержки. Я на долбанной грани. А взрыв задевает всех, верно? Они даже в душ не идут, просто ложатся в постели и затихают. Не спят — знаю. Волнуются — чувствую. Я жаждала вулкана эмоций, взрыва страстей, но не таких, безудержных и неуёмных, выварачивающих сердце наизнанку, чтобы сводило кишки от натуженных спазмов, чтобы вены лопались от напряжения. Сколько я так лежу? Минуту? Час? Год? Не понимаю совсем. Голова отрывается от вмятой подушки, за окном уже светлеет, тусклые лучи гладят стекло, проникают внутрь, расчленяют густую темноту. А я уже по кусочкам… Пытаюсь встать с кровати, но непослушные ноги подгибаются, дрожат. Падаю, упираясь ладонями в холодный паркет, и Мими тут же подскакивает, тараторит что-то, почти кричит. Боже, я же не выдержу. Уже не выдержала. Сломалась пополам с хрустом, сгустками осела на полу, совершенно не понимая, что делаю. Мне нужно к нему, иначе, клянусь, сдохну от горя прямо сейчас! Выворотить все ответы, чего бы это ни стоило! Соседка помогает подняться, встряхивает за плечи, бутылку подносит к губам. Таблетки с громким, бьющим по нервам щелчком падают в ладонь Ости. А потом она пихает цветные капсулы мне в рот. Глотаю, не в силах даже спросить, что это, наверняка успокоительное, но я надеюсь, что яд. Дышу глубже, с хрипом, несколько секунд длятся целую вечность. Плетусь к двери, а Мими срывается следом, сквозь гул в ушах слышу её встревоженное: — Куда ты собралась? Не отвечаю. Обыкновенно выхожу и иду по коридору в сторону его комнаты. Соседка за мной, почти выкрикивает, пытается остановить, но моя рука выдёргивается из её ледяной ладони. Толкаю дверь его комнаты. Тут же замечаю на пороге туфли. Красные, с острой шпилькой, и сердце не то что пропускает удар, оно останавливается вовсе. Пальцы дрожат, во рту сухо, но любопытство берёт верх, потому, словно в тумане, прохожу дальше. Шаг. Пустая бутылка на стеклянном столе, полная пепельница. Чувствую, что сейчас упаду. Ещё несколько. Белые простыни. Он спит безмятежно и мирно, а рядом она — Селена — в ярко красном белье, чёрные локоны рассыпаны по подушке, грудь ровно вздымается. Красное на белом — идеальное сочетание. Но не в этом случае.

На жестких простынях мы выпали из времени.

Под шум крови и аритмичный пульс,

мы корчились в ожогах третьей степени,

друг друга дегустируя на вкус.

Два тела на резервных силах гаснущих

в постели жрали стейк из влажных душ.

На первое — твой рот, солёным морем пахнущий.

А на десерт — моя растаявшая тушь.