«The man who lives only by hope will die with despair»
***
Каждый испытывает волнение перед самым важным днём в своей жизни. И Чимин не стал исключением. Уже завтра ему исполнится восемнадцать, и дальше придётся двигаться одному. В этом мире стало нормой прощаться со своими детьми-омегами, продавая их на аукционах и торгах. И какой бы жестокой не казалась эта система, альтернативу ей так и не нашли. Или не хотели находить. По слухам и сомнительным рассказам соседей, были и те, кому удавалось обойти этот закон и остаться в родном доме, самостоятельно выбирая, с кем жить и от кого рожать детей. Но, опять же, это были единицы, да и тех едва можно назвать омегами. От омег в них оставалось разве что оболочка: внутри они были мертвы, а здоровье — о нём лучше вообще не говорить. Они походили больше на бет, чем на омег, но именно это и спасало их от внимания общественности, в особенности от альф. Голову Чимина посещала такая мысль, чтобы тоже пойти по их пути и избежать страшного. Но родители были против. Они всё ещё мечтали о том, что он сможет найти себе достойного альфу, который полюбит его. И эта мечта такая нереалистичная. Стоило маме только заговорить об этом за обедом, за день до его дня рождения, внутри Пака начал зарождаться смех. Смех на грани истерики. Мама думала, что раз повезло ей, раз она смогла быть куплена отцом, который души в ней не чаял и любил больше, чем собственную жизнь, то и у него обязательно будет также. Наглая ложь. Всё это было лишь мечтами его матери и молчаливым согласием отца. Ведь он-то понимал, что ожидало сына, и во время пламенных речей своей жены поглядывал на него с сожалением и тоской. Ему было жалко. Чимин был единственным ребенком в семье Пак и… таким неудачливым. Ему просто не повезло родиться омегой. Когда Чимин был помладше, он ненавидел свою сущность и мечтал о том, чтобы вообще не существовать. Но чем старше он становился, тем больше понимал, что никто не выбирает, кем ему быть. Пришлось смириться, как смирился и с этими галимыми правилами этого галимого государства.***
Проснувшись утром из-за надоедливого будильника, Чимин не хотел отрывать голову от подушки. Ведь стоит ему открыть глаза, он снова окажется в реальности, в которой ему совсем скоро придется стать рабом. Сегодня его совершеннолетие, а значит, он проводит последние часы со своей семьей. В конце дня, под самую ночь, его заберут а́посты — специально обученные беты, сопровождающие омег во время их перевода в Апос. И сопротивляться им он не намерен. Пусть его и ожидает жизнь раба, но жизнь есть жизнь, а там, где она, там и шанс всё исправить. Наконец, попрощавшись с кроватью, Чимин спустился на первый этаж их частного дома. Если внимательно осмотреть стены, то можно увидеть множественные фотографии, украшающие вход в гостиную. Чимину на них около пяти. На одной он держит папу и маму за руки, а на другой стоит в позе любимого супергероя. И подобных фотографий в их доме довольно много. Ведь в детстве Чимин с помощью Интернета, одного из изобретений прошлого, сохранившегося до наших дней, узнал о старых фильмах того мира. И уже в столь юном возрасте понимал, что к чему. Он даже выучил все имена супергероев из «кинематографической вселенной Marvel» (как сейчас, помнил он заученное в детстве полное название), а его любимцем стал Железный человек. И бывали моменты, когда он спрашивал у родителей, почему у него нет игрушек или плакатов с ним, как были у детей того времени, но они пытались увернуться от таких вопросов своего ребенка и постоянно переводили тему. И сейчас, рассматривая эти фотографии, Чимин чувствует, как на него комом налегла грусть. Как же просто, оказывается, жить, когда ты ребёнок: никаких забот, никаких переживаний о своём будущем, только мечты и яркие желания, о которых с годами пришлось забыть под тяжестью реальности. — Чимин, почему не заходишь? — окликнула его мама, стоящая в зале. — Уже, — отвечает он, заходя в комнату, и подходит к маме, обнимая её за талию, чуть покачивая из стороны в сторону. Так они и стояли, хватаясь друг за друга, как утопающие за спасательный круг. И у каждого из них в мыслях было только одно: времени больше не осталось. — Я люблю тебя, Чимини. Знай и помни это, — обхватывая лицо сына своими миниатюрными ручками, прошептала женщина, постаревшая, кажется, на десяток лет за последние несколько минут. Чимин прижался к ней ещё сильнее, соприкасаясь своей грудью с её, переместил руки ей на шею, обнимая, и прошептал: — Я знаю, мам, — он отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я тоже люблю тебя, — сказал он и уткнулся головой в родную грудь, стараясь скрыть позорно собирающуюся влагу в уголках глаз. — Милый… Чимин чувствовал, как её грудь содрогается. Она плакала. Он и сам хотел это сделать: выпустить эмоции, наконец-то расслабиться и унять своё быстро колотящееся сердце, но это никому бы не помогло. Да и ему не стало бы легче. Поэтому он собрался и зажмурился, не давая до конца не сформировавшимся слезам выступить. Ведь они-то уж точно никак не помогут выбраться из этой ситуации. Он лишь крепче сжимал её плечи и, прижавшись к груди, молча разделял с ней эту боль. Как же ему хотелось в этот момент оказаться в далёком прошлом, где каждый мог выбирать, с кем ему быть и как ему жить. В прошлом, где омеги были не рабами, а равноправными членами общества. — Всё будет хорошо, мам, не плачь, пожалуйста, — поглаживая её спину, прошептал он, успокаивая. — Давай лучше поедим и позовем отца, — Чимин разогнулся и встал перед ней в полный рост. — Да-да сейчас, родной, — она смотрела на сына, вытирая слезы и чуть улыбаясь. — Ты стал таким взрослым у меня. — Всё, мам, только не начинай опять. Иди, позови отца, я дико проголодался, — женщина чуть поморщилась от таких слов, а Чимин тем временем отошел к столу, стоящему неподалёку от них. Он врал. Есть ему не хотелось. Его тошнило о любом напоминании о том, что сегодня его, как никому не нужную дворовую собаку, выставят за дверь, и он будет бесцельно скитаться по такому несправедливому миру всю оставшуюся жизнь.***
Проведя время с родителями, послушав их поздравления и напоследок задув свечки, Чимин вышел из дома. На улице его уже ждал Ким Тэхён, близкий друг Пака, с которым он рос с самого детства. И он, как никто другой, понимал, что сейчас чувствует Чимин. Ведь ему самому тоже придется распрощаться со всем, чем он дорожит. Они гуляли долго, обходя все места, где когда-то проводили время вместе. Даже зашли в школу, обводя взглядом бывшие парты, на которых не так давно сидели, предаваясь воспоминаниям. Прогуливаясь по всему их немаленькому городу, они и думать не хотели, что это их последний день вместе. — Чимин-а, как только будет время, пиши и звони мне, — идя рядом с другом, проговорит Тэхён, соприкасаясь плечами. — Тэ, ты знаешь, не факт, что мне телефон дадут, — Чимин повернулся в его сторону и увидел, как друг поджал губы. — Знаю, — еле слышно пробормотал тот, останавливаясь посреди дороги, опустив взгляд на каменную плитку. — Но я верю, что всё будет хорошо. — Эх, мне бы твой оптимизм, — хмыкнул Пак, хватая Тэ за руку. — Пошли, мне уже пора собираться. Их путь лежал через горизонт, который открывался между высокими стеклянными зданиями. Солнце уже заходило. Времени больше не осталось. Подойдя к дому, Чимин с Тэхёном крепко обнялись, пытаясь запомнить запахи друг друга как можно чётче. Чимин обещал себе, что, несмотря ни на что, никогда не забудет запах спелого апельсина, а Тэхён — что будет помнить запах распускающейся спиреи до конца своих дней. Они будут безумно скучать друг по другу, а в мыслях каждого из них теплится надежда на будущую встречу. Они хотят верить, что это не конец. — Не говори прощай! Мы обязательно встретимся, Чимини! — воскликнул младший, сжимая чужую руку до боли. — И не собирался, Тэ, — искренне улыбнулся Чимин, напоследок обнимая друга еще раз, чтобы оставить его запах на своей одежде. — Буду ждать нашей встречи. Пока, — и скрылся за дверью дома, так и не услышав последние слова Тэ, которые тот произнёс почти шёпотом. И кто же знал, что Чимин так и не смог отойти от этой двери и, прислонившись к ней, глотал предательские слезы. «Я переживу это». Скатываясь по двери, падая на филейную часть своего тела, он закрыл лицо руками и даже через толщу железа слышал всхлипы Тэхёна, так и не сдвинувшегося с места. «Всё будет хорошо».