«Roses are evaluated by the flower, not by the thorns»
***
Слёзы нещадно бежали по лицу, скатываясь вниз по шее. Чимин не хотел уходить. Не хотел покидать собственный дом, друзей, оставлять свою жизнь. Если до этого момента он ещё как-то наделся, что уйдёт со спокойной душой, то сейчас нет. После встречи с Тэхёном и их прогулки по всему городу, его сердце, не прекращая, болело от осознания, что как раньше больше не будет. Он был в отчаянии, сидя на полу около входной двери. В его мыслях была пустота. Пак не замечал рук собственной матери на своей голове, не чувствовал её запаха, которым она пыталась его успокоить, не слышал встревоженный голос отца. Он не ощущал никого, даже самого себя. Истерика полностью захватила его и без того затуманенный разум. — Чимин, пожалуйста, вставай. — мама присела перед ним на колени, обнимая его двумя руками, стараясь унять боль, что с головой захлестнула её сына. — Мама.? — захлёбываясь в собственном рыдании, Чимин только сейчас смог открыть глаза и заметить женщину, сидящую перед ним, в которой он едва узнавал свою мать, а за её спиной — отца, его ошеломлённый взгляд и слегка дрожащие руки. — Да, дорогой, это я, — обхватывая его впалые щёки, она бережно и любовно оглаживает их. — Вставай, — шепчет. — Пойдем, приведём тебя в порядок. Поднявшись с её помощью, Чимин чуть не упал обратно. Его ноги тряслись, а тело била крупная дрожь. От столкновения с землей его уберег отец, который вовремя успел подхватить его за локоть. — Осторожнее, — сказал он, ощутимо сжимая чиминов локоть. — Дорогой, помоги ему дойди до комнаты, — его мама всё так же продолжала суетиться рядом, прижимая руки к груди. — Со мной всё в порядке, сам справлюсь, — отбросив руку отца, отряхнув невидимые пылинки на одежде, Чимин растолкал своих родителей, чтобы пройти вперёд. Их забота начала его душить. — Чимин! — чуть ли не в отчаянии прокричала мать. — Всё нормально, мам, у нас нет времени на разборки, — останавливаясь около лестницы, Чимин обхватывает перила и оборачивается к родителям. — У меня осталось полчаса. Мне нужно собираться, — отчеканил он, окинув последним взглядом родителей, и начал подниматься по лестнице, чтобы побыстрее скрыться в собственной комнате от их глаз. Родители Чимина провожали взглядами его спину. Они видели его трясущиеся плечи и слышали шмыганье даже после того, как тот поднялся в комнату. Они понимали, что не могут унять и успокоить своего ребенка. Нет лекарства, способного залечить только что вскрывшуюся рану. Остается только ждать и смиренно принимать все удары судьбы. Не он первый, не он последний. — Ненавижу! — со всей силы хлопнув дверью, выплюнул Чимин и уставился на открытую сумку, в которой уже лежали собранные вещи. Мама позаботилась об этом. И в другое время Пак бы чувствовал себя нормально. Он бы улыбнулся на такое проявление заботы, но сейчас в его мыслях звучало одно-единственное: «ненавижу». Он ненавидел эту комнату, своих родителей, стоящих внизу, ненавидел эту проклятую сумку, лежащую на его кровати. Чимин ненавидел всю свою жизнь, а больше всего этот тупой и бессмысленный мир с его правилами и законами. Было бы у него чуть больше времени, он бы обязательно обдумал своё поведение и свою эмоциональность, которая проявилась так некстати. Но его не было. Нужно было успокаиваться. Уже скоро уходить, а вещи ещё не до конца собраны. Чимин знал, что больше никогда не вернётся сюда, поэтому нужно было забрать самое важное — семейный альбом, подаренный Тэхёном. Это вещь была невероятно драгоценна. Чимин, по рассказам Тэхёна, знает, что этот альбом собирался годами. В нём было всё: и его детские фотографии, и фото его родителей, когда те были ещё молодыми, и фотоколлажи с бурных тусовок, и много-много фотографий самих Кима и Пака. Это память, которую Чимин хранил как зеницу ока. Он любил перелистывать этот альбом и предаваться воспоминаниям былых лет. Стараясь найти его, Чимин перерыл все полки в своем шкафу, перевернул все вещи, лежащие на комоде, открыл всевозможные ящики в попытках найти то, что важно сердцу. Но нашел кое-что другое. Письмо, которое он написал, будучи школьником, в котором описал свои желания о взрослой жизни и то, каким хочет видеть своего альфу. Его запах, внешность. Каким же он был наивным. Все эти воспоминания накрыли его разум, заставляя погрузиться в них до самого конца. А сколько же было надежд в том юном возрасте! Кажется, ему было всего 12, когда на уроке по изучению природы омег их учитель Хван Чонин дал задание написать письмо, которое они прочтут, будучи уже взрослыми. Знал ли Чимин, что уже через шесть лет его «добровольно» уведут из его собственного дома? Знал ли, что ему придётся жить среди других, таких же потерянных и ненужных омег? Что его будут продавать, как скот на блошином рынке? Нет, не знал. Он был ребенком, которому наплели, что он сам захочет уйти и будет жить с любимым альфой и рожать ему маленьких и милых детишек. Тушите свет! Это оказалось полным бредом. И сейчас, стоя около стола, держа это самое письмо, он хотел сжечь его, изрезать ножницами, изорвать собственными руками и желательно ещё раз 10 плюнуть на эти уже пожелтевшие со временем листы. Он не собирался его читать, а тем более забирать его с собой. Пусть все его мечты и надежды останутся тут, дома. В месте, где он был счастлив и любим. Бросив несчастное письмо обратно в стол, Чимин с силой захлопнул ящик, придавив его бедром. Он словно пытался запереть эту часть своей жизни, отгородиться от того, что было, прекрасно зная, что это уже никогда не повторится. Его часы тикали слишком быстро, а время казалось ему самым главным и страшным врагом. Не прерывая поиски альбома, он периодически поглядывал на часы, висящие сбоку на стене. Время издевалось над ним, приближая и приближая момент истины. Как же хорошо, что он убрал раздражающий звук от часов. Он бы не перенес это проклятое тиканье, да и в принципе, любой другой звук, кроме того, который всё еще издавал его хлюпающий нос. И найдя, наконец, альбом там, где он лежать вообще не должен, он аккуратно и немного торопливо положил его в сумку, прикрыв вещами. Дело было сделано. Осталось только закинуть пару вещей, которые могут пригодиться. Если там их, конечно, попросту не отберут. А то были и такие случаи, если верить его болтушкам-соседкам. — Чимин, выходи! — разнеслось с первого этажа. Это заставило его оторваться от разглядывания закрытой дорожной сумки. И стоило отцу позвать его, внутри опять начало зарождаться это неприятное и скользкое чувство — паника. Смотря на плотно закрытую дверь своей комнаты, Чимин чувствовал, что как только он перейдёт порог, светлая глава его жизни закончится и начнется новая, более мрачная и таинственная. В ней не будет ни родителей, ни друзей, ни надоедливых и болтливых соседей, ни знакомых со школы, ни задир с соседней улицы. Всё будет по-другому. Он будет совершенно один. И Пак не был к этому готов. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. — Чимин! — это кричала уже его мама. Видимо, он опять погрузился слишком глубоко в себя. «Не стоит больше задерживаться. Пора». Он в последний раз обводит комнату взглядом, стараясь запомнить её такой. Живой, наполненной его смехом, счастливыми и порой грустными моментами. Оставить её в своей памяти, чтобы не забывать, что такое жизнь. Что такое свобода. Набрав побольше воздуха в лёгкие, Чимин вышел из комнаты и услышал голоса сразу нескольких незнакомых людей. Они о чем-то спрашивали его родителей. Чимин решил немного подслушать. Он как можно бесшумнее спустился вниз по лестнице, стараясь не наступать на скрипучие ступеньки, и всем телом прижался к стене. — Ваш сын. Кхм-кхм. Вступал в отношения с альфами? — послышался хриплый женский голос вперемешку с кашлем. — Нет! Конечно, нет! — его мама говорила так уверенно, словно знала о нём всё. И она была права. У Чимина не было альф. Так, пара-тройка поцелуев по пьяни. — Он проходил КОРС? Каков результат? Готов к очищению? И тогда в голове Пака на мгновение промелькнули мысли о прошлом. КОРС, или Комплексное Обследование Репродуктивной Системы — это совершенно не то, что хотелось вспоминать в последние минуты нахождения дома. Но Чимину просто не оставили выбора. Как и все остальные омеги, беты и альфы, он проходил это обследование, выпускаясь из школы. В сущности, оно похоже на поход к гинекологу — врачу для омег и женщин-бет или же андрологу — для альф и бет-мужчин. Но не совсем. В КОРСе проверяют в основном исправность функционирования системы, отвечающей за половое размножение, а также способность к зачатию и деторождению. При необходимости выписывают лекарства, чтобы урегулировать гормоны и феромоны. В особенности упор делают на эндокринную систему, которая задаёт биологические ритмы организма, имеющие циклический характер, а также регулирует функционирование репродуктивной системы. Единственное, что отличает КОРС от обыкновенного гинекологического осмотра — это тест на DK, представляющий собой сдачу крови на выявление антител. DK — вирус, обнаруженный во время войны, появившийся из-за бесчисленных спариваний альф, омег и бет между собой. Возникнув в полевых условиях, где царит полная антисанитария, он косил всех без разбору. Люди стали гнить изнутри, кожа покрывалась волдырями, которые вызывали зуд во всем теле, а волосы, ногти и даже роговица глаз подверглись неконтролируемым изменениям. Люди как бы были ещё живы, но их тела уже медленно и мучительно разлагались. Отсюда и пошло название. Учёные так и не смогли найти лекарство от него, но смогли изобрести антидот и вакцину в одном лице, которые могли помочь ослабить действие вируса в случае заражения или приобрести иммунитет для его предотвращения. А назвали этот антидот и вакцину очень просто — UNITE. Впоследствии прививку UNITE стали делать детям при рождении, чтобы насколько возможно уменьшить риск заболевания в будущем. Чимину тоже её делали. В младенчестве. Правда, он этого не помнит, но маленький шрам — след от инъекции до сих пор красуется на его левом предплечье, подтверждая это. И вакцина помогала. Заражённых становилось всё меньше и меньше, но случаи, неподдающиеся лечению, всё равно остались. Люди по-прежнему умирали от DK, но если кому-то чудом удавалось выжить, а это были единицы, они становились прокажёнными — живыми мертвецами. Их сторонились все из-за страха заболеть, напрочь забывая, что болезнь передаётся только половым путём и что эти люди не опасны. Им просто не повезло. Люди, пережившие данную болезнь, были не способны на секс и размножение. Их репродуктивные органы были разрушены, а в особо тяжёлых случаях их попросту не было. Их спасло лишь то, что медицина сейчас находится на высоком уровне. Им дали шанс на жизни, и они этот шанс используют. Выпивая гору таблеток каждый день и делая уколы каждый час, они изо всех сил пытаются спасти своё уже сгнившее тело. Чимин помнит тот страх, окутавший его, когда весь его класс стоял в очереди. Помнит, как волновался, когда называли имена его одноклассников, и как дрожали руки, когда позвали и его. Он помнит, как врач-бета успокаивал его, говорил, что страх — это нормально, что всё будет хорошо. И оказался прав. Чимин не был заражён. В его теле обнаружили антитела. Ему не грозила эта болезнь с косой наперевес. И он был рад этому. Но, слушая сейчас вопросы от незнакомых людей, которыми они заваливали его родителей, Чимин хотел стать одним из тех бедолаг. Прокажённым. — Проходил, всё отрицательно, — отвечала его мама с возмущением, Ей было неприятно, что эти люди думают, что они могли такое скрывать. — Зачем очищение? — подал отец голос. — Очищение проходят все омеги без исключения. Верить на слово не предусмотрено уставом, — отвечал родителям уже другой голос, мужской, медовый. Человек растягивал свою речь, медленно и четко проговаривая каждое слово. — Но у него не было альф! Я уверена в своем сыне! — его мать до последнего пыталась отстоять его честь и достоинство. И это было так на нее похоже: она всегда заступалась за него, с самого детства. — Если у вашего сына не было контактов с альфами, то ему нечего бояться. Уверяю вас, это не опасно для девственных омег, — продолжал успокаивать родителей тот самый человек с медовым голосом. Чимин решил больше никого не задерживать. Скоро его мама не выдержит и устроит истерику. Паку это не нужно. Если появятся ещё вопросы, пусть задают их ему. Он теперь взрослый. — Ваш сын… — Я всё, — прерывая девушку на полуслове, сказал Чимин, спускаясь с лестницы, и попытался приподнять уголки своих губ. Теперь у него появилась возможность увидеть тех самых людей, которые пришли по его душу. Девушка с хриплым и болезненным голосом была довольно высокой, выше, чем он сам. Её тело даже через толщу чёрной одежды выглядело мощно, а на руках были видны выступающие вены. «Она альфа». Пак был удивлён. Сейчас очень редко можно встретить девушек-альф. Их практически не осталось после войны. Изучив её взглядом с ног до головы, Чимин обратил внимание на мужчину, стоящего рядом, чей голос так поразил его. Он тоже был высок, но ниже, чем его спутница, и выглядел при этом так эстетично и изящно, словно только что сошёл с обложки журнала BL, самого престижного журнала для омег. На вид его руки казались нежнее шелка, а его тело было таким худым, что через одежду можно было увидеть выступающие косточки. И, несмотря на довольно выдающийся рост, он не был альфой. «Омега. Как и я…». — Здравствуй, Чимин. Меня зовут Ким Намджун, а девушку рядом со мной — Бао Юу, — произнёс омега, и они оба поклонились в знак приветствия. — Думаю, вы и так знаете, кто мы и зачем сюда пришли, — добавил он, а Чимин пытался удержать в узде резко накатившие эмоции. Ему хотелось одновременно и кричать, разбивая посуду, и просто мирно поговорить с ними. — Тогда не будем медлить, — смотря в упор на Бао, проговорил Чимин. — Я готов уйти, вы и так потеряли много времени, ждав меня. — Хорошо. У тебя пять минут, чтобы попрощаться с родителями, — сказала Бао и засекла время на своих наручных часах. — Время пошло. — Мы будем на улице, — оповестил его Намджун. Поклонившись его родителям, они спешно покинули здание. И Чимин сорвался. Он налетел на мать, обнимая так крепко, как только мог. Отец же всё стоял на месте, со стороны наблюдая, как два его самых родных человека, не сдерживая слёз, давили друг друга в объятиях. И, не выдержав такой картины, обнял Чимина со спины, закрывая его тело своим, пытаясь спрятать его от всего мира. И сейчас, когда самые близкие люди обнимали его с двух сторон, Чимин понимал, что будет скучать по ним. Безмерно скучать. — Всё будет хорошо. Мы обязательно ещё увидимся. Я клянусь вам, — шептал Чимин в волосы своей матери. — Мы знаем, сынок, знаем, — его мама больше не сдерживалась. Слёзы рекой струились по её щекам. — Я люблю вас. Я так сильно люблю. — И мы тебя, Чимини. Ты сильный, ты справишься со всем, — раз за разом повторял отец, поглаживая его по спине. Оторвавшись от семьи, Чимин старался унять неконтролируемые слезы, что лились, как река в сезон дождей, разливаясь по щекам. Его душа не могла найти себе места, металась из угла в угол, крича оставить всё это. Ей было больно. Ещё тяжелее было смотреть на отца, ведь он всегда был сильным. Чимин никогда не видел его слез. Только спокойный, уверенный взгляд и глубокий, но приятный, ровный голос, который он никогда не повышал. Но сейчас, смотря на отца, Чимин видел, как по его лицу текли слезы, а печаль отпечаталась в его глубоких карих глазах. Всю жизни Чимин видел в отце образец идеального альфы. Альфы, которого он только мог мечтать повстречать на своём пути. И теперь тот, кто практически никогда не показывал свои настоящие эмоции, сейчас стоит и едва не рыдает навзрыд. Папа всегда был для него примером во всем. И даже слезы, которые он сейчас вытирает тыльной стороной ладони, хуже его не делают. Он был рад, что мама смогла завоевать его любовь, рад, что они смогли полюбить друг друга и подарить ему жизнь. Он счастлив, что его вырастили и воспитали такие замечательные люди. — Люблю вас. Буду скучать. — Мы тоже. Береги себя. — Обещаю. И стоило словам сорваться с его губ, Пак развернулся к ним спиной. Он был готов уходить. Пусть только телом, но готов. Выйдя из дома и закрыв за собой дверь, Чимин поднял взгляд на людей, стоявших перед ним. — Идём?***
Они ехали в неизвестном направлении. Чимин не узнавал места своего родного Удрифорда. За окном автомобиля мелькал ночной город, освещённый множеством фонарей и ярких вывесок. Смотря на всё это, Чимин задумался: оставят ли его тут? Или же ему придётся покинуть и это место? Ему бы хотелось остаться хотя бы тут. Ехать в другие города, а в особенности в столицу, он желанием не горел. Там он будет чувствовать себя ещё хуже, чем сейчас. Хотелось бы, чтобы рядом было что-то родное, что-то знакомое. Увлёкшись размышлениями, Чимин совершенно не заметил взглядов со стороны Бао, которые та бросала через отражение маленького зеркальца. По правде говоря, она впервые сталкивается с тем, что кто-то так просто, без слёз и истерик покидает свой дом. На её практике было множество омег: юных и зрелых, холостых и женатых. Она собственными руками отнимала их от семей, вырывая из крепких рук альф. Она видела слезы омег, хватающихся за собственных детей, помнила каждую из них. Но ещё никто и никогда не оставался холодным и безэмоциональным. Никто, кроме него. Он разговаривал с ними как обычно. Его голос был ровным и ни разу не дрогнул. Единственное, что его выдавало — это опухшие и покрасневшие глаза. Видимо, он плакал, когда прощался с семьёй. Он сильный. Бао хотела в это верить. Смотря на его профиль, она мысленно молилась, чтобы хотя бы этот омега смог спастись от ужаса, который его ожидает, смог пережить всю боль и пройти этот путь, не потеряв себя, как это сделали многие. — Мы приехали, — сказал мужчина, что был за рулем их минивэна, и подал им знак. Бао вместе с Намджуном вышли из машины, давая Чимину немного времени, чтобы взять сумку и настроить себя на будущее. И стоило только ему покинуть автомобиль, как перед ним раскинулась каменная дорожка, по бокам усеянная кустами белых роз. Это было красиво, невероятно красиво. Чимин даже ненадолго подумал, что попал в книгу Льюиса Кэрролла «Алиса в стране Чудес», где такие же белые розы по приказу Червонной королевы перекрашивали в красный, но медовый голос быстро вывел его из своих фантазий. — Это Апос. Не столичный, конечно, но тоже считается одним из самых больших, — рассказывал Намджун, окидывая взглядом идущего рядом Чимина. — Вокруг, как ты мог заметить, высажены розы, — вступила в диалог Бао. — Они тут везде: на въезде, на выезде, даже в комнатах содержания омег имеются. Также на территории Апоса присутствует сад. — Это сделано не просто так. Господин, который выкупил эту землю еще до войны, был влюблен в одного омегу, — останавливаясь в конце тропинки, которая привела их к развилке, проговорил Намджун. — Он был из Южной Кореи, страны, которая до последнего отказывалась вступать в войну. Он встретил этого омегу в Пусане, на берегу моря. Господина привлекла его необычная внешность, а самое главное — запах. Тот мальчик, ещё совсем юный, пах розами, — Бао коснулась одной из роз своими длинными пальцами, сжимая один из шипов. — Белыми розами в самом их расцвете. Он был юн и прекрасен, как восходящее солнце, и господин влюбился в него с первого взгляда. Он пытался искать его, поднял всех своих людей, давал им указание найти того омегу, — проговорила Бао, сорвав, наконец, розу. — Но всё было тщетно. Никакие поиски не помогли найти его. Он словно растворился. Никто, даже те люди, которые в были в тот день вместе с ним, не помнили его. Никто не знал об этом омеге с запахом белой розы. — Он так и не нашёл его? — спросил Чимин хриплым голосом, внимательно следя за Бао, держащей розу. — Нет. Омега погиб в тот день. Как я уже говорила, в той стране, в которой жил омега, не было войны. До той самой ночи, — печально продолжила Бао. — Его звали Хау. Он погиб из-за бомбы, сброшенной на пляж. От его тела не осталось ни следа, только воронка, образовавшаяся на том месте. Господин узнал об этом уже после войны. Он увидел в новостях маленькую могилу на том самом пляже и памятную табличку с надписью «Хау» и маленькой нарисованной на ней розой, — Бао со всей силы сжала стебель в своей ладони. — Этот господин. Он построил это место для него? — поинтересовался Чимин, смотря на кровь, что стекла по руке девушки. — Да. Господин, разбитый тем, что омега, которого он полюбил, умер, решил построить этот дом и сад в память о любви всей своей жизни, — аккуратно убирая из рук Бао розу, сказал Намждун. — И теперь это место стало Апосом, — хмыкнул Чимин, морщась от осознания, что место, созданное из светлых и чистых побуждений для одного омеги, превратилась в пристанище боли для других. — Забавно, не правда ли? — криво улыбнулась Бао. — Очень, — сарказм. Больше они не сказали друг другу ни слова. Лишь Намджун рассказывал ему о том, чем было оснащено это место. Здесь был бассейн, корт для тенниса, несколько отдельных зданий, переделанных под столовые, медблок, оснащённый новейшими приборами, и лучшие врачи соответственно. Стоило им подойти к одному из мраморных зданий, Намджун оповестил Чимина, что это Блок №4, в котором живут омеги, не прошедшие очищение, которых потом переместят в другое место, а затем распределят на аукционы, что будут проходить в ближайшее время в этом городе. Внутри здание оказалось ещё лучше, чем снаружи: кафельные полы с узорами роз на плитке, высокие потолки и стены, выкрашенные в бордовый. Всё здесь так и кричало о богатстве его владельца. На любой поверхности здесь были изображены розы, даже на кружке, что стояла на столе. В общих чертах рассказав про первый этаж, Намджун поднялся на второй, рукой указывая на комнаты, объясняя, кто здесь живет. И пройдя, наконец, по длинному извилистому коридору, они подошли к последней двери с номером 1301. — Это твоя комната, — открывая дверь, проговорил Намджун. — С этого момента мы тебя покидаем. Тебе стоит отдохнуть, ведь завтра ты пройдёшь очищение, — продолжил он, пропуская Чимина вперёд, чтобы тот смог осмотреть комнату. А осматривать было что. Комната была небольшой, но в ней было всё необходимое: шкаф, письменный стол и большая кровать у окна, у которой стоял стульчик с розами в вазах. Комната была выполнена в том же цвете, что и весь антураж здания: те же полы с узорами, те же бордовые стены. Выглядело немного мрачно, но всё равно вызывало восхищение. — Я могу остаться один? — спросил Чимин, разглядывая вид из окна, который выходил на сад. — Конечно. Мы уже уходим, — сказала Бао вместе с Намджуном. Они поклонились ему, закрыв дверь, давая Чимину как можно больше времени, чтобы осмотреть комнату и осознать, где он теперь находится. Услышав звук закрывающейся двери, Чимин наконец-то смог сделать вдох и разжать ручки сумки, позволяя ей упасть на пол. Только сейчас он смог почувствовать себя в безопасности и, забравшись коленями на кровать, упал на неё, полностью растворяясь в белом одеяле, пытаясь слиться с ним воедино. — Вот и всё, — сдавлено проговорил Чимин, поджав под себя ноги, забыв про то, что не снял обувь. Ему было плевать. Ему хотелось спрятаться и больше никогда не видеть лица этих людей, что забрали его из дома и привезли сюда, в место, из которого он выйдет рабом.