«A burden of one's own choice is not felt»
***
Через пару часов после пробуждения Чимина благополучно выписали, направив в новый блок, где он проведёт оставшиеся двое суток, а после, как и остальные омеги, будет выставлен на аукцион. Ему совершенно не хотелось в это верить, но такова была его реальность. Все события стремительно проскользнули мимо, смешавшись в одно большое ничего. Последний шаг в бездну скоро будет сделан. Целые сутки после перевода в новое место Пак ни с кем не говорил. Ему не хотелось. Да и не было в этом никакого смысла. Ведь уже завтра он навсегда распрощается с этими омегами, разделившими с ним похожую судьбу — судьбу раба. Совсем скоро каждый из них узнает, кто же станет их альфой.***
— Поедешь завтра со мной? — мягкий голос прозвучал в затянувшейся тишине. Двое людей, сидящих друг напротив друга, были тем типом друзей, которые всё и вся всегда друг другу рассказывают и обсуждают между собой. Один из них, тот, что непринуждённо обратился к своему собеседнику — альфа. Молодой и красивый человеком с карамельной кожей и прямыми светлыми волосами, по цвету слегка напоминающими пшеницу на рассвете, с глазами настолько тёплыми, что казалось, ими можно согреть весь Лесвиум. А вот его собеседник, кажется, был полной его противоположностью. — А смысл? У меня и так всё есть, — резко прозвучало в ответ. Голос, интонация, манера речи — всё это выдавало уверенность и превосходство их обладателя. Тоже альфы. Но в отличии от своего приятеля, с аурой настолько сильной и мрачной, что способна подавлять других. Он был высок, выше, чем его друг. Его кожа бледна как фарфор, а волосы окрашены в цвет смолы. Они были настолько чёрными, что даже вблизи различить пряди его волос было затруднительно. Природный цвет его глаз невозможно было разглядеть через голубые линзы, но даже это не мешало ему испепелить взглядом любого, вставшего у него на пути. — В этом ты прав. Сколько их у тебя? — Двенадцать. Если бы кто-то решил подслушать их разговор, он мог бы подумать, что те обсуждают совершенно обыденные вещи: стулья, месяцы, знаки зодиака, подвиги Геракла. Но кто же мог знать, что эти двое обсуждают омег. — И не хочешь ещё одного? — Чтобы их стало ещё больше? Нет, Хоби, не сегодня. — Может, ты всё-таки съездишь со мной? Ты в этом ас. — Нет желания. — Ну, Чонгук, — растянул он, состроив губы уточкой, и наклонился через стол, умоляя того передумать. — Не получится, Хобс, — по доброму, но всё равно грозно усмехается он. — Я уже не тот юнец, который вёлся на все твои уловки. — Поехали со мной, Гук. Можешь даже не брать никого. Просто помоги найти хорошенького омегу для меня. Если честно, Чонгук не любил эти аукционы, считая их местами, не заслуживающими его внимания. Но даже с таким предвзятым отношением к этим мероприятиям он имел в своей «коллекции» уже дюжину омег разного возраста и национальности. И их всех он приобрёл на этих самых аукционах. На самом деле раньше он считал их довольно забавными, а азарт и неизвестность некогда будоражили молодую горячую кровь. Но с годами страсть к омегам поубавилась, и желание посещать эти места с животноподобными людьми, готовыми из-за омег перегрызть друг другу глотки, пропало. Чон Чонгук не был ангелом или тому подобное, не подумайте. За свои двадцать восемь он сделал много ужасающих и отвратительных вещей. Он, как и многие альфы, не считался с чувствами омег и бет, покупая и перепродавая их, как какой-то товар на рынке. Ему было всё равно, сколько им лет, есть ли у них альфа, ребёнок и так далее. Самая главная их ценность — тело. И запах. О да, Чон всегда был падок на невероятные ароматы, исходящие от омег, но за все годы с момента совершеннолетия он так и не повстречал того или ту, кто смог бы стать жемчужиной его коллекции, лучиком света в его тёмном царстве. В его гареме было много разнообразных запахов, будь то цветочные или цитрусовые, древесные или фруктовые, океанически-свежие или пряные. Но был один омега, который возвышался над остальными. Его звали Ли Джун. Он был первым омегой в его гареме и запомнился своим неповторимым ароматом лотоса. Даже спустя годы Чонгук не смог бы его забыть. Рядом с Ли он всегда ощущал себя, по-иному. Он словно находится у пруда среди высокой травы, за которой аккуратно прятались кувшинчики, скрывая свою красоту от чужих глаз. Запах Ли успокаивал, да и сам по себе он излучал какое-то умиротворение. Одно время Чонгук даже думал о том, чтобы распустить гарем и остаться только с ним. Даже многие его друзья и товарищи были уверены, что Ли идеально подходит для него. И Чонгук не мог с этим не согласиться. Их отношения были совершенно другими. Ли был первым во всем, и он же был единственным, с кем Чонгук не просто спал. Вместе с Ли они проводили очень много вечеров, просто укутавшись тяжёлым пуховым одеялом и разговаривая обо всем подряд. И всё было бы безупречно. О таких отношениях многие могли бы только мечтать, если бы не одно но: в них совершенно не было любви. Даже несмотря на приятную внешность и притягательный запах, Ли совсем не трогал сердце Чонгука, не вызывал в нём эмоций, способных согреть мир. К сожалению, в мире, построенном на таких жестоких правилах, нет места любви. И Чон убеждается в этом с каждым годом всё сильнее. Он видел эту нескрываемую ненависть омег к альфам, видел собственными глазами, как они прыгали с крыш, отказывались от еды и воды, убивали себя всевозможными способами, лишь бы не жить так, как им предлагает правительство. В таком мире такое качество, как человечность, стирается с концами, делая из людей зверей без намордника. Но это никак не препятствовало желанию Чонгука делать всё, что хочется. Ведь такое право было у него с самого рождения. Он родился альфой во влиятельной семье. Он может позволить себе всё. Семья Чон владеет территориями бывших Южной и Северной Кореи, кажется, с самого образования Ле́свиума, а потому имеет огромное влияние в пределах всего государства. После войны большинство стран потеряли названия своих городов, но Сеул, город-столица бывшей Южной Кореи, смог сохранить и донести своё первоначальное название до наших дней. А всё благодаря предкам дома Чон, а уже после и родителям Чонгука, которые решили следовать семейным традициям и не отказываться от этой идеи. Сам Чонгук был даже рад этому. Он искренне любил Сеул, особенно его нестандартность и ту неизвестную часть прошлого, оставшуюся во временах, когда на Земле существовала более 140 стран. Ведь сам он был рождён уже в Лесвиуме, объединившем в себе все страны и континенты. И гуляя по старому Сеулу один или вместе с омегами, Чонгук чувствовал себя не на своём месте, словно он родился не в то время. Его часто преследовало ощущение, что когда-то в прошлом он был здесь и точно так же проходил эти улицы, покупая сувениры. Некая ностальгия охватывала его в такие моменты. Он даже жалеет, что эти прогулки пришлось прекратить. Ещё год назад он мог без проблем позволить себе такой спокойный и размеренный образ жизни, но сейчас, после передачи ему основного бизнеса от родителей, Чонгук перестал наслаждаться этой жизнью сполна. Он полностью погряз в работе, практически растворился в ней, перестал появляться дома и уделять внимание омегам. Но за это время он успел многое переосмыслить. Всё-таки отрешение от других людей принесло свои плоды. Долгие месяцы наблюдая за Хосоком и разговаривая с ним сейчас об аукционах, Чонгук понял, что этот этап его жизни уже полностью подошёл к концу. Его желание быть разгульным и неуправляемым альфой испарилось. — И в какой же Апос ты хочешь поехать? — Хосок сразу же оживился, стоило Чонгуку проявить хоть какую-то инициативу, и он, воодушевлённый, пересел к нему на диван. — Не в какой Апос, а в какой город, — довольно улыбаясь, произнёс Хосок и поднял указательный палец к потолку. — Я слышал, что в Удрифорде находится огромное количество омег, и большинство из них девственные. Чонгук на такое заявление только скептически поднял бровь, но ничего не сказал. Он слышал про Удрифорд, бывший Пусан, который переименовали сразу после его рождения, но сам никогда там не бывал. — И кто тебе это нашептал? Не Джин, случаем? — Именно он. Мы виделись на днях. Он рассказал, что ездил в Удрифорд и получил приглашение на аукцион. — И как? — небрежно спросил он. Но всё-таки полностью развернулся корпусом к Хосоку, вальяжно откинувшись на диван. — Сказал, что омег настолько много, что разбегаются глаза. Там есть всё: и зрелые омеги, стабильно держащиеся в середине рейтинга, и новоприбывшие, но уже бьющие все рекорды. Он даже забрал себе одного, хотя не планировал. — Интересно, — хмыкнул Чонгук. — И что ж за омега? — Без понятия. Он не показывал. Но говорит, он лучший из его гарема. Чонгук засмеялся. Громко, заливисто. Кажется, за всю их беседу он улыбнулся только раз —сейчас. — Лучший? — переспросил он, смахивая слезинку в уголке глаза. — Да у Джина каждый второй лучший! Он не меняется. — А что ты смеешься? Может, в этот раз он действительно нашёл того самого! — возмутился Хосок, слегка выпятив нужную губу. Всегда так делает. Его мимика и эмоции очень тесно связаны между собой. Одно буквально зависит от другого, что, по скромному мнению некоего Чон Чонгука, совсем не играет ему на руку. Будучи слишком открытым, простодушным и высокоэмоциональным человеком, Хосок сам делает себя мишенью, становится уязвимым. Каждое изменение в его настроении мгновенно отображается на его лице, а Чонгук этого никогда не понимал. Из затянувшихся мыслей его вывел лёгкий толчок в плечо, принадлежащий его другу. Всё-таки тот был обижен. И это понятно, ведь Джин для Хосока был примером для подражания, образцом, на который хотелось равняться, а Чонгук, совершенно не разделяющий его энтузиазм, так пренебрежительно к нему относится. И на самом деле светловолосый понимает, что это всего лишь чонгуковская манера общения, но всё равно обижается. — Посмотрим, — ухмыляясь, проговорил Чонгук и, остановившись ненадолго, продолжил. — А насчет твоего предложения я подумаю, — глаза Хосока сразу загорелись. — Но ничего не обещаю. — Ты уж постарайся, — кажется, он и думать забыл про обиды.***
Весь первый день и всю ночь Пак провел в своей новой комнате, которая, к слову, ничем не отличалась от предыдущей, разве что сада за окном не было. Даже спустя сутки после прохождения процедуры Чимин так и не отошёл от того, что ему пришлось пережить в тот момент. Всё вокруг до сих пор казалось лишь иллюзией или галлюцинацией, рождённой его сознанием. А стоило ему только закрыть глаза и провалиться в сон, как он снова попадал в длинный белоснежный коридор и бежал, бежал, бежал. Апатия поглотила его, не оставляя шанса на спасение. От себя не убежишь, как не пытайся. Вот и Чимин не смог. Полностью погрузившись в собственные переживания, он не заметил, как день сменился ночью, а ночь превратилась в утро. Он с отсутствующим взглядом сидел на кровати, укутавшись в одеяло, словно в кокон. Всё казалось таким ненастоящим. Как могла жизнь обычного школьника так измениться за столь короткое время? Как он вообще морально смог это выдержать? А ведь каждый омега проходит через это, и каждый что-то теряет. И, к сожалению, Чимин не стал исключением. Что бы он там ни говорил своим родителям, как бы сильно их ни обнимал, обещая встретиться, сейчас он прекрасно понимает, что такого не случится. Его душа болит. Болит вдали от родных и от Тэхёна. Тэхён. Ему тоже в скором времени предстоит пройти всё то же самое, что и Чимину. И кто знает, сможет ли он выдержать всё это. Сможет ли смириться с системой и сдаться в её объятия, как это сделал Пак? Или же будет бороться до конца, до самого последнего вздоха? Чимин не знал этого, но искренне верил, что с Тэхёном всё будет хорошо. Он скучал по нему так же сильно, как по родителям. И ещё ни один день не прошёл без мысли о нём. Но это самобичевание больше не могло продолжаться. Нужно было сделать хоть что-то. Хотя бы попытаться влиться в новый коллектив. Но омега считал это бессмысленным, ведь уже через пару часов он распадается. И каждый сидящий сейчас в общем зале встретит человека, с которым, вероятно, проживёт всю свою жизнь. Поразмыслив ещё какое-то время, Чимин всё-таки покинул комнату, перед этим искупавшись и переодевшись в новую одежду. Дорога к залу оказалась недолгой. Он находился на этом же этаже, прямо за поворотом. И стоило ему только переступить порог, как все глаза сразу уставились на него. Все омеги, что находились здесь, а их было не мало, оценивающе смотрели на него, заставляя Чимина съёжиться под такими пристальными взглядами. Он ненавидел чрезмерное внимание к своей персоне, но прекрасно понимал, чем вызывал интерес у всех в этом доме. Он был нелюдим и не проявлял никаких эмоций за всё своё, пусть и короткое, времяпрепровождение здесь. — Здравствуйте, — не громко, но твёрдо произнёс он. — Ну, здравствуй, Пак Чимин! — поприветствовал его один из омег, что сидел на большом кожанном диване в окружении других, словно их предводитель. Недоальфа в лице омеги. — Не стесняйся, присоединяйся к нам. Чимин, прислушавшись к его словам, всё-таки решился сесть, но не на диван, а на кресло, стоящее напротив и сделанное из такого же материала, что и вся мягкая мебель в этом доме. Несмотря на то, что Чимин всей душой ненавидел это место, он не мог не отметить, что все они живут в отличных условиях: удобная мебель, вкусная еда, которую каждый выбирает сам для себя. Каждый уголок этого дома кричал о том, что всё здесь было дорого и богато, а потому Пак чувствовал себя не в своей тарелке. Он никогда не находился в таких условиях, никогда не жил в такой роскоши и даже не мог представить, что когда-нибудь ему доведётся побывать в одном из таких домов. Всё вокруг, по правде говоря, кажется идеальным. Даже запах у этого места был невероятным. И если бы Чимин хоть на минуту смог забыть, где он находится, то ему бы здесь даже понравилось. Но такое не забывается. Вся это роскошь, пусть и такая приятная для глаз, всего лишь отвлекающий манёвр. И обведя взглядом всех присутствующих, Чимин осознал, что, кажется, только он один понимает, что всех их обманывают и только дают ложную надежду на прекрасное будущее, затыкая их крики о свободе деньгами и красивыми вещицами. Все они прошли через ад, у них у всех отняли право распоряжаться собственной жизнью и уже завтра всех их выставят как скота на продажу, нарядив в красивые наряды. Отвратительно. — Давай знакомиться? Мы знаем, как зовут тебя, но ты нас нет, — ярко улыбаясь, говорил всё тот же омега. — Меня зовут Ким Уджин. Я, как и ты, попал сюда недавно, — закинув ногу на ногу, представился он. — Но в отличии от тебя, я не замкнулся в себе и прошёл очищение лучше многих из здесь присутствующих. — Было бы чем гордиться, — неожиданно раздалось позади Чимина. Обернувшись, он увидел омегу, которого не заметил сразу. Тот сидел на полу около входа в зал, облокотившись на стену. Он был во всем чёрном, а его лицо скрывалось за огромным капюшоном, не позволяющимся как следует разглядеть его. Повернувшись обратно, он посмотрел на всех с немым вопросом в глазах и почти сразу же получил ответ: — Это Хан Сун Хи. Он всегда такой. Не обращай внимания, — сказала девушка-омега, сидящая по правую руку от Уджина, а потом, понизив голос, продолжила: — Говорят, что он живёт в этом Апосе уже 4-й год и стабильно находится почти в самом низу рейтинга, из-за чего его и не покупают. — А ещё, — подключился к разговору уже другой омега. — Говорят, что он всё время ходит в капюшоне, потому что настолько уродлив, что даже высокие результаты за тест не способны поднять его на верх таблицы. А у него они лучшие за всё существование Апоса. — Но это всё всего лишь слухи, и мы не можем знать наверняка, — снова переключил на себя внимание Ким. — Но то, что он тут дольше всех — правда, — сказал он и перевёл взгляд на Сун Хи. — Вот видишь, что бывает с людьми, которые закрываются в себе и добровольно отказываются от общения с другими. Поэтому мы и предлагаем тебе дружбу. Чимин последовал за взглядом Уджина и тоже посмотрел на Хана, гадая, правда ли то, что о нём говорят, но быстро отвернулся, услышав последнее предложение: — Меня это не интересует. — Даже так. И почему же? — Всё просто, — копируя позу Кима, ответил он. — Это место всего лишь временное пристанище, и уже завтра и ты, и я забудем друг друга навсегда, — он обвел рукой диван. — И все эти омеги, сидящие вокруг тебя — тоже. — Бред! После выкупа мы все будем так же общаться, да? — Да, — хором сказали те самые омеги и придвинулись чуть плотнее к друг другу. — Вот это бред! Вы, наверное, забываете, что каждого из нас может выкупить альфа, не живущий здесь. Это ведь открытый аукцион, и на него съедется куча народа. — Да даже если и так. Есть же телефоны и Интернет. Мы же не в каменном веке живём. — А сейчас ты можешь им воспользоваться? Позвонить семье? Любимым? — начал раздражаться Пак. — Нет, не можешь. И я не могу. Никто не может. Они отобрали у нас всё и ничего нам не вернут. И даже если кому-то из нас повезёт, и он попадёт к адекватному альфе и сможет пользоваться всем, чем захочет, это не изменит того, что все мы заложники ситуации. Я без понятия, что вам наговорили эти люди, но это всё ложь. — Хоть одна адекватная мысль, — произнёс Сун Хи, но его тихий голос потонул во всеобщем гомоне. — У нас забрали телефоны, чтобы мы не смогли сбежать. После нам их вернут. Так говорил Намджун-хён, когда вёл меня сюда. — А разве ты не захочешь сбежать после? Как будто твоё мнение может измениться, стоит тебе только увидеть «своего» альфу. — Я и не хотел сбежать, — сказал Ким и посмотрел на Чимина чуть поникшим взглядом. Пусть все присутствующие и считали Уджина позитивным и беспечным, но на самом он был достаточно эмпатичным человеком и мог видеть чувства людей насквозь. Он чувствовал боль Чимина и его ненависть к этому месту. Ким не знал, что ему пришлось оставить в той жизни, но он мог его понять, хоть и не разделял его точку зрения. Уджин так же как и все здесь, что-то потерял. Он, как и многие, заходил на эту территорию весь в слезах и мольбах. Но проведя здесь больше двух месяцев, он видел, как многие омеги, с которыми он сюда поступил, отправляются на аукционы и выходят оттуда счастливыми, а потом с улыбками на пол-лица забирают свои вещи. Ким хотел верить, что и он так же будет уходить отсюда, что ещё не всё потеряно и что все те слова, которые ему говорил Намджун, окажутся правдой. — Тебе больно, Чимин, это видно. Но ты сам выбрал то, во что веришь ты, а мы — то, во что верим мы. Поэтому не нужно пытаться переубедить меня или кого-то ещё. Я понимаю твой гнев, твою печаль и твои сожаления. Мы все понимаем, но мы не ты. И прежде чем пытаться в чем-то убедить нас, убеди в этом сначала себя, — встав с дивана, Ким зашёл за кресло, на котором сидел Чимин, и, наклонившись к нему поближе, прошептал: — А если всё так плохо, то беги. И он побежал. Он стремительно вышел из зала, снося всё на своём пути. Он весь дрожал, его руки затряслись то ли от злости, то ли от испуга. Пару раз сжав их в кулаки, а после проведя ими по волосам, он остановился прямо в нескольких метрах от двери, из которой вышел, в тщетной попытке успокоиться. Его колотило так, что мало не покажется. Сделав пару-тройку глубоких вдохов, Чимин, наконец, привёл свои мысли в порядок и снова подчинил себе своё тело от головы до ног. Решив не возвращаться обратно, Пак направился в сторону своей комнаты, что находилась точно за поворотом. Но не успел он зайти за угол, как почувствовал чужие руки, закрывшие ему рот и больно прижавшие к стене так, чтобы не осталось ни единого шанса на побег. Не успев ни вскрикнуть, ни сообразить, что происходит, Чимин оказался в ловушке, плотно зажатый между поверхностью стены и незнакомым для него человеком. — Не кричи, и я тебя отпущу, — тихо сказал он, и Пак смог узнать в его голосе Сун Хи, который незаметно для Чимина выбрался из общего зала и таким неожиданным образом напугал его до смерти. — Не будешь кричать? Чимин медленно кивнул и через секунду почувствовал, как хватка на его теле стала слабеть, а рука, находившаяся у рта, мгновенно исчезла оттуда. Затаив дыхание, он с опаской посмотрел на парня, стоящего перед ним, и терпеливо ждал, пока тот заговорит. Но молодой человек делать это явно не спешил. Тогда Чимин, воспользовавшись возможностью, решил получше рассмотреть его. Чужие глаза всё так же скрывал низко натянутый капюшон, позволяя увидеть только тонкие, плотно сжатые губы и кусочек носа. Но даже видя лишь эти детали, Чимин мог с уверенностью сказать, что человек, находящийся перед ним, определённо был красив, что совершенно не сходилось со словами омег из общей комнаты. — Присоединяйся ко мне, — неожиданно сказал Сун Хи, остановив тем самым разглядывания Чимина. — Я слышал, как ты рассуждаешь и что ты думаешь обо всём этом. Присоединяй ко мне, и мы сможем всё изменить. — Что ты имеешь в виду? — Не прикидывайся глупым, ты не такой, — сказал Хан и хотел сказать что-то ещё, но был прерван звуками, исходившими от зала и становившимися всё отчётливей с каждой секундой, — Сегодня в полночь у запасного выхода. Я буду ждать. Но если не придёшь, я пойму.***
С этого странного коридорного разговора прошло уже около пары часов, но Чимин так и не понял, о чём именно говорил Сун Хи. Но зато он никогда не забудет ту дрожь, которая пошла по его телу от такой простой фразы Уджина, который так легко прочитал его чувства и эмоции, увидев его впервые в жизни. Пак помнил, с каким испугом, гневом и даже стыдом он уходил из зала, практически переходя на бег. И лежа сейчас в своей кровати, он хотел верить, что его жизнь действительно может наладиться с появлением альфы. Правда, хотел верить. Но было у него такое ощущение, что все его надежды непременно окажутся ложными и что стоит Чимину только задуматься о далеких детских мечтах, как те мгновенно разобьются, подобно стеклу, упавшему на асфальт. Около полуночи Пак увидел, как сквозь шторы тихонько пробирался тусклый свет от фонаря и как отбрасывали тени комнатные предметы, столкнувшись с этим самым светом. Он чувствовал, что когда завтра откроет свои глаза, его жизнь снова разделится на «до» и «после». «Пусть всё будет хорошо», — попросил он, засыпая. А про слова Сун Хи он и думать забыл.***
Новый день встретил Чимина громкими криками с первого этажа и суетой во всем доме. Его самого разбудил всё тот же Юнги, холодно сказав привести себя в порядок и принять ванную, в которой, к слову, уже были расставлены тюбики по уходу за телом и лицом. Пак совершенно этому не удивился. Он наслышан о тщательной подготовке и прихорашивании омег перед аукционом, чтобы те могли понравиться бо́льшему количеству альф. А всё для того, чтобы устроить то, ради чего они все здесь собираются — шоу. И Чимин не мог отказать им в этом удовольствии. Пусть он и ненавидел всё это всем своим сердцем, но понимал, что даже если он не пойдёт на это добровольно, его всё равно заставят это сделать, но уже насильно. Искупают, оденут и выставят на продажу. И всем будет глубоко плевать на его протесты. Зайдя в ванную, он начал готовиться к аукциону: полностью искупался (два раза), помыл голову специальным шампунем для усиления запаха, в общем, выполнил всё согласно инструкции. Вытирая мокрые волосы, Чимин вдруг заметил висящие на стене вешалку и вещи, которые были упакованы в специальный мешочек для хранения. На первый взгляд было не совсем понятно, что именно находится в нём, но если внимательно присмотреться к высоте чехла, то можно догадаться, что там полный комплект одежды. И, скорее всего, вместе с обувью. Высушив до конца голову и нанеся на тело последний из предложенных ему кремов, Пак, наконец, приступил к одежде. Он перенёс чехол из ванной комнаты в свою и положил его на постель. Как только он открыл его, он потерял дар речи, и это ещё мягко сказано. Внутри была невероятной красоты рубашка белого цвета с россыпью светлых перламутровых камней, идущих от горла до пупка, которые придавали её носителю вид Божьего посланника, спустившегося с небес с целью покарать всех нечестивых за их грехи. Брюки, что шли в комплекте с рубашкой, были чёрными и довольно строгими. Чимин уверен, что они полностью, до неприличия сильно обтянут его ноги, как только он их наденет. Обувь тоже не уступала по красоте. Чёрные лоферы с небольшим каблуком выглядели максимально стильно и лаконично. Весь представленный наряд так и кричал «купи меня!». Но Пак не мог не отметить, что люди, которые его подбирали, постарались на славу. Чимин и сам бы себя купил, если бы увидел в этом костюме. Надевая эту одежду, Чимин чувствовал себя максимально странно. Он никогда не носил ничего похожего. Весь его гардероб состоял из худи, толстовок, спортивных штанов и джинсов слим. Но, несмотря на такие неоднозначные чувства, ему было приятно ощутить на себе что-то подобное. Встав перед зеркалом, находившимся в комнате, Пак, наконец, смог осмотреть себя с ног до головы и совершенно не мог не отметить, что выглядит просто шикарно. Теперь дело осталось за малым — прическа. Но здесь он уж точно не хозяин. В скором времени его придут проверять, и если он сделал всё правильно, то оставшиеся детали его образа будут завершать уже помощники, которые к нему приставлены. Чимину хотелось верить, что сегодня его никто не купит и не заберёт с собой в неизвестные края. Но, смотря на такого себя и аккуратно разглаживая края рубашки, он понимал: купят. Такого его невозможно не купить. «Да поможет мне чудо». Спустя пару минут помощники в лице Юнги и ещё одного молодого беты, наконец, пришли к Чимину и, проверив его по всем пунктам, остались полностью довольны. Они помогли ему закончить образ, уложив волосы с помощью геля, и предоставили серёжки в виде колец. Красить его они не стали, хотя споры по этому поводу были. Чимин следил за ними, словно за фильмом, в котором два любовника делят женатого мужчину. Закончив со своей работой, они вывели его в общий зал, где уже собрались почти все проживающие тут омеги, ничуть не уступающие ему по красоте. Он даже заметил Уджина в дальнем углу, одетого в кроваво-красный костюм. — Через 15 минут вас всех перенаправят в другой блок, где каждому присвоят индивидуальный номер, под которым вы будете выходить на сцену, — объявил Юнги после того, как посадил Чимина на диван к другим омегам. — От вас требуется только одно: молчать. И если кому-то захочется нарушить это требование, я лично заклею ему или ей рот прямо перед выходом. Но давайте обойдёмся без этого. Ни вы, ни я не хотим проблем, поэтому просто выполняйте всё, что вам скажут, во благо себе и другим. Все внимательно слушали чужую речь, не смея перебивать. И чем меньше оставалось времени, тем сильнее проявлялся страх. — Поняли меня? — Да. — Вот и хорошо, — он посмотрел на часы. — Скоро приедет Ким Намджун, и вы будете отправлены на аукционы. Если кому интересно, все уже давно собрались и ждут только вас. Омег.***
— Скучно. — Заткнись, Чонгук. Двое друзей сидели в зале для аукционов уже около двух часов и за это время увидели только парочку омег, которые, к слову, никак не цепляли взгляд. Они были какие-то блеклые, хотя лицом вышли ничего, да и одеты вроде неплохо. Возможно, Чонгук бы даже мог с ними поразвлечься, но вот жить — нет. Этого мало. — Ты заставил меня приехать за 300 километров и ещё затыкаешь мне рот? — Да. Заткнись и смотри. Сейчас будет лот №11. — Мне плевать. Хосок оборачивается на него и смотрит хмурым взглядом: — Тогда молчи. — Приглашаем на сцену лот под номером 11. Ара Сонг, 18 лет. Девушка родилась в сентябре, полностью здорова, ухожена. Альф не было, и вы можете стать её первым. Место в рейтинге 15. Стартовая цена — 1000$. Ведущий продолжал рассказывать о девушке, представленной перед альфами, и, не стесняясь выражений, восхвалял её, вознося чуть ли не до самых небес. — Как тебе? Вроде ничего. — У неё прыщ на лбу. — Чонгук! Хосок всё время возмущался на поведение своего друга, а Чонгук сидел и не понимал, почему. Ведь у этой Ары действительно прыщ на лбу, причём не маленький. И оба не замечали, что на фоне их споров об этой девушке уже происходят торги. — 10 000 — раз, 10 000 — два, 10 000 — три. Продано! — за выкриком сразу же последовал удар молотка. — Лот №11 продан господину Миллеру за 10 000$. Благодарим, что выбрали наш Апос. Ваша покупка будет дожидаться вас в комнате встречи. — Вот и её купили, а она уже 11. Так их всех купят! — Так ты клювом не щёлкай и купи следующего. — Ага, с тобою купишь. — Лот №12. Ким Уджин. Почти 19 лет. Родился в декабре. Несмотря на достаточно долгое нахождение в Апосе, он один из самых прекрасных омег, которых я видел в своей жизни. Да вы и сами можете в этом убедиться. Тем более Уджин входит в тройку лидеров рейтинга! Это ли не повод задуматься? — ведущий игриво подвигал бровями. — Стартовая цена — 10 000$. Чонгук не видел в этом «нереальном» пареньке ничего того, что описывает ведущий. Он побывал уже на стольких подобных мероприятиях, что знает: аукцион — азартная игра, но наполовину — театральное представление. Некоторые аукционисты даже специально блефуют, лишь бы завысить цену. Но, взглянув на зависшего Хосока, понимает: это он. Чонгук только качает головой, но чего не сделаешь ради друга. Он ждёт, пока цена поднимется до резервной, а потом поднимает табличку с фамилией Хоби: — 30 000. — 30 000 от господина Чона. — 40 000. — 40 000 от господина Миллера. Кажется, сегодня он решил выкупить всех омег, — посмеялся ведущий. — 60 000. — 100 000. И после последней суммы, которую выкрикнул Миллер, Чонгук больше не стал мелочиться. Всё равно ведь не его деньги. — 1 000 000. — 1 000 000 долларов — раз, 1 000 000 долларов — два… — 1 500 000. — 5 000 000. — 5 000 000 раз, 5 000 000 два, 5 000 000 три. Продано! Благодарим господина Чон Хосока за такой немалый вклад. Спасибо, что выбрали наш Апос. Ваша покупка будет дожидаться вас в комнате встречи, — воодушевлённо произнёс аукционер. — А ещё поблагодарим господина Миллера за такой невероятно азартный раунд. — Отомри, Хоби. Он твой, — сказал темноволосый, толкнув друга. — Чонгук, я… — Завис. Я уже понял это, — усмехнулся он, закинув руку на чужое плечо. — Но как хорошо, что есть я, да? Друзья продолжали лениво вести диалог, а Хосок всё никак не мог перестать думать о том, как же он хочет уже просто забрать своего омегу и вернуться в Сеул. — На сцену приглашается лот №13. Его имя Пак Чимин. Мальчику уже есть 18 лет! Родился он в октябре. Для Чимина это первый аукцион, и сегодня он невероятно мил. Только посмотрите на его позу и как он сложил ручки за своей спиной. Подняв взгляд на сцену, Чонгук замер. Он словно увидел ангела. Парень перед ним выглядел как настоящее произведение искусства. Всё в нём, начиная с его робости и заканчивая одеждой, было неотразимо. Он сам был неотразим. Признаться честно, таких красивых омег Чонгук давно не встречал. — Мальчик полностью здоров. Альф не было. Кажется, Чон сошёл с ума, но это «не было» набатом звучит в его голове, не замолкая ни на секунду. Неожиданно он снова чувствует себя юнцом, который приехал на свой первый аукцион и ещё не до конца понимает, как тут всё устроено. И, наверное, он действительно не понимает, но рука с табличкой сама поднимается вверх, а губы произносят: — 10 000 000$. Ведущий едва не давится, но тут же собравшись, моментально бьёт молотком: — Блиц-цена! Продано! — кажется, он воскликнул это громче, чем планировал. — Благодарим господина Чон Чонгука за такой невероятный вклад. Ваша покупка будет дожидаться вас в комнате встречи. Тишина. Все были ошеломлены суммой, которую назвал Чонгук. Такого в Апосе практически никогда не случалось. Большинство альф тратили на омег от 10 до 50 тысяч долларов, но некоторые были исключением, и сегодня одним из таких стал Чонгук. Что же касается Чимина? Он был в шоке. Перед своим выходом он слышал некоторые озвученные суммы, а потому никогда бы не подумал, что его могут купить за десять миллионов долларов. Десять! Всё происходящее, наверное, было сном. Да, точно. Это всё сон. Сейчас он проснётся и снова окажется в той комнате, в которой уснул вчера вечером. Вот только это реальность. И Чимин, смотря сейчас на альфу, освещённого прожектором, только начинает осознавать, что этот человек теперь его настоящее и будущее. Это пугало. Но ещё больше пугал чужой взгляд, способный, кажется, сжигать поля. Он был таким, что казалось, что здание, в котором они находятся, сейчас воспламенится. А Чимин… А Чимин воспламенится вместе с ним.