«We frequently die in our own dreams».
***
Feelings — Djinotan «Дурак… Какой же я дурак». Упав на кровать в своей комнате, Чимин хотел прокричать эти слова прямо в подушку, но они так и остались только в его голове. Он готов поспорить, что его лицо сейчас не иначе как пунцово-красное. Ему было ужасно стыдно. Только что он застал Чонгука и его омегу за страстным соитием. Они были словно животные. Как голодные звери, которые накинулись друг на друга из-за куска мяса. Это было противно и ужасно. Чимин уже тысячу раз пожалел, что вообще решил искупаться там. Теперь уж точно ноги его здесь не будет. Особенно, когда в поместье будет находиться Чонгук, а точнее, (как он любит, чтобы его называли) господин. Но Пак решил для себя, что никакой Чон ему не господин, и что он ни за что не откажется от своих слов. А потому, даже несмотря на всю привлекательность и красоту альфы, он уйдёт отсюда. Сбежит, если потребуется. Но для этого ему нужно будет многое сделать. Например, составить план побега или найти какую-нибудь лазейку, чтобы выйти отсюда незамеченным. Но самое главное — перестать сталкиваться с Чонгуком, чтобы реже видеть его самодовольное лицо и меньше беспокоить и так неспокойное сердце, что заходится в бешеном ритме при одном лишь взгляде на альфу, предупреждая об опасности. Однако больше, чем опасности, исходящей от Чонгука, Чимин боится влюбиться в него. Пак видел, как другие омеги смотрят на Чона, чувствовал его влияние на них и совсем не хотел испытать что-то подобное самостоятельно. Не хватало ему ещё полюбить того, кто окончательно лишил его свободы, засунув в это проклятое место. Паку не хотелось так жить. Не хотелось всё время быть в окружении гиен, способных перегрызть друг другу (и ему в том числе) горло из-за чувств к своему господину. Пусть Чимин и не был знаком лично со всеми омегами, но ему хватило одного взгляда на них во время ужина, чтобы понять: все они любят Чонгука. Желают его деньги, тело, сердце, душу. И Чимин не собирается с ними соревноваться. Пусть забирают и делают с ним, что хотят. Паку он был не нужен. Особенно такой, который трахает сразу более десяти омег, мороча им головы. Пусть это и было нормой, но не для Чимина. Ему не нравился этот мир и его мораль. Хотелось бы ему вернуться туда, в прошлое, когда каждый мог выбирать, с кем ему быть и кого любить. Хотелось всем сердцем. Однако судьба не дала ему такого шанса, зато позволила сполна «насладиться» настоящим. Погрязнуть в нём и возненавидеть каждой частицей своего тела. И чтобы хоть как-то унять эту боль в своей душе, Чимину нужно было придумать план, как выбраться из этого места и найти дорогу домой. К своей семье. И грезя такими мыслями, Чимин никогда не задумывался: а вдруг там его никто не ждёт?***
Дни пролетали незаметно. Чимин успел перезнакомиться, кажется, со всеми омегами. Разве что кроме одного. Ли Джуна он не встречал с того самого эпизода в хаммаме. Другие омеги о нём говорили нечасто, по большей части только тогда, когда Пак пытался узнать у них хоть какую-то информацию на его счёт. В один из их обыденных вечеров в гостиной одна из омег, та, что сидела ближе всех к Чимину, рассказала ему о нём кое-что интересное. — Почему Ли не проводит с нами вечера? — спросил Чимин, сидя на кожаном диване. Одет омега был довольно просто. Можно даже сказать, по-домашнему. На нём был бежевый халат, который понравился Паку, едва он открыл шкаф в своей комнате и увидел его среди кучи ярких вещей. Остальные омеги замерли, стоило ему произнести этот вопрос. Они не любили говорить о Ли. Да и видеть его они особо не желали. — Чимин, — с заминкой прошептала сидевшая около него Хана. — Здесь о нём не говорят. Он не любит нас, а мы не любим его. — Почему? — повернувшись к Хане лицом, спросил Чимин тоже шёпотом. — Он гадкий и противный, и только перед господином бывает хорошеньким. Каждому из нас он сделал много гадостей, после которых господин игнорировал нас месяцами и даже годами. Ли очень коварный влюблённый омега, и ради господина он пойдёт на что угодно. Даже по головам. — Вы… — Хана права, Чимин. Лучше не стоит говорить о нём. Ничего хорошего из этого не выйдет, — прервал Пака сидевший напротив Габриэль. — Живи своей жизнью и не обращай на него внимания. Ему всё равно не быть тут главным. — Почему? — Ли не хочет быть просто фаворитом. Он хочет стать главным омегой. Мечтает выйти за господина, вынашивать его детей. Но этому не бывать. У господина уже есть омега, который родит ему наследника. Он выбрал его ещё в те времена, когда тут находились всего лишь три-четыре омеги. И, к большому сожалению Ли, это не он, — сказал Габриэль, не отрывая взгляда от книги, которую читал всё это время. — Омега? Он тут? — удивлённо спросил Чимин. Ему было до жути любопытно посмотреть на того, кто «удостоился» такой чести. — Нет. Он живет отдельно от нас, — снова вклинилась в разговор Хана. — Сама я его никогда не видела, но омеги постарше часто говорят о нём милые вещи, — она смущенно улыбнулась и поправила свою красную майку. — Говорят, он очень мил и невинен, словно ангел; красив и безгранично добр. А ещё, что никому и никогда не причинял боли, — воодушевленно и немного сбивчиво бормотала омега. — И также говорят, что господин вл… Хана резко запнулась. Её глаза на секунду расширились, а губы приоткрылись, издав судорожный вздох. Она нервно сглотнула и дважды попыталась снова начать говорить, но всё, что у неё выходило, так это просто беззвучно отрывать и закрывать рот. Взгляд Ханы был направлен на что-то позади Чимина, и Пак, не выдержав такой продолжительной паузы, обернулся через плечо, чтобы, наконец, понять, что происходит. Это был второй раз, когда он видел его. Ли Джун собственной персоной гордо стоял в неизменном белоснежном одеянии, небрежно окидывая взглядом всех присутствующих. Он медленно, не торопясь, прошёлся взглядом по каждому, пока в конце концом не остановился на Чимине. — Ты Пак Чимин? — спросил Ли, посмотрев ему точно в глаза. — Да. — Иди со мной. Есть разговор, — спокойно сказал фаворит. И даже не посмотрев, следует ли за ним Пак, развернулся и вышел из зала. Чимин, не медля, поднялся с дивана, поправил свой халат и уже было собрался догонять Ли, как почувствовал на своей руке мягкую, но достаточно крепкую хватку. Это Хана торопливо сжала его пальцы, чтобы ненадолго задержать, и, смотря на него снизу вверх, тихонько предупредила: — Берегись его. — Всё будет хорошо, — пообещал он, сжав её руку в ответ, и мягко улыбнулся. Хана стала для него другом. За всё время, что Пак находился здесь, по большей части он общался только с ней. Иногда к ним присоединялись Габриэль и Арго, но в последние дни это было редкостью. Хана была очень доброй, спокойной и слегка романтичной девушкой. Мало что могло вывести её из равновесия. А потому Чимин совершенно не мог понять, как такая милая особа могла так сильно бояться этого Ли. Что он ей сделал? Что он сделал всем им? Отпустив девичью руку, Пак напоследок ещё раз улыбнулся ей и, продемонстрировав свои ямочки, вышел из комнаты. Ли он встретил прямо за дверью. — Пойдём в сад, — предложил тот скучающи и, по своему обыкновению, не дождавшись согласия собеседника, направился к выходу из особняка. — Пошли, — сказал Пак. Видимо, сам себе. Paolo Buonvino — Love For Duty Путь омег к саду лежал через всё поместье. Сад располагался в самом конце задней части двора, и, если честно, за всё время пребывания в особняке Чимин там ни разу не был. Всё никак не возникало у него желания и интереса узнать, что же это за такое место, о красоте которого не преминули упомянуть практически все омеги в доме. Глубоко уйдя в свои мысли, Чимин совсем не заметил, как они преодолели большую часть расстояния, и очнулся только тогда, когда они уже выходили из-под арки, ведущей к задворку. И только он ступил на каменную дорожку, как в нос его ударил дивный запах свежей листвы, а чуть позже — очень знакомый цветочно-горьковатый аромат с медовыми, пряными и шоколадными нюансами. Так пах цветущий гиацинт — любимый цветок Чимина. Вдохнув полной грудью, Чимин совсем забыл, что впереди него всё это время шёл Ли, а потому ненадолго остановился, блаженно улыбнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь любимыми ароматами. Его мысли снова устремились куда-то далеко, норовя унести из реальности. Однако многозначительный кашель со стороны не позволил им это сделать. Когда спустя пару мгновений он распахнул глаза, то увидел, что омега, позвавший его на разговор, уже сидел на одной из множества лавочек, окружённых соцветиями гиацинта. И решив, что стесняться нет смысла, Чимин, не медля, сел около него, стараясь лишний раз не касаться его одежды или его самого. Ли ему не враг, по крайней мере, сейчас. Но кто знает? — О чем ты хотел поговорить? — спросил Пак, повернув голову в сторону омеги. Он рассматривал чужой остро очерченный подбородок и манящий выразительный профиль. Ли был красив. Этого нельзя отрицать. — Не приближайся к Чонгуку, — сказал тот, даже не посмотрев на него. — Господину, — поправил его Чимин, скорее неосознанно, чем специально. Но, решив ничего не менять, спокойно заглянул в глаза Джуна, которые медленно, но верно загорались недобрым огнём. — Что ты только что сказал? — спросил он, четко выговаривая каждое слово. — Называй его господином. Он не только твой альфа, — без колебаний ответил Чимин, поведя плечом. — И не смотри на меня так. Угнетаешь, — заметил он без особых эмоций, а Ли, кажется, был готов воспламениться прямо сейчас. Какое-то время он просто прожигал его взглядом, гневно раздувая ноздри. — Так ты только ради этого позвал меня? — поинтересовался Чимин, устав от игры в молчанку, и, не дождавшись ответа, поднялся, собравшись уходить. — Я смотрю, ты безумец, — собрав все остатки самообладания, усмехнулся Ли. — Раз смеешь указывать мне, как обращаться к моему альфе. По-моему, это ты, тот, кто должен называть его господином. Ты, а не я. Два омеги, задетые словами друг друга, стояли визави и прожигали друг друга дикими взглядами, совершенно не заметив, как в паре метров от них находилась причина их ссоры и обоюдной неприязни — Чонгук, осторожно наблюдающий за ними со стороны. И хотя звуки ругани и выкриков так беспощадно оторвали его от спокойного вечернего времяпрепровождения в саду, они совершенно не вызывали в нем негодование, скорее наоборот, интерес. Он уже был наслышан о том, что творит Ли с новенькими, и даже сам не раз становился свидетелем этих действий, но подобное он видел в первый раз. Этот омега — Чимин — не боится его. Это завораживало ещё больше. — Ты так уверен в себе, Ли, — усмехнулся Чимин, сорвав один гиацинт. — Так уверен, что ты здесь главный и можешь вызывать кого угодно на разговор, словно это твой дом, а мы в нём слуги, — он неторопливо вдохнул цветочный аромат. — Но это не так. Ты никто. Обычный омега, что стелется перед альфой и портит жизнь другим ради собственной выгоды. — Заткнись! — Я слышал, ты его любишь. Как мило. Влюбиться в альфу, который помимо тебя трахает ещё кучу таких же, как ты. Просто верх романтизма, не находишь? — потешался Чимин, сломав цветок в своих руках, и кинул его на землю. — Каково тебе осознавать, что прямо после нашего разговора я могу пойти к нему и делать всё то же самое, что и ты: вертеться на нём, ублажать его и любить? Или, о ужас! Он уже имеет кого-нибудь пока ты тут. — Замолчи! — Чувствуешь это, да? Ты как шлюха. Продаешь своё тело ради каких-то украшений и привилегий. Так ещё и называешь это любовью. — Ты такой же. — О нет, Ли. Я не такой и никогда таким не буду. Я нахожусь тут не по своей воле. Я не покупал себя за десять миллионов и уж точно не привозил себя сюда, — сказав это, Чимин заметил, как округлились глаза его собеседника, и поспешил добавить: — Удивлен? А теперь вспомни, за сколько купили тебя, и заткнись. Если я узнаю, что ты снова обижаешь кого-то из омег, я покажу тебе, что такое ад на земле. И поверь мне, ты не то что захочешь сбежать отсюда, ты захочешь сдохнуть. — Угрожаешь мне, значит? Не боишься, что я поступлю так же? — ехидно улыбаясь, спросил Ли. — Мне плевать. Можешь хоть убить меня. Мне терять нечего. А вот тебе есть, — сказал он, посмотрев на омегу таким взглядом, каким ещё никто и никогда не смотрел. В нём было всё: уверенность, неприязнь, превосходство и даже ненависть. — Можешь считать это предупреждением. А теперь беги отсюда, а то вдруг Чонгук уже трахает кого-то кто не ты. Видят небеса, он не хотел говорить всё то, что только что сказал, но сдерживать себя рядом с этим омегой, считающим себя господином, было просто невозможно. Он раздражал. И, по правде говоря, прямо сейчас Чимину было абсолютно плевать, что там сделает ему этот уже убегающий из сада Ли. Пусть подавится своей ненавистью. Пак уверен, рано или поздно его внутреннее «Я» сожрёт его изнутри. — О, кстати, Ли. Я тут недавно видел, как вы трахались. И знаешь, было так себе. Не понимаю, что он в тебе нашёл! — крикнул в догонку Чимин и стал наблюдать, как тот, проигнорировав его слова, забегает в поместье. И стоило ему скрыться, как Чимин почувствовал свободу. Как будто оковы упали с его тела, даруя ему лёгкость. Но в месте с лёгкостью пришла и усталость, и он решил ещё немного посидеть здесь, в этой ночи, под светом фонаря, вдыхая удивительный аромат, исходящий от цветов. А Чонгук? Он был восхищён. Он слышал всё, весь их дивный диалог и не мог не отметить того, что Пак держался на высоте. «Достойный омега», — думал Чонгук, смотря на чужой затылок и видя, как часто приподнимаются омежьи плечи. Омега просто сидел и глубоко дышал, не произнося ни слова, а Чон, кажется, только сильнее проникался к нему симпатией. Когда он только купил это поместье, на его территории не было ничего, кроме дома. Сад, в котором они сейчас находятся, альфа высадил самостоятельно — каждый цветок своими руками — в надежде избавиться от дурных мыслей, преследующих его на работе и в Серале, в котором на тот момент уже проживало несколько омег. И Чонгук был рад узнать, что нашёлся ещё один человек, считающий это место отдушиной, а потому совсем не хотел отказывать себе в удовольствии, наконец, поговорить с ним. Хватит уже убегать. Пора бы узнать, что именно он приобрёл на аукционе. — Здравствуй, Чимин, — хриплым голосом проговорил Чон, подходя к лавочке, на которой сидел омега. — Господин? — Прекрасный вечер для того, чтобы унизить моего фаворита, не находишь? — Вы всё слышали, — быстро понял Чимин. Его голос слегка дрожал. Пак не ожидал, что встретит здесь альфу. Особенно сегодня, особенно сейчас. — Про… — начал он, опустив голову и уткнувшись взглядом в свои ступни, обутые в тапочки, что совершенно не подходили для сегодняшней погоды, но был моментально перебит Чонгуком. — Не извиняйся, — сказал он, становясь напротив Чимина, и коснулся холодными пальцами его подбородка, приподнимая. — Не опускай голову, когда разговариваешь со мной. Омега был напуган действиями и словами Чонгука, хотя говорил тот, стоит заметить, спокойно и без угроз. Тут роль сыграло их прошлое неудачное взаимодействие, которое в дальнейшем привело к панической атаке. Но в отличие от первого раза, эти прикосновения альфы показались Чимину более… бережными? — Говоришь, видел нас с Ли? И как тебе шоу? Понравилось? — спросил Чонгук, смотря в глаза напротив своими. Чёрными, как омут, которые затягивали похлеще чёрных дыр. — Я не хотел. Простите меня, — извинился Чимин, прервав зрительный контакт. Ему снова стало стыдно за то, что он видел то, что не следовало. — Отвечай на вопрос, Чимин, — холодно сказал Чонгук, сжав чужой подбородок. Вся его нежность к омеге в миг пропала, показывая его истинный облик. — Н-нет, — ответил Чимин, подрагивая от слишком пристального взгляда альфы. — А хотел бы оказаться на его месте? — спросил Чон, ведя рукой по лицу Чимина и оставляя еле заметные следы от ногтей на чужой коже. — Хотел бы, как он, стонать на мне? — он коснулся его лба, убирая волосы, настойчиво лезущие в глаза омеги. — Или, может быть, подо мной? — Я… Не надо, господин. Прошу, не трогайте меня, — шептал Чимин, зажмурив глаза и обхватив себя руками в попытках защититься от Чонгука и от холода. Только сейчас омега заметил, что вышел на улицу в одном только халате. В октябре. А почувствовать тепло, исходящее от альфы, Чимин не мог, так как его заглушали страх и тревога, которые Пак испытывал всё из-за того же альфы и которые только сильнее заставляли его дрожать. Ему было страшно. Страшно смотреть в глаза этому человеку и видеть там самого себя. Этот альфа опасен, и Чимин это знает. Чувствует своей кожей, как холодные руки исследуют его лицо, слышит чужое дыхание, когда тот приближается. И это пугает. Альфа пугает. Хотя и пытается иногда быть нежным. Но Пак понимает: забота — игра. Он такой со всеми. — Не бойся, — шептал Чон, опускаясь на одно колено перед Чимином. Он положил свои руки на сведённые вместе омежьи колени и невесомо поглаживал их сквозь махровую ткань халата. Чимин аккуратно приоткрыл глаза. Чонгук улыбался. — Я шучу. Не буду ж я тебя заставлять. — Ну и шутки у вас, — робко проговорил Пак, смотря на альфу сверху вниз. — Так вы не злы на меня за слова в адрес Ли? — Нет, — Чон всё ещё улыбался, Чимин заметно расслабился. — Ли всегда позволял себе чуть больше, чем все остальные, и я мирился с этим, веря, что рано или поздно он и другие омеги смогут найти общий язык. Но время шло, и, как ты сам видишь, ничего не изменилось. Он даже вытащил тебя сюда. В халате. И сам-то был одет не по погоде. Ради того, чтобы заявить свои права на меня. — Чонгук снова стал серьезным. — Но я не виню его. Я сам разрешаю ему делать всё это. — Но почему? — спросил Чимин, разглядывая чужой профиль, пока альфа не видит. — Что в нём такого, чего нет в других ваших омегах? — Или в тебе? — повернувшись, поинтересовался Чон и слегка сжал чиминовы колени. — Хочешь занять его место? — Не интересует. Чонгук рассмеялся. — Ты удивительный, Чимин. Я рад, что ты здесь, — вставая, поделился Чон. — Надеюсь, в скором времени и ты будешь рад этому. А теперь ступай, тебе нужно в дом. Я вижу, что тебе холодно, — он протянул руку, помогая омеге подняться. — А вы? — А я побуду здесь, — ответил альфа, всё ещё держа ладонь Чимина. — Иди, а то заболеешь, — сказал он, всё же отпустив её, и аккуратно подтолкнул омегу к арке, ведущей к дому. — Приятного вам вечера, господин! — напоследок говорит Пак. — Приятной ночи, Чимин, — прошептал Чонгук, окутанный шлейфом не только гиацинта, но и природного запаха омеги, который альфа запомнит надолго. Спирея. А Чимин, в свою очередь, не забудет запах белых роз, исходящий от альфы. Его альфы. Когда-нибудь он привыкнет к этому. И возможно, всё будет не так плохо, как ему казалось. Возможно. Возможно.***
Layto — Beauty — Мистер Чон, отчёт за прошедший месяц, — оповестил Чонгука молодой мужчина, входя в его кабинет. Кабинет был обставлен по последней моде нынешнего века: высокие окна в пол, частично белая, частично прозрачная мебель, полное отсутствие штор и стол, напоминающий стекло, а местами даже состоящий из него. Помещение было выполнено в чёрно-белых тонах, гармонично контрастирующих между собой, что придавало этому месту особую атмосферу. В комнате не было ничего лишнего: никаких рябящих украшений и ненужных деталей, назойливо бросающихся в глаза. Только одиноко висящий напротив стола плазменный телевизор разбавлял голые стены помещения. Из-за своей скромной цветовой гаммы кабинет отдалённо напоминал шахматную доску, своего рода поле битвы между двумя сторонами: чёрным и белым, добром и злом. Однако никто из них не побеждал и не проигрывал. Равенство — вот что преобладало в атмосфере этой комнаты: равенство и справедливость. То, чем руководствовался Чонгук в своей работе, то, что отражало и его самого. Чонгук оторвал свой взгляд от лежащих на столе бумаг, встретившись с тяжёлым взглядом Минджона, и тяжело вздохнул. Что-то опять произошло. И, видимо, что-то нехорошее. Мин Минджон был секретарём Чон Чонгука уже несколько лет, которым стал сразу после прихода Чона к сеульской власти. Он был верным помощником, советником и коллегой альфы, полностью разделяющим его видение мира. И даже несмотря на то, что Минджон был омегой, которых редко можно было встретить на таких высоких должностях в настоящее время, они легко понимали друг друга и всегда находили компромиссы. Чонгук ценил его как работника и дорожил им как человеком, он никогда не видел кого-то другого на его месте. И иногда, смотря на его неброскую, но приятную красоту, которой его не обделила природа, Чон задавался вопросом, почему бы ему просто не быть с ним в качестве пары, но ответа никогда не находил. Наверное, не хотел портить хорошие рабочие отношения любовными. Альфа видел, что Мин не заинтересован в нём, а потому никогда не настаивал на обратном. Минджон, кажется, вообще ни в ком не был заинтересован. Ещё очень давно он решил посвятить всего себя работе, и Чонгук уважал его решение. Как-никак, это его выбор. — Что произошло, Минджон? — спросил альфа, наблюдая за тем, как секретарь аккуратно кладёт на стол папку с отчётом о количестве убитых альфами омег за прошедший месяц. Статистика не радовала от слова совсем. С каждым месяцем представителей слабого пола умирает всё больше и больше. Чонгуку уже даже не нужно открывать отчёт, чтобы понять, что, несмотря на все его усилия, положение дел с каждым днём становится только хуже. — Ситуация выходит из-под контроля, босс. В прошлом месяце было убито более семисот омег. Убийства становятся всё безжалостнее и безжалостнее. Если верить полиции, сейчас альфы убивают омег ожесточеннее, чем когда-либо. Я лично ездил на опознание одного юного омеги, оставшегося без семьи и каких-либо родственников, — Мин сжал руки в кулаки за своей спиной. — Чонгук, ему было восемнадцать. Альфа Ким Соён, владелец одной из гостиниц здесь, в Сеуле, выкупил его из сеульского Апоса чуть больше двух месяцев назад и убил. Тело нашли рабочие в канализационном люке. В ссадинах и синяках. Кожа была разорвана в нескольких местах, а половые органы вырезаны. Полиция их так и не нашла. Его еле опознали: на лице, как и на теле, не было ни одного живого места. С каждым новым словом Минджона лицо Чонгука становилась всё мрачнее. Омега видел эти изменения в альфе и, стоит признать, был совсем не удивлён: так происходило каждый раз, когда он заходил в этот кабинет с подобными новостями. — Альфу нашли? — спросил Чон равнодушным холодным тоном. Минджон бы даже подумал, что ему всё равно, если бы не знал Чонгука столько лет. Ну и если бы не видел поломанную пополам ручку, которая ещё минуту назад была в руках альфы. — Да, он сознался сразу же на допросе. Сказал, что омега не хотел раздвигать ноги, был капризным и всё время просил его отпустить. Поэтому он и вспылил, — ответил Минджон, стараясь говорить ровно и беспристрастно. Но его всё равно каждый раз бросало в дрожь при мысли, что на месте этого мальчика мог оказаться кто угодно. Даже он сам. — Казните его. Это приказ. — Будет сделано, мистер Чон, — поклонившись, ответил Мин и начал уходить, но его остановил голос Чонгука. — Это ведь не всё, да? Что ты ещё хотел мне сказать? — спросил Чон, смотря на остановившегося в полуобороте омегу, который бросил на него испуганный взгляд своих голубых глаз. — Только не надо обманывать меня, Мин. Не только ты тут хорошо меня знаешь. — Включите телевизор, сэр. Blood Starved — Daniel Garavini Чонгук растерянно смотрел, как Минджон покидает его кабинет. Что-то было не так. И дело даже не в убийствах. Омега сказал ему включить телевизор, прекрасно зная, что он никогда не смотрит новости. Это настораживало. Чон открыл верхний ящик своего стола и достал пульт, который хранился там, ни разу никем не тронутый. Альфе не нравились новости, транслируемые по единому национальному телевидению: они были неточными и расплывчатыми, и никакой стоящей информации оттуда нельзя было получить. Поэтому он не видел смысла тратить на них своё время. Да и зачем ему это? Он правитель Сеула, он и так знает, что происходит в его городе. И никакие журналисты не смогут рассказать о строении сеульской городской системы лучше, чем он сам. Нажав на несколько кнопок, Чонгук, наконец, включил плазму и сразу же попал на один из каналов, освещающих исключительно сеульские новости. Каналы наподобие этого в настоящее время были большой редкостью, так как после объединения всех стран в одну правительство старалось не разделять людей по национальному и территориальному признакам и предоставляло информацию сразу обо всех событиях, происходивших в мире. Вот так теперь жили люди, окутанные разными новостями со всех сторон. Но сейчас Чонгука мало волновало, кто какую информацию получает. Его интересовало только то, что происходит здесь, в Сеуле. И бросив первый же взгляд на экран, он понял, что ничего хорошего ждать явно не стоит. По телевизору показывали срочные новости о происходящем в реальном времени. В прямом эфире. — Сегодня двадцать пятое октября. Меня зовут Роза Уинстон, и мы находимся на одной из главных улиц Сеула, на которой прямо сейчас происходит необычное явление, замеченное жителями этого района, — звучал приятный женский голос из телевизора. Чонгук наблюдал, как камера поменяла угол обзора и теперь была направлена на один из его офисов по борьбе с насилием альф над омегами, на некогда чистой стене которого сейчас красовалась одна единственная надпись:«Я ВИЖУ СЛИШКОМ МНОГО ОСВОБОДИТЕЛЕЙ, Я НЕ ВИЖУ СВОБОДНЫХ ЛЮДЕЙ».
— За моей спиной сейчас находится всем известное здание сеульского правительства. Как вы можете видеть, его стену теперь украшает огромное граффити неизвестного происхождения. По нашим данным, оно проявилось там около двух часов назад, но личность автора, сделавшего его, до сих пор не установлена. Администрация пока никак не прокомментировала происходящее… — продолжала ведущая свой репортаж, а Чонгук всё так же смотрел на эти огромные буквы, небрежно выведенные кроваво-красной краской на белоснежном здании, — …судя по небольшой подписи в левом нижнем углу, мы можем предположить, что это дело рук оппозиционной организации «Зов сердца», которая оставляла похожие знаки и в других городах нашей страны. Но пока что только предположить. На это намекал Минджон? — Повторюсь, администрация, а именно глава и законный представитель сеульской власти Чон Чонгук, никак не комментирует происходящее. А на этом у меня всё. Мы будем держать вас в курсе событий, — произносит журналистка и низко кланяется в камеру. Чонгук наблюдал, как заканчивается один репортаж и начинается другой, но из его головы ни на секунду не выходила эта фраза, вытатуированная на одном из его зданий. Минджон прав: всё выходит из-под контроля. И Чон понимает: это только начало. Он ведь был прекрасно осведомлён об этой организации, знал её позицию и отношение к власти. Однако никогда не придавал ей особого значения, считая слишком мелкой для радикальных действий. Что ж, ошибся. И, похоже, ошибся очень серьёзно. Зов сердца — организация неизвестных масштабов, которая негативно относится к нынешнему правительству. Её участники и предводители считают, что омеги должны иметь такие же права, как и беты с альфами, что полностью противоречит устоявшимся нормам государства. Чонгуку, как и остальным представителям власти, не было известно, кто является руководителем этой группировки и сколько у неё последователей, что очень сильно затрудняло процесс оценивания потенциальной угрозы. На самом деле никто толком не знал истинных мотивов «Зова сердца», но в последнее время их знаки и предупреждения всё чаще появлялись на стенах, автобусах и билбордах. Обычно в виде безобидных мелких надписей или рисунков, до которых никому нет дела. Но сегодня был первый раз, когда они открыто заявили о себе, оставив свою подпись на глазах у всего мира. Чонгук, по правде говоря, не ожидал от них таких смелых действий, и это может стать его роковой ошибкой. А если к репортёрам ещё просочится и информация насчет убийств, тогда вообще может произойти всё, что угодно. И Чону это не нравится. Он пришёл к власти не для того, чтобы так рано её потерять. Пора начинать действовать. Пора начинать игру. — Кай, узнай всё про «Зов сердца». Абсолютно всё.***
Torn — Julianо Дни летели быстрее скорости света. На дворе ноябрь. В Сеуле холодает. Скоро зима. Ночи становились всё темнее, а обстановка мрачнее. Чонгук так и не смог узнать что-либо об этой группировке, кроме того, что и так знал. Даже на совете представителей не было объявлено никакой новой информации. Они так и не смогли выяснить дальнейшие действия «Зова». Ясно было только одно: участники организации — омеги. Все до одного. А вот откуда они появились, как смогли покинуть Апосы или альф, неизвестно. После первого и пока что единственного случая ярого недовольства правительством люди «Зова сердца» снова затихли. Они больше не объявлялись ни в одном из городов страны, словно их никогда и не было. Новых знаков не появлялось, а старых становилось всё меньше и меньше. Местные даже потихоньку начали забывать об этом, списывая всё на фанатиков, слухи и сумасшедших. И только верные последователи «Зова» продолжали верить, что способны изменить мир. Глупые. Чонгук только улыбался на эти редкие пропагандистские заявления, мелькавшие в его новостной ленте. Ничего, кроме смеха, они не вызывали. Людям всегда хотелось верить в лучшее, и если бунт или революция кажется им свободой, то пусть так и будет. Чон же таких иллюзий не питал. Он прекрасно понимал, как строилась эта система, и знал, что стоит разрушить одну, как на её месте мгновенно появится новая, хуже предыдущей — вечный круговорот, который невозможно разорвать. А идеальный мир? Его никогда не было и не будет. Это всё вымысел и мечты людей, которые не могу жить в существующей действительности и воспринимать её такой, какая она есть. Оценив всю сложившуюся ситуацию, он принял решение ждать. Ему было интересно, как далеко смогут зайти эти омеги, борющиеся за свою свободу, и на что они готовы пойти, чтобы достичь своей цели. Но для того, чтобы это узнать, должно пройти хоть какое-то время, а потому он не стал сильно зацикливаться на этом. Его мысли сейчас занимал кое-кто поважнее. Новенький, Чимин, был настолько удивителен и неотразим в своём безумии и одиночестве, что привлекал взгляд Чонгука всякий раз, когда находился в его поле зрения. А мысли альфы в последнее время стремились только к нему, не оставляя шанса другим двенадцати омегам хоть на минутку задержаться в его голове. Уже несколько дней Чон не мог отделаться от одной очень навязчивой идеи, которая, казалось, преследовала его и днём, и ночью. И, в конце концов, всё же сдался под её натиском. Он решил устроить бал в честь восемнадцатилетия Чимина, последнего омеги в своей жизни и в этом Серале. Ведь, как ни крути, а подарить Паку что-то стоящее на день рождения он не смог, и это нужно было срочно исправлять. Пусть хоть выйдет в свет, развеется, увидит новых людей, а заодно и настоящее лицо этого мира. Ведь, несмотря на всё очарование, которое в нём вызывает омега, Чонгук не упустил из виду одну очень занимательную деталь. Чимин верит. Верит в свою свободу. И тот разговор между ним и Ли лишь подтверждает надежду первого сбежать отсюда. И даже сейчас, наблюдая за тем, как омега бесцельно слоняется по саду в окружении бесчисленного количества цветов, Чонгук не мог перестать думать о его возможном побеге и слишком наивных, он бы даже сказал, детских мечтах, поселившихся в чужой голове. В этот раз Чимин был одет по погоде: на нём было чёрное пальто до самых щиколоток, тёмно-серые варежки и такого же цвета панамка. И надо признать: в этом прикиде он выглядел очень привлекательно. Чонгук смотрел, как омега, ходя от одного куста к другому, нежно касался своими небольшими пальцами бутонов и аккуратно, стараясь не испачкаться в пыльце, вдыхал ароматы, исходящие от них. Чимин был прекрасен. И с этим сложно было поспорить. Не знай Чонгук его возраст, он бы подумал, что Чимину явно больше восемнадцати: для своих лет омега рассуждает очень мудро и правильно, подолгу взвешивая каждое своё решение. Чон не раз становился свидетелем того, как Чимин общается с другими омегами, как рассказывает им истории из своей жизни, чтобы приободрить, и как даёт советы, чтобы как-то облегчить их беды. Советы, к которым так или иначе прислушиваются. Пак действительно был прекрасным другом и интересным собеседником, а потому Чонгук не жалел, что купил его на том аукционе. Ведь те деньги не были потрачены впустую, а на его глазах теперь будет расти и становиться только краше живое тому доказательство, достойное бала в свою честь. И чем чаще Чонгук ловил себя на мысли о предстоящем событии, тем сильнее хотел самостоятельно рассказать обо всём Чимину. Хотел стать первым, кто увидит его эмоции, кто познает вкус его чувств. Бросив последний взгляд на омегу, альфа отошёл от окна и о чём-то ненадолго задумался. Улыбнувшись своим мыслям, он решил не затягивать с их воплощением в реальность и направился к выходу из кабинета. Ему вновь захотелось поговорить с ним. Закрыв за собой дверь, он забрал из рук стоящего рядом дворецкого своё кожаное пальто и стал спускаться по лестнице с третьего этажа на первый, минуя всех встречающихся на его пути омег. А всё для того, чтобы прийти к тому, к кому вело что-то посильнее чувства голода или жажды. Что-то большее. И хотя Чонгук шёл спокойным и достаточно ровным шагом, наблюдавший за ним Арго успел заметить, что сегодня глаза господина горят как-то неестественно ярко. Он был доволен или даже счастлив. По крайней мере, к такому выводу пришёл омега и скрылся в тени коридора, сделав себе пометку обязательно узнать обо всём поподробнее. Но что Чонгук, что Арго — они оба снова не заметили ещё одного человека, который, расположившись на втором этаже, недовольно смотрел, как альфа направляется к арке, ведущей в сад. Ли прекрасно знал, кто сейчас там находится, а потому был вне себя от ярости. Он ненавидел этого проклятого Чимина, который всё время портит ему жизнь. Ненавидел и этого чертового Арго, который миленького улыбается, наблюдая за Чонгуком. Ли не понимал только одного: как Арго может с этим мириться? Разве он не любит Чонгука? Lykke Li — Possibility Альфа находит Чимина почти сразу: Пак стоял к нему спиной и наблюдал за одной из многочисленных сакур. И хотя она была совсем голая: без лепестков и листьев, это совершенно не делало её хуже. Ведь после зимы она снова засияет и украсит сад новыми красками и ароматами. Чонгук неторопливо шёл в сторону омеги, по пути собирая небольшой букетик из белых, только распустившихся роз. Он делал это, не до конца понимая, что им движет. Он просто хотел сделать Чимину приятное, как и любому другому омеге из его Сераля. Или он только убеждает себя в этом? — Чимин, — альфа видит, как тот, кого он позвал, вздрагивает и резко оборачивается. Пак удивлён. — Здравствуйте, господин, — поклонившись, проговорил Чимин и опустил глаза на обувь Чонгука, стараясь не встречаться с ним взглядом. И ему это удалось: его внимание практически сразу привлекли цветы, которые Чон всё это непродолжительное время держал в руке. Охапка не сплетённых между собой белых роз была плотно сжата его пальцами так, чтобы ни один стебель не упал. — Собираете цветы? — Да, — сказал он негромко и протянул их Чимину, наблюдая, как омежьи глаза округлились от удивления. — Это тебе. — Спасибо? — то ли поблагодарил, то ли поинтересовался Чимин и осторожно забрал цветы из рук Чонгука, сильно прижав их к себе и, кажется, помяв парочку своим пальто. — А разве есть повод? — Можно считать, да. Я долго думал насчёт подарка к твоему дню рождения и принял решение устроить бал в твою честь в последнюю неделю ноября. — Что? — недоумённо проговорил Чимин и, кажется, за пару мгновений пережил сразу несколько стадий принятия неизбежного: — Нет, — отрицание. — Зачем? — гнев. — Может, не стоит? — торги. — Не нужно этого всего, — депрессия. — Рано или поздно тебе всё равно бы пришлось выйти в свет, как моя омега. Это традиция, которая соблюдается уже многие годы. Бал — лучший вариант, — успокаивал его Чонгук, лёгкими движениями поглаживая чужие плечи. — Так что не бойся. Я буду рядом. Принятие. The Irrepressibles — In This Shirt Чимин замер в ошеломлении. Уже вторую встречу подряд происходит что-то необъяснимое. Его тянет к этому альфе, но в то же время, стоит только очарованию ненадолго спасть, как неописуемый ужас заполняет каждую клеточку его сознания. Страх, желание и влечение смешиваются в единое целое, создавая то, что способно разрушить Пака изнутри, подталкивая к поступкам, о которых он будет жалеть. — Как будто это спасет меня от стыда, — бормочет Чимин сам себе, уткнувшись лицом в розы. — Вы будете с другим омегой? Или мне лучше сказать омегами? — Если ты захочешь, я буду рядом с тобой, — сказал Чонгук, тепло улыбнувшись, и вдохнул усилившийся запах спиреи, исходящий от омеги. — Ты только попроси. Чимин чувствует, как расстояние между ними медленно сокращается, и, испугавшись, делает два шага назад, совершенно забыв о сакуре за его спиной. Столкновение с твёрдой корой дерева становится для него полной неожиданностью, но зато снова возвращает его в реальность. — Сбегаешь? — Чон подходит к омеге и ставит свою руку чуть выше его головы, заслоняя собой сад и отрезая все пути к отступлению. — Настолько страшно? — спрашивает он, наклонив голову набок. — Нет, просто… Вы, скорее всего, не знаете, но я к такому не привык и, наверное, не привыкну никогда, — выдавил из себя Чимин и поднял глаза на Чонгука. — У меня ещё не было альф. Я с ними даже не общался ни разу. Я не знаю, что нужно отвечать и что делать. Вдруг я оплошаю, а вы на меня рассердитесь, — закончил свою тираду омега и сильнее прижал к себе цветы, не заметив, как маленькие шипы стали впиваться в его кожу через одежду. Чонгук по-доброму усмехнулся и запрокинул голову к небу, беззвучно смеясь и поражаясь невинности и непорочности этого омеги. — Что? — Не бойся своих желаний, Чимин. Твоё сердце всегда подскажет тебе, как стоит поступить лучше. Я тебе не враг, но и не друг. Я не трону тебя без твоего разрешения и не обижу за простые слова. Ты человек, и у тебя есть чувства и эмоции, которые ты вправе испытывать, — он перевёл свой взгляд с неба на Чимина. — Я ведь покупал не куклу. Я покупал омегу. Омегу, который стойко держался на сцене, не испугавшись кучки альф. Омегу, который затмил собой всех, кто был до него. Поэтому не бойся меня. Я ведь могу стать для тебя не только альфой, но и другом. — Другом? — тихо переспросил Чимин, засомневавшись. — Вы верите в дружбу между альфой и омегой? — С тобой я поверю во что угодно.***
2WEI — Edda Hayes В тени одного из тихих переулков Сеула, куда никогда не попадал солнечный свет и где редко появлялись люди, стоял незнакомец в тёмном плаще, который полностью скрывал его фигуру от чужих глаз. Его лицо было трудно разглядеть из-за низко натянутого капюшона, а руки из-за надетых на них кожаных перчаток. Нельзя было сказать наверняка, альфа это, бета или же омега. Однако аура, исходящая от него, могла бы с лёгкостью посоревноваться с атмосферой мрачного переулка, в котором он сейчас находился. Он стоял здесь, совершенно не боясь быть обнаруженным. Он ждал вестей. И стоило ему только подумать об этом, как на горизонте появилась фигура молодого человека, которая направлялась точно к нему. Тоже облачённая во всё чёрное. — Говори, — прошипел незнакомец. — Что готовит Чон Чонгук? — Скоро будет бал, господин, — шептал в ответ человек. — В честь нового омеги: Пак Чимина. Он будет через 6 дней в загородном поместье Чон… — Пак Чимин? — удивлённо перебил его незнакомец. — Да, господин. Новый омега Чонгука, совсем молодой. Мне посчастливилось встретить его в Серале. Божественно красивый человек, господин. — Замечательно. Ты готов? — спросил своего подчинённого незнакомец и забрал из его рук документы о проведении бала и билеты, которые должны были быть высланы кому-то из коллег Чонгука. — Да, господин. До самого конца. — За зов сердца? — За зов сердца. Знал ли Чонгук, что судьба сыграет с ним злую шутку? Будет ли он готов к последствиям своего выбора и сможет ли помешать тем, кого считал никем? Время покажет. Вот только его совсем не осталось. Скоро весь Сеул будет гореть в гневе тех, кто сможет спалить не только себя и свою душу, но и всё, что так сильно ненавидит. — Да начнётся пир, — произнёс тот, кто погасит свет надежды, и скрылся в темноте ночи, оставив после себя только огромную настенную надпись из трёх букв, предвещающую скорое начало. Скорое начало конца.