«You are my treasure — the most precious thing in my life»
***
How Villains Are Made — Madalen Duke Сегодня Сеул проснулся из-за звуков разрывающихся бомб, криков омег и плача невинных детей. Чонгук же, впервые за долгое время спавший крепким сном, подорвался из-за шума, исходящего из практически невыключающегося в последние дни телевизора. Первые минуты после пробуждения он совершенно не понимал, что происходит. Какие-то голоса, крики журналистки, звуки падения чего-то тяжелого — всё это очень медленно доходило до его затуманенного сном сознания. Но стоило Чону принять вертикальное положение, как он сразу же понял, что к чему. Началось то, чего он так боялся допустить. Рассвет сегодняшнего дня, который должен был привнести что-то новое в его жизнь, подарил ему ужасающую новость: Сеульский Апос пал под ударами бомб. Огромное количество людей пострадало, ещё больше погибло, а от здания не осталось ровным счётом ничего. Вся красота Апоса исчезла в пламени огня. Чонгук, как мог, старался отогнать сон и вникнуть в то, о чём говорят журналисты. В то, о чём судачат практически на всех каналах, которые он судорожно переключал с одного на другой, надеясь, что всё это всего лишь остатки его кошмара. Сеульский Апос был одним из самых больших и масштабных проектов на территории бывшей Южной Кореи. Долгие годы он оставался самым элитным местом, куда стягивали лучших омег со всего мира. Каждый день сюда, словно по часам, приезжала куча богатых альф, готовая отдать немалую сумму за любого находящегося здесь. И если верить тому, о чём болтают по телевизору, этого Апоса больше нет. На экране мелькали только развалины и огонь. Изредка где-то проскакивали неподвижно лежащие между руинами тела людей. Люди! Сколько же людей погибло в этом ужасе! Сколько омег! Поиски и подсчёты жертв будут вестись ещё явно не один день. Чон знал наверняка — их там не меньше сотни. И где же альфа допустил эту роковую ошибку? Что он всё это время делал не так? Как позволил такому случиться? Вопросов много, ответов нет. А необратимые последствия есть. Прямо здесь. Прямо сейчас. А ведь его предупреждали, давали шанс избежать такой участи, но он был глуп. Глуп и слишком самоуверен: наивно полагал, что всё, что принадлежит ему, неприкосновенно. А судьба взяла и сыграла с ним злую шутку — отвернулась в самый неподходящий момент. И теперь Чонгуку придётся расхлёбывать всё то, что он сам же и заварил. От созерцания новостей Чонгука отвлекло пиликанье телефона. Но не успел он подняться с мягкой кровати и ответить на входящий звонок, как его виски мгновенно покрылись холодным потом. Желание брать трубку сразу же отпало, стоило ему увидеть, кто звонит. — Хочу видеть тебя сегодня же, Чонгук, — звучал из динамика тяжёлый басистый голос, которого Чонгук давно не слышал и который снова напомнил о себе спустя столько лет. — И не нужно мне говорить, что ты занят. Я вижу, как твои дела влияют на Сеул. — Отец, — дрожь в чонгуковском голосе была заметна даже ему самому. Услышать своего отца после стольких лет тишины, да ещё и в такой неподходящий момент, было для него полной неожиданностью. А ужасные утренние новости только усугубляли ситуацию. — Ты меня услышал, Чон. Я тебя жду, — отрезал он и бросил трубку, даже не дождавшись ответа. Таким всегда был его отец: требовал беспрекословного подчинения от всех, кто его окружает. Отстранив телефон от своего лица, Чонгук впал в небольшой ступор. Он не мог до конца поверить во всё происходящее. Почему всё то, от чего он так упорно убегал, снова возвращается к нему? — Чёрт, — от досады прошептал Чон, сжав телефон в своих руках практически до хруста. — Чёрт! Чонгуку хотелось швырнуть телефон в стену и начать кричать что есть мочи. Он влип, он конкретно влип! Похоже, теперь ему придётся снова стоять на ковре перед своей «любимой» семьёй и отсчитываться за каждый свой промах. Только альфе сейчас было не до этого. У него и так проблем немало, а теперь ещё и отец. Их последняя встреча случилась больше десяти лет назад: Чонгуку тогда не было и восемнадцати. И он был так рад столько времени не видеть своего биологического отца, что уже и забыл, что означает находиться под его постоянным контролем. В своё время, а точнее, практически всю свою жизнь, альфа был в ежовых рукавицах своего отца: не мог и шагу ступить без его ведома и согласия. Причём буквально. Рядом с ним постоянно была куча охранников, которая пристально следила за ним и о каждом его поступке непременно докладывала отцу. Иногда альфе казалось, что охранники защищали вовсе не его, а всех остальных людей, находящихся рядом с ним. А ведь Чонгука сложно было назвать трудным подростком. Просто, по мнению его отца, альфа, родившийся в элитной семье, не должен вести себя как обычный подросток и общаться с людьми, стоящими хотя бы на ранг ниже него, а потому не позволял Чонгуку общаться ни с кем. Всю его жизнь ему рассказывали о том, как ему повезло иметь такую семью и что в будущем он обязательно должен сохранить всё то, что ему подарили родители. Мнение альфы на этот счёт, правда, никто не спрашивал. Всем было плевать, чем он хотел заниматься и было ли у него в планах становиться представителем Сеула. У него не было выбора с самого начала. Чонгук понял это в тот день, когда его папа-омега поставил его перед фактом, что теперь он сам по себе. И это было больно. Даже слова отца не ранили так сильно, как безразличие его второго родителя. Того, кто вынашивал и рожал, кто учил его ходить, кто всегда был рядом с ним, даже в самые худшие моменты. Иногда Чонгук задумывался, а был ли этот человек действительно таким, каким его рисовала чонгукова память? Может, все его воспоминания о детстве липовые, и на самом деле их никогда и не было? Потому что не мог человек, который всегда так нежно ему улыбался, стать тем, кто смотрит на него так, будто его не существует. Его родителям было плевать, как живёт их ребёнок, главное, чтобы он не приносил проблем. Они никогда не интересовались, как проходит его учёба, какие у него друзья и какие омеги ему нравятся. Им было всё равно. И когда Чонгук на пороге своего совершеннолетия получил от них в подарок статус представителя Сеула, родители исчезли из его жизни. Не звонили ему, не приходили на мероприятия, которые он устраивал. Чонгук подозревал, что они и не знали, сколько людей теперь находится под его покровительством. Они бросили его на произвол судьбы со словами: «Сеул теперь твой», и им было побоку, что Чонгука это не устраивало. Он не хотел для себя такой жизни, но рассказать об этом никому не мог. Для всего остального мира его семья была идеальной: даже близкие друзья альфы, что прошли с ним через огонь и воду, не знали о том, что беспокоит Чонгука. Все эти годы он молчал и будет продолжать молчать до самого конца. Ведь ему не нужны новые проблемы. Сейчас его семья не отец с папой, а омеги, которых он самолично привёл в свой дом. Чонгук уже всё для себя решил: никуда он не поедет. Встреча с «любимыми» родственниками может подождать. Сейчас нужно разобраться со всем остальным.***
Nothing Left to Say — Katie Garfield Сидя на подоконнике, Чимин наблюдал, как ветер разгоняет опавшие листья. Время течёт непозволительно быстро. Только вчера был октябрь и Чимин бежал домой к своим родителями с улыбкой на лице и теплотой в сердце, а уже сейчас наступили первые числа декабря, и в недалёком будущем обещают упасть на землю первые снежинки, которые окрасят весь Сеул в белый цвет. Время бежит быстрее, чем когда-либо, но это его не пугает. Сейчас это кажется чем-то маловажным, ведь на данный момент мысли Чимина были не о том, что случится завтра, а о том, как быть теперь. В душе жуткий ураган, такой же, как и за окном. Нет ни единой правильной мысли. Мысли, куда теперь идти. Случайно выцепив взглядом место, где когда-то стояли он и Чонгук, Чимин снова подумал о Чоне. Этот альфа стал концом для Чимина: он отнял у него всё. Но он также стал и тем, кто подарил ему кое-что большее. Опустив взгляд на свои руки, омега увидел уродливые, оставшиеся после глубоких ран шрамы, которые так сильно ему не нравились. Возможно, Чимин сошёл с ума, раз не испытывал к Чонгуку ненависти после того, что тот сделал. Но на самом деле он прекрасно понимал его ситуацию. Будь он сам на месте альфы, он бы поступил точно так же или даже хуже. Чимин понимал: Чонгук и сам заложник системы. Чон — такой же, как и он, пусть и с более расширенными правами. И уж точно не Паку его судить, не Паку… Как бы ему хотелось встретить этого альфу при других обстоятельствах. Наверное, у них была бы совершенно другая история, более счастливая, правильная, с красивым финалом. Они бы любили друг друга… Но это лишь мечты, и никакой другой истории не будет. Чимин будет всё таким же заложником, как и Чонгук. Они будут выживать в этой системе, как могут, и бежать навстречу чему-то лёгкому по раздельности. Пусть они чем-то и похожи, но они совершенно разные. Они выросли в разных условиях, родились в разное время, и это делало отрыв между ними ещё существеннее. Эти различия отдаляли их, но сердце внутри сжималось с каждым шагом назад. Чимин не хотел уходить от него даже тогда, на балу. Он бы остался с ним, если бы всё было по-другому. Если бы у них был выбор. Но выбора не было. И сейчас, сидя на подоконнике и наблюдая за природой, Чимин хотел просто раствориться в тишине комнаты и больше никогда не чувствовать эту боль, которая приходит каждый раз, когда Чонгук поворачивается к нему спиной. Он ведь едва не заплакал тогда, в саду, при человеке, который издевался над ним и называл вещью. Чимин просто не мог контролировать это: его чувства были сильнее, чем голос разума. Он был слаб перед Чонгуком. И, погрузившись куда-то глубоко в себя, Чимин едва не пропустил тот момент, когда на улицу постепенно начали выходить люди. Большое количество людей. «Что-то происходит». Среди всех этих людей, в основном это были альфы в строгих чёрных костюмах, он каким-то образом смог разглядеть Чонгука. Чон был одет в точно такой же чёрный костюм, а потому сильно сливался с толпой. Но даже с такого далёкого расстояния омега смог выцепить его взглядом и заметить, что альфа был чем-то обеспокоен. Его тело потряхивало, то ли от злости, то ли от волнения, Чимин не мог разобрать, но ему всё равно всё это не нравилось. Что вообще происходит? Он задавался этим вопросом уже очень долго. И, видимо, ничего хорошего, раз не успел Чонгук покинуть Сераль, как Чимин услышал голоса других омег, кричащих о войне. — Восстание… Wicked Game — Ursine Vulpine, Annaca Чимин решил наконец-то узнать, в чём дело. Он покинул нагретое место и свою комнату, оставив дверь нараспашку, как знак того, что он скоро вернется. Он ведь понимал, что другие омеги ему ничего не расскажут. Единственный, к кому он мог обратиться с вопросами — это Арго. Быстрыми шагами, местами переходя на бег, Чимин направился прямо к Арго и без стука практически влетел в его комнату. Войдя в помещение, он увидел перед собой омегу, неподвижно сидящего на полу и стеклянными глазами уставившегося в телевизор. Арго никак не отреагировал на шум, появившийся с приходом Чимина, и совершенно не обратил внимание на то, что теперь он в комнате не один. — Арго, что происходит? — не решаясь подойди ближе, спросил Чимин, а ответом ему было молчание. И только ненавязчивый шум, издаваемый телевизором, помогал Чимину не сойти с ума. Он не понимал, что происходит. Омеги снизу кричали о войне, Чонгук покинул Сераль весь на иголках, а Арго уставился на плазму и не издавал ни звука. — Скажи хоть что-нибудь… Прошу тебя! — сделав пару шагов к омеге, Чимин упал на колени рядом с ним и коснулся его руки. — Не молчи, ты меня пугаешь… Омега отмер, словно очнулся ото сна, повернулся к Чимину и посмотрел на него таким взглядом, от которого даже самому бесстрашному захотелось бы закричать в полный голос. Пак никогда не видел Арго таким… — Арго… — аккуратно позвал он, сжав омежью руку своей, и попытался растормошить его. — Что случилось? — Восстание, Чимин. Это восстание… — Что? Какое ещё восстание? Арго, объясни мне, что происходит! Пару минут назад я видел, как Чонгук покинул особняк, а следом омеги начали кричать о каком-то бунте. Я бегу к тебе и нахожу тебя ни живым, ни мертвым, а ты мне говоришь о восстании. Что случилось? Какое ещё восстание, Арго? Расскажи всё с самого начала, — попросил он, подвинувшись ближе и прижав их сплетенные руки к своей груди. — На Сеульский Апос напали.***
Beowulf — Savior Не успели лакированные ботинки ступить на раскалённый асфальт, как Чонгук понял, что это финал. Дорога, когда-то ведущая к одному из самых красивых Апосов этой страны, теперь вела только разве что к пепелищу. Вокруг были только пыль и пепел. Пепел и пыль. И чернота. Не осталось ничего, только груда металла и сгоревших досок. Сад, который когда-то был одним из лучших украшений этого места, сгорел дотла. От цветов не осталось и следа — одна лишь чёрная пыль, лежащая на такой же тёмной обожжённой земле. — Наденьте маску, господин, — сказал один из охранников, протягивая альфе предмет самозащиты. — Она мне не нужна, — отмахнулся тот, даже не посмотрев на то, что держал мужчина в своих руках. Всё его внимание было сосредоточено только на печальной картине перед ним. — Сколько человек погибло? — спросил Чон, оглядывая местность. У него кровь стыла в жилах. Он словно слышал все те крики невинных омег, молящих о помощи и спасении. Вот только их никто не спас. Никто не помог им выжить… — По нашим данным, более трёхсот омег и практически весь персонал. Нападение было совершено ночью, между двумя и тремя часами. По предварительной оценке, на здание было скинуто несколько бомб, которые и вызвали пожар. По правилам этого Апоса, омег запирали на ночь в своих комнатах. Ключи находились только у действующего персонала. Скорее всего, те, кто это сделал, знали об этой особенности и знали, что омеги не смогут самостоятельно выбраться из здания. — Кто-нибудь из омег выжил? — задержав дыхание, спросил Чонгук. — Нет, господин. Чонгук не мог поверить своим ушам. Три сотни. Какую же ужасную ошибку он совершил, позволив умереть стольким омегам. Его руки сами по себе сжимались в кулаки. Только он виноват в ужасе, который сейчас творится, и только ему одному разбираться во всём этом. — Персонал? — сквозь зубы процедил Чон, сдерживаясь из последних сил. — Есть несколько выживших бет и альф, которым удалось уйти до обрушения крыши, но они сейчас находятся в больнице в тяжёлом состоянии. Когда кто-нибудь из них придёт в себя, мы сразу же займемся допросом. — Камеры! Что насчёт камер? — спросил альфа, с надеждой оборачиваясь на охранников. — К сожалению, практически все камеры видеонаблюдения сгорели в пожаре, а на записях уцелевших невозможно разглядеть что-либо кроме пламени. Watch Me Burn — Must Save Jane — Сука! — вырвалось у него, не успел охранник закончить предложение. Никакой информации, никаких зацепок. Ничего. — Блядь. Со злости забрав маску, которую Чону предлагал кто-то из охраны, альфа со всей силы бросил её на пол, чтобы хоть как-то выпустить наружу кипящую в нём ярость. Это полный пиздец. Никто не знает, что именно произошло, а те, кто знают, прямо сейчас находятся в гребаной больнице, борясь за свою жизни, висящую на волоске. — Мы будем и дальше продолжать расследование, господин, и обязательно найдем тех, кто за этим стоит, — говорил какой-то человек со стороны, но Чон его не слышал. Его взгляд был прикован к одной из уцелевших стен, на которой красовалась одна очень знакомая надпись. И он сорвался. — Найдите мне их всех. Каждого ублюдка, посмевшего так нагло трогать то, что принадлежит мне. Приведите ко мне этих крыс, которые думают, что могут уйти безнаказанными. Узнайте о тех, кто оставил надпись на моем офисе, найдите их лидера и приведите его ко мне живым. Но если он будет полуживым, я ничуть не расстроюсь, — он продолжал смотреть на надпись, не отводя глаз. — Они поплатятся за всё, что совершили. Никто не уйдёт живым. Каждая мразь будет молить меня о пощаде. — Будет сделано, господин! Бросив последний взгляд на остатки Апоса, Чонгук дал себе обещание, что самолично убьёт каждого, кто имеет к этому хоть какое-то отношение. Своими руками задушит каждую суку, посмевшую так жестоко убивать невинных и позарившуюся на его собственного омегу. На Чимина. Его-то он точно никому не отдаст. Не позволит даже волоску упасть с его головы. И всем тем, кому захочется с этим поспорить и поиграть с Чон Чонгуком в игру на выживание, стоит заранее приготовить себе гроб. Потому что все, кто придёт к нему с мечом, от него же и погибнут.~~~
«Спирея, украшенная кровью, так приятна на вкус»
~~~