«Imagination is the only weapon in the war against reality»
***
Da Voile — Minn Draumur Хотелось, чтобы всё, что когда-либо окружало, растворилось в небытие, чтобы каждая крупица боли стала ненужным осколком, забытым прошлым. Но каждый новый шаг — шаг в бездну. Даже самые светлые дни больше не казались Чимину такими, стоило ему вспомнить обо всём, что случилось за последнее время. Всё вроде бы осталось прежним, но при этом очень сильно изменилось: солнце радовало уже не так сильно, как раньше, а луна, кажется, стала неизменным спутником его растерзанной души. Эти дни действительно были одними из самых тяжёлых. Никто не понимал, что происходит за пределами Сераля: новостные каналы трещали о нападении на Сеульский Апос, а Чонгук не появлялся в поместье с того самого дня, когда Чимин взглядом провожал его удаляющуюся спину. Кажется, у омеги даже вошло в привычку каждый день в гордом одиночестве стоять на балконе, смотреть на природу сада и высокие, окружающие особняк каменные стены, и изредка выглядывать, не вернулся ли альфа. Другие омеги, наверное, думали, что он сошёл с ума, но Чимину было не до них. Он и сам себя не понимал: не знал, что ему чувствовать и как быть тем самым Чимином, который больше не улыбается, смотря на яркое солнце в морозный зимний день. Арго держался от него отстранённо. Пак полагал, что омега так и не пришёл в себя после новостей о бунте, а поэтому не давил. К слову, игнорировал Арго не только Чимина. И ему даже не нужно было уточнять у других, так ли это: он прекрасно видел всё сам. Его единственный приятель чах с каждым прожитым днём. Омега совершенно перестал выходить из дома, практически не ел и не спал, а только как статуя сидел в общем зале и пустым взглядом смотрел в окно, не обращая внимания ни на кого вокруг. Этим он чем-то напоминал Чимину самого себя. Но если Арго страдал по понятной всем причине, то объяснения своей боли Чимин не находил. Просто внутри становилось как-то невыносимо пусто при мысли, что место, в котором он сейчас находится, заберут. Пусть Чимин и был тем, кто бежал отсюда, глубоко внутри он понимал — это место ему нравится. Чем? Это уже другой вопрос. Люди, что находились тут вместе с ним, были такими же заложниками, как и он. В этом они были схожи. Однако кое в чём они всё-таки различались: в отличие от других, Пака не ослепляла любовь к господину. И хотя все омеги как один твердили, что рано или поздно он тоже станет таким же, Чимин дал себе обещание, что никогда не посмотрит на альфу под таким углом. Барьеры, намертво сковавшие его сердце, не рухнут от любви. Не Чонгуку править балом. Не ему быть тем, с кем Чимин заново научится улыбаться. Однако то, что творилось в душе омеги, было лишь одной из множества проблем, окружающих его. Но все они сразу же померкли, стоило новости о том, что Чонгук возвращается в Сераль, появиться в пределах поместья. Спросите, как о возвращении господина узнал Чимин? Ответ лежит на поверхности: он увидел всё собственными глазами. Омега едва успел зайти обратно в комнату, когда заметил какое-то странное движение за окном. Это Чонгук вышел из машины, что остановилась перед высоким каменным забором, окружающим территорию Сераля, и просто медленно вдыхал свежий морозный воздух. Чон совершенно не изменился с того момента, когда Пак видел его в последний раз: всё такой же уставший, невыспавшийся и слегка нервный, он остановился у входа в Сераль и застыл как статуя. Уставившись на что-то впереди себя, он молча стоял на улице, а Чимин поймал себя на мысли, что альфа очень эстетично смотрелся бы с сигаретой в руках. И когда Чонгук резко поднял свой взгляд вверх, Паку показалось, что его сердце пропустило удар: альфа смотрел точно на его комнату. И хотя Чонгук, вероятнее всего, даже не догадывался о том, что омега тоже смотрит на него, Чимин всё равно инстинктивно задержал дыхание и выдохнул только тогда, когда кто-то из сопровождающих позвал господина в дом. — Нужно идти, — произнёс один из телохранителей Чонгука, осторожно коснувшись его плеча, но альфа не мог оторвать взгляд от окна. Стоило двум его ногам оказаться на асфальте, как он мгновенно почувствовал на себе тот особый взгляд, который хранил в своей памяти, как напоминание о том, что красивее его обладателя нет никого на свете. Все эти дни в окружении множества тел он провёл в полном бреду, думая лишь о Чимине. Он как будто не мог остановиться о нём думать. Ему было так мало этого омеги, что с каждым днём ему только сильнее хотелось большего. Хотелось владеть им. Сделать своим… — Господин? — снова позвал его телохранитель, так и не получивший какой-либо реакции на свои первые слова, а Чонгук словно очнулся ото сна. Ещё пару секунд задержав свой взгляд на чиминовых окнах, он наконец-то обратил своё внимание на охранника и ответил: — Идём, Сонхва. У нас много дел. Господин вернулся…***
The Night Of — Jeff Russo — Зов сердца — отряд мятежников, чьё влияние раскинулось на множество территорий. Идеология Зова довольно проста: омеги должны занять своё законное место среди альф и бет и быть полностью восстановлены в своих правах. Все те, кто позволил себе издеваться хотя бы над одним омегой, должны быть наказаны по всей строгости закона, существовавшего более семидесяти лет назад, — слушал Чон доклад одного из своих главных следователей, изредка помешивая виски в своём стакане. — Они настаивают на том, чтобы снова вернуть его в обиход. Кто был инициатором этой идей — неизвестно. Кто на данный момент возглавляет сопротивление — тоже. Количество омег, поддерживающих его, также остаётся для нас тайной. Единственное, что можно со стопроцентной уверенностью сказать сегодня, это то, что Зов сердца больше не будет находиться в тени. Его предводители объявили войну государству и лично вам, господин, — произнёс Сонхва, оторвавшись от бумаг с заранее заготовленной информацией, которую он смог нарыть за те дни, когда они вместе с господином были в центре города. — Они объявили вас главной целью и, видимо, решили свергнуть, чтобы полностью захватить власть в Сеуле. — Ты упомянул, что движения происходят не только в Сеуле. Где ещё? — спросил Чонгук, делая глоток охлаждённого виски. — Во многих местах, господин. Перу, Лондон, Париж, Нью-Йорк, Мехико. На многих территориях государства уже не первый месяц происходят подобные нападки на Апосы. В основном это надписи, предупреждения. Ничего серьёзного. Но то, что они сделали с Сеульским, было впервые. — На данный момент это всё, что ты узнал? Бета перед Чоном слегка замялся, но ответил: — Да, господин. Я и мои коллеги всё ещё в поисках другой информации о них. Мы делаем всё возможное, но пока что безуспешно. Зо́вцы довольно скрытные. Например, сейчас нам непонятно, какую именно цель они преследуют, их нападение на Апос идёт вразрез их же идеологии. — Ответ очевиден, разве нет? Омеги, «подчинившиеся» властям, просто не достойны быть защищёнными, — усмехнулся Чон без какого-либо намёка на улыбку и сильнее сжал стакан в своих руках. Мысли о том, что всё это всего лишь какая-то дурацкая игра, ни на секунду не покидали его разума. Просто какая-то неудачная шутка. — Это не исключено, но мы стараемся найти больше информации, прежде чем делать какие-либо выводы. Пока что рано говорить, чего на самом деле они хотели этим добиться. — Можешь идти, Сонхва, — распорядился Чонгук, поднимаясь с нагретого места. — Мне нужно немного подумать, а тебе найти больше информации о Зове. Я больше не собираюсь медлить и пускать всё это на самотёк. То, что они натворили, недостойно прощения. — Будет сделано, господин, — поклонившись, сказал бета и покинул чужой кабинет, оставляя Чонгука один на один с терзающими его мыслями. В целом ситуация была не хуже тех, с чем ему уже приходилось работать. Но почему-то альфа уже несколько дней не мог отделаться от мысли, что в этот раз одними угрозами дело не закончится. Эта организация собирается уничтожить всё то, над чем он работал долгие годы. Всё, чего он достиг упорным трудом. «Крыса. Здесь есть крыса». Чонгук чувствовал это всеми фибрами своей души. Что-то или кто-то сливает информацию обо всём, что происходит в поместье. И, кажется, не только здесь. И, скорее всего, этот кто-то далеко не просто слуга. Но кто же? Чону не хотелось даже задумываться о том, что его мог предать кто-то из его омег, но он не исключает и такого варианта. Больше не исключает… Если бы Чимин не сбежал тогда, на балу, он бы стал подозреваемым номер один. Однако всё это время омега всё находился под пристальным наблюдением. Да и не мог он пойти на такой шаг. Слишком уж Чимин зависим от собственных эмоций и чувств. Он не способен, улыбаясь одному, клясться другому в верности. Чонгук знал: нужно искать среди своих. И он обязательно поймает эту крысу на горяченьком. Они хотели напугать его? Самонадеянно. Пусть попробуют побороться с тем, за кем стоит весь Сеул.***
Playground — Bea Miller Как можно сильнее укутавшись в махровое одеяло, Чимин поудобнее устроился на кровати и потёр свои ладони друг об друга, чтобы те быстрее согрелись. Стужа была просто лютая. На памяти Пака в Серале впервые было так холодно. Прошли уже целые сутки после приезда Чонгука, но альфа так и не появлялся в общей гостиной, что настораживало абсолютно всех вокруг. Всех, кроме Габриэля. Ведь, по словам других, омега провёл эту ночь с господином… Чимин не поверил ни единому их слову. Он знал, что это были всего лишь пустые домыслы, не имеющие никаких оснований. Однако утреннее поведение Габриэля за общим завтраком заставило его пересмотреть свои выводы. Омега светился, словно начищенная до блеска золотая монета. Улыбка не сходила с его лица ни на секунду, даже несмотря на окружающую его атмосферу. И на мгновение Чимину захотелось оказаться на его месте и так же ярко улыбаться после ночи, проведённой с альфой. Габриэль был влюблён в Чонгука, как и многие другие. И Чимин понимал, почему. Альфа был притягательным и желанным: многие омеги хотели заполучить его себе. Однако Пак понимал: никто не сможет удержать такого зверя. Чонгук ненасытен. Это видно по количеству омег, проживающих в этом доме. Каждый день эти омеги старались выглядеть лучше, чем вчера. А всё ради того, чтобы их заметил один единственный альфа и чтобы они снова смогли уединиться в комнате и насладиться друг другом, как в их самую первую ночь в поместье. И только Чимин как был, так и остался никем не тронутой белой вороной. Последний омега господина, так и не вкусивший губ альфы и не почувствовавший всю его силу и власть на собственном теле. Другие омеги до сих пор сторонились его, практически не разговаривали с ним. Да у них и не было общих тем. Теперь для всех остальных Пак был тем, кто пошёл против системы. Не таким, как они. Омеги господина не могли понять его, да и не хотели. Ведь Чимин совершил то, о чём они никогда даже не думали. И если какое-то время назад им было даже жалко его, то сейчас нет. Чем чаще Чонгук начал уходить из Сераля, тем одержимее становились омеги, когда он приходил. И даже сейчас Чимин, будучи в своей комнате и стараясь согреться от холода, всем своим нутром ощущал, как омеги ходят по дому и, подобно хищникам, пытаются найти господина среди множества дверей и комнат. Чимин не понимал их. Однако какая-то часть его тоже хотела полюбить так, чтобы, подобно омегам господина, искать встречи с тем, кто будет владеть его сердцем. Может быть, когда-нибудь он ощутит всё то, о чём за его спиной шепчутся другие. Но пока что Чимин не понимал себя и не знал, когда наступит эта гармония с самим собой. Когда же настанет день, когда он, наконец, сможет сделать нормальный вдох? Но это всё потом. Сейчас ему хотелось только одного: побыстрее согреться и как можно раньше лечь спать, чтобы пропустить бурные обсуждения других омег. Сегодня у него совершенно не было настроения в который раз слушать о том, как же хорош Чонгук в постели и как сильно он любит каждого из двенадцати омег, совершенно забывая о нём, о Чимине. Иногда Паку кажется, что он был куплен по ошибке и что совершенно не нужен Чонгуку или кому-нибудь ещё. Просто обычный, потерянный, неисправный омега. Пока другим Чон дарит красивые подарки, украшения, шикарные платья и великолепные прогулки с ночными свиданиями под луной, Чимину он дарит только боль, закованные руки, нервные срывы, холодные ночи в одинокой постели и шрамы, которые ничем нельзя прикрыть. Пак убеждает себя в том, что ему не нужна такая любовь, которую Чонгук предлагает другим. Но глубоко в душе, в потаённых уголках своего сердца он знает настоящий ответ. Однако он не знает, что ему придётся пройти через множество испытаний, прежде чем чувства, хранящиеся под семью замками, смогут вырваться наружу. Омега часто ловит себя на мысли, что все эти его чувства — не больше, чем обычное помешательство, не любовь, а какая-то странная одержимость, которую он за неё выдает. И это сбивает с толку. Иногда ему настолько одиноко, что он думает, что лучше быть таким, как все и узнать ту самую грань наслаждения, когда забываешь своё имя, а иногда — что всё это глупая идея, о которой лучше поскорее забыть. Но было бы это так просто. Сколько же он ночей провёл с мыслями, что лучше пойти на уступки, перестать бороться и сопротивляться этой судьбе. Ведь судьбу всё-таки не изменить. Чимин уже пытался. Ни к чему хорошему это в итоге так и не привело. Только к боли, страданию и холодному отчаянию. И пока он греет руки в собственной постели, другие согревают того, с кем хочет быть его сердце. Несмотря на то, что уже сотворил и ещё может сотворить Чонгук, Пак всё равно хотел познать всё то, о чём шепчутся омеги. Но барьеры стеснения и некой жадности вперемешку с ненавистью не дают ему сделать тот самый шаг, который может изменить всю его жизнь. По правде говоря, Чимину уже надоело каждый раз делать эти новые шаги вперёд. Почему никто не делает ничего в ответ? Почему каждый раз именно он должен чем-то жертвовать? Почему Чонгук, человек, который называет себя его хозяином, не возьмёт то, что принадлежит ему? Чего он, собственно, ждёт? Того, что Чимин сам к нему приползёт? Этому не бывать. Ни сейчас, ни когда-либо. Он попросту не готов на такой шаг. И он его не сделает. Между добром и злом, любовью и ненавистью, отчаянием и злостью Чимин выбирает время: оно — его единственное спасение от самого себя. Только время расставит всё на свои места. И если его чувства действительно настолько сильны, рано или поздно все барьеры упадут, позволив расцвести тому цветку, что не боится даже самой холодной стужи. Собираясь уже окончательно погрузиться в сон, Чимин неожиданно услышал тихий стук в дверь. «Арго!», — первое, о чём подумал он. Пак надеялся, что омега наконец-то смог справиться со всеми переживаниями и теперь пришёл к нему, чтобы наверстать всё упущенное за те дни, что сидел, не двигаясь, перед телевизором. Им столько всего нужно было обсудить. Не медля ни секунды и не обращая внимания на мгновенно обуздавший его холод, Чимин, практически полностью укутанный в одеяло, поднялся с кровати и пошёл открывать дверь. Вот только Арго за ней не было. Part Goddes Part Gangster — Madalen Duke Немой ступор. Немая сцена. Первая встреча глазами за долгое время. Альфа всё такой же: готически красивый, опасный до безумия, привлекательный до дрожи. — Господин... Я войду? Омега молча отходит от дверей, пропуская альфу внутрь, и практически падает, спотыкаясь о махровый ковёр, но в последний момент удерживает себя от падения, приземляясь на кровать. Он не может оторвать взгляда от Чонгука. — Что привело Вас ко мне? — спросил Чимин, с каждой секундой сильнее сжимаясь под чужим взглядом. Но Чонгук не спешил с ответом, только оглядывал омегу, его комнату и медленно и размеренно дышал. Дышал им. — А мне нужны причины, чтобы прийти к тебе? — ответил вопросом на вопрос он и остановился около окна, сделав для себя пометку, что ему не показалось тогда: Чимин действительно смотрел на него, когда он приехал. Прямо с того самого места, где Чон сейчас стоит сам. — Нет, но всё же… Почему Вы здесь? — Пак плотнее укутался в одеяло и скрыл за ним половину своего лица, оставив на обозрение одни только глаза. — Не так давно ты называл меня по имени. Что изменилось за это время, Чимин-а? Чонгук повернулся к омеге, облокотившись на подоконник, и больше не смог оторвать от него взгляда: он был таким хорошим, таким нежным. Прямо как никем не тронутая одинокая роза, случайно оказавшаяся в пустыне. Но стоило Чону опустить глаза чуть ниже, его лицо исказилось болью. На запястьях омеги красовались разноцветные синяки: от сине-бордовых — до зелёно-желтых и незажившие раны, местами переходящие в шрамы, которые навсегда останутся на коже омеги, как знак того, что Чонгук не кто иной, как монстр. Заметив, как изменилось выражение лица Чонгука, Чимин проследил за его взглядом и тоже опустил глаза вниз. И, осознав, куда именно смотрит Чон, мгновенно спрятал руки между слоями одеяла. — Я… — Не смей извиняться передо мной, — прервал его Чонгук, нахмурив брови и глубоко погрузившись в свои мысли. — Только я виноват в том убожестве, что останется на твоих запястьях. Никогда, слышишь меня, никогда не смей извиняться за то, что я совершил сам. Я виню себя каждый день за то, что сделал в ту ночь. И если бы всё можно было изменить, я бы ни за что так не поступил, — он сделал пару шагов навстречу Чимину. — Прошу тебя только об одном. Если сможешь, прости меня. — Простить Вас? А достойны ли Вы этого прощения? — Прошу, называй меня Чонгук. Не нужно этих формальностей, — произнёс альфа, чуть сжимая кулаки от досады. Он знал, что просто не будет. Только не с Чимином. — Я лишь следую правилу, которое установили Вы, — сказал Чимин, сделав упор на последнем слове. — И Вы же просите меня о прощении? Я заслужил это, и я понёс наказание. Вашей вины тут нет. Вы тут не причём, господин. — Чонгук. Зови меня Чонгук, Чимин. Хватит строить из себя не пойми что. Дай мне шанс исправить то, что я натворил. — Не пойми что? А Вы не думали, что я и есть ничто? О чем Вы думали, когда покупали меня, господин Чон? Что я буду, как и все омеги, что Вас окружают, кланяться Вам в ноги и не пытаться вернуть то, что у меня забрали? — прямо сейчас Чимин выглядел как дикий кот, отстаивающий свою территорию. Чонгука это восхитило. — Да! Потому что если ты будешь пытаться что-то изменить, то и другие могут к тебе присоединиться. Ты хорошо знаком с историей довоенного мира? Знаешь, с чего начинались все революции? С какого-нибудь человека, который пытался что-то поменять и что-то кому-то доказать, — начал горячиться Чон, но быстро вернул себе самообладание и продолжил уже спокойнее: — Чимин, ты по-своему уникален, как и каждый человек. Ты красив так же, как и другие омеги. И, возможно, твоя красота заключается не только в теле и лице, но ещё и в сердце. Но оно ведёт тебя не туда. Оно хочет почувствовать свободу, которой у тебя никогда не было. — А у Вас была свобода? По какому праву Вы называете меня несвободным? — Нет, не было. Все мы, люди, от рождения несвободны. И я тоже. У меня есть обязанности и люди, за которых я отвечаю. Ты, к слову, один из них. Твоя жизнь зависит от моей, а моя — от тех, кто стоит выше. — Тогда что же такое свобода? Как её обрести тому, у кого отобрали всё? — Если у тебя всё отобрали, построй новое! Остался один? Найди новых людей! Ты ведь ещё так молод. Твоя жизнь только начинается, а ты уже ставишь на себе крест. Ты пытаешься вернуться туда, где, как тебе кажется, было лучше, чем сейчас. Но ты ведь не можешь знать наверняка. А вдруг завтра случится что-то такое, что заставит тебя поменять своё мнение. Что ты тогда будешь делать? — Чонгук сделал небольшую паузу и тяжело вздохнул. — В один день всё может зайти так далеко, что ты просто не сможешь исправить то, что натворил. И поверь, я знаю, о чём говорю. Поэтому строй для себя новый мир, но адаптируйся к уже существующему. Разбивай свои стандарты об пол и никогда не забывай: ты не сможешь всю жизнь оставаться таким же, как в семнадцать лет. — Да что Вы понимаете?! — Я понимаю многое, — произнёс он и сделал шаг к омеге. — Знаю многое, — ещё шаг. — Вижу многое. Но ты для меня по-прежнему остаёшься загадкой. — Загадкой? О чём ты? — Уже ты? Мы идём в правильном направлении, Чимин-а. Для меня ты всё ещё тот ослеплённый светом прожекторов омега, который стоит на сцене и не видит ничего вокруг себя из-за этого самого света. Ты скрытен, пуглив, но всё равно очень наблюдателен. Ты упорно что-то ищешь в зале и разочаровываешься, когда не находишь, но не сдаешься. А потом твой взгляд устремляется на меня и… всё. На этом всё обрывается. Дальше я не смог прочитать тебя и не могу до сих пор. Я не знаю, что у тебя в голове, чего ты хочешь и о чём ты думаешь. Ты — загадка. Ты ничего не говоришь словами и ничего не показываешь действиями. Ты только смотришь. Я знаю, что смотришь. И тогда, когда я приехал в Сераль пару дней назад, ты тоже смотрел. Я не видел тебя, но чувствовал твой взгляд. — Я… — Не говори нет. Не лги себе и тем более мне. Ты же знаешь, я этого не люблю. Не знаю, понял ли ты или нет, но между нами есть связь. Странная связь, природу которой я пока понять не могу. Ты — магнит для меня, Чимин. Твой запах дурманит меня, а образ постоянно мелькает в моих мыслях. И с каждым новым твоим появлением мне становится всё труднее противостоять желанию прикоснуться к тебе, — признался Чонгук, усаживаясь на кровать рядом с омегой. — Так прикоснись… — выдохнул Чимин. — Не пожалеешь? — Не попробую — не узнаю. Lands — Gem Club Получив такой желанный зелёный цвет, Чонгук аккуратно коснулся щеки Чимина и медленно повёл пальцами по его нежной коже, задевая подушечками пухлые губы омеги. Поддавшись какому-то внутреннему сигналу, Чимин прикрыл глаза и полностью доверился Чону, в полной мере ощущая тот трепет, с которым альфа прикасался к нему. Казалось, его израненное сердце не выдержит такого прилива нежности, исходящего от чужих рук. — Прекрасен, — услышал Пак прямо у себя над ухом и мгновенно покрылся мурашками. Альфа, что долгие годы пытался быть как все. Омега, что готов умереть за свои идеалы и идти против системы, чтобы вернуть то, что принадлежит ему по праву. Два несовместимых, но настолько похожих в своей боли человека. Две души, что ждали эту встречу, храня в памяти морской бриз. — Мне так мало тебя, — шептал Чонгук, вдыхая запах чистоты. Омега чувствовал его дыхание на своих волосах. — Не могу уснуть, не подумав о тебе. Как же сильно ты проник в мою голову. — Я всё время думаю о тебе, Чонгук… — так же шёпотом ответил Пак и стянул с плеч одеяло, пытаясь избавиться от ставшей невыносимой жары. — Произноси моё имя, — просил Чон. — Произноси его так часто, чтобы я никогда не посмел забыть, кто я… Он обхватил лицо омеги ладонями и аккуратно, практически невесомо коснулся губами его лба. Первый поцелуй, второй, третий. С каждым новым движением, с каждым несказанным словом они становились только ближе друг к другу, полностью утопая в чувствах, которые так долго держали в глубине своего сердца. Чонгук целовал осторожно, чтобы не спугнуть, опускался ниже. Целовал место между бровями, переносицу, нос и, наконец, остановился около губ. Чимин чувствовал его тёплое дыхание, а альфа — то, как ускоряется пульс омеги под его руками. Его же пульс был точно таким же: его сердце не могло молчать в такой момент. И если бы сейчас Чонгук был способен хоть немного думать, он бы обязательно пошутил про выпрыгивающее из груди сердце, но ему было как-то не до этого. Прямо сейчас в его объятиях находился тот, кому хочется подарить луну и звёзды. — Я могу? — прохрипел Чон, вызвав у Пака очередной табун мурашек. — Да, — уверенно выдохнул Чимин в чужие губы и со всей своей омежьей силой сжал рубашку на груди альфы, притягивая его к себе. Встреча губ электрическим током прошлась по телам обоих, сбивая и так сбитое дыхание. Разряды прошибали везде, где они касались друг друга, но ни Чонгук, ни Чимин не были в силах остановить это. Они так отчаянно, сначала осторожно, но потом всё раскованнее, сплетали языки друг с другом, словно если бы прекратили, задохнулись. Они буквально дышали друг другом, становясь ближе с каждым новым вздохом. Чимин не знает, как это объяснить, но когда он почувствовал губы Чонгука на своих, всё вокруг перестало существовать. Мысли впервые за долгое время растворились. Тишина, что так сильно была ему нужна, наконец наступила. Пак не мог поверить в то, что творит. Совершенно. Чужие губы доводили его до истомы, выбивали воздух из лёгких, буквально сжигали изнутри, а он хотел только, чтобы это никогда не прекращалось. На пару секунд Чимин забыл, как дышать. Его воздухом в тот момент стал Чонгук. Наконец, оторвавшись друг от друга, они ещё какое-то время не могли восстановить дыхание, но Чонгуку было как-то всё равно. Так хорошо он себя давно не чувствовал. Так правильно. — Это неправильно. — Но так желанно? — спросил Чон, оставляя на припухших губах омеги лёгкий поцелуй. — Ты ведь не знаешь меня. Не знаешь ничего обо мне, — сбивчиво шептал Пак, словно в бреду. — Так дай мне узнать. Дай мне возможность быть рядом с тобой, не боясь, что завтра ты снова убежишь или решишь предать меня. — альфа осторожно сплел их пальцы, невесомо поглаживая. — Я подарю тебе больше, чем кто-либо. Просто дай мне шанс. Но не успел Чимин ответить, как его губы снова были накрыты губами Чонгука, утягивающими в новый, более голодный, более страстный поцелуй. Чон больше не церемонился. Он знал, что омега хочет его так же сильно, как и он его, а потому не стал мешкать. Он целовал жадно, словно никогда не пробовал ничего вкуснее, кусал с такой силой, что Чимин начал беспокоится о том, как бы не пошла кровь. Но крови не было. Была лишь страсть, распаляющая его тело, и желание никогда не прекращать это мгновение. Хотелось, чтобы прямо сейчас Вселенная сжалилась над ними и остановила время, чтобы всё проблемы растворились или отошли на второй план, чтобы остались только они вдвоём и никого больше, только их объятиях и поцелуй, только они…