«We do not remember days, we remember moments»
***
АИГЕЛ — Свет.«Возьми весь мой свет — весь мой свет электрический Свет мой искусственный, свет мой софитный Найди, где мой свет? Где в глазах моих свет мой нефритный? Ищи напряженный, безжалостный свет!»
Холодный пол, морозное дыхание ветра, скованные руки, оцепленные запястья тяжёлыми кандалами — всё казалось Чимину уже родным. Страха не было: была лишь глубокая пустота. Никому не нужная тишина, что так и пыталась свести Чимина с ума. И, улыбаясь самому себе, не разлепляя глаз, Пак дал ответ — он давно уже сошёл с ума. После того, как омега переступил порог родительского дома прочь, спокойная, дарующая надежда на спокойную, светлую жизнь для Чимина перестала существовать. Её больше не было. Вся его жизни была гонкой на выживание. Он проживал её на одном дыхании. И лишь на резких поворотах втягивал в себя такой спасительный воздух. Мир не стоял на месте. Но Чимину казалось, что его время давно остановилось. В тот самый момент, когда часы пробили полночь, его жизнь, его семья, друзья — стали ничем. Теперь его окружали тени его собственного, сходящего с ума разума вперемешку с разбивающимся сердцем. Тонув во мраке, не зная, что такое свет, Чимин отчаялся бороться. Надежда умирала с каждым ударом сердца. Хотелось сдаться, опустить руки и наконец-то перестать бороться. Больше не было сил. Чимин запутался в самом себе, не зная, где же правда, а где ложь. Кто враг, а кто друг. Сердце шептало одно, разум — другое, а душа — третье. Не зная, куда себя деть, Чимин был лишь пешкой в большой игре, в которую попал случайно, или же это предначертано судьбой? Но теперь же Чимин стал центром ада и всего того ужаса, что творился на улицах Кореи. Пак стал главным призом для каждой стороны. Но сам омега даже и не подозревал, что он именно тот, кто нужен всем.«А сердце моё — пустышка и льдышка,
Сердце моё — пустышка и льдышка,
Сердце моё — пустышка и льдышка,
Пустышка и льдышка, пустышка и льдышка,
Пустышка и льдыш-дыш-дыш-ка.»
Впиваясь ногтями в ладони до крови, Чимин пытался приоткрыть свои глаза, чтобы наконец-то понять и оценить свои шансы на побег. И уже намереваясь открыть их, чтобы выяснить, где же он находится, Чимин услышал шаги. Такие торопливые, словно кто-то бежал в немом крике в его направлении. Открывая глаза, Чимин не видит ничего. Перед его глазами кромешная густая тьма. Шаркая руками по полу, оглушая себя звоном цепей, омега застывает, так и не коснувшись своих оков. Слышится скрип. Омеге кажется, что он перестал дышать. Застывая и совершенно не двигаясь, Чимин выжидает. И не зная, сколько длится эта тишина, пот струится по его вискам, а по неосвещённому помещению слышится тяжёлое дыхание второго человека. — Чимин? «Не может быть…» — Тэ… Хён? — хрипло отзывается Чимин. — Чимин! — омега ощущает дыхание своего друга около лица, но из-за темноты не видит его, лишь чувствует его касания к своей коже. Чимину всё это казалось сном. Он не мог поверить, что когда-нибудь вновь встретит Тэхёна. Что снова услышит его голос. Почувствует его рядом с собой. Омеге хотелось плакать от осознания, что тот, по кому он скучал, наконец-то рядом. Чувствуя тёплые, такие заботливые, но забытые руки на своём теле, что так крепко обнимали его, Чимин, больше не сдерживаясь, ревёт в голос, а слёзы градом скатываются у него по лицу. Он так скучал по нему, что в груди щемило от нарастающей боли. Чимину хотелось выть. Сколько месяцев Пак не видел кого-то из родных ему людей. Тэхён был напоминанием о том, чего лишили Чимина и от чего ему пришлось отказаться. Омега был напоминанием о прошлой жизни, о семье и юности, которую у него отобрали насильно. Чимин страдал по прошлому, желая вернуть те времена беззаботной юности. Но стоило ему её потерять, Чимин начал понимать, что в этом мире, построенном на угнетение омег — нет никому спасения. И его прошлую лёгкую жизнь больше никогда не вернуть. Чимин знал — он больше никогда не вернётся домой. Даже если Чимину сейчас дадут всё то, о чём он мечтал, и вернут его назад, тот всё равно будет не то. Омега уже давно сделал добровольный шаг в бездну из чёрных глаз и запаха только распустившихся белых роз. Если Чимин вернётся назад — там не будет Чонгука. Сжимая друг друга в объятиях, каждый из них не понимал, как так могло случиться. Прощаясь тогда, оба думали о том, что этот день — последний. Но сейчас, находясь в таких нужных объятьях, они оба словно залечивали свои раны, оставленные этой сложной жизнью. — Я так долго ждал тебя… — отстраняясь от друга, прошептал Тэхён, касаясь лица омеги и убирая влажные дорожки слёз. — Ты так изменился, Чимин-щи… — Я даже своих пальцев не вижу. Как ты можешь так уверенно рассуждать об этом, Тэхён? — со смешком в голосе спросил Чимин. — Мне и не нужно видеть тебя. Я и так знаю, какой ты прекрасный. И даже в кромешной тьме ты остаёшься идеальным, — снова обнимая друга, продолжал говорить Тэхён в область его шеи. — И мне так жаль, что ты оказался здесь… — вдыхая природный запах омеги напротив, печально произнёс Тэхен. — Очень жаль. — Тэхён, где мы? — В доме человека, имя которого я хочу стереть из своей памяти, как страшный сон, — отстраняясь от Чимина. — Тебя привели в Сераль господина Пак Бомгю…***
ENHYPEN — Drunk-Dazed. — СУКА-А-А!!! — разбивая третий по счету бокал в своей руке, кричал Чонгук сквозь боль. Осколки впились в его кожу. Струйки крови текли по ладони, падая на пол крупными алыми каплями, и пачкали белый кафельный пол. Адреналин разгонялся по венам со скоростью света, заставляя вздуться вены на руках альфы, которые выделялись на фоне его карамельной кожи. Напряжение во всём теле не покидало Чонгука. Его разум был в полнейшем смятении после новостей о том, что Чимин пропал. А он, будучи за тысячи километров, никак не мог помочь своему омеге. Чон не знал, где мог находится Чимин, но в голову лезли разные мысли: начиная от побега самого омеги от него, заканчивая тем, что его схватили его враги. А врагов было много. Настолько много, что пальцев на обоих руках будет маловато, чтобы их всех пересчитать. Это неопределенность раздражала альфу. Он не знал, куда ему бежать и что делать. Чонгук не знал ни-че-го. Его сердце билось как сумасшедшее. Теории роились в его голове, наслаиваясь друг на друга, превращая мозг в кашу. Чонгук судорожно пытался вспомнить всех, кто хотел перерезать ему глотку, а тело скормить недобитым собакам. За всю свою жизнь Чон насолил многим и доставил проблемы ещё бóльшему количеству людей. Альфу ненавидели тысячи людей по всему миру. Они желали ему смерти, и каждый из них бы с удовольствием доставил ему кучу неприятностей. Но альфа чувствовал, что тут дело не в обычных врагах по бизнесу. Они не были способны на такое. Чонгук знал это наверняка. Никто из них не мог посметь пойти против власти, а Чонгук — часть её. Пойти на него с мечом — значит пойти войной на верховное правительство. Сжимая руки в кулаки, альфе хотелось кричать. Впервые за двадцать восемь лет своей жизни Чонгук попал в такое положение. Всё словно ускользало из его рук. Всё то, чего он добился, чего достиг и получил — исчезло на глазах. Всё шло не так, как ему хотелось. Все планы, что строил Чон в своей голове, разрушались, как карточный домик. Погружаясь всё сильнее в свои мысли, альфа не замечал, как начинают неметь его пальцы, а кровь продолжает покидать его тело. Чонгук не обращал внимание на окружающую его суету: не чувствовал рук омеги-врача на своём теле, не слышал крики охраны. Он был не здесь, а где-то далеко. Там, куда доступа нет никому. Альфа не заметил, как его тело с силой усадили на пуховую кровать. Чонгуку было так плевать, что с ним будут делать. Он был не с ними, а в своих мыслях, пытаясь найти разгадку. Найти ту самую тропу, которая приведёт его к единственному верному решению. Чонгук чувствовал дыхание омеги около своего лица и понимал, что собирается делать этот человек. Смотря на молодого врача, в глазах которого был лютый страх, альфа лишь давал ему безмолвное разрешение. Говорить не хотелось. Мужчина чувствовал, как его горло разрывало от боли. Из-за своих криков он порвал себе все голосовые связки. Чонгук был не в себе, он словно сошел с ума на одно мгновение. — Сэр… Я не смогу так работать, — омега, что держал руку господина Чона, посмотрел на одного из телохранителей альфы, умоляя его сделать хоть что-нибудь, что помогло бы привести босса в чувства. Минхо лишь посмотрел на всю эту картину, делая глубокий вдох и мысленно извиняясь за свои действия перед Чонгуком. Собирая всю силу, что была в его нехиленьких руках, поступает так, как никогда бы не посмел — даёт альфе сильнейшую пощёчину. Минхо видит, как голова Чонгука поворачивается в сторону по инерции, наблюдает за лицом своего господина, на которое спадают тёмные густые волосы, и как проявляется оскал. До этого в пустых мутных глазах господина не было жизни, но сейчас Минхо видел, как загорается тот самый огонь, который всегда был с альфой. Тот самый драйв. Бешеная энергия, которая заставляет всех преклонить колени перед ним, снова просыпается. Чонгук медленно поворачивается лицом к омеге, который от страха упал на пол, пытаясь отползти как можно дальше от этих двух мужчин, что вселяли в него животный страх. Поднимая взор на омегу, что смотрит на него, как на свою смерть, словно Чонгук хочет его убить. Альфа не произносит ни звука, продолжал наблюдать, как хищник за каждым движением своей жертвы. Омега видел в глазах Чонгука целую бурю эмоций и чувствовал, как его внутренний зверь столкнулся с пылающим огнём. — Омега… — хрипящим и так протяжно, произносит альфа, наклоняя голову слегла вбок, смотрит на доктора своими алеющими глазами. — Го…сподин… — заикается омега, подползая к ногам альфы, хватаясь за его брюки своими руками. — Простите! — умоляюще просит молодой врач. Чонгук продолжает смотреть сверху вниз на омегу, что разрывается в слезах у его ног, моля о прощении. Эта картина так ему привычна, что не вызывает никаких эмоций на его лице. Альфе не жаль этого мальчишку — ему просто плевать. Чонгуку не жаль тех людей, которые без причины, лишь бы замолить все свои грехи, падают в ноги к тем, кто может купить их веру за пару миллионов вон. Слабые подчиняются сильным — такова природа этого мира. Это традиция пришла к ним из старого мира, ведь нельзя было от неё никуда уйти. Люди грешны, слабы, и не каждому суждено вести за собой мир. Всегда найдутся те, кто сильнее. Кто готов пойти на жертвы, чтобы обрести личное счастье. Кто-то же выбирает путь легче. И этот омега, на которого Чонгук продолжал смотреть, выбрал этот путь. Его тоже можно понять: омега, который не был никому нужен, брошенный своим первым альфой, по чистой случайности и своему таланту попал к нему в лапы. А всё из-за его способностей — омега перед ним был гениальным врачом. Но его гениальность вперемешку с уникальность заканчивалась в ногах Чонгука. Омега выбрал путь подчинения. И альфа принял его. Единственное, что не покидало Чонгука, глядя на этого омегу — это непонимание. Наблюдая за тем, как омега плачет, альфа думал, что такие же, как и он — омеги, решили выбрать путь сопротивления, идя против системы и его самого, пытаясь отстоять свои права. Чем они были лучше, чем он? И почему этот омега, имени которого он и не знал, не выбрал этот путь? Почему решил подчиниться такому как они — альфам? Но Чон не знал ответов на свои же вопросы. Ведь их и не было. Были, есть и будут те, кто будут идти против системы, считая, что разрушив старую, они возведут новую — намного лучше, чем была прежняя. — Минх… — здание пошатнулось. Срываясь с кровати, Чонгук подлетает к панорамному окну, облокачиваясь на него здоровой рукой, и пытается высмотреть, где же был взрыв. Если раньше Чонгук думал, что у него осталось время, то теперь, видя серо-чёрное облако дыма вдалеке, он понимал — времени больше нет: Зов сердца сделал свой ход. Сжимая зубы до скрежета, на лбу мужчины выступили вены, а глаза, что повидали многое, полностью окрасились в кровавый цвет. Альфа был в бешенстве. Настоящая буря в лице далеко не хрупкого тела разгоралась как пожар, заставляя разгоняться кровь по венам с скоростью света. Бросая этот алый взгляд из-за плеча на Минхо, Чонгук видел, как на лице парня выступили капельки пота, а бедный омега, что продолжал реветь, стоя на коленях, добавлял в эту картину ещё большей искры. — Господин… Я — Молчать! — загробным голосом приказал Чонгук, смотря парню в глаза. — Готовь машину, Минхо, — отворачиваясь от мужчины, Чонгук направил свой взор на открывающийся вид из окна, думая о том, когда же это всё закончится. — Но… Ваша рука… — МАШИНУ! — выкрикивает альфа. Этот голос на одно мгновение заставил Минхо вспомнить о том, что перед ним не простой альфа, а высший. Его босс — не обычный человек, а альфа, у которого в подчинении находится целая страна. Такую власть и силу не каждый мог нести на своих плечах, но Чонгук был тем, кто шёл через тернии к звёздам, оставляя за собой землю, пропитанную кровью. Не просто так в своё время, когда альфа только встал во главе Кореи, его назвали Кровавым королём. Чон проложил дорогу к власти не именем своей семьи, а телами врагов, по которым он шагал к трону. И Минхо стоило бы об этом не забывать, что перед ним не просто мужчина, а человек, который может только одним своим взглядом втоптать тебя в грязь, заставляя умирать внутри от ужаса его кровавых глаз. Наконец-то отмерев, Минхо собирался покинуть комнату как можно быстрее. — Забери омегу! — рычит Чонгук, стоя спиной к двум остальным людям, что находились вместе с ним в помещении. — Слу…шаюсь, босс, — подрываясь с места, Минхо хватает доктора за предплечье, потянув его на себя, заставляя встать уже давно не соображающее тело с пола. Власть — это то, чем нельзя обладать. Власть владеет тобой. Чонгук был подвластен ей: он был словно искусным мастером своего дела. И главное его умение — разрушать собственными руками жизни чужих людей. Но также своими руками он мог даровать спасение тем, кто по правде в этом нуждался. Сама власть — синоним к имени «Чон Чонгук». И все те, кто забыл, с чего начинал альфа, захлебнутся в собственной крови, моля о пощаде. Спешно покидая комнату, Минхо думал лишь о том, чтобы хоть что-то осталось от тех, кто посмел перейти дорогу боссу. Всех, кто был причастен к тому, что твориться сейчас на улицах Кореи, ожидает самый предсказуемый исход — смерть от рук господина Чона. Да наступит последний танец в ночи с теми, кто посмел подумать, что высший суд — это желания их воспалённого мозга.***
Daniel Spaleniak — Night. — Тебе нужно уходить, — шептал Тэхён. — Бежать отсюда, как можно скорее и как можно дальше, — чиркая зажигалкой и ослепляя самого себя, Ким смотрит сквозь огонь на лицо Чимина. — Ты такой… — Какой? — тоже осматривая друга, спросил Чимин. — Другой, — прожигая лицо и фигуру омеги взглядом, Тэхён не мог понять, что же было не так с Чимином. Ким заметил, что светлые волосы Чимина превратились в чёрные, а глаза омеги, что всегда сияли ярче звёзд, теперь отдают таким морозным холодом, что хотелось укрыться самым тёплым пледом. От омеги даже пахло по-другому. Словно прошло больше пяти лет после их последней встречи. Чимин стал таким взрослым. В глубине его глаз, минуя холод, Тэхён видел мудрость и замечал то, от чего ему хотелось улыбнуться так ярко впервые с того момента, когда и ему пришлось вслед за Чимином покинуть свой дом — Чимин был влюблён. — Возможно, — смотря на Тэхёна, протянул Чимин. — Но и ты тоже. — Время не пощадило нас? — Ким лишь ухмыльнулся на это. Ведь да, время не пощадило никого из них. Теперь они тени прежних себя. Стоило им двоим пройти очищение — мир стал для них другим. Ничего и никогда не будет теперь как раньше. Каждый из них теперь идёт своей дорогой, превозмогая боль, унижения и слёзы. Они стремятся найти свой мир, комфорт для своих израненных душ. Тэхён знал, Чимин нашёл это место. Видя в глазах этого омеги очертания своего альфы, Ким был рад этому — Чимин не одинок, и у него есть тот, кто убьёт за любимого. — Нашёл? — Нашёл, — улыбаясь, ответил Чимин. Омега знал, о чём у него спрашивал Тэхён. Ведь ещё давно, когда они учились в начальных классах, друзья обещали себе, что обязательно найдут своих альф и это будет по любви. Чимин уже хотел спросить у него в ответ, но его прервал звук, исходящий из другой части подвала, в котором они находились. Звуки тяжёлых шагов… — Черт! — Тэхён сорвался как можно быстрее в самый темный угол комнаты. — Молчи, Чимин, не смей ему ничего говорить против, — шептал Ким, закрывая рот омеги рукой, чтобы не издавать громких звуков, ведь он знал — у Бомгю идеальный слух. Не успел Чимин понять, что происходит, как в эту же секунду все мысли вылетели из головы, стоило скрипящей двери открыться. Омега уже узнавал эту походку и этот запах, исходящий от альфы, которого так сильно ненавидел. Чимин старался себя контролировать, ведь понимал — он находится в не самом выгодном положении. И любое его слово может привести к плачевному концу. — Так-так-так, — процедил альфа, смотря на омегу, что был связан по рукам и ногам его любимыми стальными цепями. — Чимин-и, — нараспев позвал Бомгю, наблюдая за тем, как на лице омеги менялись эмоции с каждым его новым словом. — Нравится тебе здесь? — присаживаясь на корточки перед омегой, что не отводил от него озлобленного взгляда. Ещё бы чуть-чуть и альфа знал: его глаза станут красными. — Заткнись, — прошипел Чимин, дёргая руками, и вслед за его действиями цепи натянулись. Пак смотрит в глаза этого урода, передавая ему все свои эмоции и желания, чтобы этот ублюдок захлебнулся в них. Если мгновение назад Чимин боялся сказать хотя бы одно лишнее слово, то сейчас, смотря на этого альфу, ему хотелось разорвать его в клочья. Омеге было плевать, выживет он или нет. Лучше умереть, борясь, чем, опуская взгляд в пол, терпеть. — Плохой омежка, — хватая парня за волосы и больно потянув на себя, Бомгю приблизил лицо Чимина к своему, смотря на боль, которую себя испытывает омега, наслаждаясь ею. — Нельзя так разговаривать со своим альфой. — Ты не мой альфа и никогда им не будешь! — рыкнул Чимин, выплевывая эти слова с такой желчью, что можно было отравится от такого количества яда. — Чонгук найдёт меня. Обязательно найдёт и убьёт, — улыбается, словно сумасшедший. — Будешь кормить червей в земле, — смотря на то, как теперь меняются эмоции на лице альфы, Чимин ликовал. — Он не оставит от тебя даже мокрого места: снимет кожу живьём, а твои кости скормит собакам. Уничтожит твой дом, твою семью. Всё, чего ты так упорно добивался, всё сгорит в пламени его ярости, — приближаясь как можно ближе к альфе, насколько позволяли цепи. — Ты уже мёртв, Бомгю. — Смелые слова для омеги, что сидит на коленях передо мной, — сжимает с новой силой волосы Чимина. — Так же ты будешь петь на моем члене, а? — хватает второй рукой лицо омеги, сжимая его щеки. — Эти пухлые губы будут идеально смотреться вокруг моего члена. Согласен со мной, Тэхён~а? Чимин застывает, а вместе с ним и ужас в его глазах. — Думали, я не знаю, кто вы друг другу? И что ты Тэхён? — бросает взгляд в тёмный угол. — Побежишь сразу же сюда, после моих слов о том, что теперь у меня появилась новая игрушка по имени Чимин. Тэхён, что стоял в углу, нервно закусывал губы. Он знал — ему несдобровать после этого поступка. Не стоило ему сюда приходить… — Ну что, куколка, — снова смотрит в чиминовы глаза. — Не так смел уже? — Ты всё равно сдохнешь, Бомгю! — вырываясь из его рук, кричал Чимин. — Только после того, как трахну твою попку.***
$uicideboy$ — Paris. Спидометр давно перевалил за сотку. Вцепляясь пальцами в кожаный руль и обгоняя автомобили на своем пути, Чонгук прожигал своими горящими глазами дорогу. Начихав на все правила дорожного движения, альфа гнался так, словно пытался убежать от смерти. Превышая отметку в сто пятьдесят, перед глазами начало всё расплываться, оставляя за собой лишь свет фар проносящихся машин. Здания, деревья, люди — всё смешалось в одну картину для Чонгука. И чем ближе он приближался к пункту назначения, тем сильнее дрожали его руки от возвращающейся агрессии. Он видел в боковых зеркалах, как люди бежали, расталкивая друг друга, пытаясь скрыться как можно дальше от собственного страха. Слышал непрекращающиеся взрывы со всех сторон, крики людей через толщу металла и стекла. Чувствовал, как на заднем сидении у Минхо быстро билось сердце. Все чувства обострились. Весь он был словно оголённый нерв. Когда до финала поездки оставались считанные минуты, Чонгук осознал, что погружается в пучину ада, который сотворил собственным бездействием. А ведь он надеялся, что всё будет по-другому… За лобового стекла его авто можно было увидеть порт и кучу людей, что бежали прочь кто куда. Люди не боялись выбегать на дорогу. Страх перекрыл любую способность здраво мыслить. Кровь смешалась с криками людей, стоило Чонгуку выйти из авто, взяв в руки свой излюбленный пистолет. Звуки сирены добавляли остроты, как будто альфа оказался в том самом шутере. Les Friction — World On Fire. Пробегая взглядом по всей территории, Чонгук начал медленно продвигаться в глубь порта. Каждый новый шаг отдавал такой силой, от которой асфальт под его обувью трескался, оставляя неровные следы ног. Люди, что встречались на его пути, бежали куда глаза глядят, ударялись об его плечи и хватались за руки, моля о спасении. И смотря на них алыми глазами, Чонгук знал: они все уже ходячие трупы. Все, кого он видел, с ужасными рваными ранами, из которых лилась такая же красная, как и его глаза, кровь — умрут, стоит попасть бомбе ещё раз. И альфа знал — такое обязательно произойдёт. Ведь те, кто желали ему смерти, уже знают, что он здесь. Минхо, словно тень, продвигался за господином, держа пистолет наготове. Остальные же люди Чона прочёсывали территорию, вооруженные до зубов разного рода оружием, а машины скорой помощи мчались по автомагистрали, забирая людей, валяющихся на асфальте. Больше ста снайперов находились на своей позиции, не спуская глаз с господина, ожидая лишь малейшего движения его руки, чтобы пустить смертельную пулю в лоб врагам их господина. Проходя мимо оставленных ошмётков тел и воронок, куда падали бомбы, Чонгук приближался видел цепляющихся за жизнь людей и смотрел каждому в глаза. Чон мысленно молился за них, перед тем как пустить пулю в их лбы. Осматривая порт, что был таким любимым им в детстве, Чонгук заметил ту самую лавочку, на которую приходил посидеть во время несильного шторма. Сейчас же на ней сидели двое людей — мужчина и женщина, что держались за руки так крепко, что даже с такого расстояния Чонгук понял — это муж и жена. Море несло ветер, развевая светлые белокурые волосы женщины. Её глаза были закрыты, а половина лица залита кровью. Мужчина, что склонил голову ей на плечо, держался за неё так крепко, словно пытался укрыть. На его седых висках были вмятины, а на губах лёгкая прощальная улыбка. Альфа принял весь удар на себя, пытаясь защитить свою любовь, свою жену. Чонгук думал, смотря на них двоих, о чём же мечтали эти люди в последнюю минуту? что чувствовали их сердца? Винили ли они себя? Чон не мог не подойти к ним: они тянули его, словно приковали цепями. Приблизившись, альфа склонил голову, прощаясь. И открывая глаза, что были до этого закрыты, Чонгук замер. В руках женщины был раскрытый медальон, а в нём — то, что заставило альфу перестать дышать. Там был Чимин. Его маленькое счастье. Опускаясь на колени перед этими людьми, Чонгук бережно вытаскивает из стальной хватки омеги медальон, приближая к своему лицу. У Чонгука не осталось сомнений — это был Чимин, но более юный, совсем ещё ребенок, что так ярко улыбался, плескаясь в воде. Накрывая медальон двумя руками, Чонгук шепчет слова, которые никогда не покидали его уста. Он молил о прощении, ведь видит бог, альфа не желал такого. Никто, и даже он сам подумать не мог, что познакомится и в то же время попрощается с родителями омеги, что так сильно полюбило его сердце. Чонгуку казалось, что он и есть источник всех проблем: люди вокруг него умирали пачками всегда. Но терять незнакомых людей, которые погибали от его собственной руки, не так больно, как терять тех, кого любило его сердце. Альфа не знал их и никогда больше не узнает. Возможно, если только попадет в рай, если он, конечно же, существует. Но Чонгуку туда дорога закрыта. Ведь если рай всё-таки существует — ему прямая дорога в ад. Гнить за все свои грехи, мучаясь в огне Преисподней. Дав на этом месте себе обещание, стоя на коленях, Чонгук знал наверняка — он убьёт того, кто стоит за всем этим. Задушит собственными руками, заставит съесть собственные пальцы, а потом вольёт в его глотку кровь всех тех, кто погиб по его вине. Поднимая глаза от земли, Чонгук смотрит на них в последний раз, благодаря внутри, не произнося ни слова в слух, за то, что подарили этому миру такого светлого, не похожего на остальных омегу. Чонгук найдет Чимина. Найдёт и никогда больше не отпустит. Вся это идея первоначально потерпела крах: ему не стоило отсылать его в Китай. Чимина нужно было оставить рядом, забрать его семью в Сеул и спрятать их там. Но теперь что уж говорить: время вспять не повернуть, а людей не оживить. Чонгуку придется нести за все свои действия и шаги тяжёлые последствия. И одно из них сейчас перед его глазами. Чонгук сохранит в себе эту картину, поставит крест в своей душе, который будет нести всю эту жизнь и следующую.«Месть — ведь то блюдо, которое подают холодным?
Чонгук изжарит его дотла и подаст угольки, приправленные отборным ядом.»