«The memory warms you up inside, but it also breaks your soul apart»
***
Хотелось кричать. Тело окутала пелена боли, которую омега не мог выдержать не только физически, но и морально. Скрипя зубами, выдерживая каждый новый удар по своей оголенной спине, Чимин думал лишь о нём — о Чонгуке. Паку нужно было ненавидеть его, ведь именно он виноват в том, где сейчас находится. Хватаясь за бетонную стену, пытаясь к ней прирасти, омега мечтал, чтобы эти мучения поскорее закончились. Ведь эта боль была не сравнима ни с какой другой. И теперь на спине Чимина навечно останутся следы длинных, никогда не исчезнувших шрамов. Сдерживая слезы из последних сил, омега пытался думать о своём излюбленном месте — о том самом саде, украшенном белыми розами и красивыми выстриженными кустами зелени. Представляя в своих мыслях, как водит руками по кустам роз, касаясь их лепестков, что нежно оглаживали его кожу. Вдыхать запах белых цветов, представляя, что за спиной находится альфа, который, не зная как — даже для самого Чимина — украл его сердце. Пытаясь убежать от реальности, Чимин представлял, что рядом с ним тот, кого полюбила его израненная жизнью душа. Пак ярко, словно наяву, видел, как крепкие руки альфы обнимаю его, останавливаясь на талии, и так по-собственнически сжимают бока через слой легкой белой рубашки. Касаясь лица альфы, смотря в его глубокие, как омут, чёрные глаза, Чимин припадал к его губам в чувственном поцелуе, разделяя между ними не только биение сердца, но и души. Перемешивая слюну изо рта в рот, омега был счастлив. Он никогда не думал, что когда-нибудь исполнится его мечта. Чимину было плевать на всех остальных омег. Он знал, чувствовал, что Чонгук выберет из тысяч таких же, как и он, именно его. И разлука дала Чимину понять это не просто на словах, но и внутри. Теперь он знал, что выдержит любую боль, чтобы рядом снова оказаться с ним. Всё это было лишь сном, который не станет реальностью. Пока удары, словно лезвия, разрезали его кожу, омега больше не чувствовал эту боль. Это можно было назвать как угодно, но объяснить никак. Чувствуя присутствие Чонгука рядом, пусть и ментальное, Чимин потонул в своих чувствах к альфе, не замечая, как удары становились всё сильнее, а кровь всё быстрее окрашивала пол. — Что, нравится? — хватая омегу за волосы, Бомгю запрокидывает его голову к потолку. Смотря Чимину в глаза и видя в них не то, что желало его извращенное сердце, альфа лишь хмурит и без того уродливое лицо, приказывая бете бить со всей своей силой. — Тварь, — кривя свои губя. После нескольких продолжительных ударов Бомгю не добивается желанного эффекта. Ему хотелось, что бы этот омега страдал, заливал слезами весь пол, моля его остановиться. Но этого не происходило. И в глазах Чимина Бомгю видел лишь спокойствие, словно омеге было всё равно на те раны, что кровоточили из-за новых ударов, не давая им перестать болеть, разогревая кожу до уровня лавы и заставляя гореть нежную, такую фарфоровую кожу. Альфа был ужасно разозлен: внутри него был целый пожар негодования. Он был словно ребенком, которому подарили не новую красивую куклу, а сломанную. Не сдерживая себя, альфа выхватывает из рук беты плетку, отпуская волосы омеги, голова которого ударяется об стенку с характерным звуком. Бомгю заходит за спину омеги, внимательно осматривая его спину и подмечая, что теперь этого омегу не возьмет обратно даже Чонгук. Альфа безумно улыбается своим мыслям, занося руку за свою спину, вкладывая в удар всю свою безумную дурь. Видя, как спина омеги после удара задрожала, альфа не остановился на этом, нанося удар снова и снова, пока тело омеги не начало оседать на пол. Чимин упал на колени, практически заваливаясь на бок, но Бомгю было этого мало: он хотел услышать его крики, хотелось продолжать ударять, пока из омеги не польются мольбы о пощаде. Вся кровожадность, которая в нём копилась годами, словно выходила наружу, смотря на тело омеги. Альфе не просто хотелось услышать крики и мольбы: ему хотелось сломать этого омегу, разорвать его тело на куски. Присвоить себе то, что никогда ему не принадлежало, доставить неприятности своему заклятому врагу. Заставить Чонгука страдать так сильно, чтобы этот грозный альфа склонил перед ним свою голову, отдавая не только омегу ему в руки, но и то, о чём он так долго мечтал и желал присвоить себе — Корею. Занося руку за спину в большом размахе, Бомгю уже собирался нанести новый удар, но его остановили руки, и знакомый аромат попал в лёгкие. Поворачивая медленно голову, альфа сталкивается со стеклянными от слёз глазами своей новой, но такой любимой куклы. Бомгю знал: Тэхён не выдержит, выйдет из угла, предоставляя своё тело в обмен на тело Чимина. — Прошу, прекрати… — смотря на альфу и моля его остановиться. Бомгю словно этого и ждал. И стоило таким желанным для ушей словам вырваться из уст омеги, пусть и не той, альфа одарил Тэхёна такой сумасшедший улыбкой, от которой Киму хотелось провалиться под землю. Выбрасывая из рук плеть, что с громким тяжёлым звуком падает на пол, Бомгю обхватывает руками талию Тэхёна, погружаясь вместе с ним в голодный агрессивный поцелуй. Кусая до крови губы омеги, альфа втягивал то нижнюю, то верхнюю губу, посасывая её, собирая кровь своей куколки, не давая пролиться даже капле. Пак чувствовал, как Тэхён дрожит в его руках, как тяжело становится ему дышать из-за непрекращающегося поцелуя. Бомгю приносило это кайф: он словно напивался не только кровью омеги, но и его чувствами, тонул в них похуже, чем Титаник. Отрываясь от омеги с характерным чмоком, альфа отпускает его, приказывая молча, лишь своими глазами, что Тэхёну стоит сегодня ожидать его в своей постели. Переводит взгляд от своей куклы, видя боковым зрением, как омега бросает взгляд на своего друга, уходя из подвала. — На сегодня всё, — смотря на тело Чимина, Бомгю был практически доволен.Практически.
Обводя его фигуру взглядом, альфа рад произведённому эффекту. И даже если омега перетерпел эту боль, когда он очнётся, будет долго мучиться. Ведь эти шрамы, даже когда заживут, навсегда останутся на его теле — следы альфы. — Не дайте ему умереть, — бросая последний взгляд на тяжело дышащего омегу, Бомгю покидает подвал, оставляя за собой шлейф дикого возбуждения. Выстраивая в своей голове картину, как уже нагибает над кроватью худое тело Тэхёна, жестко трахая его сзади. А Чимин всё также продолжал находиться в своих мыслях, полностью не обращая внимание на то, что творится вокруг него. Он был со своим альфой и даже не подозревал, что в этот момент Чонгук по правде был с ним…***
Сумерки — любимое время суток альфы. В эти минуты, когда на небе солнце сменяется луной, Чонгук ощущает себя совсем иначе. Он чувствует родство с ночью, что накрывается землю, словно снежной пеленой, скрывая под куполом все проблемы внутри. Такие вечера Чонгук любил проводить в одиночестве, смотря на яркие звёзды, сидя перед панорамным окном и держа в руках свою излюбленную кружку. Любил представлять в своих мыслях лучшую жизнь для себя и своих омег, строить планы на будущее и постараться всех их осуществить. Чонгук ночью погружается внутрь себя, стараясь привести в порядок все свои мысли, раскалывая их по полочкам. Но сейчас вид, который всегда приносил в его душу умиротворение, доставляешь лишь боль. Перед глазами Чонгука не яркая картинка прекрасного будущего, а безнадежная безысходность. Стоит ему закрыть свои глаза, он видит Чимина. Его бледно-розовую кожу, маленькие пальчики и яркие глаза, которые проливали слёзы в их последнюю встречу. Люди Чонгука до сих пор не смогли найти информацию о том, где же находятся омеги. Единственное, что они знали наверняка — те были в Китае. И это никак не приносило облегчение, а лишь доставляло ещё больше проблем. Чонгук горько сожалел о своём решении. О выборе, который обошёлся ему в такую высокую цену. Неизвестность убивала его. Желание рвать и метать всё сильнее завладевало его разумом. Не зная, куда себя деть и заглушить внутреннюю боль, Чонгук напивался алкоголем, пытаясь убежать от самого себя. В его руки тянулись, словно змеи, заветные таблетки, что могли доставить удовольствие. Словить кайф. Пусть и мимолетный. И уже протягивая руки к небольшому стеклянному столику, что находился около Чонгука, собираясь взять заветную пластинку, он услышал за своей спиной нервный кашель и остановился. Чон оборачивается через плечо, смотря Минхо в глаза, и замирает. Глаза альфы округляются, видя, что находится в руках у его подчиненного. Не веря своим глазам, альфа, вставая, пошатывается, не смея проговорить и слова, и замирает на месте. — Мне жаль, господин… — сжимая в руках белокаменную скульптуру одиннадцати роз, что были украшены черной лентой. — Примите мои искренние соболезнования, господин Чон. Минхо держал в своих трясущихся руках символ конца смысла жизни Чонгука. Роза пустыни со времен старого мира символизировала смерть, конец старого — начало нового пути. Новой жизни. Люди на тот момент, что из Южной, что из Северной Кореи, дарили и получали такие розы только в те случаи, если в их семьях наступало горе — смерть. И сегодня, в такую сумрачную ночь, Минхо принёс Чонгуку то, что он не мог и увидеть в самом страшном сне. То, что он пытался защитить, сгинуло в бездне. — Нет… — смотря потерянным взглядом и не веря своим же глазам, Чонгук приближается к Минхо, обхватывая каменные лепестки роз, читая сквозь каждое прикосновение скольких же он потерял. — Боже, нет! — глаза альфы наливались слезами, что уже вот-вот должны выплеснуться наружу. — Минхо, — сиплым голосом проговорил Чонгук. — Скажи мне, что это ложь. Минхо с сожалением смотрел на альфу. Он бы хотел сказать альфе, что это всё просто жестокий розыгрыш, но ком в горле не давал сказать и слово против, ведь, к сожалению, это была правдой. — Мой господин… — касаясь плеча Чонгука, Минхо ощутимо его сжимает, давая понять альфе, что он рядом. — Их больше нет. — Как… Такое могло произойти? — сжимая каменные розы в своих руках, спросил Чонгук. — Их нашли в отеле, господин. Наша охрана была убита. У всех альф и бет, что следили за омегами, было перерезано горло, а сами омеги были найдены в своих комнатах. С их тела… — Заткнись! — поднимая взгляд с роз на Минхо, кричит Чонгук. — Закрой свой рот, Минхо! — отпуская белокаменную скульптуру, что ударяется об пол, альфа сжимает горло Минхо, прижимая его к ближайшей стене. — Господин… — Кто? — выдыхая горячий воздух в лицо Минхо. — Кто тот бессмертный, что покусился на моих омег? — Мы… — задыхаясь от усиливающейся хватки на своем горле. — Не знаем. — Так найди их, сука! — сжимая практически до хруста горло Минхо. — Найди и приведи ко мне! Живыми, блядь, или же мертвыми! Чонгук разжимает руку, отпуская из своих тисков Минхо, что незамедлительно падает на пол, хватаясь за шею и тяжело дыша. Бета не верит своим своим глазам — он остался жив. Идя к Чонгуку, Минхо думал, что не выйдет за дверь его комнаты больше никогда. Ведь стоило ему узнать от своих шпионов из Китая, о том, что практически все омеги господина Чона мертвы от рук неизвестных людей, понимал: эта новость уничтожит всё светлое, что оставалось в сердце господина. Бета шел за своей погибелью. Но ему повезло… Пока что. — Найди мне их всех, Минхо, — смотря в пол, произнёс Чонгук. — Я даю тебе неделю, если не найдешь... — Чонгук бросает взгляд на розы пустыни. — Твоя семья получит подарок уже от меня. — Я найду их… — хрипло проговаривает Минхо. — Они умрут от вашей руки, господин, — не говорит, чтобы польстить — уверен в этом. Чонгук лишь смотрел на него в ответ, но словно не видел. Перед его глазами стояли образы его омег, что были для него не просто куклами для быстрой утехи своих животных желаний. Каждый из омег имел с Чонгуком свою историю. И каждый был ему дорог. Они были его семьёй. Той, о которой он мечтал всю свою жизнь. И потеряв, Чонгук не мог понять, почему судьба отвернулась от него в самый ответственный момент его жизни. В голове Чона проскальзывали мысли о том, что всё так и должно было быть. Эти одиннадцать смертей — его карма за всё содеянное. — Минхо… — поднимая каменные розы с пола, Чонгук прижимает их к своей груди, обнимая. — Да, господин? — Минхо смотрит испуганными глазами на альфу. — Кто остался жив? — Арго и Чимин, — опуская взгляд и следом голову от тяжелого взгляда Чонгука, что пробирал до самых костей своим холодом. — Их тела не нашли ни в отеле, ни на близлежащей территории. Скорее всего, они пропали до нападения. — Найди их, — отворачиваясь от беты, Чонгук смотрит на звёзды на ночном небе. — Живыми. — Как прикажете, господин, — кланяясь практически до самого пола, Минхо покидает альфу, оставляя его наедине с собой. Сегодня, в эту сумрачную ночь, Чонгук потерял то, за что так тщательно цеплялся, дорожил и любил. Теперь его семья — это лишь кусок камня в руках с красивой подписью: «Навечно».***
Чёртов Бомгю! Сделал, что хотел: полностью растоптал омегу, смешав его с гранитом для асфальта. Оставил на спине Пака кровавые полосы, что в скором будущем превратятся в рубцовые шрамы, которые будут «украшать» тело Чимина. И после пройденного ужаса альфа решил, что и этого будет мало. Стоило Чимину очнуться и прийти в себя, люди Бомгю накачали его наркотиками. Они заставляли жевать безвкусные таблетки, пачками заталкивая в рот омеге, не способному сопротивляться. Чимин думал, что он умрёт вот так, на полу обшарпанного подвала, залитого его же кровью и слюнями. Будет умирать в мучениях от передоза психотропными веществами. Но эта смерти, похожей на кончину загнанной в ловушку крысы, не случилось. Чимин лишь терял сознание, снова просыпаясь и снова отключаясь на неизвестное количество часов. Он не мог здраво соображать, не мог видеть и слышать, что творится вокруг него. И не мог понять, почему «кто-то» так отчаянно тряс его за плечи. Тэхён после ужасающей ночи, проведенной под пытками, а для Бомгю в удовольствии, приходил каждый день к Чимину, видя, в каком состоянии его друг. Он пытался привести его в чувство, понимая — Паку нужно бежать, пока в голову альфы не пришла ещё более гениальная идея для издевательств над омегой господина Чона. Тэхён давал ему воду, бил по щекам, пытаясь растормошить омегу, хотя бы для того, чтобы увидеть, что Чимин будет смотреть на него. И у него это получалось. С каждым днём взгляд омеги был яснее, а мычащие звуки, что Пак издавал на протяжении всех этих дней тяжёлых дней, как для него, как и для самого Чимина, наконец-то начали превращаться в цельные слова. — Чимин, давай, посмотри на меня, — обливая водой из железного стакана омегу, отчаянно молил Тэхён. — Ты же сильный. Давай, приди в себя! — убирает чёрные волосы Чимина с лица, касаясь его бледной, практически прозрачной кожи. Но омеге всё так же плохо, и Тэхён ненавидел это. Ему хотелось разорвать каждого, кто позволил этому случиться. Хотелось собственными руками убить всех бет, альф и омег, что посмели прикоснуться к его другу. — Вспомни, ради чего тебе нужно выбраться отсюда, — пытался достучаться до омеги Тэхён, сжимая плечи Чимина и тормоша его. — Кто ждёт тебя за стенами этого подвала? Кого любит твоё сердце? — ударил по щекам омеги, заставляя кожу лица в области скул покраснеть. — Давай, Чимин, вернись ко мне! — умолял Тэхён. — Тэ… — Чимин! — обхватывая лицо омеги двумя руками. — Давай, сладкий, просыпайся! Нужно уходить. — Хён… — Да-да! Это я! — радостно, практически чуть ли крича, выпалил омега. И Тэхёну было плевать на то, что его могли услышать другие люди. Сейчас нужно привести Чимина в чувства — это самое главное. Оглядываясь по сторонам, Чимин пытался понять, куда же ему бежать. Перед глазами был белый дым, разум не хотел просыпаться из-за токсичного бытия. Тело отказывалось двигаться, а чувствительность в пальцах пропала, словно Чимину вкололи анестезию. — Где…мы? — касаясь своего лица, омега пытался убрать белую дымку со своих глаз. — Нужно уходить, — смотря на друга, звал Тэхён. — Как можно быстрее, Чимин. — Куда? — смотря на Тэхёна, спросил Чимин, не понимая, что происходит с ним. — Как можно дальше, — доставая из-за своей спины толстые ножницы, что спрятал под поясом своего ханбока. Не теряя времени зря и больше не пытаясь объяснить Чимину ничего, Тэхён берёт его руки, что были соединены цепями, просовывая под них ножницы, и отрезает металл, словно это был лист обычной бумаги. Цепи ударяются об пол. Металлический звук нарушает тишину, что образовалась между ними, наполняя мысли Чимина пониманием. К нему пришло наконец-то осознание. Откидывая ножницы в дальний угол комнаты, Тэхён поднимается в полный рост, хватая за руки Чимина. — Уходим! — сплетая пальцы омеги со своими, Ким выходит из комнаты, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, услышал ли кто-то звуки срезанных цепей. Но никого не было. И выдыхая воздух из лёгких, омега понимает, что практически не дышал с того момента, как спустился к Чимину. Ким знает, куда им идти. Знает потайной выход из этого ада. Ведь сам не раз пытался сбежать из сераля, пробуя разные пути, но его всегда ловили и жестоко наказывали. Тэхён надеялся, что Чимина они не пойдут так скоро. Ведь тот не был омегой Бомгю, а значит, у него был шанс. Фора в несколько часов, чтобы преодолеть густой лес, что окружал сераль. Они шли в тишине. Тэхён вёл Чимина уверено, ни в чём не сомневаясь. Пак же, следуя за омегой, слегка путался в собственных ногах. Его тело ещё не до конца слушало его. Но Чимин понимал, куда они идут — к свободе. Преодолевая длинный, ничем не освещенный коридор, Тэхён открывает железную дверь, которая распахивается с лёгким, практически неощутимым скрипом, и чувствует ветер, что пробирает до костей. Лютая холодная зима ударяет в самое лицо своим холодом, что сопровождается снежными хлопьями, падающими с неба. — Беги, — разворачиваясь лицом к омеге, напутствует Тэхён. — Беги всё время по прямой и не смей никуда сворачивать. — Что? — не отпуская руку Тэхёна, Чимин сжимает её со своей своей силой. — А ты? — А я останусь здесь, где мне и место, — улыбаясь уголками губ, но глазами нет. — А тебе нужно уходить. — Я не уйду без тебя, Тэ! — Уйдешь и уже уходишь, — отпуская руку Чимина, Тэхён вырывается из стальной хватки пальцев омеги. — Если ты останешься здесь, тебя ждет смерть. Бомгю убьёт тебя, Чимин, а я не могу позволить этому случиться. Ты должен жить. У тебя есть люди, с которым ты будешь счастлив. — Но… Как же ты? — Мы встретимся, — порывисто обнимая Чимина, сжимает его исхудавшее тельце, прижимая как можно ближе к себе. — Обязательно встретимся. — Обещаешь? — обхватывает тело Тэхёна в медвежьи объятия, вдыхая его природный запах. — Обещаю, — целует в розовевшую от холода щеку Чимина. — Уходи! Беги всё время вперед! И когда выйдешь к дороге, следуй на юг. Там будет городок, и оттуда ты сможешь добраться до Кореи. Отпуская Чимина из своих объятий, Тэхён толкает его в спину, давая понять, что наступило то самое время, когда Паку нужно уходить. Смотря ему в глаза, Тэхён обещает себе, что навсегда сохранит ту самую любовь омеги к нему в своём сердце. Ведь стоит Чимину было скрыться меж деревьев, Тэхен понял — стоит ему вернутся обратно и закрыть эту железную дверь за собой, вместо Чимина закопают в земле его труп. Но выбора не было никакого. Судьба положила перед ним лишь меченые карты, которые, к сожалению, оказались проигрышными. Тэхён надеялся лишь на то, что Чимину удастся скрыться от гончих псов Бомгю и вернуться домой к своей семье. К своему возлюбленному. И построить ту жизнь, о которой они когда-то мечтали в детстве. А Тэхён будет наблюдать за этим уже из другого места и будет счастлив, что у Чимина получилось осуществить их общую мечту. Отворачиваясь от леса, Тэхён заходит обратно, попадая в тёмный коридор, и закрывает дверь, заводя руку за спину. Горячая слеза падает на пол обшарпанного и пропитавшегося кровью подвала. — Прощай. Дыша ртом, Чимин бежал вперёд, наступая на снег голыми ногами и оставляя следы на белом, никем не тронутым снегу. Он бежал, не оглядываясь по сторонам, огибал деревья, обходил овраги и ни в коем случае не оборачивался назад. В мысли было лишь одно: «Вперёд». Глаза беспощадно слезились из-за ветра, что ударял по лицу Чимина, не жалея тело омеги, обдавая его холодом. Но омега не мог остановиться: ему нужно было бежать как можно дальше. Ведь он слышал, как вдалеке, там, где находился сераль, слышна сирена. Бомгю узнал, что он бежал. И теперь Чимину нужно было скрыться из леса как можно быстрее. С каждым шагом ему становилось всё хуже: холод пробирал до самых костей, а голые ступни приобретали ненормальный оттенок красного. На пятках образовывались царапины. Раны, из которых вытекала кровь омеги, пачкая снег. У Чимина кружилась голова. Деревья теряли свою текстуру. Всё перед глазами размывалось. Руки, ноги, тело тряслись не только от лютого зимнего холода, но и от того количества наркотиков, которыми накачали тело омеги, думая, что в таком состояние он точно не сможешь никуда уйти и даже пошевелить пальцем. Убегая всё дальше, Чимин задыхался с каждым новым пройденным деревом. Область груди нещадно болела. Хотелось прикоснуться к ней, сжать кожу в области сосков, чтобы хоть как-то унять ту тяжесть, что так давила его изнутри. Но времени на это не было. Нужно было уходить. Ведь даже в таком полуживом состоянии Чимин слышал, как к нему приближаются всё ближе те, кто заберёт его жизнь, его свободу. А свободу Чимин не готов никому отдать. Не в этот раз. Он не уступит в этой борьбе с самим собой. Не даст Бомгю больше не единого шанса издеваться над собой, тем самым заставив Чонгука подчиниться. Сейчас Чимин хотел лишь одного, помимо борьбы за жизнь — чтобы Чонгук не узнал о том, что случилось здесь. Чимин молил всем богам, что альфа никогда не увидит и не узнает, что сделала с его телом эта тварь, что прикрывает свою прогнившую душу за маской в виде яркой улыбки. Но в то же время омега так хотел, чтобы каждая тварь, что трогала его тело — сдохла в агонии. Чтобы каждый из них захлебнулся в собственной крови, моля о пощаде, хватаясь за руки его альфы. Две личности словно боролись в нём, и Чимин не знал, откуда, собственно говоря, появилась вторая. Ведь омега никогда не желал кому-то зла, никогда не хотел доставлять людям боль, даже если и они причинили эту самую боль ему. Те обстоятельства и мир, в котором он находился и жил, никогда не были радужными. Кто бы что не говорил, этот новый мир — полная вакханалия из правил, которые придумали нелюди. Этот мир жесток не только к омегам, но и ко всем его жителям. Проходя через ужас этого мира, что долгие годы был скрыт от его взгляда, укрыт тёплым, словно крылья, объятиями его родителей, Чимин и не думал, что всё сложится так. Что судьба уготовит ему такую участь, давая ему испытания не на жизнь, а на смерть. Единственное, что удерживало его сейчас на ногах, не давая пасть лицом вниз — это Чонгук. Чимин мечтал снова обнять альфу, вдохнуть его невероятный, такой яркий, словно солнце, запах белых роз. Целовать его искусанные губы, трогать его большие тёплые ладони, прижиматься к нему всем своим телом и шептать о том, как же луна обворожительно смотрится на небе вместе с сияющими звёздами. Это всё исполнится и станет реальностью. Чимин был в этом уверен. Ему осталось чуть-чуть… Осталось пережить лишь этот лес, а дальше будет легче. Хватаясь за ствол дерева, Чимин дышал полной грудью, впуская в свои лёгкие ледяной воздух. Голова раскалывалась, сил бежать практически не оставалось. Было лишь желание упасть, прирасти к холодной земле и немного отдохнуть. Поднимая размытый взгляд со своих голых, уже окровавленных ног, Чимин увидел вдалеке спасение — свет ночного фонарного столба, что освещал дорогу в эту сумрачную ночь. Делая вдох поглубже, не обращая внимания на размывающуюся картину перед глазами, омега отпускает дерево, делая последние рывки к своему спасению — дороге. Но стоило ему сделать пару шагов в сторону света, Чимин чувствует удар. Омега падает на землю лицом вниз, больно ударяясь своим носом об землю, сжимаясь на земле. Чимин не понимал, что происходит. Первая мысль — его нашли — крутилась в его воспалённом мозге. И он уже собирался кричать и вырываться из рук, что почувствовал на своей спине. Но потом он замирает. В его лёгкие попадает такой знакомых запах белых роз. Омега не понимает, как такое возможно. Оборачиваясь назад, практически в темноте он видит силуэт мужчины, что стоит перед ним на коленях, положа свою руку на его спину. Чимину кажется, что это всё сон. Такого быть не могло и не может. Но запах усиливается, а омега плавится. Перед глазами уже темно: Чимин ничего не видит из-за слёз. Руки дрожат, а тело просится к нему — к Чонгуку. — А…а-альфа? — пытается хоть как-то встать, уже готовясь подползти к нему ближе. — Э…это ты? В ответ только молчание и лишь ощутимые поглаживания в области поясницы. Омегу разрывает от эмоций, от чувств, а запах Чонгука заставляют потеряться в себе. То, что копилось в нем все эти месяцы, вся та боль, что он прятал даже от самого себя, вырывается наружу. Чимин падает лицом в снег, сжимая у корней свои волосы. Рыдает в голос, не сдерживая больше своих чувств. Мужчина, что стоит на коленях перед ним, всё отчётливо видит, но попыток успокоить омегу не делает. Он лишь наблюдает за стенаниями омеги. Пока Чимин пребывает не в себе, тёмный силуэт медленно поднимают лёгкую рубашку на теле омеги и параллельно достаёт из внутреннего кармана своих брюк небольшой шприц. Мужчина делает укол в области поясницы омеги, отбрасывает теперь уже ненужный предмет в сторону и встаёт с колен, возвышаясь над телом лежащего на снегу парня. Видя, как Чимин с каждой секундой успокаивается, альфа решает поднять его с земли, подбирая, как котенка, на свои руки, укладывая в свадебном стиле. Мужчина смотрит в глаза омеги и тонет в них. — Ч…он, — Чимин пытается прикоснуться к лицу мужчины, но сознание покидает его тело. Омега отключается, так и не ощутив тепло кожи того, кого так долго ждал. Мужчина смотрит на закрывшиеся глаза Чимина, наконец-то сбрасывая чёрный капюшон с головы и убирая с шеи пластырь с запахом, который так сильно выбивал его из колеи. — А-а-ах, какая была душераздирающая картина, — подходя ближе к Чимину, который был на руках мужчины, и театрально вздыхая, говорит Сун Хи. — Не находишь, Габриэль? — улыбаясь, словно кошка, обращается омега. — Он готов, — бросает мужчина молодому парню, стоящему около одинокого дерева. — Можем грузить. — Конечно… Дай мне только посмотреть поближе на омегу, которая станет орудием в борьбе за наше светлое будущее, — проводя пальцем по лицу омеги, Сун Хи не мог нарадоваться тому, что теперь победа в его руках. — Милый. Так надеялся, что это Чонгук… Как же мне тебя жаль, омежка. Бедненький, потерялся в сумрачной ночи, — наклоняется к лицу Чимина. — Обманутый липовым запахом своего альфы. Заплутавшая душа. Даже не смог отличить настоящий запах от поддельного, — в последний раз касаясь омеги, выплюнул Сун Хи. — Жаль. Делая шаг назад, омега запрокидывает голову к небу и наблюдает за практически пустым небом. Звёзды сегодня скрыты под толстым облаками, что приносят снег. — Грузите его. Мы уезжаем, — уходит в сторону дороги, на которой остались несколько иномарок. Сун Хи садится за руль чёрного авто, бросая последний взгляд через боковое зеркало. Наблюдает, как Чимина укладывают в другую машину. Улыбается, сжимая руль. Он победил.