***
Вернувшись из душа, Гарик заметил, что его друзья уже проснулись и у них явно не всё в порядке. — С пробуждением, — громким голосом проговаривает Игореха, от чего все прикрывают уши и жалобно стонут, проклиная звонкий голос Гончарова, коньяк, армян и вообще все, на чем свет стоит, а Саша умудряется кинуть в него бедную подушку, которая, походу, скоро станет пилотом военного самолета «ми-24», от того, насколько часто ее кидают, и попадает прямо в лицо парня. — Наш капитан — полный идиот! Нахера так орать, Игорь? — злится Санька. — Да ладно тебе, бука. Фи, какие вы скучные! — А сам-то таким же был, — подкалывает Дима, от чего ловит на себе злобный взгляд Игоря и последнее, что перед секундной темнотой может разглядеть, так это летящую подушку-испытателя. — Нахера контору палишь? — Потому что. Пиздеть меньше надо! — Пиздеж — это вера в себя, — урыл Позова. — Иди на хуй! — Это предложение? — Блять, — только и сказал Дима, перед тем как уйти из гостиной. — Нахуй не дорога! — опять орет Игорь, и заливается смехом, как только видит вновь сморщившиеся лица и несколько злобных пар глаз, смотрящих на него. — Ну-с, какие у нас на сегодня планы? — спросил Гарик, когда все немного успокоились после их недоперепалки друг с другом. — Если я не ошибаюсь, то сегодня нам должны были что-то важное сказать. Вот только я не помню что, — ответил Рома. — Если я правильно помню, то что-то про турнир четырех школ, — подключился Булаткин. — Но там, скорее всего, как обычно, типа: «Ведите себя нормально, не позорьте школу, не бухайте, не материтесь, и вообще, будтье паиньками.» Поэтому, спрашивается, собственно, нахуя туда идти? — Дело говоришь, — щелкнул пальцами Гончаров, подмигнув Егору. — Поэтому мы заваливаемся спать дальше, а потом узнаем информацию у близнецов. — Какого хуя блять? — в один голос орут близняшки. — Да потому что нахуй! Я ходил вместо всех получать книги, Саня писал в прошлом году сценарий для линейки, Булаткин с Коржом вообще всегда и везде выступают, а вы только и делаете, что зубрите, причем списать на экзаменах никогда не даете. Одним словом — душнилы! — подвел итог Игореха. — И суки, — пробубнил себе под нос Петров. Однако, из-за повисшей в комнате тишины, слова раздались эхом, и их услышали все.***
Гарику впервые за несколько лет снился сон. Он слышал какие-то смутно знакомые голоса и обрывки фраз… Наш капитан — полный идиот! Нахера контору палишь? Да ладно тебе, бука. Фи, какие вы скучные! А сам-то таким же был… Был. Был. Был… И есть. Гарика все больше несет в прошлое по его воспоминаниям во сне. Вот здесь они бегут от полицейских по дворам, а здесь переносятся в прошлое, с помощью маховика времени, но его уносит еще дальше-дальше-дальше… — На самом деле, ты Гарри Поттер, а не Игорь Гончаров. На тебя хотели наложить непосильную ношу и ты должен был умереть ровно 15 лет назад, 31 октября 1981 года, но тебя защитили твои родители с помощью древней магии — любви. Лили и Джеймс Поттеры — это те люди, которые пожертвовали своими жизнями, ради самого дорогого — Гарри, то есть, ради тебя. Запомни, Гарик, ты жив только благодаря своим родителям и ты должен прожить долгую, счастливую жизнь, иначе выйдет так, что они погибли напрасно! — вещал Андрей Гончаров. Гарри не мог поверить в услышанное. Конечно он знал, кто остановил Темного Лорда, конечно он знал, кто такие Поттеры, что они жили там, в далекой Великобритании, но тогда как он оказался здесь?.. Гарика тянет еще дальше, на девять лет назад, где ему исполняется 7 и он только-только поступает в обычную школу. 1987 год. 1 сентября. Во дворе школы было очень людно. Кого тут только не было: мальчики, девочки, высокие, низкие, мелкие, взрослые, с длинными волосами, с короткими, с макияжем или без, в сарафанах, юбках или брюках с белыми, голубыми, черными рубашками. Кто-то в пиджаке, кто-то просто в джинсах, с цветами, шоколадом, портфелями, сумками, рюкзаками, в очках, с заплетенными косами или в хвостиках, с бантиками, без бантиков. Но было одно неизменно: светлый верх, темный низ. Гарик стоял с какими-то ему неизвестными детьми в очках и, с глупым горшком на голове, весь одетый как с иголочки и смотрел на папу, держа того за руку. Решив что-то спросить, мальчик подергал старшего за запястье, на что тот, склонившись к нему, пододвинулся и заглянул в глаза, в которых плескались сомнение и страх. — Пап, а мы можем уйти? — задал вопрос юношеский, еще непропитый и непрокуренный голос. — Я не хочу рядом с ними находиться. — опустив голову, произнес совсем тихо он. Тогда Андрей, потрепав его за волосы, ласковым голосом произнес: — Ну, малыш, пока тебе не стукнет 9, ты обязан учится здесь, а потом, после окончания второго класса, поступишь в колдовстворец, — и подмигнул вмиг загоревшемуся мальчишке…***
Они идут по коридору, заходят в какой-то мрачный серый кабинет, пропахший пылью и ждут, пока учитель их рассадит. Гарика посадили с каким-то пухлым и тоже очкастым мальчиком, со стрижкой под «нолик». — Привет, я Дима, — улыбнувшись, представился мальчик и протянул руку для приветственного рукопожатия. Гарик на это просто коротко кивнул, побрезговав пожимать его конечность, ведь неизвестно, где до этого была рука этого пацана. — А я Гарик, — монотонно произнес Гончаров, тут же уткнувшись в свою книгу. Тогда он еще не знал, что этот человек станет ему ближе всех остальных, даже родных и близких людей, коим на сегодняшний день он и является…***
Парень проснулся от того, что в него прилетело что-то мягкое, что, как оказалось позже, являлось все той же подушкой. Гарик лишь сильнее свернулся, накрывшись одеялом с ног до головы. Буквально через мгновение, постель прогнулась под весом еще одного тела и юноша почувствовал, как над ним кто-то нависает. Выглянув из-под своего укрытия, пред ним предстала морда Петрова. — Вставай, со-о-оня, — зевнув, произнес он. Гарик, хмыкнув, перекатился на кровати так, что теперь лежал не он, а лежали под ним. Саня, ухмыльнувшись, потянулся за поцелуем, что из разряда ленивых постепенно перешел в разряд страстных. Наконец, оторвавшись от столь желанных губ, будущий мент задал вопрос: — Ну и кто мы друг-другу? — и, развернувшись, взглянул ровно в зеленые, как листва в апреле, глаза Гарика. Второй же, немного помешкав, ответил: — Ну, в прошлом, мы состояли в отношениях, разошлись, причем непонятно из-за чего, но все еще трахаемся и сосемся. Чисто мужская крепкая дружба, а в виде как раз этого символа дружбы — хуй в чужой жопе, — всё же под конец вздохнул он. Петров тут же задыхаясь от возмущения сел и начал психовать: — Всымсле непонятно из-за чего? То есть, моя обоснованная ревность, которая потом подтвердилась тем, что ты, голый, лежал с какой-то непонятной девкой — это непонятно из-за чего?! Да ну тебя нахуй, Гончаров, — только Гарик услышал это, как за Саней тут же громко хлопнула дверь. — Ну еб твою мать, мы же не потрахались, она меня приворожила, я же объяснял, — проведя по лицу рукой, в пустоту произнес парень, — Ну да похуй. Все равно за всю свою короткую жизнь, состоящую из 18 лет, я любил, люблю и, скорее всего буду любить только его…***
— Тишина! — одновременно крикнули братья. После того, как все успокоились и расселись по местам, Дима продолжил, — Нам сообщили важную информацию. Через два месяца, 7 октября, девятые классы отправляются в Великобританию, в Хогвартс, чтобы принять участие в Турнире четырёх школ. Все желающие посмотреть, отправляются тем же днем на следующем поезде, либо на собственном транспорте. —Тихо! — присек начинающийся гул Косицын. — Уроки никто не отменял и занятия будут продолжаться в Хогвартсе. Поэтому прежде чем ехать — подумайте. Пока что это вся информация. Все свободны. Как только все разошлись по своим делам, близнецы подошли к своей банде***
— Вы хоть что-нибудь услышали? — спросил Косицын. — Ну, я уяснил одно — мы летим на моих Жигулях, — ответил Гарик. — Откуда у тебя жигули? — спросил Булаткин, пока все охуевше смотрели на главаря. — На др батя отдал, хули. Единственное, что мы будем делать, так это меняться, так сказать, наездниками, — произнес Гончаров, акцентируя на последнем слове внимание Петрова. — А что-то еще слышали? — уже понимая, что этим долбачам придется все объяснять заново, вопросил Дима. Как он и ожидал, все пожали плечами. Тогда он бросил взгляд на Гончарова и увидел в его глазах понимание, а в голове пронеслось: «Каким был, таким и остался…»