Кристоф поднимается на второй этаж клуба вслед за молодым Тореадором, вдумчиво осматривая кипящий жизнью танцпол. На говорящих взглядах и повадках отбившихся от толпы молодых девушек он заостряет особое внимание, но не находит среди изгоев интересных кандидаток. У него, как и у любого древнего вампира, имеются весьма специфичные, даже в кругах сородичей, вкусы.
Не дойдя до конца коридора, юноша останавливается возле предпоследнего номера и услужливо кланяется гостю, указывая изящно согнутой рукой на крайнюю дверь, на створке которой всё ещё висит живая красная роза. Тремер сдержанно кивает в ответ, жестом отпуская хорошо обученного птенца на волю, в то же время неторопливо опуская свободную руку на дверную ручку.
С излишне кокетливого лица Анабель плавно исчезает натянутая улыбка, а её печальные зелёные глаза загораются от радости, когда незваный гость наконец предстаёт перед ней. Она принимает Тремера за мелкую сошку.
Прямые брюки, по неведомой ей причине, Кристоф не закрепил на поясе ремнём, но это только пол беды — они выглядят непростительно дешёвыми. Его потёртые кожаные кеды совершенно не подходят к строгому костюму, словно дикий вампир снял их со случайного прохожего, приняв за стильные туфли. В меру свободная рубашка тёмно-алого цвета с закатанными до основания локтей рукавами и двумя расстёгнутыми пуговицами в районе груди, покрытой пеленой коротких волос, придаёт «одноразовому», по меркам клана Тореадор, кавалеру ауру уверенного в себе мужчины, но первое впечатление портит другая, не менее важная деталь. Он даже не удосужился воспользоваться утюгом! Если бы не страх перед сплочённой «Пирамидой Тремеров», Анабель зачитала бы их шестёрке модный приговор на месте, а потом приказала бы своему юному любовнику вышвырнуть неотёсанного посланника из элитного ночного клуба её клана — ценителей прекрасного.
— Я не заинтересована в знакомстве с Вами, — не вставая с дивана заявляет она, потуже затягивая поясок халата. — Но долгов у меня, и правда, немало. Не поведаете ли, за каким из них Вы пришли?
— Гримгрот, — кратко отвечает Кристоф, называя псевдоним своего самого молодого ученика. Он разделяет её нежелание водиться с кем попало.
— Я что, на идиотку похожа? — укоризненно спрашивает Тореадор, резко сменив тон на авторитетно-говнистый, и от возмущения вскакивает с удобной подушки и невольно повышает голос. — У тебя вообще есть право находиться в моём обществе?! Кто ты такой, чтобы говорить от имени верховного старейшины из Совета Семи?
— Я тот, кому они поклоняются, — отвечает он, делая первый шаг ей на встречу. — Я вершина Пирамиды, — от его пристального взгляда витэ в жилах Анабель начинает сворачиваться, вынуждая каинита шестого поколения упасть на колени. — Я допотопный Тремер во плоти, и у меня есть право отнять у тебя всё без остатка, но я не нарушу вековые традиции Камарильи, покуда ты первой не отступишься от них.
Вампиры по своей природе — двуличные, жестокие, эгоистичные и склонные к предательству создания, поэтому в конце XV века представителями семи высших кланов была сформирована всемирная организация, навязывающая всем не-живым сородичам свод простых и понятных правил, за соблюдением которых следят все звенья цепи, а за стенами Тремерских капелл установлена своя строгая иерархия.
Все птенцы в первые сутки после обращения поглощают по капле витэ от каждого из семи верховных старейшин, фанатично преданных их патриарху, а за любую серьезную провинность выпивают ещё по одной. Поначалу эти путы напоминают классические отношения вампира-сира и его дитя, невольно сделавшего первый глоток при становлении, затем узы крови эволюционируют в подобие платонической любви, а под влиянием последней капли, принятой на третью ночь, даже самые строптивые члены клана становятся покорными рабами, не смеющими пойти против обожаемых господ.
— Я не знала! Не знала... Я сделаю все, о чем Вы попросите! Прошу, только не окончательная смерть! — в панике заявляет Анабель и, зажмурив потускневшие от страха, но веками не знающие слёз глаза, ещё ниже склоняет голову перед богоподобным существом из древних сказок. Все истинные патриархи по собственной воле впали в торпор ещё до начала нашей эры или уже погибли, а вот Тремер всегда оставался вполне реальным, но предусмотрительно скрывался в тенях потомков, пока не избавился от своего проблемного недуга.
— Ты мне неинтересна, и не-жизнь твоя мне не нужна, — говорит Кристоф, не поведя и бровью от ее тирады. — Я возьму то, что не имеет ценности в твоих глазах. Веди меня в своё тайное логово.
— Как пожелаете, господин! — с ходу соглашается она, выбивая из Тремера едва различимый презрительный вздох.
Он всегда требовал к себе почтительного отношения, но на дух не переносил лицемерия и подхалимства. Прожив три века на алхимических эликсирах, Кристоф ещё до становления вампиром уверовал, что доверять можно только искренним чувствам, а в мире не-живых, понимающих одни лишь зависимости, его надёжным подспорьем стали узы крови.
Анабель со всех ног бежит к холодному камину, стоящему напротив её дивана, и меняет положение трёх декоративных свечей. Она не слышит тихий щелчок, но открывает потайной проход по наитию. Получив немое одобрение от Тремера, вампирша первой спускается по каменным ступенькам прямиком на цокольный этаж. Пройдя немного вперёд, она вдавливает отличающийся от остальных серый кирпич в стену, и перед женщиной предстает ещё одна узкая комната, в которой находятся некогда любимые ею жертвы.
На единой цепи, прикованной к неокрашенной кирпичной стене, висят едва живые люди в изорванных лохмотьях, как мужчины, так и женщины. Их тощие тела покрыты кровавыми ссадинами и следами от укусов, а глаза пусты и наполнены отчаянием. Трое пленников покорно склоняют поникшие головы ещё ниже, заметив Анабель и её гостя. Если повезёт, клиент приобретёт самого послушного из них, сделав своим постоянным сосудом. По крайней мере, они в это верят… Тремера совершенно не волнует их плачевное состояние. Так даже проще найти того, кто ему нужен.
***
Эйприл не разбирает слов незнакомца, никогда не повышающего голос, но она отчётливо слышит, как её злобная мучительница пресмыкается перед ним. Ужас на лице девушки сменяется теплой улыбкой, когда она вытаскивает изо рта надушенный слишком приторными духами платок. Ей в глаза попадает свет уличного фонаря. Единичные лучи с трудом проникают в комнату сквозь неидеально задвинутые занавески, плотные и тёмные, но без очков Эйприл ни черта не видит, поэтому оранжевые огни становятся её единственным ориентиром.
Девушка кое-как сползает с постели и медленно, но верно двигается к окну. Ей не хочется думать о том, что с ней сделает Анабель после ухода незваного гостя, если она продолжит покорно дожидаться возвращения вампирши. Эйприл прокручивает в голове её последние слова и представляет, как выглядят «уродцы Носферату», живущие в канализации, однако эта женщина не первый человек, который решил над ней поглумиться.
Она знает, что на угрозы задир поддаваться нельзя.
Короткими рывками Эйприл раздвигает непослушные занавески, с опаской вслушиваясь в прикрывающие ей спину шумы. Песня девушке не нравится, но она мысленно хвалит диджея за удачно подобранный репертуар. Положив ладони на стекло, Эйприл пытается нащупать выпуклости на окне, ища два небольших шпингалета. Обхватив нижний блокатор, она изо всех сил тянет его на себя, а потом принимается за второй. Окно открывается само по себе, несильно ударяя девушку по пальцам, когда смертная наконец справляется с задачей. Ей в лицо дует освежающий ветерок, пуская мурашки по оголённому телу, но Эйприл сейчас не особо волнует разорванная одежда.
«Не так уж и высоко!» — успокаивает себя она, глядя на разноцветные пятна под ногами. На улице ей куда легче ориентироваться, нежели в затенённой комнате Анабель, но с подоконника девушка слезть решается не скоро.
Эйприл свешивается с окна второго этажа и, зажмурив глаза от страха, разжимает предательски слабые пальцы. Её пятки находятся не слишком далеко от земли, но из-за низкого роста она набирает приличную скорость в полете и с грацией слона в посудной лавке приземляется прямиком на узкий бордюр. Взвизгнув от боли, девушка падает на задницу, закономерно ударяясь пятой точкой об асфальт.
Смертные ни за что не обратят внимания на едва уловимые визги неудачницы, а вот находящиеся прямо под ней вампиры прекрасно всё слышат. Они одновременно поднимают взгляд в потолок. Скривив лицо от злости, Анабель готовится на максимальной скорости выбежать на улицу и на месте придушить осмелевшую возмутительницу спокойствия, не взирая на риск нарушить Маскарад — самую важную из шести традиций Камарильи — но Тремер играючи останавливает её, воткнув в плечо вампирши указательный палец, обладающий непреодолимой силой.
— Я возьму её, — говорит он, не объяснив Анабель свои мотивы. На его ногте остаётся капелька витэ Тореадор. — Даю тебе сутки на отъезд из города.
Сердце вампирши переполняет обида, но она не пытается оспорить решение допотопного. Ей не хочется покидать родной город на неопределенный срок. Анабель утешает себя только тем, что у неё хотя бы не отжали перспективный бизнес, как это обычно бывает после визита Тремеров. Спрятав истинные чувства за кокетливой улыбкой, она кланяется ему в ноги и слегка приподнятым взглядом наблюдает, как Кристоф покидает её логово.
«Ублюдок!» — про себя кричит она ему вслед, не решаясь подняться с колен.
***
Скуля от боли, Эйприл ползёт в сторону необычайно далёкого тёмного переулка, волоча за собой повреждённую левую ногу с раздробленной пяткой. Внешний вид девушки настолько ужасен, что случайно встреченный прохожий из-за плохого освещения несомненно принял бы её за недавно ожившего мертвеца. Как назло, из обоих зданий во двор ночью никто не выходит. Она не в первый раз говорит себе, что худшее уже позади, как вдруг в проёме между домами, где и находится первая контрольная точка её нелёгкого пути, из ниоткуда возникает тёмный силуэт.
Не долго думая Эйприл понимает, кто перед ней находится. По её лицу снова стекают слёзы отчаяния. Она сделала все, что могла и… проиграла. Но вопреки ожиданиям девушки, Тремер ничего не предпринимает. Не смеясь над шуткой судьбы, смертная продолжает на автомате ползти дальше, как зомби. Понаблюдав за Эйприл ещё немного, Кристоф подходит вплотную к ней и не спрашивая разрешения вкладывает палец ей в рот. Сладкая капля витэ Анабель попадет на язык девушки, накрывая её волной невыносимо приятных ощущений. На вкус кровь вампира не сильно отличается от обычной, но несёт в себе удовольствие, незабываемое и ни с чем не сравнимое.
Кайф от приема запретного плода длится недолго, но вслед за ним приходит нечто иное, не менее волнующее. Её раны затягиваются с огромной скоростью, волосы становятся заметно мягче, кожа приобретает приятный румянец, а некогда дефектные серые глаза загораются голубым светом, и в них отражается отчётливый образ стоящего перед ней мужчины. Кристоф поднимает Эйприл на руки и уносит её в направлении капеллы Тремеров. Не имея сил для сопротивления, как никогда прежде живая девушка осматривает незнакомые кварталы, но потом ей в голову закономерно приходит пугающая догадка, омрачая приятное окончание её ночного кошмара.
— Я теперь Ваша… рабыня? — спрашивает она у Кристофа, с печалью вспоминая недостойное поведение своей некогда лучшей подруги.
— Именно, — отвечает он, не применяя никаких вампирских дисциплин, до безобразия легко ломающих смертных. — И ты передо мной в неоплатном долгу.
