Искренность и Бесстрашие

Больше всего раздражало, что их заставляли ждать снаружи главного зала, пока выпускники собирались перед входом, безумно нервничая. В горле сушило, а голова немного кружилась, потому что Минхо не смог заставить себя позавтракать. Над входом возвышалась серая и удручающая фреска с изображением символов пяти фракций. Дайте удавку и мыло, и Минхо сделает самый правильный выбор из возможных, он вам обещает. Менее всего ему хотелось сейчас жить. Эмоционально и весьма гиперболизировано, да. Еще скажите, что не были такими же в свои лучшие подростковые годы. Джисон вертелся рядом, ему было некомфортно в толпе, поэтому он постоянно двигался, еще больше нервничая. Минхо все высматривал прибывающих подростков, пытаясь разглядеть своих друзей. На самом деле, время почти подошло к церемонии, а Сынмина и Феликса, как не бывало. Минхо переживал из-за этого, а его родители стояли в стороне, незаметно подмигивая ему в знак поддержки. Суирен стояла рядом и закатывала глаза на эти действия, но Ли знал, что она тоже поддержит любое его решение. Вообще у него хорошая семья, если так подумать. На их последнем семейном ужине мама сказала, что примет его любым, пусть хоть в Отречение подастся. Папа, конечно, заметил, что лучше этого не делать, но противиться яро не стал. У некоторых родители были не такими понимающими. Солнце противно ярко светило, Минхо было трудно смотреть на мир и весьма больно, что иронично. Джисон тяжело дышал, и парень взял его за руку, пытаясь успокоить: — Хватит суетиться. — В смысле хватит? Где Феликс? Где мой щеночек Сынмин? Почему их нет? Они сбежали? Без нас? Хан тряс чужие ладони, едва не плача, а Минхо был готов дать ему по лбу. — Ну-ка! Не сбежали они, просто опаздывают немного. Придет твой Сынмин еще, будь уверен. — Я почти уверен, что меня назвали чьим-то псом… — произнес недовольный голос неподалеку, и перед внезапно обернувшимися Ханом и Минхо предстал уставший и заспанный Ким. Джисон тут же позабыл о Ли, на всех парах бросившись к своему другу, едва ли не падая по пути. — Сынмиииин! Сынмин с трудом поймал парня, повисшего на нем, словно мартышка, и едва не потерял равновесие. Джисон привлек внимание своим эмоциональным порывом, поэтому остальные выпускники стали на них озираться. Минхо был, безусловно, рад появлению Кима, но его все же интересовало, где пропадает Феликс. Не мог же он правда не прийти? Минхо глянул на большие квадратные часы над главным залом — до церемонии оставалось пять минут. — Ну, все, хватит! Ты что, пускаешь на меня слюни?.. Сынмин брезгливо затряс рукой, когда почувствовал на ней подозрительную влагу. Джисон, который ранее самозабвенно вис на этой самой конечности, довольно улыбнулся, шмыгая носом: — Не слюни, не бойся. Думаю, из-за холодной воды озера у меня сейчас насморк. — Ой, фууу… Сынмин едва ли не плакал, а Хан смеялся над ним, пытаясь вытереть чужой одеждой свой нос. Конечно, насморк у него был не таким уж и страшным, а на руке Сынмина — действительно слюни. Но Ким — чистюля, а это бесило Джисона. Возможно, перепалка с Кимом было тем, что по-настоящему способно успокоить Хана. Минхо натянуто улыбнулся, глядя на этих двоих, обнимая за плечо Сынмина — сдержанно, все, как любит «Ким-сами-вы-ботаники». С другого конца улицы шел ровный ряд людей в темно-синей одежде. Они выглядели надменными и важными, держась уверенно и весьма самодовольно. Одна из женщин с непроницаемым лицом, проходя мимо парней, коротко кивнула им, задерживая взгляд на несколько секунд на одном из них. — О, твоя мама тоже пришла? Сынмин коротко кивнул, не сильно радуясь этому факту. Эрудиты прошли прямо в зал, а толпа выпускников дружно грустно вздохнула. Их по-прежнему не пускали внутрь. Зато пришла очередь родителей — они по одному проходили через высокую арку, чтобы занять свои места. Минхо посмотрел в последний раз на спины родителей и Суирен. У нее сегодня очень красивое платье — белое с низкими струящимися рукавами. Минхо сказал ей, что она походит на призрака. — Приготовьтесь! Профессор Ким вместе с другими преподавателями бегала вокруг выпускников, пытаясь поставить их в ряд, чтобы те заходили красиво, не толпясь и не толкаясь. Все уже были на пределе. Минхо чувствовал, как бы иронично это не звучало, что уже ничего не чувствует. Все настолько сильно смешалось в нем, что сам парень даже не понимал, волнение это или наоборот спокойствие. Просто что-то внутри переключилось и закоротило. Легкий ветер трепал его темные волосы. — Все готовы? Все на месте? Минхо вдруг вздрогнул. Он заметил, как профессор Ким внимательно оглядывает своих подопечных, проверяя. Он уже хотел ей сказать, предупредить, что Феликса нигде нет. Сынмина и Джисона куда-то увели в другой конец колонны, но Ли не заметил этого, судорожно оглядываясь. Они уже начали заходить, когда Минхо ненароком встретился с перепуганным и взволнованным взглядом карих глаз. Тонкая струна, что была натянута в напряжении целое утро, вдруг расслабленно упала вниз, облегченно вздыхая. Он пришел. Смотрел своими растерянными глазами, неловко поправляя непослушные волосы. Минхо ему ободряюще улыбнулся, слегка кивая на место рядом с собой, и парень ему ответил такой же яркой и солнечной улыбкой. Минхо перехватил поспешно его руку, и они вместе переступили порог, минуя высокую арку. Обычно в зале проходили какие-то организационные мероприятие, связанные с благополучием города. Сейчас высокие ряды скамеек занимали родители, знакомые и друзья. Пришли даже люди из правительства, вот уже спасибо за подарок! Они сидели на передних рядах, прямо посередине. Большинство из них, конечно, носили темно-синюю форму — цвет Эрудиции. Ничего необычного в рассадке гостей не было. Эрудиты всегда впереди, за ними — Искренность. Далее были члены Дружелюбия, и только на самых дальних рядах восседали люди из Отречения. Бесстрашные обычно сами садились по бокам, Минхо сразу зацепился взглядом за их черную форму без строгой составляющей. Они никогда не носили костюмы, пиджаки и галстуки. Им было без разницы на рамки и правила, они делали пирсинг, татушки и красили волосы в какой-нибудь кислотный цвет. Такое Минхо даже присниться не могло в самом невероятном сне, он же сын главного судьи, как можно помышлять о подобном! Выпускников вели на специальные места перед первыми рядами. Чувствовать за спиной надменный взгляд выскочек-Эрудитов? Вот спасибо, и без них же тошно. Только когда Минхо уселся на какой-то неудобный стул, то понял, что все это время смотрел в зале на людей, не замечая, что же стоит посередине. — Почему не пришел раньше? Опоздал? — наклоняясь к самому уху, что тут же расцвело алым цветом, спросил Минхо. Слегка вздрагивая, ему отвечают: — Не услышал будильник… А посередине чьими-то заботливыми руками были выставлены пять чаш на постаментах. Белый мрамор не пробуждал ничего, кроме холода. Минхо слегка обернулся назад, замечая, как сверху ему машет радостная мама. Действительно ли она рада? Тогда почему ее глаза подозрительно блестят? В воздухе пахло стерильной чистотой и волнением. Минхо, наверное, смог бы потрогать этот удивительно удушающий аромат. Феликс прикусывал губу, потерянно оглядываясь. Минхо крепко обхватил его ладонь, натягивая на лицо самую искреннюю улыбку. — Все будет хорошо… Верил ли он сам в свои слова? Кто знает… Кан Джэюн, глава Эрудиции, зачитал свою речь раньше всех и распинался он, наверное, больше всех. Махал руками, громко орал и искрил редкими цитатами из греческих книг. Никто не знал греческий, кроме Эрудитов. К чему все это было — неясно. Но Минхо не позволил себе отпустить чужую подергивающуюся ладонь, потому что Феликс сильно переживал, вздрагивая, когда Джэюн громко топал своими туфлями по мраморному полу. — Это настоящая честь для нового поколения граждан Сеула! Вы станете настоящими винтиками в единой большой системе… «…чтобы породить еще столько же безвольных винтиков. Спасибо, душнила, без тебя разберемся…» — Минхо скривился, слегка приподнимая бровь. Он едва сдерживался, чтобы не закатить глаза. После речи лидера Эрудитов говорил еще лидер Дружелюбия, и только тогда Минхо ощутил, как Феликс немного расслабился. В центре зала стояла старшая сестра Феликса — Оливия. Вот ее действительно было приятно слушать, а еще она мило улыбалась, совсем бесхитростно и искренне. Ямочки на ее щеках напоминали Минхо о том, как сильно она походит на Феликса. Точнее наоборот, но это не так важно. Важнее то, что после этого началась церемония. Их вызывали не по алфавитному порядку, не по статусу. Чистейший рандом, над которым властвовала лидер Отречения — Мин Рюсыль. Молодая девушка нажимала на одну кнопочку на своем планшете, где ей сразу же выпадала чья-то фамилия выпускника. Это было страшнее, чем терпеливо ждать своей участи, следуя алфавитному порядку. Сейчас даже отследить не получится, когда твой выход. Минхо смотрел, как его бывшие одноклассники один за другим выходят на негнущихся ногах в середину зала, испуганно оглядываясь на своих друзей, родителей, преподавателей. Они нерешительно брались за нож, чтобы сделать неглубокий надрез на своей ладони. Тонкая струйка молодой темной крови стекала именно в ту чашу, к фракции которой выпускник хотел перейти. После каждого выбора зал взрывался аплодисментами, но иногда было слышно, как плачут разочарованные родители, чей ребенок не оправдал ожиданий и ушел не в Эрудицию, а в Отречение, например. Когда-то Минхо придумал шутку про это и долго подтрунивал над Сынмином, нарекая ему фракцию Отречения лишь из-за того, что хотел посмотреть на реакцию его мамы, что возглавляла инженерный отдел. Она наверняка взяла бы Кима за шиворот, как глупого щенка, и увела к себе в каморку в офис, чтобы Сынмин, как послушный эльф, трудился на благо общества. Это, на самом деле, смешило и Сынмина. Чаще всего люди выбирали Эрудицию, потому что там больше шансов стать успешными. Но есть минус: чтобы пройти инициацию, нужно сдать экзамен. Не сможешь — скатертью дорога к Изгоям. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Иногда какие-то смельчаки приходили в Искренность, Минхо им искренне сочувствовал. Чтобы пройти инициацию, нужно перед комиссией выпить сыворотку правды и рассказать все свои секреты. Искренность — основа правосудия. Там не принято лгать. Реже всего выбирали, конечно, Отречение. — Ханна, Бан! Тут же к чашам вылетает девчонка в черной кожанке, а со стороны Бесстрашия ее бурно подбадривают, скандируя имя. Она улыбается дерзко и открыто, совсем не боится ножа, когда уверенным движением делает надрез. Она не думает ни секунды, когда направляется к чаше, на которой выбито такими соблазнительными буквами «Бесстрашие». Алая кровь капает, раздается странное шипение, и зал взрывается аплодисментами. Минхо никогда не видел эту девушку, но она явно популярна. Все с той же улыбкой она возвращается на свое место. Ханна родилась в Бесстрашии и выбрала его на церемонии. Нередкое явление, но почему-то Минхо заинтересовал именно этот случай. Он слегка наклонился, смотря в сторону фракции девушки. Ханну обнимали, перетягивали к себе, хлопали по плечу. Она взмахнула своими волосами, вставая рядом с каким-то высоким парнем, что выглядел явно солиднее остальных. Минхо не увидел его лица, но сердце вдруг замерло в странном порыве. Ли не понял, к чему это, поэтому вернулся в прежнее положение, скашивая взгляд на Феликса. Пальцы сжали чужую руку, и теперь это было нужно больше Минхо. — Джисон, Хан! Минхо вздрогнул, когда понял, что названное имя ему знакомо. Сначала он сам едва ли не вышел вперед, но вовремя осознал, что такое знакомое имя, которое вертится на языке, принадлежит вовсе не ему. Джисон выглядел еще тоньше, еще меньше, чем есть на самом деле. Глядя на своего друга, Минхо не верил, что ему действительно 18 лет. Хан смотрел на Мин Рюсыль, что ободряюще ему улыбалась, то оглядывался на родителей, которые всячески пытались его поддержать с задних рядов. Минхо лишь кивнул ему, когда их взгляды пересеклись, мол все в порядке. «Ты в любом случае справишься хорошо» Джисон сильно поморщился, когда острый нож разрезал его кожу. Вид собственной крови чуть не заставил парня потерять сознание, но он вовремя взял себя в руки — упасть в обморок всегда успеется. Он прошел мимо всех чаш, заставляя Минхо замереть. Вчетвером они поклялись не говорить итоги тестирования — это вообще запрещено. Но Минхо не мог не догадываться… Капля горячей крови упала прямо в чашу, впитываясь в плодородную почву. Фракция Дружелюбия встревожили сонный зал аплодисментами, пока Минхо едва мог выдавить улыбку, глядя на то, как Джисон закостенелым языком благодарит лидера Отречения за пластырь. Хан не зря звал всех в Дружелюбие… Еще до тестирования он планировал остаться с семьей. В какой-то мере Минхо почувствовал спокойствие после церемонии Джисона. Оглядываясь на задние ряды, к которым присоединился Джисон, Ли заметил, как счастливо улыбается его друг. Если Хан счастлив, Минхо тоже счастлив. Выходило еще несколько людей, но Минхо едва ли следил за событиями, поглаживая задумчиво мягкую кожу, сам того не замечая. Феликс, конечно, не мог не заметить это, но сопротивляться не стал, потому что пальцы Минхо теплые и аккуратные. В холодном зале это было нужно больше всего. — Сынмин, Ким. Позади Минхо задвигались люди, что начали нетерпеливо ерзать. Сын главы инженерного отдела, кто же его не знал? Умный, способный мальчик, всегда схватывал все на лету. Ему суждено стать успешным последователем дела своей матери. Сынмин так не считал. Он не стал мяться, как Джисон, не стал оглядываться в поисках поддержки. Минхо, задержав дыхание, смотрел, как его друг стремительно полоснул по руке острым предметом. Без промедлений его кровь оказалась в чаше, наполненной серыми камнями. Зал замер, лишь хлипкие аплодисменты с задних рядов едва слышались здесь, в самом эпицентре настоящего скандала Ким Сынмина. Объект общего внимания не стал больше ждать, поднимаясь к своей новой фракции. Отречение встречало его с распростертыми объятиями, Мин Рюсыль улыбалась мальчику вслед. Минхо заинтересованно оглянулся, чтобы заметить, какими недовольными стали сразу лица членов фракции Эрудиция. Будто лимон съели… Возможно они и рождаются с такой гримасой, Минхо не мог ручаться за это. Ли просто, по-человечески, радовался за друга. Ким Бора не разделяла такой же радости. Губы подрагивали в гневе, пока она боролась сама с собой, чтобы не заорать, теряя свое лицо. Для нее поведение сына — самое глубокое проявление неуважения. Она дала ему все — лучшее образование, дом и свое драгоценное время. Все ее жертвы были не для того, чтобы этот несносный мальчишка так просто повернулся к ней спиной, следуя во фракцию Отречения. Настоящий позор. — Феликс, Ли! Парень рядом с ним вздрогнул, и Минхо с ужасом осознал, что толпа выпускников больше не толпа, а жалкая кучка. Феликс подрагивал, как осенний листик, пока неспешно двигался по направлению к чашам. Минхо с замиранием сердца смотрел, как Феликс режет себе руку, сильно хмурясь. Минхо и самому фантомно больно где-то в глубине души. Кулак сжат, пока он наполняется красной кровью, что так контрастирует с белой кожей. Феликс думает долго, нерешительно остановившись между двумя чашами. «Дружелюбие» и «Искренность» стояли рядом, и больше всего на свете Минхо желал, чтобы друг ни в коем случае не шел к Искренним. Здесь сложно, а без Минхо ему тут будет и вовсе невыносимо. Хотелось крикнуть Феликсу, но внезапно он поднял свою руку, занеся ее над чашей. Красная капля впиталась в черную почву, а с задних рядов раздались бурные хлопки, Минхо даже расслышал крик Джисона. Феликс принял пластырь. Поднимаясь к своим, он пересекся взглядом с Минхо, ослепляя своей улыбкой с милыми ямочками на щеках. Минхо знал, что Феликс ждал и надеялся. Он не мог ничего дать ему, как бы ни хотелось. — Минхо, Ли! Сердце упало куда-то в пятки, прощаясь навсегда. Мир вокруг перестал существовать, а в ушах резко появился какой-то гудящий шум, хотя парень точно знал, что в зале стояла абсолютная тишина. Он поднялся по ступенькам на сцену, где с неизменной ласковой улыбкой встречала лидер Отречения. Мин Рюсыль подала ему холодный стальной нож, грани которого сверкали в свете искусственных ламп. Минхо не был брезгливым, но искренне радовался, что из-за мутаций современных людей кровь потеряла способность к заражению. «У нас нет столбняка, но есть ебанутый политический режим. Ура новому обществу!» Он оглянулся, чтобы поймать гордый взгляд своих родителей. Они не плакали и не переживали, хотя возможно они просто успели утереть слезы. Они же обещали, что примут любое его решение, правда? Так ли это будет в действительности? Суирен выглядела печальной. Сколько бы она не говорила, что не станет скучать по нему, Минхо знал, что это ложь. С самого детства Ли был единственным, кто нянчился с ней, заботился и играл. Родители посвящали себя карьере ради богатого будущего себя и своих детей, хотя их детям были нужны обычная такая, бесхитростная ласка и внимание. Джисон улыбался во весь рот, словно не он еще полчаса назад едва ли не в обморок падал от волнения, ожидая Сынмина. Феликс рядом с ним смотрел внимательно, сверкая темными глазами. Даже издалека он красивый, словно цветок. В груди теплело, стоило только вспомнить это шутливое прозвище. Сынмина было найти труднее всего — он был на самых задних рядах с Отреченными. Но Ким не волновался, не смеялся и не грустил. Он умиротворенно коротко кивнул, и Минхо понял, что тот имел в виду. «Выбирай то, что велит твое сердце» Лезвие вошло легко, словно не в плоть, а в масло. Минхо даже испугался силы, с которой он сделал надрез — тот получился слишком глубоким. Кровь тут же начала бежать, ее едва получалось сдерживать. Ни о чем больше не думая, он подошел к чаше, в которой лежали черные, горячие угли. Они шипели, когда кровь попадала на них. Сторона Бесстрашия взорвалась радостными хлопками и выкриками. Наверное, они радуются всем: и своим и чужим. Минхо едва ли осознавал, что происходит вокруг, когда двигался по направлению к ним. Родители тихонько похлопывали, а Феликс улыбался сквозь сжатые губы. Ему хотелось плакать, а Минхо хотелось смеяться, потому что его тут же окружили, начали знакомиться, даже усадили рядом с Ханной! Она подала ему руку, знакомясь. От нее пахло дымом и дерзкой аурой похуизма, что очень подкупало. Вокруг было так много людей, что он не сразу заметил руку, что настойчиво тянулась к нему. Минхо пожал крепкую ладонь, ощущая вдруг, как сердце отчего-то замирает вновь. Подняв глаза, он замечает, как на него смотрит с хитрым прищуром кудрявый мужчина. — Это мой брат, кстати. И Минхо едва ли не тонет в приветственной улыбке брата Ханны, потому что тот выглядит так непосредственно, но при этом покровительственно, что Минхо теряется в ощущениях. А на него всё внимательно смотрят, заставляя медленно покрыться румянцем. Это такое несвойственное для Ли внимание, что он даже не понимает, как себя вести. Брат Ханны уходит назад, за спины других членов фракции, пока церемония продолжается. Этот загадочный мужчина так и не представился, и Минхо было стыдно спрашивать такое у Ханны, хотя она бы, скорее всего, не обиделась. Словно в прострации Ли наблюдал за тем, как к Бесстрашию присоединяется еще два человека, церемония на том подошла к концу. — Эй, к нам в этом году пришли не хиляки! Какая радость! — Ты же из Дружелюбия? Можно узнать, почему ты присоединился к нам? — Эй, ребят, давайте сегодня вместе в бар сходим? В честь такого события, так сказать? «Стоп, бар? У них есть бар?» — Тааак, ребят, я понимаю, что вам хочется поскорее познакомиться друг с другом, но давайте сначала уясним несколько правил! Неожиданно для Минхо брат Ханны встал перед новичками фракции и перед полноценными ее членами, привлекая к себе внимание. Минхо смотрел на его широкие плечи и крепкий торс, восхищаясь — искренне, без зависти. Будет ли сам Минхо выглядеть так же? — Меня зовут Бан Чан, и я ваш ментор. Хорошо, что Минхо сидел, иначе бы точно упал. Тем временем рядом с Чаном встал еще один крепкий широкоплечий парень с суровым взглядом и нахальной улыбкой. Совсем не похож на Чана — заключил Минхо. — А это Чанбин, второй по старшинству ментор. Только от нас будем зависеть пройдете ли вы инициацию. Чанбин смотрел на всех, но только на Минхо задержал взгляд, отчего парень невольно заерзал неловко. Внимательные глаза словно прожигали в нем дыры, и в какой-то момент пришла в голову даже шальная мысль. «Неужели мы встречались с ним прежде?»

***

Минхо не знал, что у Бесстрашия какая-то непреодолимая тяга быть с краю. Даже штаб фракции находился там, далеко за высотками Искренних и Эрудитов, за полями Дружелюбных, почти у самой стены. Минхо не мог поверить, что увидит ее так близко. Огромная махина, что скрывает от них другую сторону мира. Невероятно интересно было узнать, что же там. Сначала Чан показался Минхо нормальным парнем, вполне здравым. Но конечно он оказался таким же сумасшедшим, как и все в Бесстрашии. — Все новенькие будут бежать за Чанбином, я замкну вашу колонну. Но если кто-то отстанет — пеняйте на себя. Без нас вы не сможете попасть в Нору, а значит — вылетите. Уроженцы фракции нетерпеливо потирали руки, готовясь к чему-то, а Ли не мог понять, шутка ли это. То есть их могут вышвырнуть к Изгоям только из-за того, что они… отстанут от группы во время бега? Что за хуй… — Надеюсь, все умеют прыгать! — крикнул Чанбин, ухмыляясь, прежде чем рванул из зала. Перед Бесстрашными расступились люди, которые тоже следовали к арке после завершения церемонии. Минхо и осознать ничего не успел, как чья-то жесткая ладонь повелительно потянула его вместе с потоком Бесстрашных. Ханна крепко держала Ли, поспешно объясняя: — Он был серьезен, нам действительно нужно бежать, иначе вылетим! Минхо с горечью на сердце осознавал, что не сможет попрощаться со своим прошлым. Родители нерешительно стояли неподалеку, ожидая, когда он подойдет ближе. Но у Ли не было времени и шанса, чтобы остановиться хотя бы на секунду. Понимающая улыбка мамы на секунду успокоила его, унимая тянущую боль на сердце. Выбегая из зала, он краем глаза увидел только Джисона, который радостно ему махал на прощание. Феликс, наверное, был где-то рядом, но у Минхо не было времени вглядываться. Вообще парень никогда не испытывал трудности в физической активности. В школьные времена он занимался баскетболом, боксом и немного танцами, так что он был уверен, что выдержит дистанцию внезапного забега. Но желудок был пуст, а голова — перенапряжена от волнения. Хотелось не бежать, а сесть и поплакать. А можно ли плакать Бесстрашным? Как-то об этом Минхо совсем не подумал. Ханна не отпускала его руку. Минхо имел на то две причины: она боялась, что он сбежит или же она боялась, что он не побежит. Хотя почему бы ей бояться — вопрос интересный. Минхо старался дышать носом, контролируя свой темп. Вокруг него ребята смеялись, опьяненные свободой, а яркое солнце слепило глаза, заставляя щуриться. Ли слегка обернулся, сам не зная зачем. Парень едва не задохнулся, дыхание внезапно сбилось. Чан хоть и пугал той своей речью, но специально отставал, чтобы помочь ребятам, которые с трудом переносили быстрый бег. Он ненавязчиво поддерживал едва ли не падающую девочку из Дружелюбия. Минхо даже стало жаль ее. Но с другой стороны Ли тонул в резком порыве восхищения. Чан бежал так ровно и легко, что казалось еще немного и взлетит. Он нисколько не запыхался, хотя они уже мчались минут… 13? «В нем, наверное, столько силы… Он и 20 минут пробежит и полчаса! Невероятно» Они минули главную площадь, общеобразовательную школу и направились к железнодорожной станции. Обычно ею пользовались очень редко, потому что для поездов нужно топливо, которое и так в дефиците. Заразившись всеобщим безумием, Минхо так же расплылся в улыбке. Ему не нужно больше ходить в школу и зависеть от родителей, теперь он — взрослый. Теперь только он решает, что ему делать. — Так, ребятки, поезд не останавливается, поэтому нам нужно запрыгивать на ходу. Чанбин стоял перед гурьбой раскрасневшихся подростков, объясняя им это, как будто что-то максимально нормальное, естественное. «Они ежей едят на завтрак, запивая молоком с васаби, я клянусь так и будет. Безумные» На станции, которая представляла собой лишь несчастный квадрат бетонной поверхности, огороженный покосившимися деревянными навесами, воцарилась паника, устроенная новичками. Девочка из Дружелюбия не побоялась даже воскликнуть: — Извините, «на ходу»? Мы же умрем все! Так не должно быть! К ним подходили слегка припозднившиеся новички, которым забег дался чересчур тяжело. Чан с улыбкой провел их к остальным, бегло осматривая всех. Вроде каждый на месте, значит переживать пока рано. Бан встал рядом с Чанбином, доброжелательно обращаясь к девушке, что едва ли не тряслась от страха. — Вы не умрете, пожалуйста, не беспокойся. Из года в год пребывают новенькие в нашу фракцию, и скажу вам по секрету — еще никто не умирал до прихода в Нору. — А в Норе? Ну Минхо не знал, зачем спросил это, даже не пытайтесь вникнуть в ход его мыслей. Он просто засмотрелся на пухлые губы, которые что-то говорили с улыбкой, и не удержался. Почему-то было так волнительно привлекать к себе внимание Чана. Ханна рядом едва слышно фыркнула от смеха, когда абсолютно все внимание стало вдруг сосредоточенно на Ли. Минхо боролся с тем, чтобы не покраснеть, когда Бан Чан подошел ближе, наклоняясь к самому его лицу. Пахло искусственной кожей (это могло пахнуть и от кожанки, которая была на парне), а еще травой. Запах приятный и раздражающий одновременно, Ли не знал, что чувствует по этому поводу. А еще он видел свое отражение в чужих глазах — взлохмаченные волосы и какой-то дикий взгляд. — А в Норе — да. Чан прошептал, но все его услышали. В лицо парню ударилась волна горячего воздуха из чужого рта, но вот Чан выпрямился, и с лица Минхо сдуло наваждение свежим порывом ветра. Ханна смеялась, но Минхо заметил презрительный взгляд девчонки из Бесстрашия, направленный на него. «О, фанатка ментора, привет. Только не убивай меня раньше времени» Но та повела своими плечами, усыпанными татуировками, и поправила прядь модного каре. Пусть милуется, лишь бы не отпиздила — решил для себя Минхо. Он то может за себя постоять, но драться с девочкой?.. За внимание мужчины? Не смешите. «Я идиот? Иначе зачем бы мне думать о том, чтобы драться с кем-то за внимание Чана» — Да не пугай ты их так, хён! Ребят, мы каждые выходные так добираемся до города и обратно. Пока все живы-здоровы. — Ханна громко приободрила испуганных новичков, улыбаясь им такой же доброй улыбкой, как у Чана. Минхо она нравилась. Он боялся вновь посмотреть на Чана, кусая нервно губу. Зачем ему нервничать, ничего же еще не произошло? Земля дрожала, а сердце упало куда-то вниз. В который раз за сегодняшний день. Сквозь раскидистые ветви деревьев выползал неторопливо железный змей. Он извивался на рельсах грозно, но Чанбин только веселился. — Готовимся, готовимся! «К чему блять готовимся?! К чему?!» Двери, которые должны были открываться дружелюбно для посетителей, отсутствовали вовсе, проходы зияли сквозными дырами. Минхо сомневался, что это безопасно. Но поезд уже поравнялся с ними, и парень почувствовал тревогу. Движение оказалось быстрее, чем он мог предположить. Грохот стоял отвратительный, Минхо понял, что его рука свободна — Ханна куда-то исчезла. Оглянувшись вокруг, Минхо не заметил ее. Чанбин прыгнул первым, прежде чем нагнал нужный ему проход. Он решил покрасоваться, поэтому легко зацепился за рукоять, изогнутую полукругом, ставя одну ногу на выступ. Он махал им, нахально улыбаясь, прежде чем с силой втянул себя в проход. У него это получилось сделать легко и непринужденно, поэтому это слегка приободрило всех. Следующей, на удивление Минхо, была Ханна. Она зацепилась за рукоять следующего прохода, ловко запрыгивая внутрь. Гурьба Бесстрашных ринулась следом. Из-за их спин, мешающих движению, Минхо долго не решался прыгнуть, потому что боялся, что помешает или им, или себе и кто-нибудь умрет обязательно. Конечно, он поверил Чану про то, что до прибытия в Нору еще никто не умирал. Но Ли не хотел, чтобы с его прецедента все и начиналось. Бесстрашные веселились, запрыгивая внутрь, будто это был для них привычный аттракцион. Минхо не завидовал их детству. Минхо решился, потому что видел, как длинный хвост железного змея уже начинал кончаться — виднелся неподалеку уже последний вагон. Но та самая девочка из Дружелюбия, что недавно тряслась от страха, внезапно выпрыгнула перед ним, со всех ног нагоняя вагон. Она запнулась о выступ, с трудом подтягиваясь ближе. Руки едва не сорвались, но чьи-то заботливые ладони вовремя перехватили ее поперек тела, затаскивая внутрь. Паника наступала. Минхо сорвался на бег, догоняя последний вагон. Ему казалось, что это бесполезно, и он уже практически Изгой. Как так вышло, что он оказался последним, Ли и сам не понял. Он безумно несся вдоль длинной станции, надеясь, что ему хватит сил, чтобы оттолкнуться ногами и… Но внезапно появившаяся Ханна резко дернула его в свою сторону, заставляя Минхо испуганно поднять ноги, одна из которых инстинктивно была поставлена на выступ. Сзади себя парень ощутил сильное движение, что-то ударилось ему в поясницу, заставляя прижаться всем телом к железному корпусу поезда. — Затаскивай его, иначе ментор Бан упадет! Минхо с силой протиснулся сквозь толпу, чувствуя, как его покровительственно подталкивают сзади. Бан Чан едва не остался один на станции, но ни в коем случае не хотел оставлять там одного новичка. Казалось, ему важен каждый. Он спокойно вошел внутрь, будто прыжок на идущий на всех парах поезд — сущий пустяк. Минхо в который раз едва не умер от странного нового ощущения. Сильный спазм где-то в груди и мягкое покалывание в животе. Хотя ладно, это могло быть и от голода. На трясущихся ногах парень пытался отойти в сторону ото всех, чтобы никто не заметил, как тяжело ему далось это путешествие. Выдержит ли он остальные испытания?.. Разве он не совершил ошибку?.. Кого-то из новеньких тошнило, кто-то смеялся. Самые разные эмоции люди испытывали сейчас. Поезд двигался мимо невысоких построек Дружелюбных, и Минхо издали видел поля. Невольно вспомнились Джисон и Феликс… Как они там? А Сынмин? Если в Дружелюбие еще можно дозвониться, то что насчет Отречения? Они же как монахи, во всем ограничивают себя! Что если у них отбирают телефоны? Погружаясь в невеселые мысли, Минхо смотрел на мелькающие перед ним пейзажи, сидя у прохода, мерно покачиваясь от движения. — Ты хорошо справился. Минхо испуганно вздрогнул, когда услышал этот низкий голос так близко. Рядом уселся его ментор, ободряюще улыбаясь. Вокруг было так много людей, они разговаривали, веселились, но почему он подошел именно к нему? Минхо же с кислым лицом сидит, зачем кому-то с лимоном болтать? — Спасибо? — Скучаешь по родным? Вопрос был очень личным. Если бы его задал, например, Чанбин, Минхо подумал бы, что это насмешка. Но у Чана глаза светились искренностью, он смотрел внимательно и учтиво. Он не хотел обидеть, его действительно волновал этот вопрос. Минхо кивнул, кривя губы. Не хватало еще расплакаться перед ментором. И так невесело. И где же эта голубая мечта увидеть другой мир? — Это нормально, чтобы ты знал. Ты еще долго будешь грустить, но вскоре новая фракция станет тебе семьей. Минхо скептично поджал губы, а Чан поспешно добавил: — Я не про то, что нужно забыть прошлую жизнь. Ты всегда сможешь съездить в гости к родителям и друзьям. Этот поезд ходит каждые выходные. Минхо вспомнил, с каким трудом запрыгнул сюда и чуть не зарыдал. Ему и правда нужно так рисковать жизнью каждый раз, когда он захочет увидеться с семьей? Ужас. — Спасибо… вам. Минхо не знал, как обращаться к нему. Чан не слишком старше, но обращаться к нему по имени было бы совсем неуважительно. Сонбэнним? Так глупо… Хён? — Чан. Чан-хён, если тебе угодно, Минхо. — рассмеялся добродушно ментор, потрепав парня по коленке. Рука теплая, но легкая. Минхо опять чувствовал себя странно. Ли казалось, что кроме них двоих больше никого в вагоне нет. Весь мир сконцентрировался на одном человеке. Такое вообще можно хоть как-то контролировать? Стоп. Погодите-ка… — А вы… Запомнили мое имя? Это почему-то оказалось таким неловким, что Минхо не смог удержать язык за зубами. Ну в самом деле, конечно он знал имя своего подопечного! Он же ментор. Но Чан не разозлился и не удивился вопросу. Он вновь прыснул от смеха, слегка уводя в сторону отстраненный взгляд темных глаз. Будто он вспоминал что-то… — Да, уж очень хотелось мне знать имя того нарушителя, что незаконно проникает на территорию уранового озера. Как во сне, он вдруг вспомнил, как вдалеке чужое лицо, что было сложно разглядеть, не отрываясь, смотрело в его сторону, а губы шептали: «беги». Ли опустил взгляд, и да, точно. Изгиб пухлых губ все тот же. Минхо точно ощущал, что падает. Но конечно он не сдвинулся с места, по-прежнему сидя по-турецки перед проходом вагона. Ветер трепал ему волосы, но не смог унять того жара, что расползался по лицу. Его ментор видел его без одежды. Прекрасное знакомство, как ни посмотри. — И к-как? Пон… Понравилось? Он не знал, отчего заикается. И уж точно не знал, почему его внутренний барьер упал. В детстве их учат врать — это тяжело для Искренних. Их учат юлить, недоговаривать, потому что люди этой фракции по своей природе не могут врать. Вообще есть довольно интересная практика для Искренних — говори ложь, но будь в ней твердо убежден, и тогда это не будет считаться ложью. Вот только в периоды сильнейшей нервозности все запреты падали, забывались любые практики. Язык без костей — это про Минхо. Ли с удовольствием заметил, как по чужому ровному лицу расползается легкий розоватый румянец. Чан смеялся тихо, задыхаясь. На его глазах даже выступило несколько слезинок. Минхо испуганно обернулся, проверяя, не заинтересует ли эта идиллия между ними двоими кого-то еще. Но в вагоне стоял полнейший балаган — все шумели и суетились. Никого не интересовало, о чем они там шепчутся. — Понравилось. И как всегда он ответил пространно, двусмысленно — понимай, как хочешь! Что понравилось? Имя или тело? Но к счастью спросить Минхо не успел, потому что Чанбин с другого конца поезда кричал всем: — Внимание, скоро выходим! Минхо уже не удивился, что под этим подразумевалось, что им вновь придется прыгать. Щебень под ногами неприятно заскрежетал, но Минхо приземлился вполне ровно. Ладно, возможно, у него есть шансы остаться, потому что некоторые от обычного прыжка падали на землю, царапая лицо и руки об острый щебень. Нехорошо поднимать свою самооценку за счёт других, но уж простите, Минхо не из Отречения, клуба альтруистичных добряков. Уже солнце светило не так ярко, что позволяло смотреть без боли в глазах. Они высадились в здании, которое больше напоминало заброшку. И тут они будут жить? Непроглядный лес окружал их и бетонные высокие здания, которые казались безжизненными. Разве у Бесстрашных нет своего жилого сектора? Не могут же они жить под землей… Чанбин уверенно вел их к какой-то дыре между двумя бетонными стенами. Минхо пытался заглянуть вниз, но ничего не было видно. Весьма странно. На дворе — самый настоящий светлый яркий день, а внизу зияла настоящая пустота, чернеющая не благодаря, а вопреки всем правилам. Если бы здесь был Сынмин, он бы смог найти этому объяснение… Он ведь столько книг прочитал. — Каждому из вас нужно прыгнуть туда, если хотите попасть в Нору. Класс, их точно хотят убить. Ханна тут же выдвинулась вперед, собираясь демонстративно пойти первой. Ее друзья из фракции закричали одобрительно, но никто не ожидал, что самая трусливая новенькая будет быстрее урожденной Бесстрашной. Только две хиленькие косички взлетели вверх, когда с разбега девочка нырнула вниз. У Минхо сердце чуть не остановилось, он побежал к краю обрыва, чтобы… услышать хоть что-то? Он и сам не знал, чего ожидал. До его слуха донесся скрип, приглушенные голоса. Минхо тут же успокоился, едва усмехаясь. Ну конечно, не могли же их повести на смерть в первый же день. — Там сетка, ничего не бойся. — прошептал внезапно появившийся за его спиной Чан, отчего Минхо вздрогнул, но лишь коротко кивнул, шепча в ответ: — Я знаю. Минхо умный, выносливый и красивый. А еще он ученик, поэтому Чан отошел к другим новичкам, не поддаваясь соблазну постоять еще немного с Искренним. Точнее бывшим Искренним. Минхо спрыгнул после Ханны. Наверное, в глазах других он выглядел смелым и крутым, но будем честны — он прыгнул легко только когда убедился, что ему ничего не будет. Здоров и на том спасибо — значит сможет исполнить мечту. Сетка заскрипела, когда он приземлился с коротким выдохом, пораженно смотря наверх. Там виднелся лишь кружочек голубого неба — никакого яркого солнца! Вот это страсти — во фракции Бесстрашия украли земное светило. Минхо стащили на бетонный пол в несколько рук, сразу же пожимая ладонь и постукивая по плечам — его принимали в коллектив. Ханна улыбалась ему во весь рот, начиная рассказывать обо всем на свете: и про занятия, которые их ждут, и про свою семью. Последнее было, конечно, интереснее всего слушать. Вниз спрыгивали остальные ребята. — Как зовут? Минхо вначале даже опешил, не понимая вопроса. Но мужчина с планшетом в руках выглядел вполне серьезно и весьма нетерпеливо. Минхо поспешно ответил: — Л… Лино! — Добро пожаловать, Лино! — грозный мужчина расплылся в улыбке, оголяя свои крупные передние зубы. Минхо вздохнул. Вот и все. Назад пути нет, он теперь не тот Ли Минхо, он переступил порог в новую жизнь. — Как тебе у нас в Бесстрашии? — спросила девушка, которая оторвалась от своих поклонников и друзей с невероятным трудом ради разговора с Минхо. Ханна так гордилась своей фракцией, чувствовала себя здесь, как рыба в воде. Минхо было приятно наблюдать за этим, но сам он не испытывал таких же высоких чувств. На самом деле, он скучал по дому, по семье. Даже профессор Ким кажется какой-то родной что ли… — Ну… неплохо. — Хах, правда? Видимо ты приглянулся моему братцу, так что не советую бросать нас слишком быстро. — Чт… — Минхо даже возмутиться не успел, а бесстыдная Ханна опять засмеялась, наслаждаясь тем, как смущается Ли. Ребята возбужденно обсуждали все сегодняшние приключения, а сетка в последний раз скрипнула — это Чанбин спрыгнул, проверив, все ли новички зашли в Нору. Ну как зашли… Считай, легкой походкой и прямо в рай. — Все зарегистрировались? Ребята кивнули, а Ли вскинул бровь. То есть тот мужчина с планшетом регистрировал их? Это что-то будет значить? — Ваши имена появятся на доске успеваемости с завтрашнего утра. Естественно ваши новые имена. А сейчас ментор Чан покажет вам все в Норе. Занятий не будет сегодня, отдыхайте. — произнес громогласно Чанбин, а Минхо поежился. Доски успеваемости он никогда не любил, они заставляют тревожиться. Чан бодро повел ребят по холодным бетонным коридорам. Вообще здание походило на бункер, и, наверное, оно им и являлось. Зачем бы его еще строить под землей? Их освещал только искусственный тусклый свет. От усталости Ли немного трясло, хотя до вечера еще было далеко — спать лягут не скоро. Чан провел их по самым главным местам Норы. В левом крыле — столовая, комнаты менторов и тренеров, а также зона отдыха, где, как ни странно, находились бар и тату-салон. В середине бункера находился главный зал с еще пустой электронной доской и тренировочные комнаты. А в правом крыле Норы были непосредственно комнаты для новичков. Минхо знал, что никто не даст ему люкс-номер с шикарным видом из окна, но он и подумать не мог, что их попросту поселять в одно небольшое помещение, где стояли двухъярусные кровати, и не было никаких перегородок. — А девушки спать будут вместе… с парнями? Чан коротко кивнул, не видя в этом ничего странного. Раз девушки сражаются на одном уровне с парнями, то они должны быть уравнены во всем. Хотя больше всего Минхо удивили душевые. Старый поломанный местами кафель не так пугал, как то, что у душевых кабинок не было перегородок. Тогда это уже не кабинки… С туалетом та же ситуация. — Милости прошу, ваши апартаменты. Располагайтесь, ужин будет по расписанию, которое висит в вашей комнате… «Ага… в вашей, как же!» Минхо на пробу присел на одну из кроватей и едва не провалился вниз. Слабая пружина не была готова к таким финтам, поэтому податливо прогнулась прямо к полу. Одеяло поедено молью. Урожденные Бесстрашные радовались больше всех, для них не существовало никакой другой цели, кроме как выжить и пройти все испытания. Может быть Минхо стоит начать смотреть на все это по-другому. У него тоже есть цель. Разве могут старая душевая, отсутствие личного пространства и безумные задания помешать этому? — Отдохни. Сегодня был насыщенный день, тебе лучше поспать. Чан знал, что нечестно вот так проявлять больше внимания только к одному из учеников, но ничего не мог с собой поделать. Чанбина не было рядом, никто не мог сдержать его от глупостей. Несколько новичков заинтересованно обернулись в сторону Минхо, но Ханна отвлекал их внимание на себя, передвигая двухъярусную кровать в одиночку, объясняя это тем, что хочет спать у восточной стороны — там лучше фен-шуй. — Хорошо, спасибо… Минхо все еще сидел на своей несчастной кровати, а Чан стоял над ним и не мог заставить ноги двигаться. Ему надо уходить, его миссия на сегодня окончена. Минхо будет в порядке? У Минхо длинные ресницы, они бросают тени от лампы на его скулы. Редко мужчины казались Чану такими красивыми. — Ладно, ребят. До встречи на ужине! Новички замахали ему, прощаясь, а Минхо пытался понять, не умер ли он. Сердце билось странно, с какими-то перебоями, захватывая дыхание. Наверное, стоит проверить свое здоровье…