Искренность и Бесстрашие

Яркое голубое небо казалось безграничной водной гладью. Минхо бы все отдал, чтобы однажды хотя бы раз увидеть море. Чан повернулся к задумчивому парню, чтобы с легким смешком потрепать его по волосам: — Что такое? О чем задумался? Они лежали на мягкой траве тенистой поляны, в окружении ветвистых деревьев. Пахло теплом и сладостью нектара тех немногочисленных цветов, что росли здесь. Минхо будто невзначай мизинцем трогал чужую ладонь, не решаясь на большее. Атмосфера была такой спокойной и умиротворяющей, что Ли не смел нарушить ее своими любовными порывами. — Просто. Мир большой, наверное… Никогда не думал об этом? Они больше не общались официально. Чан просил звать его просто по имени, а у Минхо каждый раз замирало сердце, когда он произносил имя возлюбленного. Кто бы мог подумать, что он будет таким слащавым. Чан внимательно разглядывал, как сияет кожа младшего под солнечными лучами. Он до сих пор не мог поверить в свое счастье. Минхо оказался еще более милым и желанным. Чан не перестал любить его даже после начала отношений. Чанбин однажды сказал ему между делом, что его влечение к Минхо — просто желание получить неполучаемое. Чана чуть удар не хватил, но Чанбин получил по жопе. — Нет, если честно. У меня всю жизнь были другие заботы. Минхо искоса глянул на своего парня, вспоминая, что ему рассказывал Чанбин. Семья Бан была уважаема в Бесстрашии. Но Чан был вынужден с самого детства заботится о всей своей семье — маме и младшей сестре. Он работал на нескольких работах, что помогать маме с деньгами, одновременно с этим учась в школе. По секрету Чанбин сказал, что в рейтинге при инициации в Бесстрашие Чан был лучшим. Минхо был восхищен и удивлен, как ему достался такой замечательный мужчина. — Какие? Твоя семья? Чан слегка усмехнулся, притягивая Ли ближе. Тот приблизился, опираясь на его плечо головой. Удивительно, но лежать на Чане было очень удобно. Крепкие объятия успокаивали, а негромкий голос убаюкивал: — Чанбин рассказал, да? Ли стыдливо потерся щекой о чужую грудь, хотя стыда особого и не испытывал. Просто нравилось играться. Чан понимал это, но ластящийся к нему Ли походил на котенка, а это весьма мило. Он не возражал. — Может быть… — Ну, в какой-то степени семья — это моя забота. Хотя сейчас все изменилось, потому что Ханна уже большая и сама может устраивать свою жизнь. Ну и я зарабатываю достаточно, что помогать маме с деньгами. Раньше было чуть похуже, так что… Минхо с нежностью улыбнулся, глядя ему в лицо: — Ты удивительный. Не видел еще человека с такой ответственностью. Такие обычные слова смогли смутить взрослого мужчину. Его не часто хвалили, все, что он делал, казалось Чану его обязанностью. Так необычно, когда его заслугами и личными качествами просто по-человечески восхищаются. В какой-то мере это нездорово, но Бан не привык жалеть себя, у них так было не принято. — Было бы чем восхищаться… Минхо иногда хотел сделать что-то очень серьезное, чтобы доказать свои чувства, но он не знал, что. Бросить мир к ногам Чана? Броситься к его ногам самому? Минхо игриво куснул плечо, прежде чем проворчать: — Не мешай мне любить все в своем парне. Чан целует первым, прижимая к себе сверху Минхо. Игривая вишня смешивается с запахом свежей травы, создавая крепкий нерушимый тандем. Вокруг шумела листва, свежий воздух кружил голову, а сладкие губы сводили с ума. Больше всего Минхо нравилось ощущать сдерживаемую силу в поцелуе, пока Чан пытался быть нежным, обуздывая свою страсть. Это словно играть с огнем — хотелось узнать, когда Чан перестанет держать себя в руках. Мысль об этом будоражила, заставляя сироп в венах кипеть. — А что ты? У тебя большая семья? Минхо задумывается на миг, выбирая: продолжать целоваться или все же ответить. Он вздыхает, прежде чем сказать: — Родители и сестра. Меня часто оставляли с Суирен, какое-то время она считала меня мамой… Чан рассмеялся, а взгляд Минхо метался от его влажных губ до глаз, полных умиротворения и любви. Они здесь совсем одни. Очень хотелось с ним целоваться, но Чан спросил вновь: — Это мило. Думаю, она такая же красивая, как и ты. Хотел бы я с ними познакомиться… — Чан, ей 15, это незаконно. Даже не смей на нее класть свои бесстыжие глаза. Минхо старался выглядеть строгим, но игривый взгляд выдавал с головой. Чан немедля возмутился: — Эй, я не собираюсь встречаться с твоей сестрой! Зачем мне кто-то, если у меня такой котенок. Просто… Не знаю, было бы неплохо познакомиться с твоей семьей. Минхо почувствовал какое-то склизкое неприятное чувство в груди. Когда их никто не видит — так легко говорить о чувствах. В Бесстрашии казалось совсем другой мир. Тут по большей части ни за что не осуждали, живи, как хочется. Но Искренность… Как бы они отнеслись к тому, что сын главного судьи встречается с мужчиной? Ли знает, что семья его любит, но продолжится ли это, если он другой, не такой, как все? Одна мысль об этом вселяла страх. Он не хотел расстраивать родителей, не хотел расстраивать Чана и себя. — В качестве кого? Чан почувствовал волнение и беспокойство в его голосе. Это на самом деле причиняло боль. Чан не имел предрассудков, свободно относился к выбору партнера, как и все в Бесстрашии. Но Минхо же совсем другой. — Ну, в качестве парня? — Минхо на это никак не отреагировал, его взгляд стал рассеянным и пустым. Тогда Чан чмокнул аккуратно ровный нос, вызывая невольную улыбку. — Ну или как друга. Какая разница, просто хочу увидеть их, узнать тебя больше. А Минхо больше не хотел разговаривать. Он впился в губы парня напротив, выкидывая все ненужные мысли из головы. Кончики пальцев покалывало каждый раз, когда Минхо чувствовал, как их языки сталкивались в нетерпеливом темпе. Руки затекли, поза была неудобной, но Ли меньше всего сейчас хотел отрываться от приятного времяпровождения. Им так редко удавалось побыть только вдвоем! Чан перевернул их, нависая сверху. Поплывший взгляд Минхо и его красные от поцелуев губы приковывали внимание, а Чан вдруг почувствовал голод. Он всегда хотел Ли, но иногда, как например сейчас, было трудно сдерживаться. С громким вздохом он принялся вылизывать его рот, прикусывая пухлые губы. Минхо терялся в этом. После признания в день «захвата флага» они целовались всего несколько раз, не заходя далее. Минхо не горел желанием торопиться, а Чан боялся быть настойчивым в этом плане. Для Ли все было ново, а пугать его совсем не хотелось. Но смотреть на эти рыжие волосы, сияющие глаза и влажные пухлые губы было невыносимо, Чан просто каждый раз боролся сам с собой. Но разве это и не нормально — желать любимого человека? Больше всего Минхо нравилось гладить сильные плечи, ощущая, как в нем хозяйничает язык Чана. Он перебирал темные волосы, зарываясь пальцами в их мягкость, пока настойчивые ладони сжимали его талию. Это такое необычное чувство для него — хотеть, чтобы Чан коснулся всего. Его руки — успокаивающий холод на пылающем теле младшего. Жар пленял тело, но Чан оказывал успокаивающее действие лишь одним взглядом, одним жестом. Полное доверие к человеку — вот что испытывал Минхо. Когда его футболка поползла наверх, открывая вид на грудь, то даже мысли не возникло сопротивляться. Они сейчас на улице, под голубым небом. Да, поляна скрыта от глаз, здесь совсем нет людей. Но Минхо ощущал возбуждение от дикости того, что происходит. Смело, но будоражит. Низ живота стягивал узел удовольствия. Одной рукой лаская выпирающие ребра, он целовал с нежностью длинную изящную шею, заставляя Минхо закатывать блаженно глаза. Рот едва приоткрыт, а сердце бьется так часто-часто. Чан действительно восхищен открывшейся перед ним картиной. Он легко касается сосков, но тело под ним вздрагивает испуганно. Первый стон вылетает из его рта, пугая, отчего Минхо пораженно открывает глаза, застланные возбуждением. — Что это? Чан смотрит внимательно, анализируя, пока продолжает осторожно сжимать между пальцев чувствительную часть тела. Неожиданное открытие, но это заставляло Чана чувствовать азарт, пока он ласково круговыми движениями массирует соски младшего. — Не нравится? Минхо смотрит слезящимися глазами, заставляя Чана прикусить нервно губу. — Нравится. Он знал, что у Ли первый, а потому чувствовал ответственность за все происходящее. Возможно, гордость тоже. Но он не будет брать Минхо на земле, среди валяющихся листьев. Еще немного и все, это нужно прекращать, пока не стало слишком поздно. Он уже дышал тяжело, едва ли не съедая взглядом лежащего под ним парня. Чан отстранился, замечая, с какой обидой надуваются губы Минхо. Он лег рядом, просто невинно беря за руку Ли, чтобы сплести их пальцы. Минхо дышал глубоко, пока одергивал одежду. Один хотел взять, но боялся испугать. Другой хотел дать, но боялся показаться приставучим.

***

Чанбин взял его с собой, исходя из личных интересов, но Минхо был рад хотя бы тому, что увидится с друзьями. Они встретятся впервые после того, как он официально стал Бесстрашным. Парень чувствовал волнение, но приятное — то, от которого покалывает кончики пальцев и хочется от нетерпения бегать кругами. Хотелось скорее показать им свой новый имидж, чтобы услышать… наверное, одобрение? Они приехали на грузовых машинах, чтобы забрать урожай для жилого сектора Бесстрашия. Недавно созрел генномодифицированный картофель. Другой на пропитанной химическими отходами земле не смог бы вырасти. Минхо здесь никогда не был. С обеих сторон дороги тянулись желтые, зеленые, красные поля. На них, словно маленькие муравьи, трудились вдалеке люди. Под жарким солнцем они обрабатывали землю, сажали, выкапывали или же пололи. Но, несмотря на трудную работу, все улыбались и махали вслед проезжающим грозным пугающим грузовикам. Ли и сам выглядел сейчас пугающе — теперь носил черную форму Бесстрашных. Чан говорил, что Ли идут кожаные вещи, а самому парню было не принципиально. Феликс не узнал его, когда Минхо ловко спрыгнул с высокой подножки автомобиля, выходя наружу. Их встречала лидер Дружелюбия — Оливия, сестра Феликса. Она приветствовала всех радушно, словно они старые друзья. Их проводили к ангарам с ящиками, когда Феликс все же решился подойти. — Привет. Минхо не удержался от крепкого объятия, потому что очень скучал. Феликс все такой же худой, но в руках чувствуется так по-родному. Минхо будто резко попал домой, в свое прошлое. И он по-прежнему пах цветами и свежестью. Феликс и сам цветок. — Привет! Ты так изменился! Феликс едва ли мог найти силы, чтобы заметить: — Это я должен тебе говорить… Просто посмотри на это. Ты теперь рыжий. — Феликс даже потрогал чужие пряди, чтобы убедиться, что ему это не мерещиться. Нет, Минхо цвет, конечно, очень шел, но все это так неожиданно. Теперь от старшего исходил настоящий дух бунтарства и уверенности. Феликсу в глубине души казалось, что его друг неуклонно меняется, и он сам никак не мог это изменить. Минхо только усмехнулся. Он светился счастьем, а младший понимал, что это все из-за другого человека. Неизвестного ментора, который сделал Минхо таким, какой он сейчас. Ревновал ли Ли? Конечно… Ведь Минхо его… друг? — Ну мне же идет? Феликс с тоской смотрел на сияющего парня, который медленно, но уверенно становился настоящим взрослым мужчиной. Они взрослели, но сейчас это воспринималось отчего-то особенно болезненно. Феликс и сам не знал, почему. — Тебе идет. — с легкой улыбкой ответил Феликс. Как всегда — он светится позитивом, потому что именно это от него и ждут. Позади Минхо появился еще один человек, который подошел тихо, но слегка неуверенно, словно и сам не знал до конца, как это сделать. Феликс смутно припоминал, что уже видел этого мужчину. Чанбин кашлянул слегка, привлекая к себе внимание, а Минхо недовольно обернулся на него. Ну конечно… Уговор. Минхо с неохотой позволил ментору встать рядом с собой, чтобы представить его своему другу. — Эм… Это мой ментор — Чанбин-хен. Феликс незаинтересованно посмотрел на нового знакомого. Поймав на себе долгий внимательный взгляд, Ли смутился. Если бы Чанбин был собакой, то сейчас бы его хвост беспрерывно вилял от удовольствия. Первое, что отметил Чанбин в понравившемся ему парне — это трогательные веснушки, которые делали лицо моложе и невиннее. Издалека их было не так видно. — А это мой друг — Феликс. Будьте знакомы. Минхо едва видно скривил губы, когда руки двух мужчин соприкоснулись в пожатии. Хотелось убрать поскорее Чанбина куда подальше, чтобы свои грязные лапы не тянул к невинности и красоте прекрасных цветов. Но Со не интересовало настроение Минхо, поэтому он задержал свою ладонь на чужой руке чуть дольше нужного. Просто чтобы насладиться мягкой и нежной кожей. Феликс часто работал на поле под открытым небом, но его кожа была белой. Они стояли недалеко от входа в ангар, где сновали Бесстрашные, перенося ящики в грузовые машины. Оливия курировала их, указывая, что брать. Ее темные каштановые волосы забавно подпрыгивали, когда она взбудоражено бегала между рядами продуктов. С полей возвращались Дружелюбные, подходило время обеда. Краем глаза Минхо заметил знакомую растрепанную шевелюру волос, поэтому помахал Джисону и какой-то девушке рядом с Ханом. Неужели это и есть его возлюбленная? — Лино, а ты чего стоишь тут? — А? — растерянно спросил Минхо, глядя на то, как вдруг строг стал Чанбин. Ментор указал рукой на их товарищей, которые таскали тяжелые ящики и заметил: — Не хочешь помочь? Давай, иди работать. Иначе в характеристику напишу, что ты лентяй. Минхо хотел было возмутиться, закричать, но лишь фыркнул едва слышно, удаляясь. Но не работать, а болтать с Джисоном, потому что та девушка все еще не давала покоя Минхо. Хотелось поскорее с ней познакомиться. Чанбин уже мысленно тер руки, оборачиваясь к застывшему Феликсу, который растерянно проводил Минхо взглядом. Он хотел уже было пойти и присоединится к своим друзьям, но Чанбин остановил его торопливо: — О, слушай… Не мог бы ты мне помочь? Феликс удивленно посмотрел на старшего, не желая выполнять какую-то работу, пока его друзья болтают неподалеку. Хотелось присоединиться к ним, повспоминать былые деньки. — В чем? — Мне нужно написать отчет о использовании территории вашей фракцией, не мог бы ты мне провести экскурсию? Феликс с намеком обернулся на регулирующую загрузку продуктов сестру, чтобы показать Чанбину, кто главный тут. Если ему нужен кто-то для работы, то это лидер Дружелюбия, а не обычный рабочий. Чанбин же этот жест понял по-другому. — Эй, Оливия! Я украду этого парня на пару минут? Крик Чанбина привлек абсолютно всех в радиусе пяти метров, разносясь эхом по ангару. Феликс чувствовал, как румянец ложиться на его щеки, когда понял, что на него пялятся. Оливия коротко бросила на них двоих взгляд, прежде чем кивнуть согласно. Ох, а ведь Ли так надеялся на сестру! Оливия вернулась к работе, а Чанбин коротко усмехнулся: — Ну что, красавчик, теперь ты свободен. Феликс с горечью подумал об этом. А свободен ли он на самом деле? Сколько смысла можно найти в одной бессмысленной фразе — просто невероятно. Минхо поглядывал на них двоих недовольно, пока Джисон пытался привести его в чувство, чтобы выведать, какого черта он порыжел. Феликс повел его к саду, через который лежал путь к полям. Они шагали к небольшому холму, откуда будет открываться прекрасный вид на все поля во владении Дружелюбия. Их было немного, да. Чанбин все разглядывал милого парнишку, который старался смотреть под ноги, чтобы не смущаться. Чужое внимание было для него непривычным. — А ты неразговорчивый, да? — невозмутимо прервал тишину Чанбин. Вдвоем они брели неспешно по тропинке, окруженной голубыми елями. Их пышные колючие ветви скрывали за собой все секреты от чужих любопытных взглядов. Но ни у кого из них еще не было общих тайн. Ли тяжело вздохнул. Он не знал, что говорить. Да и не видел в этом смысла. — Да нет. Я обычно люблю разговаривать. — Ох, значит дело во мне? — слегка расстроенно произнес Чанбин, стараясь выглядеть все таким же уверенным и крутым. Черная типичная для их фракции футболка туго обтягивала его накаченное тело, но в душе он был совсем маленьким и ранимым. Сердце так и рвалось к милому парню, когда как тот не торопился отвечать заинтересованностью. Даже дружеской. Дружбы бы хватило Чанбину. Феликс всегда был чувствительным. Даже сейчас, когда он утопал в собственных переживаниях, не смог просто оставить другого человека обиженным. Он торопливо произнес, выражая максимум дружелюбия: — Нет, вовсе нет! Просто… Чувствую себя немного не очень… Какое-то подавленное настроение. Чанбин посмотрел искоса на Феликса, который улыбался через силу, сжимая пальцы в кулаке, как ему казалось, незаметно. Со нахмурился, но не стал это комментировать. Он лишь сказал потерянно: — Если все дело в друзьях, то можешь вернуться к ним. Я тут и сам… — Неет! Нет, нет, нет. Все отлично, правда, просто…- судорожно забормотал Феликс, махая руками. Он вдруг почувствовал себя таким виноватым из-за своего бестактного поведения. Никто не виноват, что он влюбился и теперь страдает из-за этого. Это никого не должно волновать, Чанбина уж тем более! Так что нужно просто взять себя в руки и… — А мы… Не встречались ли случаем? Он хотел отвлечь. А Чанбин хотел очаровать. — О, да. Я впервые увидел тебя на церемонии. Ты выбрал свою же фракцию, да? Я запомнил тебя. — довольно сказал Чанбин, не обратив даже внимания на то, с каким интересом на него уставились. Нет, Феликс действительно был поражен. — Почему запомнили именно меня? Они остановились в проходе между двух деревьев, что щекотали своей зеленой листвой лица. Перед глазами расстилались разноцветные поля, в воздухе витал запах свободы и умиротворения. Вдали, у жилых домов, слышались голоса. Но здесь они одни. — Ты был самым красивым. Чанбин так просто говорил смущающие слова, заставляя чувствовать себя странно. Феликс не знал, как реагировать. А Со тем временем продолжил: — На самом деле, я видел тебя и позже. В парке на прошлых выходных… Ты был с Минхо. Феликс выглядел растерянно, слегка кивая. Да, точно… Ведь Ли и сам подумал, что где-то уже видел Чанбина ранее. Забавно, но именно этот мужчина проходил мимо парка, когда Феликс обнимал самозабвенно своего друга. Ну конечно, это был он! — Ох, простите, я вас сразу и не узнал! — Так ты и не должен был! Мы же не знакомы были еще. — рассмеялся Чанбин, а Ли покраснел отчего-то. Неужели он ведет себя слишком глупо? — В любом случае, я заметил кое-что… Вы с ним очень близки, правда? Феликс посмотрел в чужое лицо, отмечая, с каким намеком смотрят ему в глаза в ответ. Сердце замерло и сделало опасный кульбит. Хотелось плакать и кричать. Почему даже едва знакомый человек заметил, а Минхо — нет?! Но будем честны, Чанбин все понял только благодаря своей практике. Он видел эти влюбленные подростковые взгляды столько раз в своей жизни, что с закрытыми глазами найдет человека с неразделенной любовью. А Феликс еще, словно преданный щеночек, всегда глазками блестел, словно видел не друга, а идола. Чанбину было его жаль, а еще он весьма заинтересован в парне, поэтому… — Или же только ты считаешь, что вы с ним близки? Возможно, он тебя не понимает… Чанбин будто видел его насквозь, отчего Феликсу было даже страшно. Но и еще соблазнительно, потому что это бы прекратило все его мучения. Он так никому и не рассказал о своем маленьком стыдном секрете. И если он выговориться малознакомому парню, которого видел всего пару раз в своей жизни, быть может станет легче? Навряд ли они встретятся еще раз. Феликс удрученно кивнул. — Хэй, ты можешь рассказать мне все. Я может и выгляжу, как бандит, но сердце у меня имеется. Я выслушаю тебя и постараюсь помочь. Он не соврал. Он действительно будет стараться. Феликс с благодарностью слабо улыбнулся. Это может и глупо, но… мило? Чанбин весьма милый, совсем не пугающий. Хотя мышцы имел, что дай бог. Феликс смотрел на них только мельком, стесняясь разглядывать. Хорошо слаженное мужское тело всегда приковывало взгляд Ли, и Чанбин не стал исключением. Руки выглядели внушающе сильно. Даже скрывать не будем, у Феликса мелькнула мысль, что Чанбин этими руками сможет просто поднять его на руки и не отпускать сутки. Ладно, Феликс слаб перед сильными парнями. Он так однажды и клюнул на Минхо. — Спасибо. — Но для этого нам нужно обменяться номерами. Знаешь, чтобы разговаривать и все такое… Феликс метался, не зная, как поступить. С одной стороны действительно надо бы все рассказать. Но в груди появилось странное чувство, что сейчас происходит что-то судьбоносное. Будто он стоит одной ногой на пути в другую жизнь. — Эм… Хорошо? Чанбин едва не запрыгал от радости. Феликс забавно прикусывал внутреннюю сторону щеки, нервничая. Но Со находил это весьма милым. — Я напишу тебе сегодня, только не игнорь, окей? Иначе буду названивать по ночам и молчать в трубку, а еще хрипеть и издавать такой «пш-пш»-звук. А может и залаю, кто меня знает… Смотри, поосторожнее теперь спи. Феликс фыркнул от смеха, прикрывая рот. Чанбин придуривался специально, чтобы развеселить, а Ли успешно повелся на эту провокацию. Испуганно скривившись, он прошептал, прикладывая руку к груди: — Боже мой, как страшно! Тонкая рука привлекала внимание. Чанбин восхищался хрупкостью этого человека. Но Феликс был без того невероятно сильной личностью. — Это моя работа — пугать красавчиков. Меня в Бесстрашие приняли, потому что я хорошо притворяюсь автоответчиком, а потом ору. Феликс не сдержался от глупого беспричинного смеха. Минхо считал его цветком, часто звал именно так. Цветы нельзя трогать — они хрупкие. Ими можно только восхищаться издали. Но Феликс не хрупкий, он просто хочет быть любимым.

***

На самом деле после «захвата флага» вылетело человека два, не больше. Из всех новобранцев осталось 15 человек — именно они и прошли официальную инициацию. Ну как… можно ли это вообще назвать каким-то мероприятием? Глава Бесстрашия, Кун Си Вэнь, поприветствовал всех, пожал руки и пожелал счастливой службы. Теперь оставалось только выбрать себе отдел и подать заявку. Ханну даже без заявок приняли в отдел охраны, а Мирэ пошла за ней. Они переехали в пятый жилой сектор, и Минхо просто был уверен, что они очень близки. Иначе зачем бы Мирэ так яростно хвататься за любую возможность быть вместе с Ханной. Хотя она искусно делала вид, что ей плевать на девушку, Минхо прекрасно понимал, как сложно устоять перед очарованием Бан. Ведь он тоже пал смертью храбрых… Минхо удалось выведать, что Чан работает официально в отделе разведки. И Ли был принят туда очень скоро. Не станем разбираться, благодаря Чану это или же Минхо действительно ценный сотрудник. Сможет увидеть, что за стеной — и спасибо. А как он этого добьется — уже все равно. А пока они продолжали жить в Норе, которая без толпы новобранцев казалась такой пустынной и заброшенной, что Минхо нечасто выходил из комнаты Чана. Точнее их общей комнаты. А если Ли и выходил, то только ради прогулок на улице. Ох, и Минхо завел дневник! «Привет! Эм… Или в дневниках не приветствуют никого? Это типо мой первый опыт. Ну, Минхо из будущего, не сильно кринжуй из-за всего написанного. В любом случае, у меня появилась работа, парень и… Наверное, это и есть взрослая жизнь! Хотя есть одна проблема… У меня еще не было серьезных отношений. Я конечно прочитала ту книгу… Ну, от Феликса. Но там только техническая часть, я понял, как сделать, чтобы было не больно, без последствий. Но где раздел «как намекнуть парню, что я готов»?! Я просто… Он боится спать со мной? Или не чувствует того же, что и я?..» Да, возможно проблема надуманная и глупая. Но Минхо это казалось на грани трагедии. После усердного мытья в душе, где он тщательно готовился на протяжении полутора часов, Минхо наконец вышел из ванной комнаты. За небольшим письменным столом, спиной к нему, сидел Чан, который усердно писал отчеты. Толстая папка с ними лежала справа от мужчины, а ведь их все нужно проанализировать. Типичная бумажная волокита, ничего нового. Скоро Минхо и сам будет заниматься таким. — Хэй, ты вышел? — через плечо спросил Чан, рассеянно продолжая смотреть на показатели расхода ресурсов за последние шесть месяцев. Чан задумчиво подчеркнул для себя кое-что карандашом, чтобы потом спросить начальство, было ли запланировано неравномерное распределение пресной воды по трем из пятнадцати жилых секторов Бесстрашия. Минхо поджал губы, нахмурившись. Чан на него даже не посмотрел, а он, между прочим, пропал в ванной не на один час. Разве Бану не интересно? Эти отчеты лучше, чем любимый парень? Ли развалился на большой кровати, сминая под собой белое одеяло. — Ага. Он продолжал смотреть на ровную спину, пока Чан заинтересованно не спросил: — Ты долго был там, все нормально? Минхо специально с удовольствием потянулся, издавая тонкий протяжный стон. В мышцах приятно тянуло, а тело было влажным и холодным — вода не успела высохнуть. Бан вздрогнул, услышав знакомый звук, но все еще занимался работой. — Все прекрасно. Не устал еще? С самого утра сидишь. Ну, это правда. Чан ощущал, как слова расплываются перед глазами. Он устало потер лицо, прежде чем размять шею, затекшую от надоевшей позы. Тяжело вздохнув, он запрокинул голову, отвечая: — Устал, но надо сдать все завтра… Так что придется работать. Ли положил под спину подушку, закидывая руки за шею, поудобнее устраиваясь: — Я могу тебе помочь, знаешь? С отчетами. Чан улыбнулся сам себе, ощущая благодарность. Волна нежности затопила его, но честно говоря, было и волнение, смешанное с вязкой тревогой. Ведь в самом деле, им придется теперь работать бок и бок, что если рутина попросту убьет всю романтику, как сейчас? Чан расставил приоритеты — ему сначала нужно закончить работу, а потом уже проводить время с Минхо. Если думать о Ли сейчас, то работать уже не удастся. — Не, спасибо. Лучше отдыхай, пока есть возможность. На следующей неделе поедем устраивать тебя в отдел. Чан хотел слегка подбодрить своего парня, потому что понимал, что Минхо скучно просто сидеть в душной комнате и смотреть, как он тут работает. Но повернувшись с улыбкой назад, Чан застыл, шокировано разглядывая Ли. Рука с карандашом невольно дернулась, острая стрела желания пронзила грудь. Минхо намеренно не стал одеваться, когда выходил из душа. Но наверное это меньшее, что поразило Чана. Скорее причиной внимательного взгляда стало то, что тело, подтянутое и сильное, было абсолютно гладким и чистым. Просто ни единого волоска, ни единой царапины. Не считая разве что маленького старого шрама. — Зачем? — М? — промурлыкал Минхо, вопросительно приподнимая бровь. Он выгнулся соблазнительно, сверкая влагой на своей коже. Бедра, объемные и мягкие, хотелось расцеловать. За одеждой Чан не замечал, как его заводит эта часть тела. Возбуждение спускалось в низ живота, закручиваясь узлом острого желания. Блять, как же работа?.. — Я имею в виду… — Чан замолчал, подбирая правильные слова. От шока он чуть не спросил, захера Минхо вообще все это устроил. Чистая провокация, было бы чудом, если бы Чан не понял этого. Но наверняка такие прямые и бестактные слова могли бы обидеть, поэтому мужчина вовремя себя поправил. — Зачем ты вышел без одежды? Ты простудишься, здесь сквозняк и… — Мм, мне жарко, Чан… — закатывая глаза, простонал Минхо. Чан видел, каким полутвердым был чужой член, он видел, как покраснели губы его парня — тот прикусывал их невинно, словно не замечал, как это действует на Бана. Чан решил, что этого хватит. Он встал резко, пугая звуком скрипящего стула. Минхо даже вздрогнул от неожиданности. Но Чан не сбавил скорость, уверенно нависая сверху. Ощущая, с какой силой его придавливают к матрацу кровати, Минхо таял топленым маслом. Ли нравилось, что Чан вел себя несдержанно. Казалось, что так проявляется настоящий Бан. Минхо был холодным. Чан усмехнулся, глядя горящими глазами, на покрасневшие щеки своего парня: — Жарко? Ты ледяной, не ври мне. Чан в последний раз решил убедить себя в том, что торопиться еще рано. Любовь — это не только секс. Но Минхо напрашивался, откровенно потираясь о ногу между своих бедер. Чан без задней мысли опирался коленями, не имея каких-то особых помыслов. Но Минхо воспользовался этим по-своему. Бан чувствовал, как захватывает дыхание, будто он прыгал с высокой-высокой башни прямо в холодную воду. — Мне жарко внутри, Чан-и. Не снаружи. Посмотри сам. Чан опирался руками по обе стороны от рыжеволосой головы, но Минхо перехватил его ладонь, чтобы захватить один палец в свой теплый влажный рот, мягко прикусывая острыми зубками. Ли смотрел внимательно, следя за тем, как темнеют чужие глаза, утопая в плещущемся желании. Минхо в таком отчаянии. Он бы никогда так себя не повел, если бы не нуждался в Чане так сильно. В самом деле — смех, да и только! Минхо расхерачит все здесь, если и этот способ соблазнения не удастся. В глубине души он чувствовал стыд, но тело требовало прикосновений, жаждало Чана. Ли постарается вывести их отношения на новый уровень. Тепло, обволакивающее его палец, заставляло сходить с ума. Минхо заставлял сходить с ума. Одним своим развратным видом под соусом напускной невинности. Так ли невинен этот малыш? Будто бы Чан не слышал, как тот мастурбирует в ванной. Бан мог поклясться, что Минхо не раз растягивал себя в душе, но запрещал себе о таком думать. Он с силой провел по языку, направляя палец глубже в рот, пока парень под ним нетерпеливо хныкал. — Как мне помочь тебе с этим? Он спрашивал властно, требовательно. С хлюпом выпуская изо рта палец, Минхо шептал, ведя своими холодными ладонями по рельефному телу, приподнимая чужую футболку: — Разве ты не знаешь, что с таким делают?.. Покажи мне. Научи меня. Чан прервал поток лихорадочных фраз, целуя глубоко и мокро. Языки их сталкивались яростно, пока развратный хлюпающий звук слюны разносился по всей комнате. Больше всего Чан мечтал именно показать и научить. Но Минхо — девственник и это весьма пугающе, хоть и не менее волнительно. Он будет у него первым. Всего лишь стереотип о девственности, но самолюбие тешит неслабо. Отрываясь от желанных губ, Чан рывком снимает с себя верх. Минхо загнанно дышит, восстанавливая дыхание от интенсивных поцелуев, и пальчиками царапает кубики пресса, заставляя Чана довольно ухмыляться. Руки опускаются на кромку спортивных штанов, и парень спрашивает хрипло: — Снимешь их? Пожалуйста… Это заставило Чана рассмеяться. Кажется, оба начали входить в азарт. Сверху вниз смотря на Минхо, он слегка приспускает одежду вместе с бельем, чтобы приподнимая вопросительно бровь, спросить: — Нужно ли мне снять? — Я хочу увидеть… Очень сильно. — шепчет Минхо, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Кто бы мог подумать, что высокомерие, с которым на него смотрели сейчас, могло его так сильно возбуждать. Чан никогда не рассказывал, но он вел себя иначе во время секса. Типо имелись некоторые кинки, но Минхо подозревал что-то подобное. Ему не страшно, потому что это — все тот же Чан, заботливый и добрый. Чан послушно избавляется от остатков одежды, и Минхо впервые видит его. И его. Член большой, крупный, а ведь был еще не до конца возбужден. С одной стороны Минхо напугался, потому что полагал, будто это влезет в него. Но с другой стороны вид тела возлюбленного вызывало волнение и желание. Скользя ладонью по коротким волосам лобка, Минхо не решался спуститься ниже, хотя хотелось. Чан по-доброму рассмеялся, теряя прежний запал. Минхо действительно был таким милым… — Что такое? Страшно? — перехватывая чужую ладонь, спрашивает Чан. Он опускает их руки ниже, скользя по своему возбуждению, заставляя тонкие пальчики подрагивать. Минхо и сам дрожал. — Нет… Совсем нет. — шепчет лихорадочно, потому что чувства так сильно наполняют его. Он едва ли осознавал реальность всего происходящего. Не может быть, это наверняка очередной мокрый сон. Наклоняясь к его лицу, Чан целует нежно и искренне. Они не торопятся больше, сливаясь в одно целое. Их тела соприкасались кожей, заставляя обоих учащенно дышать друг другу в рот. Запах травы дурманил разум, темные глаза лишали всей воли. Минхо пылал медленно, сгорая. Чан прикасается к его члену, слегка сжимая, прежде чем делает неторопливые фрикции. Пальцы ног поджимаются, и Минхо несдержанно стонет. Это все так в новинку для него. Обычные касания готовы подвести его к самому краю, но он так долго ждал не для того, чтобы кончить позорно от легкого прикосновения. Он мычит в чужие губы, когда Чан проводит большим пальцем по головке, смахивая капли смазки. Старший едва ли держал себя в руках, нависая сверху, между разведенных доверчиво бедер. Напоследок он провел по ним своими ладонями, с удовольствием сжимая их мягкость. Мышцы упруго прогнулись, подрагивая от прикосновений, и Чан жадно облизал пересохшие губы. Он встал, отходя от кровати по направлению к столу. Острое чувство непонимания обиды смешалось в Минхо, который уже решил, что его оставят с возбуждением одного. Но под расстроенный и растерянный взгляд Чан какое-то время покопался в ящике стола, прежде чем достал оттуда тюбик. Оу, это была смазка. Минхо наконец понял. Он вернулся на кровать, а Ли уже раздвинул ноги шире, открывая вид на более интимные вещи, нежели прежде. Но Чан только покачал головой, руками переворачивая горячее тело на бок. Ноги сомкнулись, бедра звучно шлепнули друг об дружку, а Минхо непонятливо оглянулся через плечо. Разве его не собирались… ну, взять? Чан невозмутимо открыл тюбик, выдавливая на руку немного прозрачной жидкости. Запахло чем-то сладковатым. Смазав неспешно свой ствол, Чан пошлепал небрежно по аппетитным бедрам, приказывая: — Сожми их. Член заинтересованно дернулся от тона старшего, но Минхо все же выполнил просьбу, не до конца понимая, для чего все это. В книге такого не было, что вообще удумал его парень? Ноги слегка согнули в коленях, когда пристраивались рядом, заставляя Минхо тяжело дышать. Чан был так близко… Ощущая постороннее давление между своих бедер, за спиной он слышал судорожный вздох, когда член Чана вошел в проем между сжатых ног. Ли вздрогнул всем телом, а горячий орган появился в поле его видимости. Это выглядело еще более развратно, чем мог предположить себе Минхо. Чужой член слегка терся о его мошонку, пока скользко двигался между ног. Ли всхлипнул несдержанно, ощущая обжигающий язык на своей спине, вырисовывающий изящные узоры. Чан двигался размеренно, удерживая постанывающего тонко Минхо за талию. А тот в свою очередь сходил с ума не столько от стимуляции, сколько от осознания, что с ним делают. Красная головка, дразнясь, то появлялась, то исчезала между ног, пока сжимал в руках собственное возбуждение. На короткий миг движения позади прекратились, заставляя Минхо заинтересованно обернуться. Но Чан не собирался уходить, как боялся Ли. Он лишь смазал пальцы в лубриканте вновь, чтобы дотянуться до члена парня, обхватывая своей ладонью. Жилистая рука обхватила возбуждение, и Минхо задохнулся в удовольствии. Пальцы длинные и влажные заставляли отправиться на грань сознания. Бедра, что крепко сжимали твердый возбужденный член, тряслись, заставляя Чана заводиться еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уже дальше. Мужчина хрипло дышал на мягкую кожу своего парня, доводя себя до оргазма сильными движениями. Часто ли он засматривался на эти ноги? Определенно, да. Хотел ли он их однажды трахнуть? Без сомнений. Приятно, когда мечты сбываются. Чан ускорился, надрачивая с силой Минхо, пока тот стонал уже во весь голос, захлебываясь в собственной слюне. Очень хотелось целоваться, но больше всего — кончить. Фрикции Чана стали настолько сильными, что удары об бедра заставляли все тело двигаться хаотично, бедра судорожно сжимались. Они стали красными, блестящими от смазки. Чан пообещал самому себе, что после того, как кончит, вылижет их. — Ах, Чан! Чан, стой… — надрывно кричит Минхо, а ему рычат низко прямо в розовое ушко: — Почему я должен? А Минхо и не знает, почему. Просто ему так сильно хорошо, что кажется, будто он умирает. Но разве можно умереть от секса? Тем более Чан бы не допустил подобного. Ли ему доверяет, а перед глазами интерьер в комнате расплывается, мир стал одним большим белым пятном. Закатывая блаженно глаза, Минхо едва ли мог соображать. Прикусывая судорожно губу, он вскрикнул, ощущая, как близок к краю: — Нет… Нет, только не останавливайся! Пожалуйста, Чан… Чан… — Я и не собирался останавливаться. — говорит в ответ Чан, вбиваясь с силой, пока рука быстро ласкала подрагивающий член. И наверное это и подвело окончательно к оргазму, потому что, только заслышав родной голос, Минхо ощутил, как все тело рассыпается на мелкие атомы. Цунами накрыло с головой, тонкая струя спермы вырвалась из него, а Чан кончил следом, помогая себе рукой. Излившись на мягкие красные от трения бедра, Бан вдруг ощутил, как сильно в нем собственническое чувство. Он не любил такое, потому что часто собственничество ограничивает партнера. Но смотреть на то, как на соблазнительных ножках белеет его собственное семя — невыносимо. В голове бьет набатом: мое, это все мое. Одна часть разума говорила: этот мужчина, которому я принес удовольствие, принадлежит только мне. Другая часть перечила первой: он не вещь, чтобы кому-то принадлежать… — Все хорошо? Они лежат в обнимку на кровати, коротко целуясь. Лениво касаясь губами, Чан все еще не мог убрать руки с бедер, поглаживая их в успокаивающем жесте. Минхо улыбался, его глаза светились счастьем. — Мгм. Я боялся, что ты не хочешь меня… Чан удивленно приподнял брови, а Минхо рукой собрал с себя разводы спермы, чтобы поднести испачканные пальцы к своему лицу. — Но кажется тебе было хорошо? — хитро спросил Ли, демонстративно засовывая пальцы в свой жаркий рот. С хлюпом облизав все содержимое, он взмахнул соблазнительно ресницами, когда как Чан замученно прикрыл глаза: — Минхо, что ты со мной творишь… Мне надо работать. — Нет, не надо. — капризно выдохнул парень, захватывая чужие губы в плен. В Минхо по-прежнему пылал самый настоящий пожар. Впервые в своей жизни Минхо распробовал сладость ласк с любимым человеком и не мог насытиться.

***

— Как ты? Это первое, что спросил Минхо у Сынмина. Ли болтал счастливо ногами, лежа на кровати. Чан сегодня опять работал, но обещал, что ночью они займутся чем-нибудь действительно интересным. Минхо очень этого ждал, коротая время за разговорами с друзьями. — Нормально… Минхо нахмурился. Голос Сынмина звучал глухо, чересчур сдержанно. Они не виделись друг с другом с самой церемонии, и Ли это тревожило. Ким стал нелюдимым в новой фракции. Что с ним такого могло сделать Отречение, что так изменило его? — Эм… Ну, может как-нибудь увидимся? Мне столько тебе нужно рассказать! Минхо говорил возбужденно и весело, но с другой стороны было тихо. Ким не разделял того же восторга. Он вздохнул, отвечая: — Не знаю, смогу ли. У меня много работы… Минхо обиженно поджал губы, и, стараясь не выдать себя, произнес: — А чем ты занят, если не секрет? Просто ты… и вправду не можешь выкроить хотя бы полчаса на меня? Ким долго молчал, прежде чем уклончиво спросил: — Что думаешь про нашу систему? Согласен с ней? Минхо кинул взгляд на работающего за столом Чана. Тот чихнул, прикрываясь рукавом, и Минхо тихо пожелал ему здоровья с нежной улыбкой. Нахуй ему эта система, когда есть Бан? Протяжно выдохнув, он ответил: — Не знаааю… Раньше я и вправду был против, хотел каких-то… Я не знаю, перемен? Но сейчас я меньше думаю об этом, знаешь… Другие заботы. Ким как-то скомкано промычал недовольно. Когда они учились в старшей школе, то часто болтали на опасные темы. Они сидели рядом поздно вечером где-нибудь во дворах, шепчась о том, как изменят мир, как сделают его лучше. Они грезили о свободе и справедливости. Минхо забыл об этом всем, когда попал в Бесстрашие. Хотелось посмотреть конечно за стену, но крушить все и ломать? Не, это слишком. — А ты? Все еще считаешь, что наше правительство — отстой? Чан встрепенулся, посмотрев с подозрением на беззаботно болтающего Минхо. Он выглядел по-домашнему мягко. Что-то замерло в груди Чана. — Да, считаю. — коротко ответил Сынмин. Но больше эта тема не поднималась, и Минхо рассказывал обо всем на свете, обсуждая даже ту же пыль на плафоне. Все было бы иначе, если бы в тот день Минхо задумался над словами Сынмина и рассказал о подозрениях Чану. Но Ли, одурманенный счастьем, не обратил ни на что внимания. Сынмин был уроженцем Эрудиции, он прочитал так много книг. А еще он был падок на радикальные идеи. «Ох, снова привет. В общем, хочу просто рассказать, к каким выводам пришел. Я всегда думал, что Чан пахнет травой. Но давай признаем, что это запах ахуенности. Я сегодня за ужином сказал это Чан-и, и он очень долго смеялся. А потом подавился картошкой и мне пришлось его спасать от смерти. Боже мой, я никогда больше не буду говорить глупости во время еды… Он обещал мне, что я буду жить с ним в отдельной квартире в его родном жилом секторе. Мы вместе выберем обои, шторы и ДИВАН! Я хочу ярко-желтый, но Чан сказал, что возьмем то, что дадут. Ну, он прав, но хотелось бы желтый. Чан-и обещал приложить все усилия, чтобы найти такой. Глупость, но я так его люблю. Пока-пока! ~»