Американская мечта

Шли часы, а я всё сидел. Сидел в ожидании чуда. Я, по сути, никогда не верил в чудеса. Не верил ни во что, кроме биения наших сердец, правды о том, кто мы. Я всегда думал, что во Вселенной есть только труд. Считал, что добиться чего-то можно только так. Я никогда не молился Богу. В самые трудные минуты жизни я не взывал к Небесам. Я надеялся только на себя. Самонадеянный напыщенный дурак – моя краткая характеристика. Но почему я понял это только сейчас? Сейчас, когда жизнь дорогих мне людей была в опасности. Хотя нет! Какая опасность? Опасность – это когда ты можешь что-то сделать, чем-то помочь. А тут… Их жизни просто висели на волоске, и, почему-то мне так кажется, рука судьбы была в полной готовности к тому, чтобы этот волосок разорвать. Только сейчас я понял, почему в такие моменты люди молятся. Да потому, что больше не на кого надеяться! В таких случаях остаётся только верить. Надеяться и верить. Самое ужасное во всей этой ситуации то, что я ничего не могу сделать. Я не могу! Я просто не могу! Это не в моих силах, но в это так трудно поверить! Мне так сложно смириться с тем, что я не могу помочь, что я лишь человек. Да, я не Бог. Но, может, это только к лучшему. Не хочу даже думать о том, как сложно быть Богом. Каждую минуту ты слышишь мольбы тысяч людей. У каждого из них своё горе. Но не всем, не всем можно помочь. Я провёл в больничном холле уже два дня. Я почти не спал. Я просто не понимаю, как можно спать в такие моменты. Мои глаза смыкались против воли, тогда, когда я был не в силах сопротивляться – это и было моим отдыхом. Я никогда не пил кофе. Но сейчас этот горький напиток был единственным спасением. Иногда мне казалось, что всё это лишь сон, что я просто пьян, или, чего хуже, под воздействием психотропных веществ. Это шутка, да? В моменты, когда мой мозг уже не мог нормально работать, я совершал путешествие по волнам своих воспоминаний. Я помнил всё: от тех времён, когда мы с Шенноном были просто детьми, до тех, когда мы гастролировали по всему миру. Думаю, всё это вызвано отсутствием сна. Через каждых полчаса ко мне подходит какая-то медсестра и говорит о том, что мне нужно съездить домой, привести себя в порядок. О том, что в случае чего они мне позвонят. А я кричу. Я просто кричу на неё. Где-то в глубине души я понимаю, что она не виновата. Я даже понимаю то, что она права. Но я не могу. Просто не могу остановиться. Чёрт подери, мой брат при смерти! Разве так сложно понять, что мне тяжело? И больно. Боль. Мне никогда не было так больно. Доктор говорит, что шансы на выздоровление велики, но мой мозг отказывается это воспринимать. Почему? Я ведь мучаюсь. Да, именно мучаюсь. Может, мне и не загоняют иглы под ногти, но эти самые иглы мне загоняют прямо в сердце. Если я не сбился со счёта, уже человек семь сказали мне о том, как ужасно я выгляжу. Нет, мать вашу, я цветущей розой быть должен! И вот сейчас я сижу и думаю о том, как мне хочется, чтобы они проснулись. Просто проснулись. Мне неважно то, что они могут стать другими людьми. Я готов восстанавливать их память по крупицам. Я жду и в то же время боюсь. Боюсь того, что мне нечего им сказать. Не знаю почему, но ещё я боюсь того, что Елена не потеряет память. Почему? Потому, что я не хочу, чтобы она помнила наш последний разговор. Но ещё… ещё мне хочется, чтобы она помнила наше знакомство, наше свидание на пляже, подсолнухи. Я никогда не верил в Бога, но сейчас у меня не осталось ничего, кроме веры.