Мы ходили под флагами свободы

Утром Хэндс имел сомнительное счастье наблюдать с палубы за тем, как обе команды медленно стягиваются к кораблям, позевывая и протирая глаза. У некоторых был такой потрепанный вид, будто они не спали вовсе (что и неудивительно при обилии местных шлюх), но большинство выглядело до зубного скрежета довольными и отдохнувшими. Цедя крепкий кофе, старпом уставился в сторону островных джунглей. Его страшно напрягало, что оба капитана так пока и не появились. Если с этими хреновыми романтиками что-нибудь случилось, придется идти и искать их, а подобная перспектива не сказать чтобы соответствовала мечтам Хэндса об идеальном начале дня. Через четверть часа, за которые мужчина успел устроить выволочку одному из матросов «Мести королевы Анны» за сорванный канат, Боннет с Тичем соизволили явиться. Внимательный взгляд тут же выхватил расслабленную походку чуть ли не враскачку, сияющие глаза и припухшие губы что у одного, что у второго. Облокотившись о фальшборт, Хэндс сплюнул за борт. Иногда он начинал думать, что уже смирился с тем, что Черная Борода, сумев пережить сперва болезненный разрыв, а потом не менее мучительное возвращение Боннета, теперь при виде его светится как блядское солнышко, однако в такие вот моменты понимал: нет, нихуя подобного. Раздражение поднималось волной, заставляя пальцы сжиматься, а он все равно смотрел, словно бичевал себя одним видом счастливых влюбленных. — Эй, все сюда! — гребаный Боннет махал рукой, призывая команды сойти на берег. Недоуменно переглядываясь, подчинились все. Хэндс нарочито медленно покинул борт последним. — Итак, ночью у нас с Эдвардом было, мм, совещание, — начал Стид, не обращая внимания на смешок, которым одновременно подавились Французик, Олу и пара матросов из команды Тича, — и мы решили, что, раз уж нам довелось плавать вместе, нужно укреплять мастерство и команды, и отдельных участников. Не секрет, что раньше мы пробовали делать это группой, и получалось… не очень. Но есть другой путь. Иззи слушал не особенно внимательно, скрестив руки на груди. Сегодня Боннет был одет со вкусом, но безо всякого блеска и вычурности. В голосе была слышна бодрость, но не нарочитая, как обычно, а будто пропитанная уверенностью в завтрашнем дне, а в жестах не было ни капли манерности. Неожиданно Хэндс подумал, что, веди себя Боннет таким образом все время, он бы раздражал куда меньше. — … обмен членами экипажа! Нет, стоп, он возьмет свои слова обратно. Гребаный Боннет бесит так же сильно, как и всегда. — Повтори? — не веря своим ушам, переспросил Хэндс. — О, разумеется, — похоже, Стид ни капли не обиделся резкости, а, напротив, был воодушевлен, что интерес проявил самый несговорчивый человек на обоих кораблях. С момента воссоединения он вообще старался относиться к старпому Черной Бороды предельно доброжелательно. Это злило сильнее всего. — Мы обмениваемся членами команд: трое с «Возмездия» идут к вам на борт, а трое ваших — к нам. Каждый сможет научиться тому, чем сейчас владеет хуже, а главное — ни один экипаж не рискует, если нам придется вступить в бой… — Это действительно хорошая мысль, — прервал его Тич, доселе молчавший. На лице его была написана безмятежность. — Участников на обмен выберем из числа желающих или назначим сами, если таковых не будет, — его взгляд остановился на Иззи, и старпом без лишних слов прочел в нем затаенную угрозу. Злость смешивалась с бессилием: он нихрена не сможет сделать, не вызвав гнев своего капитана, а вот этого ему не хотелось. Хотя сейчас Черная Борода был умиротворенным, он легко переходил в состояние, в котором к нему лучше не подходить. — Все верно, — подтвердил Боннет, — мы назвали это, — он помолчал, смакуя момент, — «корпоративное мероприятие». — Звучит чертовски ответственно, — Тич положил руку ему на плечо, — и давайте уже выберем участников, — это уже адресовалось экипажу. Все возбужденно загомонили: желающих оказалось немало среди обеих команд. Иззи с трудом смог дозваться капитана. — Эдвард, — раз в четвертый повторил он, когда Черная Борода наконец отреагировал, — мы выйдем в море сразу после этого вашего обмена? — О, приятель, это придется отложить, — наклонившись к старпому, вполголоса произнес капитан, — мы задержимся еще на сутки. — Ради чего? — начал закипать Хэндс. Держать себя в руках становилось все труднее. — Нам должны доставить еще один груз, — произнес Тич. Цепкими пальцами он взял Иззи за предплечье, — прекрати это, — голос его сделался угрожающим, и сейчас он как никогда напоминал себя прежнего, даже без боевой раскраски. — Завтра утром мы отчаливаем, так что придержи свое недовольство, иначе я буду очень расстроен, — бархатным тоном проговорил капитан. — Да, сэр, — только и ответил Хэндс. По телу прокатилась жаркая волна и тут же схлынула, когда Тич отпустил его. Спустя еще полчаса претенденты наконец были определены, и на «Возмездие» отправились Клык, боцман Рыжий Пес и кок Фернан. Раздражение Иззи было разбавлено щедрой порцией злого азарта, когда на борт корабля после Французика и Джона Фини поднялся Крейк. «Обмен опытом» обещал быть интересным, однако ожидания разбились вдребезги, когда новичка сунули в пару с Айваном для вязки канатов, а самому Хэндсу достался Французик, коего требовалось обучить фехтованию. Уже через несколько минут старпом не знал, что злит сильнее — трепотня музыканта или его криворукость в обращении с клинком. — Блокируй, а не размахивай шпагой, — рявкнул Хэндс, когда «противник» снова пропустил простейший выпад. — О, я пытаюсь, но ты слишком быстро двигаешься, — казалось почти невероятным, что Французик, активно двигаясь и не затыкаясь ни на минуту, еще не хватает воздух ртом, но видимо, причиной тому были частые занятия пением, тренирующие дыхалку лучше ныряния. — И у меня побаливает запястье после того, как ты, ну помнишь, вышиб шпагу из моей руки минуту назад, да и… На миг Хэндс страдальчески поднял глаза к небу, и спустя секунду он повторил трюк, обезоружив Французика. Шпага улетела к грот-мачте и со звоном упала на обшитое железом основание. — Ну вот опять, — идиот всплеснул руками и потащился за клинком. Хэндс тем временем глянул на успехи остальных. Фини играючи победил Уильяма Рубаку, главного силача матросни, а теперь боролся и с Ричардсом, вторым помощником. Неудивительно: при его росте и габаритах иного ждать не приходилось. Что ж, обучение должно быть взаимным, и это выглядело правильно. А вот у Крейка дела были плохи: судя по раздраженному лицу Айвана, он уже не в первый раз объяснял парню устройство брам-шкотового узла, и тот явно не понимал отличие от простого шкотового. По крайней мере, возглас «какого хрена он не держится?!» выразил всю глубину отчаяния. Французик тем временем вернулся со шпагой, и тренировку пришлось продолжить, но дела идти лучше не стали. За минуту он допустил сразу две грубейшие ошибки, и Хэндсу этого хватило. — Так, блядь, — быстрым движением он вновь обезоружил соперника, но шпагу отбрасывать не стал, а попросту забрал ее, — свалил отсюда. — Но… — Французик попытался протестовать, но не успел и слова вымолвить. — Я сказал, пошел вон, гребаная ты бездарь, — заорал на него Хэндс. — Освободи место для тех, кто знает, с какого конца держаться за оружие! Незадачливого «фехтовальщика» словно ветром сдуло, и он отскочил к вантам. Сам же старпом широким шагом направился к Крейку и приказал: — Держи, — он кинул шпагу новичку, и тот, хоть и не ждал этого, поймал ее, — покажешь, на что способен. Отвернувшись, Хэндс направился на площадку, где проводилась тренировка. Он совершенно не ждал, что в спину прилетит реплика: — А если не буду? Оборачивался он медленно. Крейк, поднявшийся с места и сжавший шпагу, выглядел раздраженным не меньше его самого. — Что? — обманчиво мягко произнес Хэндс. Кажется, вокруг них зависла тишина: всем слишком хорошо было известно, что подобным тоном старпом говорит, только если уже готов убивать. — Я пришел сюда учиться вязать эти ебучие канаты, — Крейк с остервенением пнул груду спутанных веревок, — а не делать то, что и так хорошо умею. — На этом корабле ты будешь делать то, что тебе прикажут, а не то, что хочется. Поэтому когда я приказываю тебе взять шпагу и сражаться, ты берешь ебаную шпагу и сражаешься! — к концу фразы голос Хэндса сорвался на крик. А спустя мгновение он добавил вкрадчивым тоном, словно и не орал только что, — но раз уж иначе ты не можешь, вызываю тебя. Откажешься — вырежу тебе клеймо труса на лбу. В глазах Крейка сверкнула злость. Он перехватил шпагу и сделал пробный взмах. — Принимаю, — тихо проговорил он. Этот поединок был совсем иным, в отличие от вчерашнего. Орудуя шпагой, Иззи ощущал себя так, словно выплескивал копящееся с утра раздражение в каждом новом выпаде и ударе, а потому совершенно не контролировал их силу. Соперник преимущественно защищался, уходя в глухую оборону, и только прыжки в сторону давали ему возможность контратаковать. Однако каждое движение отбивалось, несмотря на скорость: Хэндс вошел в раж и использовал тактику напористых колющих ударов. Они кружили по палубе, как два хищника, и кровь стучала в ушах, и хотелось бросить шпагу, вцепиться противнику в горло, пока на язык не попадут капли крови. Хэндс оскалился, собираясь усилить атаку, но для этого требовалось отступить на пару шагов. И едва он сделал это, как Крейк, сделав широкий шаг навстречу, замысловатым финтом выбил шпагу из руки, причем не поранив его, и ударом ноги заставил упасть. Оружие с грохотом упало в метре от Хэндса, а колени от удара о палубную доску пробило болью. — Достаточно? — Крейк шумно дышал, нацелив свой клинок в торс старпома. Кто-то из экипажа начал аплодировать, и парень на миг отвлекся, но этого мига более чем хватило. Откачнувшись, Хэндс перекатился по палубе и схватил свою шпагу, после чего, встав на одно колено, с силой нанес удар по правому бедру противника. Вскрикнув, Линдер уронил оружие и схватился за рану, лицо его исказилось болью. Хэндс плавно поднялся на ноги. — Вот теперь достаточно, самоуверенный ты кусок дерьма, — с ненавистью процедил он, глядя, как парень медленно оседает на палубу, а его пальцы окрашиваются кровью. — Умение ставить блок — единственное, что ты можешь. Ни внимательности, ни техники атаки я не увидел. И что это были за танцы с боковыми прыжками? — Вираж в сторону, — сквозь зубы произнес раненый, — для отвлечения. — Ты не распознал тактику колющих ударов, — Хэндс не спрашивал, он утверждал, — ты никчемен. Забрав шпаги, он кивнул матросам, и те помогли Крейку подняться и отойти, который, прежде чем покинуть площадку, злобно глянул на победителя, но ничего не сказал. От каждого шага на палубу капала кровь; по всей видимости, рана оказалась глубокой. К старпому тут же подошел Французик. — Мощно ты его, — осторожно произнес он. Хэндс с тайным удовольствием отметил, что говорливости у того поубавилось. — А со мной… — А с тобой поединок закончен. Тренируйся один, — прервал его мужчина. — Но ты же сказал, что он никчемен, может, я смогу лучше? — Дорасти сначала хотя бы до его уровня, бездарь! — взорвался Хэндс. Как его это все достало, кто бы знал. Швырнув оружие в сторону, он выругался и, наплевав на все, отправился в каюту. До самого вечера он пробыл в уединении, ощущая глухую досаду, которая отчего-то никак не утихала. Прокрутив по привычке поединок в памяти, Иззи был вынужден признать, что противник был не так плох. Возможно, обвинения в никчемности и самоуверенности были… излишними? Грубоватыми? Нахрен: он и впрямь не блистал в этом бою, так что заслужил. Правда, будь на месте Крейка кто-то другой, наверняка бы свалился на минуту-другую раньше. Да и прием с разоружением был хорош. Напрягая память, Иззи пытался воспроизвести движения руки, но они, как сговорившись, ускользали от него. Поняв, что дальше нечего и пытаться, мужчина выругался. Придется или забыть об этом таинственном приеме, или… спрашивать у того, кто его показал. Это как передать оружие без боя и ждать милости победителя. Гребаный Крейк может заставить приносить извинения, может высмеять, а в лучшем случае попросту откажется говорить. Но перед глазами то и дело всплывал момент разоружения. Быстрые, легкие движения, лезвие идет вверх, запястье прокручивается… и? Дальше-то что? Как он, во имя дьявола, вышиб шпагу, не задев кожу лезвием? Везение или точный расчет? Собравшись с духом, Иззи поднялся и покинул каюту. В конце концов, Крейка можно продавить, заставить показать нужный прием… или придумать другой способ выудить информацию. Ни на палубе, ни в трюме того не оказалось. Увидев, что Айван, Фини и парочка матросов сидят у входа в кубрик, Хэндс приблизился к ним и осведомился, где черти носят новенького, и удостоился неопределенного жеста в сторону берега. — В чем дело? — протянул он, внимательнее оглядывая ребят. Фини (кажется, его все звали Крошкой Джоном) сидел понурый, глаза его покраснели, словно он плакал, Айван успокаивающе поглаживал его по колену, а матросы сочувственно приобняли с боков. Выглядело это странно. Айван, еще раз мягко погладив расстроенного Фини, поднялся и, жестом отозвав ничего не понимающего Хэндса в сторону, зашептал: — У них конфликт, Иззи. Парень подлатал себя, хотел пойти в трюм, а Крошка случайно наступил ему на ногу. Правую. — И? — Хэндс вопросительно поднял бровь. — Что-то я не слышал криков. — А он и не кричал, — голос Айвана сделался еще тише, — он зашипел и обозвал Крошку «сраным слонопотамом». Джон страшно обиделся. Знаешь, у него ужасные комплексы, хотя вовсе он не слонопотам, а просто… ну, крупноват, вот. А этот Крейк даже не извинился, а просто свалил на берег! Крошка теперь переживает, а мы пытаемся его успокоить. — Блядь, — выдохнул Иззи. Хотелось не то смеяться, не то наорать на кого-нибудь. Ебаный паноптикум, где одному сразу после ранения в ногу отдавили ее же, а второй разревелся, когда его обозвали громилой. Потеряв интерес к Айвану, Хэндс спустился по трапу и окинул взглядом побережье, на которое спускались сумерки. Не сразу, но он смог отыскать Крейка: тот ушел подальше и сидел около пальмы, глядя куда-то вдаль. Добравшись до него, старпом обнаружил, что Крейк полусидит-полулежит на песке, сжимая в руке бутылку без этикетки. Взгляд его был не столько задумчивым, сколько уставшим и мрачным. — Парни говорят, ты себя сам обработал? — поинтересовался Хэндс, остановившись в паре шагов. Крейк глянул на него, затем сделал глоток из бутылки и молча указал на раненое бедро, которое было перетянуто плотной белой тканью. Маленькое розовое пятно, проступившее по центру, говорило о том, что повязку придется поменять до наступления ночи. — Заштопал, — отозвался Крейк, опуская бутылку. Многословием он сейчас не отличался. — От жары края могут загнить, — Хэндс, помедлив, сел рядом. — Не загниют. Я все обеззаразил, — Линдер протянул бутылку, предлагая угоститься. На собеседника он больше не смотрел. — Смыслишь во врачебном деле? — вопрос Иззи задал наугад, а потому удивился, когда получил короткое «да» в ответ. — Серьезно? — он повернулся к парню всем корпусом. — Более чем. Но я не врач. Просто год работал в лавке аптекаря, — отозвался Крейк. Наступила пауза, Хэндс неторопливо глотнул из бутылки (там оказался виски не лучшего качества). Человек, хоть сколько-нибудь смыслящий в лечении, был сокровищем для обеих команд. — Он учил меня, — прервал тишину Крейк, — как останавливать кровь, как накладывать швы, как лечить воспаления снаружи и внутри. Полезные навыки. — Как ты вообще к нему попал? Он был твоим родственником? — спросил Хэндс. Он был наслышан о том, что попасть в обучение к лекарю или аптекарю с улицы почти невозможно. — Любовником. Иззи поперхнулся виски. Крейк с безучастным выражением глянул на него. — У тебя с этим проблемы? — Нет у меня никаких проблем, — огрызнулся старпом, восстанавливая дыхание. Да уж, мало ему влюбленных капитанов, еще и новичок оказался из той же компании. — Случайно я к нему попал, — Линдер говорил как будто о ком-то другом. Из его рассказа следовало, что родился он в семье городского казначея, сызмальства был отдан в приходскую школу, откуда через год был вышвырнут за непристойное поведение (подговорил хор мальчишек спеть срамную песню, пояснил парень). За это отец изрядно выпорол сына, а затем, собрав деньжат, сунул его в морскую школу. Там юный Крейк прошел обучение, а затем успел и сходить в пару рейсов, но когда вернулся домой на побывку, его ждал неприятный сюрприз. — Отец обнаружил у меня игральные карты под подушкой, — говорил он, иногда делая перерывы, чтобы сделать глоток виски. К бутылке прикладывались попеременно. — Такие, знаешь, обычно с голыми бабами делают. А мои были с мужиками. В общем, пинок под зад — и вот я на улице. Правда, я ему отомстил. Ночью влез в окно, привязал к кровати… — О, не продолжай, — фыркнул Иззи, — представляю, что ты мог с ним сделать. — Да нет же, — Крейк пьяно хохотнул, — отходил его розгами так, что он сознание потерял. Хэндс хмыкнул. — И как он не проснулся, пока ты его вязал? — Он на ногах не стоял от рома, какое там проснулся, — парень чуть сморщился, неловко подвинув ногу, — и мать с братьями запер. Я обчистил наш сейф… наполовину. Там и мои сбережения были. И выпустил их. А сам ушел. Через окно. Он помолчал. — Ну и потом скитался. На флот не пошел: меня в розыск объявили. На второй год к Гюнтеру и угодил. — Этот твой аптекарь? — Да. Он вообще многому меня научил. Не только лечению. У него, например, я выучил немецкий. Да много чему научился. — Трахаться, — подсказал Иззи с ухмылкой. — Ну нет, это я уже умел, — фыркнул Линдер. — Полагаю, фехтовать тебя все же учил кто-то другой, — удочка была закинута. — Угу. Хреново только учил, — Крейк помрачнел. Иззи умолк. Было и так ясно, что парень переживает на предмет сегодняшнего поединка. А раз не кидается с обвинениями, значит, видит в исходе боя только свою заслугу. Может, стоит усугубить его чувство вины и сыграть на этом? — Брось, ты не так уж плох, — совершенно неожиданно для себя самого (не иначе, долбаный виски шибанул по мозгам) произнес мужчина. — Взять хоть тот финт, которым ты меня разоружил. Кстати, не покажешь? Крейк приподнялся и с удивлением уставился на Хэндса. Мысленно тот уже успел дважды проклясть себя за идиотизм, но парень внезапно улыбнулся. — Почту за честь, — он потянулся за мечом, который доселе стоял в ножнах прислоненным к пальме. — Если встать поможешь. — Показать можно и сидя, — попытался воззвать к благоразумию Иззи, но Линдер, то ли из вредности, то ли от легкого опьянения, заупрямился что твой осел. С трудом поднявшись, он перехватил меч и показал прием — сначала медленно, потом в правильном темпе. Оказалось, это была банальная восьмерка с обводом запястья и толчком в основание оружия противника. За счет небольшого наклона лезвие не цепляло кожу, а вращение кисти было таким плавным и быстрым, что риск выбить собственный сустав был нулевым. — Просто и красиво, — с гордостью заявил Крейк, после чего махнул свободной рукой, — давай попробуем. У тебя с собой что-нибудь? — Если ты свалишься, я тебя на борт не потащу, — предупредил Хэндс, откидывая волосы со лба и вставая. Легкая сабля всегда была при нем, ее он и сорвал с пояса, любовно обхватив рукоять. — Не свалюсь, — пообещал парень. Усвоить новый прием удалось за несколько минут, и с третьей попытки Иззи выбил-таки меч из руки противника. Правда, в ноге снова запульсировала боль, и старпом покачнулся, понимая, что сам рискует упасть, а в следующую секунду и Крейк зашипел, по-видимому, оперевшись на больную конечность. В итоге оба повисли друг на друге в импровизированном объятии, превозмогая неприятные ощущения и прикладывая все силы, чтобы не рухнуть на песок. Держать Линдера (и опираться на него же) оказалось… приятно. Иззи застыл, пытаясь понять, как восстановить равновесие без живой опоры, и посмотрел в упор на парня. Тот ничего не говорил, только глаза поблескивали. То ли от разговоров, то ли из-за хмеля в голове Хэндс ощущал растущую неловкость. Их лица были в чертовской близости друг от друга. — Ты что, поцеловать меня решил? — фыркнул он наконец, став ровнее и отпуская Крейка. Вопреки ожиданиям, тот не разозлился и не оскорбился, а хохотнул: — Вообще предложение интересное, но пожалей мистера Пуговку, — он махнул в сторону еле видневшегося в густых сумерках корабля, — он сейчас на вахте, и только такого зрелища ему не хватало. Икнув, Крейк добавил: — Хотя была бы отличная месть за его ебаные купания в лунном свете. Я как первый раз ночью в гальюн пошел, чуть за фальшборт не вывалился. И на меня еще и наорали. За шум. Следующие пять минут Хэндс ржал вместе с Крейком, представляя эту картину. Вдвоем они допили виски, единогласно придя к выводу, что остановиться и не добавить еще алкоголя будет настоящим оскорблением их пиратской чести. Придерживая друг друга, оба поплелись к кораблю (принцессы-хромоножки, заявил Линдер, над чем смеялся всю дорогу до «Мести»). Следующий час оба накачивались бренди и вином, и в памяти Иззи остался глубочайший провал вместо того момента, когда он вырубился, уронив недопитую бутылку. Утро разбудило Хэндса жесточайшей головной болью и приземленным желанием отлить. Продрав глаза, он обнаружил, что заснул прямо в одежде и лежит в чертовски неудобной позе. Надо было вставать, а тело отказывалось подчиняться. Однако в следующую секунду справа что-то зашевелилось, и старпом дернулся, едва не свалившись на пол. Рядом дрых гребаный Линдер Крейк, уткнувшись лицом в постель. — Какого хера, — севшим, охрипшим голосом пробормотал Хэндс и принялся толкать наглеца в бок. Тот, всхрапнув, отмахнулся и пробурчал что-то вроде «блядь, дай поспать». Это вывело старпома из себя, и он со всей силы двинул Крейку в плечо. Простонав, тот поднял голову и воззрился мутными глазами на него. — У тебя совесть есть? — мрачно пробубнил парень. — Ох, Господь всемогущий, моя голова… Он прижал кулак к виску, а Хэндс ощутил, как внутри поднимается ярость. — Пошел нахер из моей каюты, — зарычал он. С мгновение Крейк смотрел на него, сдвинув брови, а затем, процедив ругательство, перевалился на пол и с трудом, словно ему отказывались служить и руки, и ноги, поплелся к выходу. Хлопнула дверь. Иззи с облегчением откинул голову на подушку. Можно было не спеша подняться, посетить гальюн, а потом залить в себя горячий кофейный напиток и хотя бы отдаленно прийти в работоспособное состояние. До чего хорошо на мягкой постели. Слишком мягкой. Видимо, так влияет похмелье. Его взгляд медленно скользил по обстановке вокруг, находя ее на редкость приятной. Красивый светло-коричневый цвет стен не раздражает глаза. Мягкие обводы мебели. Ровные полки книг. Книг? Ебаных книг? Глаза Иззи приняли форму идеального круга, когда он понял, что не так. Вялость как рукой сняло, а сердце заколотилось где-то в горле. Он не на «Мести королевы Анны»: он на «Возмездии». Он не в своей спальне: он в блядской каюте Боннета. Той самой, которую пижон с любовью обставлял заново. Скорость, с которой Хэндс покинул помещение, впечатляла. Оказавшись на палубе, мужчина выдохнул. Солнце только поднялось, и было видно, что экипаж еще дрых. Да сколько же надо было вчера выпить, чтобы перепутать корабли, да еще и ввалиться к гребаному Боннету? Тщетно пытаясь восстановить дыхание, старпом лихорадочно соображал, почему в каюте не было самого капитана. Куда-то свалил? Остался ночевать на «Мести» с Эдвардом? Последнее было вероятнее всего. И он, Иззи Хэндс, спал на пару с новичком, который, если не соврал вчера, предпочитает мужиков, на постели, где почти наверняка гребаный Боннет преподавал Черной Бороде искусство ублажения. На протяжении двух недель, между прочим. Ему отчаянно захотелось вымыться. К омерзению примешивалась злость на Крейка: если бы не он, черта с два бы Хэндс проснулся в капитанской каюте. Возвращаясь на свой корабль, старпом вспомнил, что вчера, в разгар пьянки уже на борту, Крейк нетвердо клялся устроить реванш за проигранную дуэль, а он соглашался и готов был хоть сейчас, но затем оба, по-видимому, вырубились мертвецким сном. Иззи стиснул зубы, а затем резко саданул кулаком по обшивке борта. Будет ему дуэль, и он окончательно докажет, что новичок — просто кусок дерьма, на который не стоит тратить время. Спустя полтора часа пиратские корабли покинули бухту, направляясь на юг (пресловутый груз все же доставили на «Возмездие», и Хэндс совершенно не удивился, узнав, что это был не то старинный комод, не то ящик для сушеных бабочек, сделанный по спецзаказу). Все обменивавшиеся опытом заняли свои места, и по оживленным разговорам было ясно, что почти все почерпнули для себя полезное из «корпоративного мероприятия». Во всяком случае, Клык теперь пользовался изысканным платочком для чихания, а Фернан, закатывая глаза от удовольствия, обещал приготовить нечто потрясающее по рецепту от самого капитана Боннета. Про себя Хэндс решил, что в рот не возьмет это блюдо, чем бы оно ни оказалось. Время летело в заботах, после полудня прошла головная боль, но раздражение не уменьшилось, особенно когда старпом выяснил, что Боннет в самом деле ночевал у Черной Бороды. К вечеру обе команды собрались на «Возмездии», обсуждая продуктивность обмена опытом, и Хэндс посматривал на Крейка, который подволакивал ногу, явно не оклемался от похмелья и был бледен, но выглядел не таким уж обессиленным. Судя по всему, он нашел время не только на смену повязки, но и на то, чтобы залатать штаны. Вызывать его на третий поединок, который наверняка добьет парня, или подождать? Сердце подсказывало, что лучше сделать это сейчас, чтобы показать новичку, что его место — на дне иерархии. Разум был против. Вызывать заведомо уязвимого противника не позволит дуэльный кодекс, к тому же команда «Возмездия» встанет грудью на защиту Крейка. А ведь нельзя забывать и о собственной травме. Иззи ощущал себя прескверно, понимая, что не может доверять своему телу, как раньше. По крайней мере, не в ближайший месяц. Значит, придется выждать хотя бы три дня. — Судно на горизонте! — раздался трубный глас Пуговки. Седовласый пират глядел на горизонт, а его скрюченный палец утыкался чуть правее. — Испанцы! Команда загомонила, Тич отдал приказ о перегруппировке своей команды на «Месть королевы Анны», а Хэндс подумал, что о дуэли можно будет забыть и дольше, чем на три дня. Ветер крепчал, а экипаж готовился к стычке.