Мы ходили под флагами свободы

****** Минула неделя с захвата испанского судна. Сильная качка, но мы движемся прежним курсом. Капитан Боннет уже трижды запрашивал мои услуги. Я знаю грамоту, и в нагрузку к штурманской работе мне поручают вести капитанский дневник. Раньше это делал другой человек. Я не был с ним знаком, но его почерк — произведение искусства. Мой рядом с ним выглядит каракулями. Вчера спросил Стида, что случилось с прежним писарем, и капитан помрачнел. «Он погиб», — коротко ответили мне. Я не стал развивать тему, но видел, что капитан сильно тоскует по этому человеку. В беседах с ребятами узнал, что парня звали Люциус, что он был добрым и обаятельным, а еще его выкинул за борт Кракен. Стыдно, но я не сразу понял, что речь о Черной Бороде, а не о мифическом чудище. Пришлось опять извиняться. А еще стало ясно, что Стид — не единственный тоскующий по этому Люциусу. Его все ценили за добрый нрав и дружелюбие. И еще тут есть парень, Пит, и он не просто тоскует — он горюет. В разговоре он не проронил ни слова, а к концу одернул Таракана, пустившегося в воспоминания, и ушел из трюма. Уже после его ухода мне рассказали, что парни были вместе, и Пит до сих пор оплакивает гибель любимого. Между прочим, когда все заснули, меня понесло на палубу. Там увидел, что Пит устроился рядом с канатами, обхватив колени и глядя в пустоту. Не знаю, какой бес меня дернул, но я подошел и сел рядом. Сказал, что сожалею о его потере. Потом была тишина, давящая, как камень, и я чувствовал себя кретином. Ждал, что сейчас меня покроют трехэтажным матом и скажут не совать нос не в свое дело. Но Пит этого не сделал. Он уткнулся мне в плечо. Я делал вид, что не замечаю, как пропитывается слезами моя рубаха. Кажется, приобнял его. Когда Пит успокоился, он что-то пробормотал, а затем ретировался. Наутро он не смотрел на меня, а я не настаивал. Кажется, потом ему стало чуть спокойнее. У него по-прежнему погасшие глаза, но он общается со мной. Похоже, мы становимся друзьями. Если так, это хорошо. До сей поры я накрепко сдружился только с Французиком. С остальными отношения ровные… сравнительно. Пора ложиться. Пуговка уверяет: завтра мы нагоним голландский кораблик с приличным грузом. (из дневника Линдера Крейка) ****** Оба экипажа шумно ликовали, паля в воздух из пистолей и потрясая саблями: добыча была куда богаче, чем ожидалось — драгоценные металлы, вино и холодное оружие были добавлены к уже награбленному добру. Голландская посудина, захваченная в результате часовой стычки, была отпущена восвояси, и Хэндс сильно сомневался, что они дойдут до берега с успехом: от команды в полсотни человек осталось всего-навсего с десяток, и все — матросы, не умеющие прокладывать курс или управлять кораблем. Скорее всего, первый мало-мальски сильный шторм отправит парней с их судном в рундук Дэви Джонса. Никаких следов. Просто исчезновение без вести целого корабля. И это, блядь, будет прекрасно. Полученный груз пора было продавать, и капитаны приказали идти в Нассау, куда предстояло дойти за три дня при попутном ветре или за пять — если удача оставит их. Вечером обе команды закатили триумфальное пиршество по поводу успешного налета, и если на «Мести королевы Анны» за порядком следил Говард, квартирмейстер с железными мускулами и взрывным характером, то не стоило и гадать, кого отправят на «Возмездие» с той же миссией. Иззи совершенно не удивился, когда Эдвард сообщил ему об этом, но мужчину привел в замешательство голос капитана — почти просящий, а не приказывающий. — Если тебе не хочется пропускать празднование, могу отправить кого-нибудь другого, — даже добавил Тич. Однако губы Хэндса растянула злая усмешка. — Я не уступаю другим говнюкам исполнение твоих приказов, — коротко отозвался он. Лицо капитана просияло. — Знал, что могу на тебя положиться, — и, хлопнув старпома по плечу, он удалился. Иззи проводил его немигающим взглядом. Если бы он не знал Черную Бороду так хорошо, подумал бы, что тот пытается проявить деликатность и не сталкивать его с ебучим Боннетом. Ясно же, что тот окончательно забыл дорогу в собственную каюту — по крайней мере, в ночные часы — и снова будет коротать время в объятиях Эда. Мысли об этом по-прежнему вызывали тошноту, но сегодня избавиться от них удалось на удивление быстро. Может, потому, что, отправляясь на «Возмездие», он ощущал себя нужным. Перебравшись на борт шлюпа, Хэндс обстоятельно проверил все самое важное, от состояния обшивки до остатков пороха. Когда он добрался до капитанского мостика, команда уже перебралась в трюм, где, судя по крикам, напивалась и веселилась. За штурвалом был мистер Пуговка, а рядом стоял чертов Боннет, который невесть какими судьбами еще не свалил к партнеру. Он что-то оживленно втолковывал Крейку, а тот, сосредоточенно кивая, указывал на карту. — А, Иззи, — чего у хренова Боннета было не отнять, так это умения держать лицо. Он ни словом, ни жестом не показал, что поднявшийся на мостик человек ему неприятен. Пижон, мать его. — Вверяю «Возмездие» вам. Уверен, проблем с командой не возникнет, но прошу присмотреть за теми, кто выпьет особенно много, — он улыбнулся краем рта, — сказку читать не прошу. Доброй ночи. Мистер Пуговка, — перед уходом Стид обернулся к рулевому, — ведите судно к архипелагу по курсу, составленному Линдером. Не ссорьтесь, — он только что пальцем не погрозил, легко сбегая по лестнице и перебираясь по трапу на борт второго корабля. Хэндс только головой покачал. Видимо, лицо его выражало всю гамму отвращения и презрения, потому что Крейк, весело хмыкнув, подошел к нему и стал рядом. — Расслабься, Хэндс, — почти шепотом посоветовал он, — у ребят там столько выпивки, что они скорее отключатся прежде, чем решат поджечь что-нибудь. — Меня это не волнует, — старпом глянул на него с явным превосходством, — и совладать с компанией пьяных придурков труда не составит. — Не сомневаюсь, — начал было Линдер, но его перебил громкий сердитый голос: — Мистер Крейк, вы собираетесь указывать курс или нет? — О, блин, ну конечно, — выражение лица парня сделалось слегка виноватым, и он спешно подошел к рулевому, развернул карту и принялся пояснять, как и куда им предстоит направиться. Мистер Пуговка поджал губы, но возразить явно не смог: похоже, навигаторское дело их новый штурман знал на отлично. А затем седовласый пират, помявшись, нерешительно проговорил: — А ты не мог бы взять сегодня мою вахту? — Что? — опешил Крейк. — Но ведь моя очередь послезавтра? — Ну пожалуйста! — Хэндс даже поморщился, слыша, как дребезжащий голос приобрел жалобные нотки. — Посмотри только! Посмотри, какая сегодня луна! Если я пропущу эту ночь, не насладившись холодным светом, что ласкал бы мои чресла и освещал кожу, и не сольюсь с потоками ветра, я никогда не прощу себе этого! В таком сиянии мои… — Нет, ни слова больше, умоляю, — даже в пресловутом лунном свете было видно, как покраснели уши Крейка, — Господь всемогущий, я ни слова не хочу об этом слышать! Иди, но с тебя двойная вахта, — это он прокричал уже в спину с радостным возгласом удаляющегося рулевого. Беспомощно всплеснув руками, парень встал за штурвал, а затем кинул раздраженный взгляд на ухмыляющегося старпома. — Хэндс, прекрати ржать, или сброшу тебя за борт, — пригрозил он. — Мечтай, — хохотнул мужчина, становясь рядом. На несколько минут воцарилась тишина, прерываемая только плеском волны и поскрипыванием мачтового дерева. Крейк сосредоточился на управлении, а Хэндс ощущал странную успокоенность. Он облокотился о балюстраду мостика и отрешенно смотрел вниз. — Ты неплохо дрался сегодня, — наконец решил нарушить молчание старпом. Это было правдой: хотя во время абордажа Хэндс атаковал с другого борта, уже на корабле он мельком отмечал успехи парня. Крейк все лучше показывал себя на шпагах, но прошедший захват показал, что на мечах ему равных не было. Если бы после боя начали подсчитывать убитых, пожалуй, новичок сравнялся бы с Ромби, лучшим в абордажной команде «Мести», а может, и превзошел бы его. — Не лучше тебя, — по голосу было слышно, что парень улыбается, — видел после боя порубленных тобой матросов. Не хотел бы я попасть тебе под горячую руку. — То-то ты так и лезешь из шкуры вон, едва появляется шанс вступить в дуэль, — поддел Иззи. Линдер не удержался от смеха. — Не притворяйся, что не понял. Дуэль — другое дело. Ставлю что угодно: саблю ты научился держать раньше, чем ходить. — Это преувеличение, — по смыслу слова парня звучали как лесть, но Иззи подкупили искренние интонации. Восхищение было высказано без малейшего сомнения и совершенно точно от чистого сердца. Может быть, поэтому через какое-то время старпом поймал себя на том, что с охотой рассказывает о самых запомнившихся сражениях, где лишь от умения орудовать саблей зависело, качнутся весы в сторону жизни или смерти. Чего не отнять было у Крейка, так это умения слушать. По его изредка звучащим вопросам и сосредоточенности было понятно, что истории Хэндса ему в самом деле интересны. И корабль покачивало, и старпом ощущал, как его одна за одной захлестывают волны прошлого. Звон сабель, звуки выстрелов и плеск пушечных ядер. Голоса и крики. Запах крови. Отчаянные, ожесточенные, испуганные взгляды тех, кому было суждено увидеть рассекающий взмах его сабли, прежде чем отойти в мир иной. И статная фигура капитана, о да. С пистолем в одной руке и обнаженным клинком в другой. С азартным блеском глаз и ухмылкой в бороде. С вечным знанием «верь-в-своего-капитана-и-мы-победим». Иззи поежился. За спиной будто прошлась рота смертных теней, и от их движений тянуло холодом могилы. — Все в порядке? — от голоса Крейка старпом едва не дернулся. Тот явно что-то заметил. — Если я спросил что-то не то, извини. — Нет, — мужчина сипло откашлялся, — повтори, что спрашивал. — Я спросил, как давно вы с капитаном Тичем в одной команде, — осторожно произнес Линдер. Глянув на астролябию и сверившись с направлением, он слегка повернул штурвал, корректируя курс. — Больше двадцати лет, — пробормотал Хэндс. Призраки прошлого никуда не уходили, они хватали истлевшими пальцами за плечи и шею, давили мягко, неотвязно, не давая дышать. И его капитан тоже стал призраком. Иногда он был живым, Черная Борода, но в остальное время уходил за грань, оставляя вместо себя чертова Эда или долбаного Кракена. Его капитана больше нет. И его призрак там, за спиной, держит у основания шеи, обжигая загривок холодом, а вонь тления человеческого тела пополам с тошнотворным гниением тропических фруктов заполняет нос, проникает в легкие, подобно яду, заставляет уходить под воду, рискуя захлебнуться и… Теплое касание. Твердые пальцы уверенно сжимают плечо. И у него снова получается дышать. Сердце колотится глухо и медленно, но холод за спиной растворен, словно его и не было. Дернувшись всем телом, Иззи в упор посмотрел на Крейка. Тот отошел от штурвала и крепко держал его за плечо. — Прости, — негромко произнес Линдер. В его взгляде таилось понимание. Хэндс сглотнул ком в горле и скинул его руку. — Вернись к штурвалу, — отрывисто приказал он, глазами лихорадочно обводя мостик. — Как ты скорректировал курс? — зацепился старпом за первый попавшийся повод. — По приборам, — Крейк пожал плечами. Судя по всему, он решил деликатно сделать вид, что ничего не произошло. Хэндс ощутил взрывную смесь смутной благодарности и раздражения. — Сверяйся с небом без них, точность будет та же самая, — приказал он. — Зачем? Если есть приборы, глупо ими не пользоваться, — возразил Крейк. В следующий миг Иззи, прищурившись, молниеносным движением смахнул астролябию с подставки, которая с грохотом полетела на палубу. На секунду глаза парня округлились, а затем он вскрикнул, — ты охренел?! — О, вот беда: шторм на море, волна захлестывает борт, и твои хваленые инструменты сносит ветром, — невозмутимо произнес Хэндс, с удовольствием наблюдая, как костяшки пальцев Крейка, держащих штурвал, белеют от напряжения. — Что будешь делать? — Блядь, — зарычал Линдер. Следующие минуты он лихорадочно вычислял местоположение по звездам, но то, как он напряженно всматривался в небо, пробудило у старпома нехорошие предчувствия. Он что, не знает, как это делается? В конце концов Крейк, цедя сквозь зубы ругательства, сбежал вниз и отыскал астролябию. Хэндс наблюдал за ним с изумлением. Подозрение росло. — Не сломалась, прекрасно, — запыхавшись, Крейк влетел на мостик и стал к штурвалу, спешно сверился с показателями и скорректировал курс. Прибор он предусмотрительно поставил подальше от старпома. — Спасибо за ценный опыт, — ядовито произнес он, — теперь буду прикручивать вещи, чтобы ты не ломал их в приступе бешенства. — Ты что, не знаешь, как определять хренов курс без приборов? — уничижительным тоном уточнил Иззи. С секунду парень смотрел озадаченно, а потом внезапно легкомысленно махнул рукой. — Да зачем мне это знать? У меня с детства со зрением беда. Что толку с тех звезд, если они все равно двоятся? Иззи не верил своим ушам, а его лицо стремительно бледнело. Твою мать, он на судне с полуслепым штурманом, наверняка с вусмерть пьяным экипажем и без капитана. Ночью. Как он ухитрился настолько прогневать Бога? Хохот Крейка стал для него полной неожиданностью. — Господь всемогущий, ну я же шучу, — едва не заикаясь, выдавил этот кретин, — все у меня в порядке со зрением! — Я тебя прибью, — прошипел Хэндс, делая шаг вперед и хватая наглеца за ворот рубахи. Однако в следующий же миг крепкая рука взяла его за шейный платок, а сильный рывок на секунду заставил поперхнуться. — Ну-ну, тише, — вкрадчиво проговорил засранец Крейк, — я ведь тоже могу разозлиться за уроненный прибор. Ярость бушевала в сердце, и Хэндсу было наплевать, что в словах парня была крупица разума. Он только сильнее сжал пальцы, так что ворот рубахи Крейка затрещал. Однако и Линдер усилил хватку, притягивая старпома чуть ли не вплотную к лицу. Жар тела, мускусный запах с нотками стали и кожи, азарт, злость — все смешивалось в дикий коктейль. Рвануть рубаху на груди наглеца, встряхнуть так, чтобы голова мотнулась, как у безжизненной куклы. Впиться зубами в основание шеи, дождаться изумленного крика, пропитанного болью. Прокусить до крови и слизывать, слизывать, слизывать густые капли, пока сильное тело бьется, как птица в силках… Удар сердца, и Хэндс дернулся, приходя в себя. Блядь, он только что чуть не придушил штурмана. Чуть не вцепился зубами ему в горло, как одичавший пес. Блядь. Он же ничего не заметил? Но лицо Крейка было красным от напряжения, дыхание сбилось, а губы обнажали хищный оскал. Похоже, это чувство было не только у Хэндса. Парень тоже приходил в себя, и огонь в его глазах тускнел. — Хватит, — процедил Иззи и выпустил штурмана. В ту же секунду разжались и пальцы Линдера. — Что-то мы увлеклись, — неожиданно задумчиво выдохнул тот. Реакция была столь странной, что Хэндс с минуту смотрел на него, а потом — совершенно неожиданно — оба начали смеяться. — Блядь, мы чуть не порвали друг друга из-за гребаной херни, — сквозь смех выдавил Крейк. — О, заткнись, — фыркнул старпом, восстанавливая дыхание. — И учти, что насчет звезд я не шутил. Оттачивай навык. Неизвестно, собирался ли ему отвечать Крейк, но через секунду к ним присоединился мистер Пуговка. Судя по просветленному лицу, он смог не просто искупаться в лунном свете, но и постичь великие истины небесных тел (наверняка уделив внимание и потребностям собственного). В таком хорошем настроении он охотно заступил за штурвал, хоть до рассвета оставалось всего ничего. По ощущениям Хэндса, был уже самый конец «собачьей вахты», и он отправился с мостика вниз: следовало проверить, как там команда. Судя по стихшим воплям, большинство и впрямь уже уснуло, и вскоре он убедился, что так все и случилось. Дрыхли вповалку: храпящий Крошка привалился к Питу, тот, хмурясь во сне, обнял Французика, а на того, как на скаковую лошадь, закинул ногу Таракан. Покачав головой при виде этой мешанины тел, Хэндс поднялся из трюма, и на палубе к нему вновь подошел Крейк. — Я постараюсь, — проговорил он, а видя, как старпом вопросительно приподнимает бровь, уточнил: — насчет звезд. Правда, мне бы не помешала помощь знающего человека. — Уверен, ты его найдешь, — мужчина сложил руки на груди, с интересом наблюдая, что будет дальше. Притворяться, что намек не воспринят, Хэндс умел мастерски. — Нашел, — штурман без малейшего почтения ткнул пальцем ему в грудь, — итак, твой вердикт? Да, иногда переиграть человека, прущего напролом, сложнее, чем опытного игрока в карты. Старпом вздохнул. — Если докажешь, что достоин, — наконец решил он. — Каким образом? Выкинуть все приборы? Прыгнуть за борт? Завязать «девятку» с закрытыми глазами? — с виду Крейк был серьезен, но в глазах отплясывали джигу черти. — Неплохие идеи, — ухмыльнулся Иззи, — но с тебя будет довольно и боя на шпагах. Если, конечно, они тебе не надоели. — Издеваешься? — в голосе Линдера зазвучало воодушевление. — Тебе надоест раньше, — подначил он. Спустя пять минут они кружили по палубе, отражая выпады и нанося рывковые удары. Крейк был явно уставшим, что выдавала усилившаяся хромота, но та же проблема была и у Хэндса. Мастерство парня и впрямь подросло, и Иззи с удовольствием отмечал, как его удары делались более хлесткими, но не размашистыми, а блоки неизменно прерывали контратаки. В какой-то момент сам старпом чуть потянул руку, из-за чего выпад сделался длиннее, чем планировалось, и Крейк своего не упустил, тут же обезоружив соперника скользящим тычком в гарду, отчего шпага улетела на добрые полдюжины ярдов. — Я заслужил обучение? — довольный Линдер опустил клинок. — Будем считать, что да. И не обольщайся, я просто тебе поддался, — фыркнул Хэндс. — Неужто? — на губах Линдера заиграла широкая улыбка. — И почему это? — Потому что безграмотный навигатор, не умеющий читать дорогу по звездам без ебучих приборов, нахер не нужен ни мне, ни Черной Бороде, ни даже гребаному Джентльмену-пирату, — отрезал Иззи. — Говори тише, — сквозь смех взмолился штурман, — если мистер Пуговка это услышит, меня точно за человека считать не будут! — А стоило бы рассказать, — ехидно отозвался Хэндс. Ему доставляло удовольствие дразнить собеседника. — Не вздумай, — интонации Крейка менялись от угрожающих до почти просящих, — пожалуйста, Хэндс, не будь мудилой. Не рассказывай Пуговке, хорошо? Что я могу для тебя сделать, чтобы ты промолчал? — Ну, дай подумать, — протянул Хэндс полушутливым-полуиздевательским тоном, наслаждаясь ситуацией, — если назовешь меня «мистер Хэндс, сэр, ваша милость», так и быть, я забуду о твоем невежестве. — Блядь, серьезно? — в голосе Линдера отчетливо звучало восхищение. — Да хоть папочка, только не сдавай меня, м? Он смотрел на Хэндса щенячьим взглядом, и старпом фыркнул, пытаясь не выдать неловкость. Определенно перепохабить Крейка было задачей не из простых. — Начнем завтра после заката, — произнес он, — а теперь вали спать. — Есть, сэр, ваша милость, — Линдер дурашливо отсалютовал ему двумя пальцами и, отдав шпагу, отправился к трюму. — Блядь, я не верю, что тебе уже тридцатник, — проворчал ему вслед Иззи. Усталость накатывала плавно, и оставаться на палубе не хотелось. Плюнув на все, Хэндс потащился в ближайшую свободную каюту, где с удовольствием растянулся на койке и прикрыл глаза. И лучше бы он этого не делал. В полной темноте как наяву зазвучало «да хоть папочка, только не сдавай меня». Слово, всегда звучащее издевкой в устах самого Иззи, внезапно наполнилось вязкой тяжестью. Он замер, буквально слыша, как в голове снова и снова прокручивается фраза, сказанная вкрадчивым тоном с нотками покорности, и пораженно выдохнул, чувствуя нежданный прилив возбуждения. Какого хрена? Но перед глазами уже рисовалась безумная картина, как Крейк спасается от погони в его каюте, как опускается на колени, сверкнув острым взглядом, а его губы вновь шепчут «папочка, не сдавай меня». От представленного у него встал накрепко, плотно натянув ткань штанов, и Иззи оскалился, как от боли. Следовало успокоиться, прекратить нахлынувшее безумие, но… «Папочка…» «Папочка, только не сдавай меня!» Он рычал, стиснув зубы до боли в челюстях, а его пальцы уже рванули застежку и высвободили член, обхватив его у основания. Сильное сдавливание, ласки вдоль ствола, а воображаемый Линдер смотрит снизу вверх, но тянется к нему и прикасается блядскими губами прямо к головке, берет глубже и пропускает прямо в глотку, насаживаясь насаживаясь насаживаясь… Пальцы в ту же секунду оказались испачканными вязкой жидкостью. Возбуждение утихало, взамен него пришла холодная паника. Какого хера это было? Устранять последствия пришлось первой попавшейся под руку тряпкой. Матерясь сквозь зубы, Иззи надеялся, что это не окажется что-нибудь пиздецки нужное и важное, потому что ткань он вышвырнул за борт. Рухнув на койку второй раз, он с трудом перевел дыхание и приказал себе успокоиться. Блядь, легче сказать, чем сделать. Он только что возбудился, представляя, как его… приятель? Знакомый?.. называет его папочкой. Этим скользким, как хвост змеи, словом. И отсасывает ему. Какого хера у него появились такие фантазии? Всего лишь из-за шутливой реплики долбаного Крейка или потому, что он знает о склонности парня к мужчинам? Черт, да будь оно так, у него бы вставало всякий раз, как он слышал о похождениях капитана с тем же Рэкхемом! Или с ебучим Боннетом. Но он же не возбуждался на них, верно? При мысли о Боннете в голове вспыхнула злость, и Хэндс яростно врезал кулаком по стене. Кожу засаднило. Он еще долго бился в плену собственных догадок и мыслей, но ни к чему так и не пришел. К утру старпом забылся тяжелым сном. А днем его разбудил шум на палубе. С трудом поднявшись, Иззи встряхнул головой, как вылезший из пруда пес, и прежде всего тщательно осмотрел одежду, чтобы не выйти наружу с компрометирующими следами на ней. По счастью, пятен не было, и старпом покинул каюту. А команда уже собралась на палубе (судя по их страдальческим рожам, почти все идиоты страдали похмельем), и на мостике суетился омерзительно бодрый Боннет. Он что-то кричал, указывая пальцем вбок, и Хэндс, сфокусировав взгляд, обнаружил, что почти параллельно пиратским кораблям идет небольшое суденышко. Люди на борту суетились, но один силуэт застыл неподвижно, словно статуя. Иззи не мог разглядеть его лица. Зато он превосходно расслышал очередной вопль гребаного Боннета: — Люциус! Это же наш Люциус!