В порыве ярости

Подготовка ко сну в чужом дворце прошла без происшествий. Хюррем думала, что Ибрагим обязательно потребует от нее разъяснений, выпрыгнув как чёрт из темного угла дворца, после того, как она стремительно покинула его без разъяснений. Однако никакой реакции не последовало… Она даже почувствовала капельку разочарования, но решила не придавать этому значения, поскольку после прошлой волнительной ночи ей было нужно хорошенько выспаться, чтобы прийти в норму… В конце концов ничего сверхъестественное сегодня не произошло… Ничего не произошло… «Почему же я тогда думаю о нем уже два часа?!» Хюррем ворочалась с боку на бок, пока ее супруг видел десятый сон. Сулейман… ее мысли перетекли в новое русло… он был дорог ей как отец ее детей, она уважала его как справедливого повелителя, но она не чувствовала к нему прежней страсти как к любовнику, не могла быть с ним откровенна как с близким другом. Все его измены и пренебрежение к ее чувствам раз за разом разбивали ей сердце, которое она бережно собирала по осколкам и вновь передавала в его руки. Но с каждым разом осколки становились все мельче, обращаясь в пыль. С каждым разом ей было все труднее подбирать нужные детали, чтобы склеить их и придать нужную форму… Его прикосновения больше не отзывались в ее сердце и не заставляли кровь бурлить в жилах. А необходимость постоянно носить с ним одну и ту же ангельскую маску любящей жены уже давно сильно угнетала. Эти размышления снова навели ее на мысли об Ибрагиме. С ним она всегда была разной, а могла и вовсе не надевать маску, он воспринимал ее любой. А тем вечером в его кабинете она действительно впервые в жизни потеряла контроль над собой. Отношения с ним были абсолютно противоположны ее отношениям с султаном. Но долго размышлять ей над этим не пришлось. Осознав, что ее мысли снова вернулись к врагу, Хюррем взбесилась и, решив, что все это не стоит такого уж внимания, султанша наконец начала проваливаться в сон, но и там ей не было покоя… Мягкий горячий воздух хамама окутывал Хюррем, снимая напряжение с ее мышц и заставляя дышать более часто и глубоко. Она сидит на мраморном столе в центре парной, подогнув под себя ногу. Ее тело укутано в легкую полупрозрачную ткань, волосы разбросаны по плечам, а глаза прикрыты от теплого наслаждения, которое наполняет ее. Она чувствует, как на голову льется вода, пропитывая ее волосы. Нежные руки касаются ее лба, массируют виски, спускаются к шее. Уверенными движениями они проминают ее плечи и спину, ввергая в сладкое блаженство. Руки переходят на талию, мягко обхватывая ее в кольцо. Хюррем чувствует легкий поцелуй на своей шее, ключице, что заставляет ее наклонить голову в сторону, открывая путь к груди. Губы становятся настойчивее, а руки начинают скользить по ее груди и животу, страстно сжимая их. Позволяя себе легкие стоны, султанша поднимает правую руку, впуская пальцы в волосы своего искусителя и сильнее прижимая его к себе. — Вы так нетерпеливы, моя госпожа… — она узнает этот бархатный шепот… чувствует его хищную ухмылку. И, с трудом открыв глаза и повернув голову, Хюррем наконец видит его непроницаемо черные глаза, в которых тлеют угли, в паре сантиметров от своих. Резким движением он разворачивает ее к себе всем телом и укладывает на горячий мрамор перед собой. Стягивая мешающую ткань, он принимается изучает ее тело своим языком, отчего она вонзает пальцы в его плечи и прогибается в груди, тесно прижавшись к нему. Она вновь ощущает его поцелуи и горячее дыхание на своей шее, чувствует, как он нежно целует набухшие от его ласк соски. Он проходит по самым чувствительным частям ее тела, спускаясь все ниже и заставляя задыхаться от желания. Его руки скользят по внутренней части ее бедер, раздвигая их в стороны, и она громко стонет, почувствовав влажное прикосновение языка. В следующую секунду он накрывает ее губы своими, углубленно целуя, и жестко входит в нее, заставляя царапать его спину до крови. Волны наслаждения обрушаются на нее одна за другой, пока он постепенно ускоряет темп и ласкает ее разгоряченную кожу, доводя до пика… Хюррем резко распахнула глаза, не помня себя от накатившего возбуждения. Проведя рукой по своему лицу и волосам и сделав несколько глубоких вдохов, она осознала, где находит и как предательски над ней посмеялось ее собственное воображение. Увлекательные сновидения совсем не дали султанше выспаться и расшатали остатки ее нервов, так что проснулась Хюррем уже далеко после рассвета. Сулеймана рядом не было, чему она была несказанно рада, поскольку не знала, как смотреть ему в глаза после «ночных утех» с его другом. Приведя себя в порядок, она спустилась в главный зал. Оказалось, что Повелитель еще ранним утром уехал в Топкапы по важному делу. Но во дворце остались их дети в ожидании ее пробуждения, конечно, здесь была и Хатидже… и Ибрагим. Увидев его, она разозлилась. «Почему он не уехал с Повелителем?! В это время он уже всегда во дворце!» Сейчас ей меньше всего на свете хотелось видеть его. Хюррем знала, что он как никто умеет считывать ее эмоции, а сейчас ей было невероятно стыдно перед своим собственным подсознанием, что вылилось в раздражение на ее лице, которое заметили все. — Хюррем, доброе утро, что с тобой? — надменно просила Хатидже. Ее совершенно не волновало состояние Хасеки, поскольку она связывала его с тем, что ей не удалось испортить отношения Султана и визиря. Всех тонкостей сестра Падишаха не знала, Ибрагим лишь мельком обмолвился о кознях змеюки, но она не смогла упустить возможности поддеть ее. Ибрагим же, зная подробности происходящего, удивился, ведь все как раз таки шло, как хотела Хюррем. Единственное, что ему совершенно были не понятны ее цели. Сегодня он специально остался в дома, чтобы иметь возможность сопроводить султаншу до Топкапы и выведать все, что его интересует. — Доброе, все в порядке, госпожа. Благодарю. Меня лишь долго мучила бессонница, — безэмоционально ответила Хюррем. «Конечно, как ты вообще можешь спать с таким грузом на душе» подумала Хатидже. — Дети, нам пора возвращаться домой, скорее собирайтесь. — Вы даже не позавтракаете, госпожа? — подал голос Ибрагим, что все это время пристально следил за ней, желая наконец остаться с ней наедине. — У меня нет аппетита. — В таком случае буду ждать вас у входа, Султан приказал лично сопроводить вас до Топкапы, — отчеканил Ибрагим бескомпромиссным тоном, чем удивил обеих женщин. Но если Хатидже быстро успокоилась, посколько это был приказ Повелителя, то Хюррем закатила глаза и глубоко вздохнула. «Этого еще не хватало» подумала она. На самом деле Сулейман ни о чем таком его не просил, да и уехал из дворца с утра пораньше он с подачи Ибрагима, который тайно подослал к нему слугу с неотложным делом. Иначе Султан обязательно дождался бы пробуждения своей дорогой супруги, в отношениях с которой он уже давно чувствовал неопределенность после своего последнего романа с Фирузе и хотел вернуть все в прежнее состояния, оказывая ей знаки внимания, на что Хюррем притворно отвечала. Теперь же Ибрагим был намерен предложить султанше отправиться верхом вместо кареты. Он знал о ее безумной любви к лошадям и конным прогулкам и что ей редко выпадает возможность насладиться этим занятием. Поэтому приказал приготовить для госпожи великолепного вороного жеребца с бешеным нравом подстать ее, чтобы ей даже в голову не пришло отказаться… совершенно не задумавшись, что этим может подвергнуть ее опасности, посколько конь еще не до конца был объезжен… Не успев выйти из дворца, Хюррем залюбовалась выбранным для нее жеребцом, который буйно гарцевал на месте, привлекая к себе всеобщее внимание. — Ибрагим Паша, он великолепен, — произнесла она, погладив коня по шее и позабыв о своей беспокойной ночи и плохом настроении. — Согласен, госпожа. Мне недавно привезли его из Европы. Вы можете отправиться во дворец на нем, — предложил Ибрагим, ожидая ее согласия, и Хюррем его не разочаровала. Без лишних слов вскочив в седло, она уже через секунду была готова пустить его в галоп. 

 «Эти двое действительно стоят друг друга» усмехнулся про себя Ибрагим и, сопроводив ее детей к карете, также взобрался на лошадь. Вороной жеребец действительно оказался очень резвым. Не успели они отъехать от дворца, как уже на несколько сотен метров обогнали карету и свое сопровождение, на что и рассчитывал Ибрагим, показав жестом своим телохранителям не гнаться за ними. Однако, наслаждаясь прогулкой, Хюррем совершенно не обращала на него внимания, а лишь гнала лошадь вперед, нежась в порывах ветра, которые приятно освежали ее в этот знойный день. Но Ибрагим устроил эту поездку не для ее удовольствия… догнав Хюррем, он схватил правый повод и одернул коня, чтобы остановить его. От резкого торможения Хюррем чуть не выкинуло вперед, но визирь схватил ее за руку и удержал в седле. — Что ты творишь, Паша?! — возмутилась она его действиями, вырывая свой локоть. — А ты не думаешь, что нам нужно поговорить? — Спросил он с ядовитой ухмылкой, которая действовала ей на нервы. У нее совершенно не было настроения разговаривать с ним сейчас, поэтому она напряглась, передавая свое беспокойство животному, разгоряченному быстрым галопом. Но делать было нечего, так просто он от нее не отстанет. — О чем же? — выразительно спросила она, вызывая его раздражение «Как будто сама не знает!» — К примеру, о том, что ты подстроила мне ловушку, а затем сама же достала из нее. Тебе не кажется, что это несколько непоследовательно? — насмешливо пересказал он ей кратко суть ее последних поступков. «Кажется, еще как кажется» Все это время ее лошадь переминалась с ноги на ногу, изгибаясь то в одну, то в другую сторону от сдерживающего повода, а затем резко сорвалась с места и понеслась в лес, сломя голову. Хюррем вскрикнула от неожиданности и попыталась остановить коня, но он закусил удила и никак не реагировал на ее попытки. Ибрагим погнался вслед за ними, и они скрылись в чаще, пока карета с их свитой спокойно проехала это место в направлении дворца. Наконец нагнав Хюррем, визирь осадил ее коня за повод с такой силой, что тот встал на дыбы, намереваясь скинуть свою всадницу. Но Ибрагим успел обхватить ее за талию и дернуть на себя, при этом сам не удержав равновесия, поэтому в следующее мгновение они полетели на землю так, что Хюррем приземлилась на него, а их лошади уже вместе унеслись дальше. Приземление вышло мягким, поскольку они были на берегу и упали на песок, поэтому Ибрагим быстро пришел в себя и, перевернувшись, навис над ней, в то время как Хюррем переполняли эмоции от пережитого испуга. Она начала колотить руками по его груди в попытке оттолкнуть, но была бессильна сделать это. Ибрагима же позабавило происходящее, и он не смог удержаться, чтобы снова не поиграть на ее нервах. В следующее мгновение он схватил ее запястья, заведя их за голову, а ноги прижал коленом к земле, практически обездвижив, чтобы она наконец прекратила свою истерику. Это каменная хватка заставила Хюррем успокоиться и распахнуть свои зеленые глаза, выражавшие сейчас растерянность и злость, что было встречено ехидством, плескавшимся в черной бездне его глаз. Это снова повторилось… Снова он нависал над ней, жадно пожирая взглядом ее шею и лицо. Она кожей чувствовала его сбившееся дыхание, которое то ли еще не восстановилось после этой бешеной погони, то ли было реакцией на их внезапную непозволительную близость. Она ощущала жар, исходивший от его тела, чувствовала его запах. Ее тело напряглось как струна, а мысли судорожно метались в поисках возможности вырваться из этого захвата, чтобы снова не совершить ту же ошибку. И, судя по его пылающему взгляду, он тоже вспомнил их прошлое безумие. Пора это заканчивать. — Слезь с меня, — прошипел Хасеки, прищурившись, и предприняла еще одну попытку оттолкнуть его от себя. — Не похоже, чтобы тебе не нравилось. Почему же я должен это делать? Хюррем вспыхнула от этой провокации, однако она наполнила ее кровь азартом. И вместо того, чтобы продолжить зло отпихивать его, она приняла правила игры. — Так тебе самому не хочется отпускать меня? — Произнесла она с ноткой сарказма в голосе, смотря на него с нескрываемым вызовом. В черных глазах вмиг вспыхнул интерес, и они пронзили ее оценивающим взглядом. — Ты не боишься? Помнится, в прошлый раз ты буквально сбежала от меня, — насмешливо кольнул ее Ибрагим, чтобы скрыть, что не ожидал от нее такого поведения. Он затеял все это, чтобы позлить ее, но как и в прошлый раз они оба начали увлекаться игрой во власть друг над другом, не замечая, куда она их затягивает. — Я тебе уже говорила, что испугать меня ты можешь лишь в своих фантазиях, Паша, — на что он хитро ухмыльнулся, отпустил ее запястья и нежно провел своей рукой по острой скуле и пухлым губам, что снова начали пьянить его разум. От этих нежных прикосновений ее тело покрылось мурашками, а губы неосознанно приоткрылись в сладостном ожидании. Ибрагим приблизился к ее лицу и снова задал вопрос, после которого лошадь унесла ее в чащу: — Почему ты передумала подставлять меня? У нее уже был заготовлен ответ, в который она и сама продолжала пытаться верить… — Я поняла, что причиняю боль Повелителю, — выдавила Хюррем, чувствуя, что это ложь, которой она обманывает только саму себя. Но на самом деле она не знала ответа… теперь ей просто не хотелось терять его. В отношении Ибрагима она всегда действовала в порыве… в порыве гнева, в порыве ненависти, в порыве обиды, когда он в очередной раз отказывался помогать ей, или нарушал ее планы, или просто попадал в точку своими ядовитыми словами, заставляя ее терять покой на несколько дней в раздумьях над тем, как же он прав на ее счет. Но после того вечера все изменилось… ей больше не хотелось, чтобы он исчез из ее жизни… Наоборот, ей стало так важно, что он является ее частью… — Ах, боль Повелителю, — вторил он ей с издевкой, сдавливая ее подбородок до боли. Ее ответ разозлил его, потому что причиной был не он… «Ибрагим, о чем ты думал?! Неужели считал, что какой-то случайный поцелуй может в корне изменить ваши отношения, которые годами пропитывались ненавистью… Хотя он не был случайным, как бы не так! Он ведь был желанным с обеих сторон, верно? Что ж, самое время это проверить» В его глазах разгорелось пламя от собственного замысла, и Хюррем, почувствовав, как раскаляется воздух между ними, тоже поняла его, но в этот раз твердо решила не поддаваться. Вновь почувствовав его настойчивый и требовательный поцелуй на своих губах, она собрала остатки своего самообладания и прокусила его верхнюю губу до крови, почувствовав вкус металла. От этого действия Ибрагим взвыл от боли, а уже в следующее мгновение получил удар по лицу. Пользуясь моментом, Хюррем предприняла попытку выбраться из-под него, однако она не на шутку разозлила визиря, пробудив в нем охотничьи инстинкты. Теперь он никак не мог отпустить добычу, а потому лишь сильнее придавил ее своим телом и принялся раздирать левый рукав платья, чтобы добраться до нежной кожи плеча. — Убери от меня руки! — Султанша не на шутку перепугалась, их прерванная тогда в кабинете игра заходила слишком далеко. И она продолжала выкрикивать угрозы и ругательства, чтобы доказать хотя бы самой себе, что не желает всего этого. Ибрагим чувствовал этот страх. Чувствовал, как она дрожала, но при этом снова выгибалась от прикосновений, поддаваясь его рукам. Она заворожила его… очаровала изумрудами глаз, огнем волос, бархатом кожи… Он хотел почувствовать, что все это принадлежит ему, что она разделяет это чувство, что она тоже одурманена их близостью. С намерением снова сорвать с ее губ желанный стон как доказательство этого он скользнул руками по ее талии и бедрами, а губами припал к ее груди, тем самым снова толкая ее в бездну искушения. Хюррем держалась из последних сил, ее разум был готов покинуть ее и оставить один на один с терпким желанием. И, когда он вернулся к ее губам, с силой заставив их разжаться, султанша не удержала сладостного стона, которого он так жаждал. Но не успел Ибрагим насладиться своей победой, как недалеко от них послышался шелест листвы и хруст веток. Только он успел заставить себя оторваться от ее разгоряченных губ, как из зарослей появился глава его охраны, который опешил от этой недвусмысленной картины. Но уже в следующее мгновение он спешился с лошади, опустил глаза и поклонился своему господину. — Прощу прощения, Паша. Ваши лошади выскочили на дорогу без всадников. Я понял, что что-то произошло, и направился искать вас в лес, — Ибрагима посетило лишь разочарование от их прерванного уединения, бояться было нечего, этот раб абсолютно верен ему. Хюррем же четко осознала, чем могут закончиться их новые отношения… Ее глаза заволокла пелена ненависти и отвращения к самой себе от понимания, как все это аморально и безнравственно. Она — супруга султана, и лишь он смеет прикасаться к ней таким образом. Лишь он может вызывать в ней такие ощущения. Больше никто. На другом пути ей ждет лишь смерть… — Все верно, Мурад. Лошадь госпожи взбесилась и скинула ее. Ты поймал их? — как ни в чем не бывало спросил Ибрагим, вставая на ноги и протягивая руку султанше, чтобы также помочь подняться. Однако она не спешила воспользоваться этим, а лишь прожигала его презрительным взглядом, завязывая на своей груди платок, чтобы скрыть клочья ткани, в которые он превратил платье на ее плече. — Да, Паша. Они привязаны к дереву у дороги, — отчитался слуга, не смея поднимать глаза. — Отлично, тогда отправляемся в путь. Всю оставшуюся дорогу они провели в молчании. Хюррем периодически подрагивала от эмоционального перенапряжения… от осознания ошибок, которые совершила, от боязни тех неконтролируемых чувств, что он пробуждал в ней. Сейчас она отчетливо начала понимать, что если первый раз еще можно было считать случайностью, то второй — уже имеет значение. Да еще этот сон… Что-то в ней изменилось и жаждало завладеть ее разумом, а его откровенные провокационные действия не оставляли ей никакого шанса заглушить это в себе. Ибрагима же нисколько не смущала вся эта ситуация, наоборот — он наслаждался ею. А ощущение, что она сдерживает себя с ним, разверзло в нем бурю эмоций, которую он и не думал усмирять, поскольку никогда не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине.