«Is there any hope for us left?
Even a ghost needs a friend»
У Ёнджуна в голове кавардак ровно так же, как и в его одинокой израненной душе. Он ощущает привычное головокружение и подступающую тошноту, надеясь устоять на ногах и открыть входную дверь до того, как свалится на пол без сил. Ему бы поесть нормально и поспать хотя бы шесть часов, а не как обычно. Его организм работает на износ, бедное сердце качает кровь как в последний раз, гулко стучит, отдаваясь в висках, как бы намекая, что никаких энергетиков оно больше не вынесет. Парень закидывается таблетками, надеясь уснуть. Он откажется от чертовой подработки, иначе новое сердце придётся искать и ему. Он почти засыпает, как в его голове снова возникает образ улыбчивого парня. Если бы у Ёнджуна были силы, он бы непременно улыбнулся тому в ответ. По каким-то причинам этот милый круглолицый парень крутится рядом, снова и снова. Если бы Ёнджун не соображал так туго ввиду изнурённости многими месяцами учебы и работы, он бы догадался, что слишком уже много «совпадений» случалось за последнее время. Да и черт с ними, на самом деле. Он подумает обо всём как-нибудь потом, а сейчас позволит себе провалиться в глубокий сон, сопровождаемый той самой улыбкой, которая навязчивым призраком прилепилась в его сознании.***
Ёнджун просыпается ближе к обеду, чувствуя, что проспал больше, чем за всю свою жизнь. Ощущается его отдых как маленькая смерть, после которой он для чего-то восстал, и теперь бродит словно зомби по кухне, не понимая, что он должен сделать. Довольно ловко для мертвеца он разбивает яйца в стеклянную форму, намереваясь сделать из этого более-менее съедобный завтрак. Он почти бездумно прожевывает пересоленный трясущимися руками омлет, запивая его остатками холодного кофе. В голове не укладывается, что за финты проделывает с ним и его жизнью вселенная или что-то там ещё. Ёнджун уже почти уверен, что своей жизнью больше не управляет. Просто невозможно всё держать под контролем, сколько ни пытайся. Вот он уже несколько месяцев назад смирился, что в любой момент может потерять одного из самых дорогих ему людей — часть его семьи. Не меньше он волновался о матушке, чьё здоровье на нервной почве пошатнулось следом за отцом, и Ёнджун проклинать был готов всё, на чем свет стоит, за такую несправедливость. Будто вереницей они тащились следом за Хароном, добровольно усаживаясь в его лодку. Но Ёнджун не желал смиряться с судьбой, он вообще в неё не верил, надеясь, что, если приложить достаточно усилий и действовать быстро, можно перечеркнуть приговор. Но смерть не обгонишь, она словно бы сзади стоит и в затылок дышит, напоминая о себе. Вот только парень с ней уже на «ты» и играет в кости не на деньги, а на минуты своей жизни, которую он положил ради семьи. Пока матушка трудится в другом конце страны, присылая оттуда заработанные копейки на медикаменты для отца, Ёнджун откладывает сбережения. Миллионы вон. Он даже думал бросить учёбу, за которую тоже надо было платить, но не мог этого сделать, ведь обещал себе, что доведёт начатое до конца. Спустя пару дней в университете он снова оживает, собираясь духом. Все выходные он обдумывал случившееся. Думал о Чхве Бомгю, который ворвался в его жизнь и тот самый кабинет. Какие-то идеи приходили ему в голову, и в любой другой момент Ёнджун бы уже вспыхнул в порыве ярости, если бы не сидел на транквилизаторах. Если бы ему не было так плохо каждый день. Он тупо смотрит в табель успеваемости своего курса, удостоверившись, что его позиции не сдвинулись. Делает пару шагов вправо, осматривая другой список в поисках того самого имени. «Придурок, жить надоело что ли» — Ёнджун почему-то злится. Какое ему дело до чужих успехов или провалов? Тем не менее, в его голове отчего-то возникает это «хён, позанимайся со мной», и парень чувствует…ответственность? Он стал таким равнодушным, бессердечным, как парень вообще мог называть его хёном? Ёнджун и пальцем не пошевелил, чтобы сделать хоть что-то. У него чувства отключены уже долгое время, а половину эмоций глушат тяжелые таблетки. Вот только сейчас он по какой-то причине был недоволен — какого хрена этот Чхве Бомгю, что оказался сыном известного доктора, позорит свою семью? Это ж надо было — съехать ниже середины списка. Даже Ён себе такого не позволял, внушал себе, что права не имеет. А этот Бомгю — парень, у которого явно нет таких проблем в жизни: его отец жив-здоров и при хорошей должности, мать наверняка красавица — ибо в кого этот малец такой очаровательный? Ёнджун не может контролировать своего раздражения, которое почему-то избрало именно Бомгю. Именно на него хотелось все эти эмоции выплеснуть, чуть ли не накричать ему в лицо, что он избалованный неблагодарный паршивец, который зазубрить пару параграфов не в состоянии. Если бы Ёнджун соображал яснее, он бы понял, что мыслит совсем неадекватно, вот только его собственные загнанные в самую глубь чувства давно уже мутировали во что-то страшное, гнилое, грязное, обрастающее вокруг словно раковая опухоль, заранее прописывая исход. Наверное, стоит держаться от парня подальше. Если бы сознание Ёнджуна не было затуманено никотиновой дымкой, слепой яростью, безнадежными криками…он бы увидел в чужой улыбке фальшь и мольбу подпустить ближе.***
— Поздравьте меня! У меня незачёт по фарме. Бомгю тяжёлым грузом падает за парту, натягивая улыбку. Когда-нибудь он перестанет симулировать радость. — Пиздец. — Именно. — Как, хён? Кай заунывно тянет, пряча взгляд в плече Тэхёна. Тот лишь недовольно покачивает головой. Бомгю так сильно переживал из-за всего в последнее время, что учился вполсилы, а глядя на задачки по фармакологии — кроме пространства между буквами вообще ничего не видел, утопая в нём. Парень в этом предмете и так силён не был, а теперь и вовсе не мог ни на чём сосредоточиться. Тэхён переживает, предлагает помочь, а Бомгю лишь отнекивается, списывает всё на усталость. Обещает подучить материал и всех уделать — это так в его стиле. После четвёртой пары он плетётся в туалет, чуть было не столкнувшись с парой человек — он настолько уже сонный, что картинка расплывается, да и зрение у Бомгю уже не идеальное. Поэтому он не сразу замечает вышедшего из кабинки и направившегося к умывальникам хорошо знакомый образ парня. Наверное, в этом нет ничего удивительного — что Бомгю не сразу признал его. Парень рядом похож скорее на призрак, чем на самого себя. Вялый, бледный, волосы в беспорядке, что шарма вовсе не отбавляло, чертов Чхве Ёнджун, даже в самом худшем состоянии способен вызвать у Бомгю сердечный приступ. Тот старается с кафельной стенкой слиться, умывая лицо и пытаясь проснуться. Холодная вода сейчас как раз кстати, его левая щека буквально горит от присутствия Ёнджуна рядом. Как на зло — последний человек только что вышел, оставляя их совсем одних. Бомгю уже собирался поскорее сбежать, вытирая наспех руки бумажным полотенцем, вот только был опережён. — Ты завалил фарму. Бомгю вздрагивает от холодного тона чужого голоса. Боязливо переводит взгляд на парня рядом, не осмеливаясь посмотреть тому в глаза. Ёнджун стоит, оперевшись руками о раковину, будто только благодаря ей он всё ещё на ногах. Они не разговаривали ни разу с той самой встречи. По сути, они общались нормально единожды. Бомгю до сих пор неловко смотреть на хёна после того случая. Ещё тяжелее от знания, лежавшего на его плечах каменным грузом. Он вмешался в чужую жизнь, влез туда, куда не нужно, взял на себя слишком многое, движимый какой-то необузданной силой пугающего его чувства. Расправляя атлантовы плечи, Бомгю надевает маску безразличия — он хоть и слаб перед этим человеком, сдаваться без боя не намерен. А Ёнджун будто только и делает, что воюет — со всеми подряд. — А тебе какое дело… Скажите Бомгю пару месяцев назад, что он будет таким смелым рядом с Ёнджуном — он нервно рассмеется и пошлёт вас куда подальше. У Бомгю в принципе характер весёлый, дерзкий, шаловливый порой чересчур, вот только хён на него как-то странно всегда влиял. Хотелось смотреть на него с восхищением, или с обожанием, до мурашек по коже, когда он весь такой взрослый и серьёзный. Но не сейчас, сейчас Бомгю старается сохранить свою тайну, а чтобы это сделать, надо поменьше контактировать с хёном, и тем более — не попадаться ему на глаза в стенах клиники, и вообще он там не при делах, а просто мимо проходил. Вот только вместо того, чтобы гордо покинуть помещение с отзеркаленной холодностью брошенными словами в ответ, Бомгю косит взгляд куда-то в сторону, желая продолжать говорить. Ему просто так мало хёна в жизни, мало его разговоров, мало внимания, которого всегда так хотелось. Так глупо и наивно. — Не боишься от отца по шее получить? Бомгю ухмыляется, в душе паникуя от упоминания своего отца. Не потому, что тот отругает за неуспеваемость. А потому что тот был ключевым звеном в решении проблемы Ёнджуна. — Нет, не боюсь. У меня экзамен только в конце года. Выучу к тому времени. Бомгю сам бы хотел в это верить, но сейчас его так не заботит учёба. Хён по какой-то причине продолжает с ним говорить, а парень к этому готов не был, его уши горят и в горле противно сохнет. Наверное, он немного ненавидит Ёнджуна за это. Посмотреть на него он так и не решается, разворачивается, в который раз предпринимая попытку сбежать, получая в спину очередную фразу от старшего. — Больше не хочешь, чтобы я тебе помогал? У Бомгю сердце заходится с такой силой, что уши закладывает. А может он уже оглох давно и галлюцинирует сейчас? На что это хён намекает? Бомгю в неверии поворачивается, разглядывая лицо старшего в упор. Оно действительно белое как полотно, мешки под глазами почти крупнее самих глаз, таких уставших, но словно бы беспрестанно горящих. Вот только огонёк этот слаб, так же, как и исхудалое тело, глядя на которое у Бомгю внутри всё сжимается от желания укрыть и защитить, успокоить, что всё будет хорошо (как же он ненавидит эту фразу), уложить спать и просто быть рядом. Младший опять себе придумал всякого, движимый своими чувствами, опять он забывает, что никому его забота тут не нужна кроме него самого. Но вопрос всё ещё был открыт. — …В смысле? Бомгю дожидается хоть каких-то пояснений, мысленно умоляя объясниться поскорее, пока он себе ещё больше не напридумывал и не расстраивался потом. Хён опирается спиной о противоположную стену, вздыхая как-то слишком тяжело. — В прямом. Хочешь, чтобы я…помог тебе с фармой? Бомгю и в самом деле думал, что тот шутит. Он был уверен, что между ними пропасть глубочайшая, которую ни перелететь, ни переплыть. Только падать вниз. Бомгю и падал. Глядя в эти бездонные глаза напротив, отдающие чем-то болезненно знакомым. Просящим, страдающим. Он вдруг открывается перед Бомгю с новой стороны, будто бы до этого показывал подобное по чистой случайности или неаккуратности, или ввиду собственной разбитости — теперь же парень словно бы намеренно открывал Бомгю настоящего себя. Позволял сделать шаг ближе, разрешал смотреть открыто. А Бомгю смотрел. Смотрел и впитывал каждое вздрагивание и каждый хриплый вздох. Наблюдал, слишком поздно понимая, что что-то не так… Бледные губы парня напротив вдруг дёргаются, кривятся словно от боли, веки тяжелеют, и изнеможденное тело медленно оседает на пол. Бомгю видит страшную картину словно бы в замедленной съёмке, не успевая поставить ладонь к голове парня, которая ударяется о фаянсовую раковину.***
У Бомгю словно бы жизнь на «до» и «после» во второй раз поделилась. Или в третий. Чхве вообще делает вывод, что его жизнь постоянно подвергается дроблению на части, на мелкие куски, которые отламываются и летят куда-то в ебеня. Он уже просто устал от постоянных потрясений. Мать, школа, бабушка, универ, встреча с Ёнджуном, Ёнджун, отвергший его, Ёнджун, упавший в обморок на его глазах… Всё это для него уже слишком. Особенно Ёнджун. Бомгю шутит у себя в голове, что наверняка получил-таки пару седых волос — да вот какое счастье, что они окрашены. Держать в своих руках обессиленное тело было страшно, видеть бледное как лист бумаги лицо с закрытыми в каком-то мучительном сне глазами — страшно, прощупывать слабый пульс на сонной артерии — страшно. Кошмарно ужасающе. Бомгю позвонил сначала почему-то Тэхёну, заикаясь от волнения. Он быстрее всякой скорой примчался, обнаружив плачущего на полу хёна с Ёнджуном на его руках. Кан, услышав сбивчивые крики вперемешку с рыданиями о чьём-то обмороке сразу схватил из аптечки нашатырный спирт, который и помог привести Ёнджуна в сознание. Они уже были готовы дотащить Чхве-старшего до медпункта, надо было только дождаться, когда он окончательно придёт в себя. — Может быть голодный обморок? Может он просто ест плохо, такое бывает. Тэхён всячески старался успокоить Бомгю, предлагая самые безобидные варианты, исключая всякие диагнозы, которые лезли в беспокойную голову Чхве. — Не знаю, Тэхёни… Бомгю вытирает рукавом навязчивые слёзы, которые всё никак не останавливались. Он слишком долго не плакал. Копил всё в себе внутри, улыбался каждый день сквозь тоску и грусть, а теперь это всё выплеснулось, стена разбилась о страх за жизнь того, кто так дорог его мягкому сердцу, прячущемуся за этой самой стеной. — Ты уверен, что скорая не нужна? Бомгю паниковал, позже он это поймет и отругает себя за это, да и Ёнджун мог прекрасно слышать всё, что происходит вокруг. Вот только ответить он не в силах, и даже дёрнуть того за рукав, как бы намекая — не суетись, никто тут не умирает — не мог, так как слишком слаб. Под внимательным взглядом Тэхёна Бомгю почти невесомо оглаживал чужую голову в том месте, где, вероятно, уже была припухлость и даже виднелась ссадина. Кан не сразу её заметил, складывая после в своей голове все детали — может быть осмотр хёну бы и не помешал. Так и сотрясение можно было получить. Спустя несколько минут они поднимают Ёнджуна на ноги и всё-таки доводят до медпункта. Врач осматривает его, проводит необходимые тесты, опрашивает парней обо всём и делает записи. Бомгю тараторит, не упуская ни единой детали о том, что произошло, пока Кан вызвался обработать ссадину. Ёнджун сидел смирно, будто его нет с ними, по крайней мере ментально. Ему хотелось снова лечь и желательно бы отключиться, да вот только пугать никого он больше не хотел. Тем более Бомгю. Пока тот заглядывал в документы врача, Ёнджун описывал взглядом спину младшего, фокусируя на ней всё своё внимание, лишь бы снова не упасть. Он подносит к носу нашатырь, от запаха которого у Тэхёна уже голова кругом шла, а вот Ёнджуна он удерживал в сознании и благоухал неописуемо. — Ну что там, доктор? — Отвезите его домой. Переутомление на лицо… Молодой человек, — доктор заглянул через плечо Бомгю, обращаясь к Ёнджуну, — я могу выписать освобождение от занятий на день-два, выписать? Вы истощены. — Нет. — Да. Оба Чхве переглядываются после произнесённых одновременно слов, сталкиваясь взглядами словно два быка на корриде . Ёнджун проигрывает Бомгю, уступая в энергии и уровне испытываемых эмоцией — он у старшего сейчас равняется почти нулю. — Давление скоро должно прийти в норму. Режим сна нужно наладить, питаться получше… ИМТ тут у многих далёк от нормы, это всё понятно, да и генетику никто не отменял, но есть надо. Тем более с вашей-то нагрузкой. После слов доктора Бомгю оборачивается на Ёнджуна, округляя свои и без того большие глаза показательно, как бы намекая «вот видишь, а я что говорю», на что тот лишь закатывает глаза, вызывая смешок у Тэхёна.***
Бомгю прощается с Тэхёном и просит того написать Каю, что все живы и здоровы (относительно). Под всё тот же уставший взгляд Ёнджуна парень вызывает такси, подхватывая хёна за руку, которая послушно остаётся на своём месте. Бомгю эту покорность списывает на состояние хёна, стараясь не кричать мысленно. Он чувствует себя телохранителем какой-нибудь селебрити, открывая для парня дверь и защищая его голову своей ладонью от возможного удара (хватит ему уже, на самом деле). Ёнджун подаёт голос только тогда, когда Бомгю почему-то не спрашивает его адрес, а называет свой собственный. — Стоп… Куда это мы? — Очевидно, ко мне. Не задавай глупых вопросов, хён. Бомгю вновь своей щекой ощущает чужой взгляд, на этот раз испепеляющий, негодующий. Да, Бомгю отбитый на голову, и вообще имеет на это право, нечего так смотреть — думается ему. Он подавляет в себе страх и смотрит в ответ, вскидывая брови в том самом жесте — «не спорь, я лучше знаю сейчас, что тебе нужно». Бомгю надеется, что хён верно прочитал это в тревожном взгляде младшего, который даже сел рядом с ним на заднее сиденье. Знал бы Бомгю, как сильно Ёнджун ненавидел себя за всё, он бы заплакал. Оставалось только молча откинуть голову на сидение, надеясь, что его не стошнит в салоне — доставлять лишних проблем младшему не хотелось совсем. Очевидно, его всё же укачало в пути, вот только тошнить было нечем, да и сил будто бы не было на это, так что Ёнджун просто тяжело задышал, тут же ощущая сильную хватку на своём плече. — Хён, умоляю, держись, мы почти на месте. Бомгю бы поворчал на старшего в иной ситуации, но не хотел наседать на и без того страдающего сейчас Ёнджуна. А поворчать уж очень хотелось. Тот, видимо, так привык к самостоятельности, что иголки свои сразу наружу выпускал, отвергая любую помощь. Бомгю боится, что бы случилось, узнай Ёнджун о проделках младшего… Целое преступление в его глазах. Бомгю перехватывает чужую руку через голову и держит парня за талию крепко, не позволяя упасть. Ёнджун чуть выше, но не слишком тяжелый. Скорее наоборот. С пьяным Каем было в разы труднее. Сейчас же он не успел и заметить, как уволок хёна к дому, умоляя всё, что только можно, чтобы тот не отключился снова прямо в лифте. С помощью кода на дверном замке он отпирает квартиру, утягивая Ёнджуна за собой. Тот вроде бы на ногах твёрдо стоит, но запинается совсем не вовремя, припечатывая парня к стене и спасая их обоих лишь тем, что успевает подставить к стене локоть. — Прости… Бомгю не дышит больше вообще, собираясь распрощаться с жизнью прямо в эту минуту, ведь лицо Ёнджуна в нескольких сантиметрах от его, вот только времени на умирание нет — хён сгибается пополам, опираясь о свои колени в попытках отдышаться. Бомгю спохватывается и тянет его в гостиную, укладывая на диван и параллельно проклиная всё и всех, отдельно матеря зачем-то доктора, который убеждал, что всё в порядке. Вернётся ли отец сегодня с работы? Он мог бы помочь. Но с другой стороны как-то уже и страшно, что он подумает… Ёнджун вообще не виноват ни в чём, а если узнает, в какой ситуации оказался, убьёт Бомгю на месте, голыми руками придушит. В принципе, младший против не был.***
'Jacob Lee — Ghost'
Ёнджун просыпается в чужой гостиной ближе к ночи, всё ещё чувствуя слабость, но в целом ощущая себя лучше. Он взглядом натыкается на дремлющего клубочком в кресле Бомгю, умиляясь с этой картины. Вот только тут же он чувствует себя перед ним так виновато. Из-за него Бомгю пришлось возиться, переживать и… А он действительно переживал? Ёнджун не понимает, чем заслужил такое отношение, ведь сам ничего в ответ дать парню не мог. Хоть в его груди и теплилось что-то светлое, рядом с Бомгю становилось как-то неожиданно спокойно, но стоило парню вспомнить, какой жизнью он живёт, хотелось оградить его от себя. В его жизни нет места такому, как он. Бомгю не заслужил всего этого. Лучше бы ему собраться с силами и ускользнуть домой, да вот только он не представляет, в каком районе сейчас находится, и вещи его неизвестно где. Было бы правильнее отблагодарить как-нибудь парня и больше в его жизни не появляться. Ёнджун сквозь сумерки осматривает умиротворённое лицо младшего, на которое падает жёлтый свет фонаря с улицы через окно. Смотреть на Бомгю почти больно. Он только что хотел исчезнуть, а теперь почти хочет остаться. Он хотел не беспокоить больше парня, а теперь не может глаз отвести от подрагивающих прикрытых век, мило пухлых губ и изгиба шеи. Ёнджун почти хочет умереть. Он вдруг прокрутил в своей голове все те моменты, когда младший магическим образом оказывался где-то рядом. Вот только никакой магии тут вовсе не было. Того словно магнитом к старшему тянуло. Ёнджун же только и делал, что притворялся, что не замечает. Или не хотел замечать, возможно, боялся. Больше всего боялся, что посмотрит в ответ и не сможет отвести взгляд. Не нужно ему всё это. Ни ему, ни Бомгю. Ёнджун осекается, понимая, что, во-первых, за парня решить не может, во-вторых, он даже не знает, а так ли всё, как ему кажется. Волнует сейчас его другое. Этот Бомгю, сын доктора Чхве, как много он знает о жизни Ёнджуна? Вряд ли они с отцом за чашкой чая обсуждают пациентов. В тот день они вообще первый раз в клинике встретились. Ёнджун подозревал Бомгю лишь отчасти, скорее навскидку пропуская мысль «а вдруг..?», тут же её отбрасывая. Не мог парень пойти на такое, да и каким образом. Уснуть он больше так и не смог. Как и решить, что ему делать дальше. Единственный вывод, к которому он пришел, что прямо сейчас оставлять парня не хотел и всё же предложит подтянуть того по фармакологии. Он завуалировал своё желание в чувство долга за маленькое спасение, совершенно забывая, что уже предлагал парню занятия ещё до того, как стал должным.***
Бомгю потирает затёкшую шею, на секунду забываясь, где он и с кем. Стоит ему разглядеть сидящего напротив Ёнджуна, и, кажется, смотрящего на него, Бомгю вздрагивает, начиная тараторить всё подряд от «как голова?» до «ты голоден?» — Где мой телефон? Бомгю спохватывается, убегает и через пару секунд возвращается с сумкой хёна. Ёнджун молча принимает свои вещи и начинает что-то проверять в телефоне, пока Бомгю не мог найти себе места и натурально начинал нервничать. Ему было легче взаимодействовать с хёном, пока тот был в полубессознательном состоянии. Теперь же Бомгю сам был в шаге от этого. Он не мог понять, как теперь стоит вести себя, что ему сказать, поэтому он молча поставил чайник и достал две пачки рамёна. — Хён? Поешь, ладно? Я сделаю нам лапши. — Угу. Ёнджун, не отрываясь от телефона, ответил как-то буднично, расслабленно, будто он каждый четверг с Бомгю рамён ест. Тот брови вскидывает удивлённо и улыбается широко, радуясь, что хён занят и не видит его счастья. Они едят вместе на полу гостиной, прерывая тишину лишь чавканьем и звуками удара палочек о дно тарелки. У Бомгю в голове столько вопросов, что не знает, с какого начать и вообще стоит ли. У хёна взгляд отрешённо-спокойный, и он, кажется, в порядке. Поэтому младший решается разбить тишину только после того как убедился, что хён закончил с едой. — Что за таблетки ты принимаешь, хён? Бомгю играется палочками с остатками лапши, которые трудно поймать, страшась поднять на Ёнджуна глаза. Он и без того ощущает этот режущий на части взгляд. — Ты рылся в моих вещах? — Ты упал в обморок, я не знал, что с тобой. У тебя могло быть какое-нибудь заболевание, а у таких людей всегда свои лекарства под рукой. Теперь Бомгю смотрит прямо в упор, наталкиваясь на смягчившийся чужой взгляд, в котором отражается что-то вроде уважения. Конечно, Бомгю не глупый и знает, что делать в подобных ситуациях. Хоть Ёнджун и напугал его до заикания. — Просто транквилизатор. — Сильный транквилизатор, хён. — Это не твоё дело. Спасибо за еду. Ёнджун поднимается с места, хватая свою сумку с дивана. Он выглядит так, будто собирается уходить. Бомгю не может этого допустить. — Куда ты собрался? Уже поздно. — Я и так уже причинил неудобств. Прости за это. Мне правда лучше уйти. Бомгю ощущает, как у него сердце бьётся в панике. Он готов силой Ёнджуна удержать, привязать его к себе и не отпускать вообще никогда. — Нет, не лучше. Вдруг тебе станет плохо опять, а рядом никого нет, не уходи. У Бомгю голос почти дрожит, умоляет послушать его, дыхания не хватает. Да что уж там, он вовсе задыхается, когда выражение лица Ёнджуна вдруг приобретает новые очертания. Он смотрит с недоверием, подозрением. — Откуда ты знаешь, что у меня дома никого нет? Бомгю осознаёт, что сам сдался старшему. Сам всё испортил. С другой стороны — на что он надеялся, бегать рядом подвальной мышью, подслушивать, подглядывать, но носа не высовывать, скрываться до конца жизни? — Что ещё ты знаешь, Бомгю? Младший взгляд в ковёр упирает, мечтая спрятаться под ним мелкой вошью и сбежать от выпытывающих глаз. — Я… — Как много ты знаешь? У Ёнджуна тон голоса пугающе ледяной, угрожающий, будто Бомгю государственную тайну вскрыл и теперь представляет угрозу. Но скрывать что-либо уже нет ни смысла, ни сил. Против Ёнджуна вообще невозможно бороться. — Достаточно. Младший отвечает тихо, почти еле различимо, будто это не его голос, а шёпот ветра за окном. У Ёнджуна взгляд ни на йоту не смягчается, парень орлом на Бомгю смотрит, что тот и взаправду ощущает себя мелкой полёвкой, которую вот-вот съедят. Хён роняет сумку и садится обратно на пол, вылавливая своими глазами чужие, да вот только Бомгю нервно край толстовки теребит и смотреть в ответ отказывается — он никогда прежде не видел Ёнджуна таким пугающим. Бомгю глушит в себе зарождающееся чувство злости и обиды — почему он всегда так жестоко расплачивается за свои чувства, за желание помочь, сберечь? Почему жизнь так, сука, несправедлива. Ёнджун, судя по всему, заметил, как Бомгю весь сжался, пытаясь уменьшиться в размерах и раствориться в воздухе. Что-то болезненно заскрипело в его чёрством (как он сам думал) сердце и заставило снисходительно поджать губы. Его рука тянется к голове Бомгю, а тот вздрагивает от испуга — он правда думал, что его сейчас ударят? Ёнджун треплет того по макушке, вызывая у Бомгю тотальный диссонанс. — Где я буду спать? Бомгю смотрит ошалело и глазами глупо хлопает, почти вызывая у Ёнджуна смешок, который тот упрямо проглатывает. Ну вылитый Бэмби, смотрит своими большими блестящими глазами как испуганный зверёныш. — Что? Сам же предложил. — Я… Да, я сейчас дам тебе вещи и… — Бомгю залепетал, подлетая с места и пытаясь сообразить что к чему, — у нас ещё комната есть, тебе необязательно спать здесь. Откуда-то из коридора Бомгю на повышенных тонах продолжал что-то тараторить, вызывая у Ёнджуна улыбку. Он скрывал и прятал эмоции изо всех сил, но рядом с этим ярким парнем его оборона давала слабину. Младший появляется через какое-то время со стопкой вещей в руках — там полотенце, спортивные штаны и футболка, а сверху запечатанная зубная щётка. Он словно готовился, Ёнджун бы смело оценил сервис на пять звёзд. — Всё нормально, я могу и здесь поспать, — он принял вещи из рук младшего, который уже пол вечера прятал взгляд, будто бы его краснеющие уши не достаточно демонстрировали. Стрелка часов близилась к часу ночи, когда Ёнджун вернулся из ванной чистый, в одежде Бомгю, которая пришлась ему по размеру (повезло, что футболка оверсайз, иначе в плечах было бы тесновато). Бомгю от такой картины вообще чуть было дар речи не потерял. Хён такой домашний, пахнет его гелем для душа, ещё и в его одежде. Да он был готов кричать от восторга. — Твой отец до сих пор на работе? Ёнджун вроде как собрался спать, но почему-то продолжает говорить с Бомгю, неловко переминающимся с ноги на ногу, будто это он тут гость. На самом деле, он был рад любым вопросам Ёнджуна, ведь оставлять одного его не хотелось жутко, он был готов и дальше спать рядом в кресле или утащить хёна к себе в спальню и уложить рядом. У Бомгю, по ощущениям, не голова, а улей, где мысли жужжат надоедливо и не дают успокоиться. — Да, он часто остаётся там на ночь. Вернётся днём ближе к обеду. Ёнджун только сейчас решается осмотреть комнату, в которой находится. Вообще, в квартире достаточно много места, интерьер довольно строгий, но уютный. Старший, ведомый каким-то позабытым чувством ностальгии, прошёлся вдоль полок, в любопытстве рассматривая фотографии, лишь спустя пару минут спохватившись. Он кидает взгляд на Бомгю как бы спрашивая, можно ли он заглянет в его личную жизнь. Бомгю был готов запустить его куда угодно — он подошёл ближе, как бы присоединяясь к экскурсии. — Ты занимался тхэквондо? — Угу. Ёнджун изредка оглаживает предметы пальцами, упуская внимательный взгляд Бомгю. Тот за его руками следил, утопая в мягких жестах. Он боялся, что думает слишком громко, и Ёнджун обязательно услышит его мысли. Просто хён стоял в двух шагах от Бомгю, сводя с ума своим присутствием. Просто Бомгю вновь вспоминал, что за чувства он испытывает к старшему. Взгляд Ёнджуна остановился на старой семейной фотографии. Он рассматривал её долго, словно бы что-то в своей голове обдумывая и решаясь на вопрос, который всё-таки был озвучен. — Это твоя мама? — Угу… Бомгю взгляд отводит, а к Ёнджуну приходит понимание. — Она…? — Умерла, когда я ещё учился в начальной школе, — Бомгю неловко бросает взгляд из-под ресниц, а затем вдруг смотрит открыто, подпуская старшего ещё ближе. — Извини, я не должен был… Голос Ёнджуна звучит тихо, а брови нахмурены в сожалении. — Всё в порядке, я тогда был слишком мал, чтобы… Чтобы мне было больно. Бомгю не хотел говорить обо всём этом только потому, что они с хёном и без того заунывно грустные. Но он хотел говорить с ним об этом и о чём угодно вообще, лишь бы говорить. Лишь бы оставаться рядом так долго, как тот позволит. Ему так сильно не хотелось прерывать этот интимный момент, который пусть и был наполнен чем-то тоскливым, рядом с Ёнджуном Бомгю обретал спокойствие. По каким-то причинам хён тоже не спешил с ним расставаться. Он ещё некоторое время стоял, молча что-то обдумывая, решая в своей голове, пока Бомгю забывался, рассматривая чужой профиль. — Знаешь, я вроде бы выспался до этого… А ты? Он смотрит на Бомгю выжидающе, будто надеясь на нужный ему ответ. Младший плечом водит, губы поджимает. — Вроде бы я тоже. А что? — Если ты не против… Могли бы посмотреть что-то вместе. Бомгю губы в улыбке растягивает и смотрит на хёна так открыто счастливо, что уверен — он очень очевидный прямо сейчас. Да что там говорить, он с самого начала такой. Сам факт того, что сейчас хён его не отвергал, делал его ещё счастливее. Такого пьянящего чувства он не испытывал в своей жизни, наверное, ни разу. Он и подумать не мог, что подобное с ним когда-то случится. Его сердце с новой силой заходится, когда видит ответную лёгкую улыбку старшего, которая красивее звёздного неба и чего-либо ещё на свете. Бомгю кивает, убегая за ноутбуком и на ходу отправляя в чат «вы охренеете, что произошло», и больше в сети не появляется.***
— Что смотреть будем? Бомгю подключает ноутбук к большому экрану, пока Ёнджун с дивана наблюдает за действиями младшего. — Выбери сам, что ты любишь. Бомгю, конечно, льстило доверие хёна, но он не мог не стесняться. Как признаться ему, что он любил дорамы, розовый цвет и гитарные баллады? Это же так «не по-пацански», как говорили задиры в старшей школе. Он сумел справиться с ними довольно быстро, а вот Ёнджуну сознаться боялся. — Давай лучше ты… Я боюсь, мой выбор тебе не придётся по вкусу. Тот смотрит заинтересованно, пока парень на коленях перед телевизором прячет смущенную улыбку. Ён ухмыляется, укутывает ступни пледом, обдумывает что-то. Наверное, ему тоже было неловко, но он решает, что за свои вкусы и предпочтения чувствовать стыд не стоит в принципе. — Может быть ты и не ожидаешь, но мне нравятся дорамы. Чтобы прям драма-драма была. Бомгю взгляд резко на хёна упирает, чуть было не заваливаясь на бок от потери равновесия. — Я тоже люблю дорамы… Хён тихо смеётся, а Бомгю ловит уже неизвестно какой по счету шок за сегодня. Этот день вообще становится официальным днём потрясений. Бомгю думает, что скоро ему придётся принимать средства, понижающие ЧСС, иначе его сердце не выдержит. Он с трудом фокусирует внимание на действиях, происходящих на экране, всеми силами заставляя себя не повернуться и не посмотреть на хёна так открыто. Он старается не думать о том, как соприкасаются их колени под пледом, и как это невинное прикосновение разжигает внутри Бомгю пламя. Он старается не задыхаться от звука чужого хриплого смеха, от которого в груди приятное тепло щекочет и растёт с новой силой. Он заставляет себя думать, что прикосновения чужих пальцев к его собственным было случайным. Ему удаётся только к середине фильма погрузиться в сюжет, но он забывает всё к чертям, как только видит на экране рыдающую от безысходности и боли главную героиню, на руках которой, кажется, умирает её сестра. Он медленно поворачивает взгляд и видит слёзы на щеках хёна, которые так отчётливо видны из-за света крупного экрана. Кто бы мог подумать, что Чхве Ёнджун будет плакать из-за дорамы? — А-а, Бомгю-я, серьёзно, не смотри на меня. Ёнджун не сразу обращает внимание, как его пристально и нагло рассматривают. Младший с улыбкой отворачивается, в очередной раз чувствуя желание обнять старшего. — Я никому не расскажу, — он снова бросает короткий взгляд на утирающего нос хёна, — наверное. — С огнём играешь. — Знаю. Под драматичную музыку из колонок Бомгю вдруг чувствует себя самым счастливым на планете.***
Бомгю вернулся в свою комнату, когда Ёнджун растормошил его за плечо. Хорошо, что он не дал ему уснуть там, иначе бы младший не смог этого пережить — конечно, уснуть на плече хёна — одна из самых желанных вещей в его жизни, и Бомгю соврёт, если скажет, что не расстроился. Он осёкся, понимая, что, возможно, для самого Ёнджуна это было бы слишком — спать рядом с мало знакомым парнем. Бомгю вообще не знал ничего о старшем. Ему было до жути интересно абсолютно всё: какую еду он любит, чего он боится, напивался ли на вечеринках до рвоты в чужом туалете (потому что Бомгю — да), целовался ли с парнями… Вот Бомгю — ни разу в принципе. Не то что бы у него совсем не было шанса. Просто к девушкам его не тянуло, и он не сразу понял, почему. Какое-то время ушло на принятие себя, а потом началась учёба, и вообще не до этого было, там желания жить не было, одиноким себя было некогда почувствовать. А потом… случился Ёнджун, и целоваться Бомгю хотел только с ним. Он сразу решил, что псих отбитый с желаниями из разряда «сдохни или умри», потому что миссия невыполнима. А теперь Ёнджун ночевал в его квартире, будучи переодетым в его пижаму, которую Бомгю не будет стирать теперь никогда. И почему-то парень в своей комнате не мог уснуть, думая теперь только о губах хёна и пытаясь всеми правдами и неправдами вычеркнуть образ плачущего над дорамой парня, которого хотелось назвать милым, что заставляло Бомгю кусать губы, лишь бы не ляпнуть лишнего. Как тут уснуть, когда тот, чьё имя даже произносится по-особому нежно и с трепетом, ночует буквально в соседней комнате. Они провели вечер словно были хорошими друзьями, если не считая тех моментов, когда Бомгю задыхался от собственных чувств к хёну, не в силах отвести взгляд. Да, неплохие такие друзья. Вот только… Какое-то необъяснимое беспокойство прокрадывалось в сознание. Ёнджун был зол, он точно обо всём догадался, но почему они не поговорили об этом? Он просто принял его помощь, не стал спорить, возможно, решил что-то конкретно для себя, но что делать Бомгю? Хён почему-то расслабил кулак прямо перед «ударом». Закрыл глаза на попытки Бомгю влезть туда, куда не нужно. Он словно отшельник брёл одиноко и слепо к одной только своей цели, а Бомгю крался за ним следом, желая помочь. Мечтая быть нужным. Ему бы узнать хёна получше, получить что-то большее, чем рассказы Чонина и подглядывания исподтишка. Расспросить напрямую пока что смелости не хватает, да и непонятно, перешли ли они уже ту черту, настолько ли они близки. Бомгю не хочет кормить себя ложными надеждами, решается, что сейчас лучше сконцентрироваться на настоящем. Он проверяет чат, заполненный десятками беспокойных сообщений от Тэхёна по типу «всё в порядке?», «ты позаботился о нём?» и поддразнивающими от Кая вроде «ты уже взял его номер телефона?». Бомгю оставляет их без ответа, зарываясь носом в подушку. Там, под болтовню героев дорамы и сопящим рядом хёном ему спалось куда лучше.***
В соседней комнате, в гостиной, в полумраке следили за движением стрелки часов сонные глаза. Ёнджун знал, что после всего случившегося не сможет уснуть, поэтому отправил Бомгю в спальню как только заметил, что тот задремал. Он боялся оставаться наедине с таким откровенным, до боли в груди уютным Бомгю, который почти падал на его плечо. Ёнджун разбудил его в последний момент, покрываясь мурашками лишь от одной мысли, что если бы не успел — уже не смог бы, не смел бы потревожить чужой сон, подписывая себе смертный приговор. Рядом с Бомгю он терял бдительность. Он чувствовал себя отвратительно, пользуясь чужой добротой. Звёзды в глазах Бомгю горели так ярко и красноречиво, что Ёнджун терялся. Он должен отказаться от этих чувств, иначе сгорят они оба. Измученный, он всё ещё плохо соображал. Он всё ещё тщетно продолжал оправдывать Бомгю в своих мыслях, не веря, что каким-то образом тот переписал судьбу его семьи, вмешавшись в сложную ситуацию. Ёнджун слишком сильно этого не хотел. Он должен был это сделать. Он должен быть тем, кто в итоге всё решит. Не Бомгю. Он ещё не понимал, что за чувство движет им, ответственность ли или же эгоизм, Ёнджун сам должен решать свои проблемы. Парень не понимал ни своих чувств, ни мотивов младшего. Решил он только одно. Он отблагодарит его как-нибудь потом, безопасно для их около дружеских отношений и убедит оставить его проблемы ему. Сегодня Ёнджун совсем не героично упал в обморок прямо на глазах этого парня, сам про себя усмехаясь, что решала из него тот ещё. Зато он героически поборол в себе иррациональное желание прикоснуться к такому грустному парню напротив, вспоминавшему свою маму. Хватит с него печали.