call you mine

      Джисон не знает, каким образом он оказывается в незнакомой квартире какого-то старшеклассника в четверг вечером, но, возможно, всё дело в руке, которая держит его сейчас, и Хёнджине, машущем ему и Минхо, приглашая их сесть на кожаный диван в центре гостиной.       Команда пловцов в их колледже на днях заняла первое место в важном соревновании, что гарантировало им пропуск на национальные, так что Джисона не должно удивлять то, что все хотят это отпраздновать.       Хотя ему самому не очень хочется праздновать — он бы предпочёл свободный от домашки вечер в комфорте своей спальни, но его недавно образовавшаяся дружба с Хёнджином — по совместительству главной звездой команды — и обещание Минхо о том, что будет весело, склонили чашу весов.       — Ты пришёл! — кричит Хенджин сквозь болтовню и громко орущую музыку из динамиков, переключая своё внимание с людей, с которыми говорил, на них, замечая их переплетённые руки.       Минхо усмехается, и Джисон слышит это только благодаря тому, что они прижаты друг к другу.       — Это я его сюда притащил, — говорит он, наклоняясь к Хёнджину, чтобы тот услышал, но не садится рядом с ним на том небольшом оставшемся месте на диване.       Не то чтобы Минхо тащил Джисона сюда, чего он врёт; несмотря на всё своё нытьё о том, как там будет весело, Минхо чётко дал Джисону понять, что ему не стоит идти, если он не хочет. И Джисону не хотелось, но перспектива бесплатной выпивки очень прельщала.       — Это, вообще-то, наше первое появление на публике вместе. Готов устроить шоу, дорогой? — сказал Минхо, когда они шли по улице, словно они какие-то важные знаменитости, словно все обратят внимание просто потому, что это они. Было видно, что он издевается, но что-то в его тоне вызывало готовность вернуться домой при первой же просьбе Джисона.       Но Джисон не попросил, и вот они здесь, в комнате, пахнущей потом, духами и разлитым алкоголем, разговаривают с едва знакомыми людьми, и Джисону хорошо. Он немного напряжён, но вес руки Минхо на его бедре очень успокаивает.       Хотя технически они пришли сюда в качестве пары, Минхо не обязан всё время оставаться рядом с Джисоном, когда все остальные уходят, но всё же остаётся: и когда они решают, что хватит с них дешёвого пива, Минхо берёт его за руку и ведёт на кухню.       Джисон запрыгивает на столешницу и болтает ногами, пока его кроссовки не ударяют дверцы шкафчиков. Минхо повёрнут к нему спиной и делает для них особенные напитки — смешивает всё, что найдёт достаточно приемлемым среди количества выпивки на кухонном столе. Он пообещал, что получится вполне сносно, и, как бы ни был скептичен Джисон, он всё же решает дать ему шанс.       Музыка здесь, за закрытыми дверями, гораздо тише, но Минхо всё равно подходит близко к нему, протягивая стакан со словами:       — Держи, дорогой.       Он наблюдает за тем, как Джисон делает осторожный глоток, и растягивает губы в улыбке, когда Джисон пьёт ещё.       — Ты не верил в меня.       — Верил, разумеется, верил, — спорит он, пряча улыбку за стаканом.       Кислое послевкусие остаётся на языке; он чувствует лайм, возможно, грейпфрут, и много водки. На вкус очень хорошо. Но всё же, он не может не подколоть его:       — Ты туда плюнул, что ли?       — Как ты узнал? — ухмыляется Минхо, поворачиваясь, чтобы взять свой стакан, и облокачивается на столешницу за Джисоном.       Люди заходят на кухню, берут напитки и уходят; некоторые из них пытаются завести разговор, но Минхо и Джисону хорошо и вдвоём, они наслаждаются волшебными напитками и идиотскими шутками Минхо, пьяным смехом Джисона и чипсами, которые Джисон засовывает в рот Минхо, чтобы его заткнуть.       Глупо считать это идеальным, но именно так Джисон бы и назвал её — ночь, которую они могли провести с другими людьми, друзьями, которые танцуют в просторной гостиной, проливают напитки на диван и курят на балконе, но вместо этого они выбрали друг друга.       Музыка становится немного громче, когда дверь на кухню открывается, но Джисона не интересует ни песня, ни человек, заходящий на кухню. Он бы даже не стал смотреть, если бы не услышал голос, который узнает везде.       Чан в сомнениях, стоит ли ему идти дальше, когда замечает их двоих вместе, но в итоге он просто нежно им улыбается и направляется к столешнице.       Минхо замолчал, Джисон затаил дыхание, хотя его сердцебиение учащается, когда Чан поворачивается к ним лицом, уже держа стакан с напитком. В ту же минуту, как он открывает рот, чтобы что-то сказать, рука Минхо обвивает плечи Джисона, притягивая его ближе.       Щеки Джисона теплеют, и он смотрит на Минхо, но тот упёрся взглядом в Чана; он не пытается запугать — Джисон знает этот взгляд — но Чан всё равно примирительно поднимает руки, почти проливая напиток на себя.       — Мне было просто интересно, хорошо ли вы проводите время, — объясняет он с полуулыбкой. Поднося стакан к губам, он указывает на Минхо. — И я сказал тебе, что всё понял.       Брови Джисона взлетают; он переводит взгляд с Минхо на Чана, и тут Чан ловит его взгляд. Он замирает, хаотично пытаясь придумать, что сказать. Наконец, он останавливается на следующем:       — Поздравляю с победой.       Чан тепло улыбается.       — Это не только моя заслуга, но всё равно спасибо, — он замолкает, и Джисон думает, что ещё слишком трезв для продолжения разговора. — Извини, что делаю это здесь, но я хотел бы извиниться за то, что… так упорно пытался с тобой поговорить. Я просто хотел всё прояснить между нами, но я осознаю, что был слишком упрям.       Джисон только кивает, потому что не знает, что сказать, но Чан ещё не закончил. Усмехаясь, он продолжает:       — Хорошо, что Минхо привёл меня в чувства, — и не даёт Джисону времени прийти в себя, потому что направляется в гостиную со стаканом в руке.       Нахмурив брови, Джисон поворачивается к Минхо, достаточно для того, чтобы посмотреть ему в глаза, но недостаточно, чтобы растерять всю храбрость.       — Ты говорил с ним обо мне? — спрашивает он.       Для опьянённого сознания даже приглушённый свет становится раздражающим. Джисон несколько раз моргает, но резь в глазах становится ещё более невыносимой.       Минхо безразлично пожимает плечами.       — Я просто сказал ему отвалить.       Может быть, Джисон всё немного преувеличивает, но это всё равно приятно — Минхо не должен был делать этого, он и так достаточно помогает Джисону, и всё же.       Джисон проводит рукой по волосам.       Минхо, должно быть, почувствовал напряжение в его плечах, оставшееся даже после ухода Чана, поэтому кладёт руку ему на шею и массирует её; немного неуверенно сначала, постепенно прибавляя силу.       Удовлетворённо вздыхая, Джисон растворяется в прикосновении.       — Ты как котик, — говорит Минхо с усмешкой. Он проводит пальцами по затылку Джисона, поднимаясь немного выше, запуская их в волосы Джисона. — Устал?       Джисон качает головой.       — Мы ещё даже не танцевали, — он наливает себе выпивку из какой-то бутылки и мгновенно осушает стакан. На этот раз напиток розовый и сладкий как клубника. — Хочу потанцевать.       Минхо усмехается, но следует за ним, осушив свой стакан и выкинув его в мусорную корзину. Джисон, у которого случился внезапный прилив энергии, уже ждёт его около двери и протягивает Минхо руку, не думая дважды.       Разноцветные гирлянды раздражают, люди стоят слишком близко, а музыка играет слишком громко, но Джисону всё равно, потому что они находят укромное местечко в углу гостиной. Он не умеет танцевать, но все вечеринки, на которых он бывал, научили его одной вещи — всем плевать.       Ему тоже плевать; особенно, когда булькающий смех вырывается из груди Минхо сразу же, как младший начинает двигаться. Джисон теряет равновесие, особенные напитки опьянили его хуже, чем он предполагал, и всё же он продолжает беззаботно кружиться.       Когда песня заканчивается, он останавливается, потому что замечает, что Минхо не танцует с ним и вместо этого стоит, привалившись плечом к стене, и смотрит. Закусив нижнюю губу, Джисон подходит к нему и делает самый жалостливый взгляд, на который способны его пьяный разум и тело.       Минхо только смеётся, и Джисону ничего не остаётся, кроме как закатить глаза.       — Тебе нужно особое приглашение, красавчик?       Он просовывает пальцы в петельки чёрных узких джинсов Минхо и тянет его вперёд, пока их тела не соприкасаются. Минхо инстинктивно обвивает руками шею Джисона, взгляд скользит по его губам, прежде чем остановиться на глазах Джисона; его собственные глаза загораются озорством и любопытством. Кончики его ушей красные, возможно, из-за яростно мигающих светодиодных огней, но Джисон и сам ощущает жар в своём теле, когда никто из них не пытается отстраниться.       Алкоголь бурлит в его венах, заставляя сердце ускоряться, а мысли превращаться в беспорядок, но, вопреки всему этому, Джисон всё ещё понимает, что не должен делать этого. Он ходил по краешку весь вечер, но только когда его руки обнимают Минхо за талию, он, наконец, пересекает черту.       В глазах Минхо немой вопрос, любопытный блеск становится заметнее в приглушённом свете. Конечно, он выглядит прекрасно так; щёки подёрнулись красной пылью, волосы спадают на лицо, несколько прядей прилипают ко лбу, блестящие розовые губы приоткрыты, а брови слегка нахмурены.       Минхо очень, очень красивый.       — Мы танцуем, — говорит ему Джисон с придыханием, всё ещё не двигаясь, прижимаясь к Минхо просто потому, что он не отстраняется.       И Минхо улыбается, лицо загорается так, словно оно было поцеловано солнцем, и качает головой в несогласии.       — Это не танцы.       Джисон фыркает.       — Да? Ну, покажи тогда что-то лучше.       Его пальцы соскальзывают под красную сатиновую блузку и касаются мягкой кожи Минхо. Нет никакого оправдания тому, как быстро забилось его сердце, когда зрачки Минхо расширились, и даже ещё меньше тому, как его сердце больно сжалось, когда Минхо отстранился.       Джисон недостаточно пьян для ошибок, но достаточно, чтобы быть немного смелее, чем обычно. Что бы ни случилось, он может забыть. И пока что всё было хорошо. Гораздо лучше, чем он ожидал.       Минхо переплетает пальцы за шеей Джисона и долго смотрит на него, прежде чем начать раскачивать бёдра в разные стороны. Он усмехается сразу, как начинает, опуская голову.       — Почему это так неловко? — спрашивает Минхо больше себя, чем Джисона, но их близость позволяет ему расслышать вопрос даже несмотря на громкую музыку.       — Какая разница? Все либо напиваются, либо целуются, — Джисон мягко улыбается, когда Минхо поднимает взгляд, и их глаза встречаются. — Тут только ты и я.       И, возможно, они выглядят ужасно глупо, когда начинают кружиться, едва в состоянии удержать равновесие из-за количества выпитого алкоголя, но рука Джисона переплетена с Минхо, и всё хорошо. Это ощущается правильно.       Уже немного за полночь, когда они решают выскользнуть из толпы и квартиры, аккуратно спустившись по лестнице, на улицу. Воздух свежий, гораздо более приятный, чем внутри переполненной гостиной. Ветер дует Джисону в лицо и играет с его волосами, и он подавляет желание громко рассмеяться, устремляя улыбку на Минхо.       Хотя уже достаточно поздно, у Джисона ещё полно энергии — он бежит по тротуару, пока Минхо медленно следует за ним. Они идут в квартиру Минхо ради удобства — она ближе, чем дом Джисона, и они оба пьяны, так что никто не может отвезти его домой.       Джисон чувствует, что устал, когда оборачивается через плечо и видит Минхо, глядящего на него с улыбкой. Он тоже улыбается и ждёт его, чтобы синхронизировать шаги и переплести руки.       — Веселишься? — спрашивает Минхо, когда они заворачивают за угол. Его дом всего в паре кварталов.       Джисон согласно мычит, прижимаясь ближе к нему. Его глаза прикрываются на секунду. Ему тепло, но он не может понять — алкоголь это или тепло тела Минхо.       — Было бы не так весело, если бы не ты. Все бы бросили меня раньше или позже, но ты вообще не отходил от меня.       Минхо фыркает, но Джисон видит улыбку, растягивающую его губы.       — Не выставляй меня таким прилипчивым.       Он поднимает их соединённые руки и приподнимает брови с недоверием.       — Ты всё ещё это отрицаешь?       Вырываясь из хватки младшего, Минхо убегает по дорожке, ведущей к его дому, оставляя за собой смеющегося Джисона. Он долго не может открыть входную дверь, поэтому Джисон успевает догнать его и толкнуть в бок, так что вряд ли он протрезвел.       Подняться по лестнице кажется непосильной задачей, так что они идут к лифту, прислоняясь к металлическим стенам для равновесия, когда оказываются внутри. Джисон косится на Минхо.       — Знаешь, а я ведь сейчас увижу твоих котов, — глупо говорит он.       Минхо усмехается, поворачиваясь к нему.       — Ну уж это вряд ли. Они наверняка уже спят. Возможно, тебе повезёт утром.       Джисону становится немного грустно, и, по-видимому, это отражается на его лице, потому что Минхо тычет его локтем, когда открываются двери лифта и добавляет:       — Не кисни. Возможно, ты всё же увидишь их, если они не прячутся.       И он и правда встречает одного из них — Дуни предпочитает спать в более укромных местах (или просто подальше от Суни и Дори, которые любят прижаться друг к другу и оставить его одного), и потому предпочитает комнату Минхо.       Когда они проходят через гостиную (и чуть не спотыкаются о ковёр), Минхо толкает дверь в спальню, и в центре кровати спит котик. Он поднимает свою голову, потягивает лапки, когда они заходят, настораживается из-за мягкого вздоха Джисона, но одаривает их лишь коротким взглядом, прежде чем снова закрывает глаза.       — Он чертовски милый. Я сейчас — я собираюсь заплакать, — бормочет Джисон, стоя в дверном проёме, прижимая руки к щекам.       Минхо усмехается, проходя мимо него к кровати, включает лампу на прикроватном столике и чешет Дуни под подбородком, прежде чем безжалостно вытащить покрывало из-под него. Джисон охает, когда Дуни спрыгивает с кровати и устраивается на полу, чтобы вылизать лапки, а потом покидает комнату, глядя на них с подозрением и немножко страхом.       — Ну, по крайней мере он на тебя не шипел, — пожимает плечами Минхо, улыбаясь Джисону, и этот жест определённо точно не заставляет его сердце перевернуться.       Он хлопает по кровати, распрямляя простыни, и полностью поворачивается к нему, проводя рукой по волосам.       — Я жутко устал, так что в душ не пойду, но если ты хочешь…       — А, нет, обойдусь. Я бы лучше просто… да.       Минхо приподнимает бровь, но ничего не говорит, вместо этого направляется к шкафу, чтобы просмотреть свою одежду. Джисон неловко стоит посреди комнаты, пока ему не вручают чёрную футболку.       — В ней будет нормально спать? Можешь переодеться и, если будет неудобно, взять что-нибудь другое, — Минхо идёт к креслу рядом с балконом и снимает с него пушистое фиолетовое одеяло, пока Джисон прижимает футболку к груди и хмурится.       — Ты куда? — спрашивает он, хватая Минхо за рукав блузки, заставляя остановиться.       — В гостиную. Спать.       Джисон кивает в сторону кровати.       — Спи здесь. Или давай я пойду на диван.       Минхо выглядит так, словно сомневается, но в конце концов качает головой.       — Мне уйти, пока ты переодеваешься? — спрашивает он, бросая одеяло обратно на кресло.       — Нет, всё в порядке. Можешь и посмотреть, — дразнит Джисон, делая шаг к кровати, чтобы сесть на неё и снять свои чёрные джинсы. Это не так-то просто, но он надеется, что Минхо занят переодеванием в пижаму и не заметит, каких трудов стоит Джисону снять эти чёртовы штаны.       Не тут-то было. Минхо уже переоделся и снял свои очки, он смотрит на Джисона, вероятно, уже достаточно долго, но Джисон замечает это, только когда снимает рубашку; как бесстыдник какой-то.       — Не знал, что у тебя есть тату, — говорит Минхо, наклоняя голову набок.       Взгляд Джисона прослеживает змею, закручивающуюся вокруг его предплечья. Он усмехается, почёсывая шею.       — Вообще-то, их даже две, — он поворачивается, показывая розовые орхидеи с зелёными листьями на своём плече. — Обычно я не ношу короткие рукава, поэтому…       Мурашки на коже появляются из-за сквозняка, вовсе не от острого взгляда Минхо.       Джисон закатывает глаза из-за своих идиотских мыслей, натягивая чёрную футболку. Она достаточно большая, чтобы спадать с его плеч, рукава почти достигают локтей, и довольно длинная. А ещё вкусно пахнет лавандой.       Он не сильно ниже Минхо; ему интересно, такой ли большой выглядит эта футболка на нём.       — Красиво, — тихо говорит Минхо, когда отворачивается, красные кончики его ушей особенно заметны в золотом свете прикроватной лампы. — Тату, я имею в виду.       Точно. Конечно, он говорит о тату. О чём ещё?       — Я набил орхидеи сразу же, как закончил школу, — объясняет Джисон, неловко складывая одежду настолько аккуратно, насколько может, чтобы сложить её на кресле. — Змея совсем недавняя, прошло всего пару месяцев.       Минхо легко залезает под одеяло, прислоняясь к спинке кровати с левой стороны. Вот же совпадение; Джисону обычно комфортнее спать с правой стороны, и он чаще всего просыпается на ней утром.       Он ложится, когда Минхо хлопает по месту рядом с собой, довольно вздыхая.       — Хочешь ещё одну? Я думал о том, чтобы набить что-то, но никогда не задумывался, что именно хотел бы.       Джисон мычит, пытаясь бороться с закрывающимися глазами.       — Тебе бы пошли татуировки, — тихо говорит он, лёжа на подушке. — Очень-очень.       В голосе Минхо слышно веселье, когда он спрашивает:       — Ты правда так думаешь? — и ложится, лицом поворачиваясь к Джисону. — Может, нам стоить набить что-то парное.       Джисон улыбается.       — Точно. Мне нравится. Я хочу красивую бабочку. Или даже несколько.       Бабочки продолжают появляться у него в животе, когда он меньше всего их ожидает; яркие, живые, всех цветов радуги.       Минхо улыбается в ответ, тянется рукой, чтобы убрать прядь волос, упавшую на лицо Джисону, и это выглядит так, словно он сомневается, будто что-то вертится у него на языке, но он не решается это сказать.       Джисон понимает. По крайней мере, так ему кажется.       Но затем Минхо приподнимается на локте, и хотя угол неудобный, он целует Джисона в лоб.       Приоткрыв губы и округлив глаза, Джисон смотрит на то, как он отстраняется. Его застали врасплох.       — Ты устал. Давай спать, а? — мягко говорит Минхо и поворачивается на бок.       Щёки Джисона вспыхивают красным, горят, и горят, и внезапно он слишком бодрый и трезвый.       Он глядит на спину Минхо, мысли копошатся в его голове, и он не может ухватить даже одну из них. Разве это так важно?       Не должно быть — и это неважно. И всё же, сердце Джисона бьётся против его воли, ударяясь о грудную клетку, даже когда он отворачивается спиной к Минхо. Жар от прикосновения на его лбу сохраняется, посылая волны тепла по его телу, делая его беспокойным.       Когда он, наконец, начинает засыпать, то под тихое, неразборчивое бормотание Минхо, похожее на проклятья. Джисон поджимает губы, чтобы не рассмеяться, чувствуя лёгкость, слыша сонное ворчание Минхо.       Он закрывает глаза и, наконец, поздняя ночь действует на него, и Джисон засыпает, прислоняясь лицом к мягкой подушке Минхо.       Его будильник звенит через пару часов, в половину десятого утра, пробуждая их обоих. Джисон путается в простынях, пытаясь подняться на ноги, почти падая лицом вниз.       — Что это, блять, такое? — бормочет Минхо, щуря глаза, приподнимаясь на локтях.       Джисон спешит к креслу, чтобы взять телефон, и виновато смотрит на Минхо через плечо.       — Всё хорошо, всё хорошо, спи, я сейчас его выключу.       Слышен шорох простыней, когда в комнате становится тихо, и когда Джисон снова поворачивается, Минхо сидит, прислонившись к спинке своей кровати.       — У тебя сейчас занятия? — спрашивает он, проводя рукой по волосам.       Он выглядит иначе без очков. Неплохо, совсем неплохо, даже наоборот, просто иначе. Джисон больше не станет об этом думать.       Он согласно мычит, почёсывая шею.       — Через час.       Минхо вздыхает, откидывая покрывало в сторону, и свешивает ноги с кровати. Слышится хруст, когда он разминает плечи и спину. Он идёт к комоду, надевает очки и кивает в сторону гардероба.       — Давай, выбери, что надеть. Ванная налево, всё, что тебе может понадобиться, в шкафчике под раковиной, — говорит он со слабой улыбкой. — А я пока приготовлю завтрак.       Джисон хватает его за предплечье.       — Ах, не стоит. Ты можешь ещё поспать, а я как раз успею заехать домой… — он осекается, как только Минхо бросает на него взгляд, отпускает его и примирительно поднимает ладони вверх. — Ладно. Пойду почищу зубы.       Выражение Минхо смягчается.       — Хороший мальчик.       Джисон почти умирает, заливаясь краской, когда Минхо поворачивается на пятках и выходит, оставляя его просматривать вещи в шкафу немного дольше, чем он обычно бы это делал.       В конце концов, он надевает свои чёрные джинсы и бёрет тёмно-зелёную худи с одной из вешалок в шкафу, вдыхает запах парфюма Минхо. Это вовсе не странно — Джисону просто нравится запах сандала.       Он прочищает горло, бросая на себя сердитый взгляд в зеркало, и направляется в ванную, где он бросает футболку, в которой спал, в стирку. Немного неловко лазить в вещах Минхо, даже несмотря на то, что ему разрешили. Тем не менее, Джисон чистит зубы новой щёткой, которую нашёл в первом шкафчике.       Он умывается и, когда выпрямляется, чувствует пульсирующую боль в висках, от которой стены комнаты как будто обрушиваются. Несколько раз моргая, Джисон выходит из ванны, держа в руках зубную щетку.       Он видит Минхо возле столешницы; он оборачивается, слыша шаги, у него в руках деревянная лопаточка, и улыбается Джисону со словами:       — Надеюсь, ты любишь тосты с омлетом.       Живот Джисона урчит, но он сопротивляется и не идёт к табуреткам, расставленным возле столешницы, вместо этого поднимая вверх зубную щётку. Ему становится ещё более неловко, когда Минхо недоумённо хмурится.       — Почему ты просто не оставил её в подставке? Хочешь носить её с собой каждый раз, как приходишь?       Джисон поджимает губы. Он об этом не подумал — он не подумал, что Минхо захочет, чтобы он оставил чёртову щётку в его квартире, что он захочет, чтобы Джисон приходил к нему ещё после этой ночи.       Минхо закатывает глаза на отсутствие ответа, возвращаясь к плите.       — Иди положи её туда или времени на завтрак не останется.       Когда Джисон садится, перед ним уже стоит тарелка с аппетитными тостами и стакан с водой, и обезболивающие в придачу. Он смотрит на Минхо, который опирается на столешницу с другой стороны, и закусывает губу.       — Я тебя обожаю.       Минхо только отмахивается от него, но Джисон видит, как краснеют кончики его ушей. Его волосы до сих пор растрёпаны, но, похоже, он не собирается приводить их в порядок. На нём всё ещё только футболка, в которой он спал, и боксёры, и когда он садится на табурет рядом с Джисоном, приступая к своему сэндвичу, Джисон признаёт, что его взгляд опускается на голые ноги Минхо.       Танцы действительно поспособствовали его прекрасной форме.       — Уверен, что хочешь идти на занятия после вчерашнего? — спрашивает Минхо, вырывая его из мыслей.       Джисон моргает, делая глоток воды, прежде чем ответить. Горло сжимается.       — Не могу пропустить, но это всего на пару часов, так что я справлюсь.       Тогда Минхо пожимает плечами, относя его пустую тарелку в раковину, и наливает себе стакан воды. Он долго смотрит на Джисона, взгляд останавливается на зеленой худи, и он подносит стакан к губам, пытаясь скрыть улыбку. Всё же Джисон замечает.       Когда с завтраком покончено, он выпивает обезболивающее, и ему становится гораздо лучше. Понадобится немного времени, чтобы головная боль успокоилась, но, по крайней мере, он сыт, и тяжесть худи Минхо на его плечах, запах сандала и ополаскивателя для белья, а ещё тепло, разливающееся по телу, помогают ему чувствовать себя комфортно.       — Было вкусно, — говорит Джисон, спрыгивая с табурета и беря телефон со столешницы, чтобы положить его в передний карман толстовки.       Губы растягиваются в нежной улыбке, когда он говорит:       — Мне нужно идти.       — Погоди немного, — говорит ему Минхо, обходя стол, и на секунду Джисон задумывается, что произойдёт дальше, но Минхо подходит ближе, держа дистанцию между ними, и продолжает. — Дори на диване. Суни спит на подоконнике. Дуни… Я не знаю, где Дуни, вероятно, прячется, но ты можешь, наконец, познакомиться с ними. Если останешься.       Джисон не расстроен — наоборот, он довольно взволнован предстоящей встречей с котами, потому что единственное, что всплывает в памяти — встреча с Дуни, покидающим спальню; всё же, его сердце жалко сжимается от осознания, что Минхо приглашает его остаться только ради котов, а не из-за себя.       Он не может понять, откуда взялись эти мысли и почему они так его мучают, потому решает, что лучше отмахнуться от них, как от стаи назойливых мух.       И да, когда Джисон шагает в просторную гостиную и облокачивается на бежевый диванчик, то замечает серого котика, свернувшегося в углу. Он борется с желанием провести пальцами по шерсти, решая, что достаточно слышать мурлыканье кота во сне. Он бы не хотел разбудить и напугать его.       — Он самый милый малыш, которого я встречал, — говорит Джисон и замечает, когда оглядывается через плечо, что Минхо смотрит на него, скрестив руки на груди. На лице у него нежное выражение.       Он кивает в сторону подоконника. Джисон видит рыжего кота, который сложил лапки у груди. Он выглядит так чертовски мило, что Джисон почти тает на месте, прежде чем подойти к окну.       Суни шевелится, открывая глаза и одаривая Джисона любопытным взглядом. Джисон останавливается, протягивая руку, чтобы кот мог его понюхать, и на этот раз действительно тает, когда Суни трётся головой о его пальцы, поддаваясь его прикосновениям. Он поворачивается к Минхо, сияя, и замечает широкую улыбку на лице старшего.       — Я думал, что расположить к себе Суни будет труднее всего, — признаётся он, и Джисон возмущённо глядит на него, прижимая руку к груди; другой он чешет Суни под подбородком.       Усмехаясь, Минхо добавляет:       — Не смотри на меня так! Он не самый дружелюбный, и, честно говоря, я бы даже сказал, что он всех ненавидит, — его улыбка превращается в нечто более нежное. — Как видишь, это не включает тебя.       Жар подступает к щекам Джисона, и он поворачивается снова к Суни.       — Ты сам говорил — кто сможет устоять передо мной? — говорит он, хотя звучит это довольно тихо.       Он не знает, почему ему так важно, что сердитый кот Минхо любит его больше других людей, бывающих у него.       Минхо смеётся, и смех отражается от стен квартиры, яркий, сладкий и громкий. Он посылает мурашки по позвоночнику Джисона, потому что ему нравится его слышать. Он любит видеть Минхо счастливым.       Джисон должен скоро уходить. Его поторапливает сообщение Чонина, в котором ему угрожают надрать зад, если он не появится сегодня в универе. Джисону бы этого не хотелось, упаси бог, поэтому он направляется к входной двери, позволяя Минхо проводить себя, хотя он прекрасно помнит дорогу.       — Спасибо, что позволил мне переночевать, — говорит он, обуваясь, и суёт руки в карманы своей — то есть, Минхо — толстовки. — И что приготовил завтрак.       Минхо улыбается, и его глаза искрятся счастьем. Джисон смотрит на него, и смотрит, и смотрит, запоминая этот вид и проклиная себя от всего сердца.       — Разумеется. Я только рад.       Слова звучат так, будто Минхо имеет это в виду; будто он хочет, чтобы Джисон приходил ещё в будущем, в этот раз не придумывая причин. В его груди становится пусто; от этой мысли — о том, что Минхо считает их достаточно близкими, чтобы приглашать чаще, что они друзья — шаги Джисона пружинят по дороге к машине и позже, когда ему нужно выдержать несколько часов занятий, которые уже не кажутся такими интересными.       После этого легко прийти к Минхо снова, держа в руках пакет с едой навынос, нацепив улыбку на лицо, чтобы провести вечер за просмотром дорамы, документалки или ужастика.       В большинстве случаев Джисон остаётся на ночь, потому что у них нет сил садиться за руль (почти никогда). Утром он запрыгивает на столешницу на кухне, одетый в вещи Минхо, пахнущий его парфюмом, и смотрит, как Минхо готовит завтрак, пока старший не решает, что пора и Джисону заняться чем-то полезным, например, сварить для них кофе.       Эти моменты ощущаются личными, хрупкими как стекло, хрусталь, который разобьётся от маленького камушка.       Именно поэтому Джисон не готов делить их ни с кем, кроме Минхо.       Всё же он не умеет отказывать своим друзьям, особенно, если они обещают принести ему большой стакан кофе из его любимого кафе прямо перед парой истории музыки. Можно понять, что Сынмин это делает не по доброте душевной, но до Джисона это доходит только, когда он отпивает кофе.       — Не знал, что ты встречаешься с Ли Минхо.       Джисон не отвечает, упрямо глотая кофе. Сынмин выглядит так, словно в секунде от того, чтобы выхватить у него стакан и бросить его через всё помещение.       — Я бы знал, если бы ты с ним встречался.       Оборона Джисона падает перед его взглядом.       — А как ты, эм, узнал?       — Не то чтобы вас никто здесь не знает. Несколько моих друзей видели вас, воркующих в музее пару дней назад, — Сынмин скрещивает руки на груди, наклоняя голову в сторону.       Он любопытствует, и Джисон знает его достаточно давно, чтобы понимать, что его видят насквозь; честно говоря, он удивлён, что Сынмин не понял раньше.       — У них была выставка, посвящённая кошкам, — пожимает плечами, борясь с улыбкой. — Мы не могли пропустить.       Это была спонтанная вылазка — Джисон увидел рекламу на стенде по дороге домой и сразу же позвонил Минхо, чтобы узнать, хочет ли тот пойти. Их расписания идеально сошлись на следующий день и после утренних пар они направились в музей. Должно быть, они и правда были более тактильными тогда — потому что Джисону приходилось оттаскивать Минхо от очаровательных статуй и забавных рисунков, и было легче делать это, держа его за руку — но он не думал, что кто-то заметит.       — Это никак не отвечает на мой вопрос, — говорит Сынмин, закатывая глаза.       Не повезло ему, ведь сегодня Джисон в настроении повредничать.       — Так ты ничего и не спрашивал, — стакан вкуснейшего, идеально сваренного кофе исчезает у него из рук, как только эти слова слетают с его губ, и Джисон может только сетовать на себя и свой глупый рот. Он глядит на Сынмина самым жалобным взглядом, на который способно его тело, жаждущее кофеина. — Прости-прости. Пожалуйста, отдай. Я всё тебе расскажу.       — Сомневаюсь, что всё, но…       Когда Сынмин протягивает ему стакан, Джисон тянется за ним обеими руками. Бесплатный кофе! Нельзя так просто сдаваться.       И врать Сынмину бессмысленно. Он бы всё равно узнал, рано или поздно, и хорошо, если это Джисон расскажет ему сейчас; справляться с последствиями было бы слишком стыдно.       Возможно, Минхо не убьёт Джисона — или, хуже, не расстанется с ним — если тот нарушит правила. Это всего лишь Сынмин; он унесёт этот секрет за собой в могилу. После того, как будет припоминать ему это на протяжении десяти лет.       — Я хотел избавиться от разговора о песне с Чаном, — тихо начинает Джисон, расслабляясь от ободряющего кивка Сынмина. Прежде чем продолжить, он оглядывает лекционный зал; никто не обращает на них внимания. — И я, эм, попросил Минхо понарошку встречаться со мной.       Сынмин раскрывает рот от удивления. Несколько раз моргает, словно пытаясь понять, что Джисон говорит, а потом разражается смехом.       Джисон сжимается, отворачиваясь от друга и пытаясь сдержать смущённый румянец. И вот тогда смех стихает. Он захлопывает рот.       — Так ты не шутишь, — говорит он; его выражение становится взволнованным. — Ты сошёл с ума?       Джисон фыркает.       — Разве мы уже не установили это?       — Существуют способы лучше, чтобы от тебя отвалили, чем отношения понарошку с парнем, в которого ты был влюблён. Типа, не знаю, — преувеличенно громко вздыхает Сынмин. — Просто сказать об этом.       — Слушай, я запаниковал…       Сынмин обрывает его.       — Когда он хотел встретиться с тобой в тот день, я думал, вы просто обсудите песню. А не… начнёте встречаться, — он прищуривается, одаряя Джисона долгим взглядом, и добавляет. — Сейчас, думая об этом, я понимаю, почему ты был так часто занят в последнее время.       Брови Джисона взлетают вверх. Он делает глоток, чтобы оттянуть ответ, надеясь и молясь, что его друг бросит эту тему. Конечно, этого не происходит.       — Мы друзья. Это преступление? — ухмыляясь, Джисон добавляет. — Ты что, скучаешь по мне? Или ревнуешь, Ким Сынмин?       Сынмин стреляет в него невпечатлённым взглядом, но его выражение смягчается; он немного раздражён и закатывает глаза, когда Джисон смеётся.       — Просто не натвори глупостей, хорошо? — говорит он, хотя они оба знают, что Джисон уже делает кое-что невероятно идиотское. — Нам не нужно, чтобы кто-то разбил твоё прекрасное сердечко.       Джисон почти тает. Даже хотя его сердце бьётся слишком опасно из-за одной лишь мысли об этом человеке, он отмахивается.       — Я не влюбляюсь. Он мне нравится, потому что — ну, мы просто ладим.       Сынмин приподнимает бровь, но решает не комментировать (слава богу), вместо этого просматривая записи перед началом занятия. И когда занятие начинается, он сосредоточен на профессоре, мысли далеки от их разговора, и он делает записи вполне спокойно, не подозревая, какое зёрнышко посадил в голове Джисона.