Redemption (редактируется)

Свет вёл всех троих всё дальше и дальше по коридору. Они слышали где-то вдалеке звуки от какого-то генератора. Дверей по обе стороны было множество, и нужно осмотреть все помещения по максимуму, поэтому группе пришлось разделиться: Павел пошёл к боковым дверям, а Артём с Екатериной медленно продолжили движение прямо по главному коридору. Чем больше брызг крови на полу и стенах они видели, тем больше понимали, насколько запутанной была вся эта ситуация. Она говорила им — солдатам Ганзы, но они даже не удосужились выслушать её. В то время как Артём испытывал отвращение и беспокойство, потому что всегда считал Ганзу хоть и строгими, но в целом хорошими парнями, Павел ни капельки не удивился — для него это совершенно очевидно. С Ганзой каждый всегда был сам за себя. Он не понимал, как кто-то может хвалить их, высказывая негатив о Красной Линии. Это похоже на ад, о котором они всегда говорили. Проверив несколько комнат и не ничего не найдя, кроме патронов и нацистской амуниции, Паша собирался продолжить поиски, но заметил шум, доносящийся из запертой двери, мимо которой он проходил ранее. Подошёл ближе и попытался прислушаться — звук был похож на приглушенный плач. Это определённо была женщина — не Евгений, но он всё равно должен был войти внутрь и проверить. Не думая, Морозов пнул дверь и понял, что это была плохая идея — резкая боль пронзила его бок, начиная с повреждённой ноги. Он едва смог удержаться на ногах, парализованный болью. — Блять! — Гаркнул майор, с глубоким стоном хватаясь за ногу. Как же он мог забыть о ней? — Будь ты проклят, Д’Артаньян… Стрелок меткий… — Он не собирался сдаваться, поэтому сразу после того, как боль стала терпимой, снова попытался с силой открыть дверь, на этот раз ударив по ней плечом. К его удивлению, дверь распахнулась со второй попытки, заставив удивлённого Павла грохнуться на пол. — Ёбаный в рот… — Выругался он, поднимаясь на ноги — как будто у него и раньше не было достаточно чёртовых синяков. Когда он наконец поднял голову и увидел, что перед ним, он полностью замер и просто уставился. Там была молодая девушка: привязанная цепями, как какое-то животное, стояла коленями на полу; настолько худая, что походила скелет. Волосы сбриты, лицо покрыто синяками, повсюду шрамы, а глаза… Они были пусты, слепы. Павел сделал быстрое движение назад, искренне испугавшись этого зрелища и в тот же миг девушка, отпрянув от него, отползла в угол и зарыдать. — Что за… Эй? Ты… Ты меня слышишь? — Всё, о чём он мог думать: какого хуя делают эти нацисты? Их одержимость не знала границ. Они считали мутантом того, у кого голова всего на несколько сантиметров больше, так… Кем же они считали таких людей, как она или Евгений? Эта мысль напугала его ещё больше, превратив в параноика, отчего Паша начал панически оглядываться по сторонам. Он заметил небольшие клапаны на земле, из которых выходил зелёный газ. Оглянувшись, увидел, что она выглядит совершенно плачевно, но совсем не так, как Артём и Катя, находящиеся под его воздействием. Они держали её здесь так долго, что у неё выработался иммунитет, или… Это не так? — Просто скажи мне, если ты меня понимаешь понять, хорошо? Эй… — Он потихоньку подошел к ней, вытягивая одну руку. Когда он был всего в нескольких шагах от неё, девушка бросилась на него, как бешеная собака с оскаленными зубами, издавая нечеловеческое рычание. Павел попытался увернуться от неё, но не успел — она схватила его и вонзила свои длинные когти прямо ему в грудь. Не испытав этого на себе, он бы не поверил, что человек способен на такое. Морозов в шоке смотрел на девушку, держа её за руки и пытаясь вырваться, а она подняла взгляд… Заглядывая прямо ему в глаза. Она напугала Павла до глубины души, если он уже не был испуган. Это было похоже… Он был не в состоянии отвести взгляд и… «Сними это…»— Услышал он тихий шёпот в своей голове. —«Сними… Сними маску…» Прежде чем эта мысль успела полностью поглотить его разум, он сделал первое, что подсказали ему инстинкты — достал пистолет и нажал на курок. Задыхаясь и дрожа, Паша сбросил с себя безжизненное тело девушки и отошёл подальше, наполовину ожидая, что та снова поднимется, как какой-нибудь зомби. Несколько минут он просто сидел и смотрел на неё, ожидая и чувствуя её теплую кровь на своей коже. Но она… Определенно была мертва, да. — Вот же… Сука! — Он ударил кулаком по стене позади себя, чтобы собраться с мыслями. Он обязан вернуться к Артёму с Катериной. Всё, что бы они ни делали, было полным пиздецом. Кем бы ни была эта девушка до всего этого — в ней больше не было ничего человеческого, Паша это понимал. Что, чёрт возьми, эти нацисты творят?! Поднявшись с пола, Павел заметил на столе рядом с дверью блокнот и быстро просмотрел его: половина была на немецком языке, но, похоже, это был своего рода дневник, сосредоточенный на тех экспериментах, через которые прошла эта бедная девушка. Он мог видеть её данные в самом начале: имя, домашнюю станцию, вес и всё остальное. Он решил взять его с собой, как доказательство на случай, если что-то ещё случится; и сразу после этого быстро, насколько позволяла нога, побежал обратно к Артёму и Кате. Тем временем Артём и Катя пытались проникнуть за большую стальную дверь, которая явно была заперта изнутри. Чёрный оставил её в покое и пошёл искать пульт управления. После того, как нашел его и отключил электричество, рейнджер вернулся и принялся вскрывать дверь вручную. Она открывалась медленно, но, в конечном итоге, у них получилось сделать это — маленькая победа. Они оба знали, что так будет правильно, Артём это чувствовал. Как раз перед тем, как Катя хотела пролезть под дверью, она услышала шум позади себя и тут же повернулась с пистолетом наперевес. Её палец дернулся на спусковом крючке и она не выстрелила в Павла только по счастливой случайности. — Чёрт, это ты… — Павел? — Артём тоже обернулся, удивлённый, что это заняло у него так мало времени. Увидев его в окровавленном противогазе и одежде, он быстро закончил открывать ворота и вскочил. — Что случилось? Ты в порядке? — Он обеспокоено оглядел его с ног до головы. —Я в порядке, я в порядке. Это… не моя кровь. Послушай, — Павел смотрел на него совершенно серьёзно, — мы должны найти этого ребёнка прямо сейчас, а потом убраться отсюда как можно быстрее, ты понял, Артём? — То, как Павел подчеркивал важность ситуации, напугало и Артёма, и Катю — как будто до этого момента они не были напуганы всем этим. — Пойдёмте, — быстро сказала Катя, уже явно волнуясь и не желая терять ни минуты. Они все вошли в дверь. Артём держал палец на спусковом крючке, готовый стрелять во всё, что движется. — Что там произошло, Павел? — Он не мог не спросить, хотя и знал, что должен сосредоточиться, а не болтать. Павел перевёл взгляд на него и его молчание говорило больше, чем любые слова, но потом он вздохнул и покачал головой. — Вокруг творится какая-то херня, Артём. Может… ты был прав; знаешь, раньше, когда мы только встретились. Может, есть кто-то… Что-то, что выше нас. И что-то ниже… Иначе я ничерта не понимаю, что здесь происходит, — признался он. Павлу было трудно сказать или даже подумать об этом, но он не мог проигнорировать то, что увидел. Это было ненормальным. Это была не иллюзия: на нём была маска, но всё было реально, хоть и ужасно неестественным. — Мы должны быть осторожны, Артёмка, даже в противогазах… Артем с ворчанием согласился и подошёл ближе к Кате; Морозов вполне мог позаботиться о себе сам, поэтому он больше волновался за него. А ещё больше он беспокоился о том, что будет, если они найдут того мальчика и с ним не всё будет в порядке. Как она отреагирует, что будет делать? Все они остановились, когда отчетливо услышали плач и рыдания из-за двери перед ними. — Евгений! — выкрикнула Катя и хотела было побежать туда, но Артём остановил её рукой. — Нет, мы пойдем первыми. — Да. Оставь тяжёлую работу мужикам и не волнуйся, ненаглядная, — сказал Павел, теперь уже гораздо серьёзнее, и пошёл к левой стороне двери, держа наготове пистолет и кивнув Артёму, чтобы тот мог пинком открыть дверь. Всё было как в старые добрые времена: работали вместе. Снова мушкетёры. Они оба поняли это почти одновременно, взглянув друг на друга в краткий миг, прежде чем Артём с силой распахнул дверь. Первое, что они заметили, был тот же зелёный газ, наполняющий комнату. Во-вторых, они увидели клетки: некоторые пустые, но три из них были заняты. — Евгений! — закричала Катя, подбегая к лежащему на полу мальчику. Артём пустил её, осторожно пройдя на середину комнаты и ошеломлённо наблюдая за двумя другими заключёнными. Там была молодая девушка в маске, едва ли шестнадцати лет — она сидела на полу и плакала. У неё был заметный живот. Артёму потребовалось всего несколько секунд, прежде чем он понял, что это значит. — О господи… — тихо сказал он, переведя взгляд на мужчину в клетке напротив. Он тоже был в противогазе — смотрел на Артёма из-под неё и даже не шелохнулся, когда увидел их. Из одежды на нм были только тонкие штаны — таким образом, Артем мог видеть его странную кожу неестественного цвета, полную волдырей. Они оба выглядели такими несчастными, такими измученными и сломленными… — Я не могу добраться до него! Пожалуйста, откройте. Откройте эту грёбаную клетку! — Катя сходила с ума от того, что была так близко к брату, но не могла дотронуться до него; пинала прутья, пытаясь забраться внутрь, как животное. — Вы… здесь, чтобы помочь нам? — сказал мужчина слабым, раздраженным голосом и, когда он спросил это, девушка тут же подняла глаза на Артёма и замолчала. — Пожалуйста, — тихо всхлипнула она. — Он убежал. Знал, что вы здесь… — В тот момент, когда Павел снял замок с ворот Евгения, оба пленника вздрогнули от страха. Что бы с ними там ни случилось, это было плохо, подумал Артём, глядя на них. Всё это чертовски скверно… Его бесконечное и постоянное разочарование в людях — они снова и снова доказывали ему, что способны на ещё худшие вещи, чем он думал. — Ему нужен противогаз, он не может без… Евгений? — Катя уже обнимала его за плечи и трясла, но мальчик всё ещё был без сознания. — Она права, мушкетёр. Чем меньше он вдыхает, тем лучше. Мы не можем оставить его в таком состоянии, — Павел смотрел на него со страхом: он всё продолжал вспоминать ту убитую девушку. Морозов боялся того, что этот дурманящий газ мог сделал с мальчиком тоже самое; но он не хотел стрелять в другого человека, тем более в маленького ребенка. —Я найду вентиль и закрою его. Присмотри за ними, — он не стал медлить и побежал ко второй двери в комнате. — Эй! Будь осторожен, Артёмыч! — Он не обратил внимания на предупреждение Павла, сразу же вбежав в дверь и поднимаясь по лестнице: именно там он слышал громкий шум. В этот момент, возможно, ему действительно нравилось чувствовать себя героем; возможно, это тешило его самолюбие, но он также очень хотел помочь этим людям, потому что никто не должен так мучаться, да и вообще страдать. Именно в такие моменты Артём чувствовал, как инстинкт управляет его телом — инстинкт, о котором он и не подозревал до всего этого. Ему не нужно было думать, пока тело делало всю работу, под управлением животного, природного влечения. Он был зол, что нацисты сбежали, но, по крайней мере, они были в безопасности. Нужно было обязательно рассказать всё Ганзе и заставить их выслушать, несмотря ни на что. Заметив вентиляционное отверстие, Чёрный быстро подошел к нему, принимая попытки закрытия. Оно было тяжёлое и ржавое, а он ещё и уставший: они прошли весь путь от Китай-города с Морозовым, а потом он, без всякого отдыха, направился прямиком сюда. Но это было нормально — он переживал и не такое. И прошёл через худшее в одиночку. Сама мысль о том, как быстро его разум проникся симпатией и принял ту мушкетёрскую присказку, которая была у них с Павлом, казалась ему безрассудно. Он знал, что не должен верить ему. Ты не доверяешь людям после того, как совершил меньшее зло, но то, что сделал Павел — отвратительно. И всё же… Он мог так легко пройти мимо этого — так легко, отчего чувствовал себя ужасным человеком. Как будто те мёртвые люди были ничем; как будто он не видел маленьких девочек, умирающих от этого вируса. Но тогда его разум и сердце говорили совершенно разные вещи… Не говоря уже о том, что из-за всего этого он не мог сосредоточиться. Рейнджер не слышал, как человек медленно и тихо подбирался к нему сзади, а когда услышал — было уже поздно: нацист ударил его по голове прикладом пистолета с такой силой, что Артём тут же рухнул на землю без сознания. — Вы, ёбаные рейнджеры, вечно всё портите, — пнул он его, хотя Артём уже этого не почувствовал. — Почти год успешных исследований уничтожен за несколько минут вами, дегенератами. У меня нет времени, чтобы… замести следы, к счастью для вас всех. Но, по крайней мере, я могу убить рейнджера. Это тоже кажется захватывающим. Может быть потом, я даже убью ту проклятую женщину. Я говорил им, что они должны были избавиться от неё, когда забирали мальчика, но эти тупые идиоты… Фу, — он усмехнулся и направил револьвер на Артёма, — хорошо, что они мертвы. Как и ты. Если бы у меня было больше времени, я бы так повеселился с тобой, но… — Он улыбнулся с явным удовольствием на лице и хотел нажать на курок, но не успел, потому что это сделал кто-то другой. Получив пулю в спину, нацист на секунду впал в ступор. Он повернулся, чтобы посмотреть на выстрелившего, но получил ещё одну пулю — в лицо. — Скольких из вас мне ещё, блять, придётся поубивать, — проворчал Павел и, даже после того, как мужчина упал на землю, нажал на курок три раза, пока его пистолет не издал пустой щёлкающий звук. — Блять. Прибью вас всех, пидарасы. — Он был зол — злее, чем обычно позволял себе. Его глаза переметнулись на лежащего на земле Артёма. — Эй-эй-эй, мушкетёр. — Бросив оружие, майор быстро склонился над ним и, положив руки на чужие плечи, начал трясти его. — Давай, Артёмыч! Эй, очнись! Ну давай, Артёмка! — Что-то начало расти внутри него, что-то невыносимо навязчивое и бесячее. Может быть, паника, страх или беспокойство. Он знал, что нельзя было отпускать его одного. Знал, что этот конченный нацист мог быть где-то поблизости. Саму собой разумеющееся, он должен был предугадать его появление. — Вот дерьмо. Ты полный идиот, — он всё ещё пытался разбудить Артёма, однако, эти слова были адресованы не лежачему. — Ну давай же, Артём! — Паша ещё более повысил голос. Прикоснувшись к его затылку, Морозов обнаружил совсем кровь — не слишком много, чтобы это было смертельно, но всё же он до сих пор не просыпался и это пугало Павла с каждой секундой всё больше и больше. Думая об этом, он не мог вспомнить, когда в последний раз он так сильно волновался за кого-то. Раньше он переживал за свой статус, за коммунистические планы — да, но никогда за людей. — Так, нужно успокоиться. Тебе нужно успокоиться. Вот сука, — начал он говорить сам с собой тихим, но нервным голосом, пока его руки тряслись. Павел не мог видеть, как тот дышит в противогазе. Вернее, Чёрный дышал, но практически незаметно. — Артёмочка, ну давай. Д’Артаньян, просто очнись, ладно? Дерьмо, блять… — Это походило на паническую атаку, хотя он знал, что его реакция всего лишь не оправдана и логична — не более. А может, всё-таки и атака, но он просто-напросто не хотел этого признавать. И всё же то состояние, в котором он находился — чрезмерно отвратительное и тошнотворное. —Артём, — повторил он, положив руку на грудь, пока голубые глаза метались по лицу парня. Мгновение — сравнимое с вечностью — спустя, рейнджер резко вздохнул, внезапно задыхаясь и хватая воздух разводя руками, подобно тонущему человеку, пытающемуся за что-то зацепиться. — О, блядь! Артём! — Павел быстро схватил его, сам при этом находясь почти в таком же потрясении. Артёму понадобилось несколько секунд, чтобы отойти от шока и почувствовать боль — воспоминания вернулись и он понял, что произошло. Чёрный устало откинулся на спину, сделав глубокий вдох. — Я чуть не помер из-за тебе, приятель, — Павел нервно рассмеялся, чтобы скрыть, как он все ещё расстроен ситуацией, и положил руку на противогаз Артёма, словно желая дотронуться до его щеки, как ни в чем не бывало. Морозов заглянул в глаза Чёрного со значительным облегчением, продолжая смотреть на него. Прежде, чем понял, что он делает — быстро приземлился рядом с Артёмом. Паша прислонился к стене и глубоко выдохнул. — Пиздец… Весь этот блядский цирк… Надо было просто вернуться домой и отдохнуть… Кажется, я слишком стар для всего этого, Артём, — усмехнулся он, а затем с болезненным стоном схватился за ногу. Похоже, все эти движения и перенапряжение не пошли на пользу его травме — оно и понятно. Но, на самом деле, Павлу было больнее, чем он мог бы признаться: идти всю дорогу за Артёмом с Катей, потом ломиться в двери и бегать вокруг туда-сюда. Он устал, ослаб, ему мучительно больно, но, почему-то, когда он был с Артёмом — делал то, что тот считал важным: у него был постоянный прилив адреналина, который не давал ему покоя, по крайней мере, какое-то время. — Какой же я дурак, — вздохнул Артём, глядя на мёртвого нациста. Как будто это было в первый раз. Каждый раз, совершая ошибки, Чёрный мог только кричать на себя о том, каким глупым может иногда быть. Он рейнджер — по-началу Артём думал, что, возможно, получил эту должность чисто случайно. Хотя, даже более опытный солдат, чем он, погиб — это было фактом. Начав приходить в себя, Артём взглянул на Павла, который сейчас просто лежал с закрытыми глазами. Он вспомнил его лицо, когда тот склонялся над ним и смотрел на него. Он выглядел таким… Нет. Сейчас на это нет времени. — Где они? Ты оставил их одних? — Артём сразу догадался. — С ними всё будет хорошо, не волнуйся. Тот парень сказал, что их всего трое — фашистов. А у неё есть пистолет. Не думаю, что она сейчас вот так просто отпустит этого мальчишку. — Они очень долго занимались эими экспериментами. Если бы мы не подслушали Катю… Кто знает, как долго это могло продолжаться… фу, — он сморщил нос от отвращения. Сам факт того, что это происходило вблизи от Ганзы — был тревожным. Это только заставило Чёрного задуматься о том, сколько ещё подобных случаев может произойти в Метро. И то, что Павел рассказал ему о своём прошлом — понял, что это происшествие было не так уж и далеко от того пиздеца, которое испытал Морозов. Артём снова посмотрел на него с беспокойством. — Что ты там увидел? Чья это кровь, Павел? — Артём понизил голос, сделав его мягким и осторожным. Павел не выглядел довольным идеей поговорить об этом, но после минутного молчания он тяжело вздохнул и отвел взгляд. — Была ещё одна девушка. Она была в комнате, наполненной этим газом, но на ней не было противогаза. Она была там бог знает, сколько времени. Они проводили над ней какие-то… долбанные опыты. Но она уже не была… Я не знаю, что видел, Артём, но она не реагировала на газ, как вы двое. Походу, она слишком долго пробыла там и это сделало её… — Павел пытался найти слово для характеристики увиденного. Половина мужчины была уверена, что всё это чушь собачья — что он просто выдумывает, — но потом он вспомнил, как отчётливо слышал её в своём сознании. Вздрогнув, он покачал головой. — Я не знаю. Не человеком. Было похоже на то, когда этот твой маленький зверёныш залезал в мою голову. Артём открыл рот, но быстро же закрыл его обратно. Это было невозможно, но, с другой стороны — что вообще означает это слово? Что возможно, а что нет? В Метро, да и в мире сейчас, были вещи, которые не принять было сложно. Ужасающие новые явления. И не было другого выбора, кроме как смириться с ними на данный момент. — Давайте просто выберемся отсюда и вернёмся к Ганзе. Они должны знать об этом. Это не должно повториться снова. — Артём принял сидячую позу. Его голова болела адски, но терпимо. Павел всё ещё отдыхал. — Мне жаль, что тебе… пришлось пройти через это, но… Если бы ты вернулся на Красную Линию, мы бы никогда не попали в эту ситуацию и не помогли этим людям. Паша, ты сегодня спас жизни, — твердо сказал Артём, чтобы подбодрить его, но в то же время в его голосе звучали уважение и благодарность. У него не было сил злиться на него больше, не сейчас. Уже слишком поздно. Павел усмехнулся и улыбнулся про себя — странно чувствовать, что он сделал что-то хорошее. Добро для всех, без всякого приказа или пристрастия. Грустно, что он испытал подобное впервые за много лет, но это нечто — хорошее чувство. Оно было правильным. Как майор говорил в прошлом: эти люди не по ту сторону баррикады. Они не должны его волновать, но сейчас Морозов сочувствовал им. А Артём… видел в нём героя. Может быть, хотя бы чуть-чуть. Эта мысль согревала его сердце — возможно, даже больше, чем он желал или хотел признать. — Да… Конечно, приятель. Нам пора возвращаться. Так они и поступили: вернулись в комнату и обнаружили Евгения на руках Екатерины - сама женщина сидела возле выхода, обретя долгожданное спокойствие. Беременная девушка сидела рядом с ней, а заключенный мужчина находился в противоположном конце комнаты. — Мы слышали стрельбу, он… — Он мёртв. Закончилось. Сделано, — гордо заверил их Павел, а Артём только кивнул в знак подтверждения. Все они заметно расслабились. Чёрный мягко посмотрел на Катю. —Как он? — Похоже… ему снятся кошмары. Он успокоился, когда отрубили газ. Сейчас он спит, но мне нужно отвезти его к врачу. — В её голосе все еще звучала тревога, но на лице читалось невероятное чувство облегчения. Она обняла брата, зная, что он жив и почти не пострадал. — Да. Я понесу его, — Артём тут же вскочил и протянул руки. — Серьёзно, Тёмыч? Похоже, ты всё таки собираешься трахнуть Белоснежку после того, как тебя вырубили, — пошутил Морозов. — Ну не ты же его потащишь, верно? — Артём усмехнулся над Павлом, а затем многозначительно посмотрел на его ногу и, хотя Павел ненавидел чувствовать себя чертовым калекой, ему пришлось признать, что он будет рад закончить поход обратно до станции, вероятно, допив в процессе всё обезболивающее. Идея о том, что он будет нести на себе лишний вес - невыполнима. — Вы двое сможете идти? — Артём посмотрел на пленников. Они оба с сомнением кивнули. — Хорошо. Тогда… Возвращаемся.