Redemption (редактируется)

Звуки доносились из одного помещения среди боковых комнат, разбросаных по всему туннелю — внутри можно было спрятаться, отдохнуть и перестать чувствовать себя уязвимым — похоже, кто бы ни был внутри, это не слишком им помогало. Артём слышал плач маленького ребёнка, мужской голос и ещё что-то, но разобрать было трудно. Это определенно были беженцы, и им нужна была помощь с тем, что издавало эти животные звуки. Войдя в маленькую комнату с масляной лампой, Артём сразу же увидел двух здоровенных кикимор: рычащих и готовящихся напасть на пожилого мужчину, стоящего перед ними и размахивающего ножом в целях самообороны. Позади него стояла, вероятно, его жена и двое детей: маленькая девочка лет восьми и ещё одна — около тринадцати. Нож не самое лучшее оружие против кикимор, но им повезло: Артём был рядом, чтобы помочь. Прежде чем кто-то заметил его, он двумя точными, меткими выстрелами уложил двух кикимор. Существа оказались мертвыми ещё до того, как заметили стрелявшего. — К-Кто ты?! — почти прокричал мужчина, явно слишком уставший и измотанный всем происходящим, к тому же вооруженный всего лишь ножом… Это могло хоть что-то объяснить. — Мы здесь, чтобы помочь. Не волнуйтесь, — Артём поднял руки к голове, показывая, что он не представляет для них опасности. — Он… спартанский рейнджер, — с надеждой произнесла старшая девочка, всё ещё дрожащим голосом. — Пожалуйста, не трогайте нас. Мы… Мы просто пытаемся добраться до станции, — начала отчаянно умолять женщина. Павел уже стоял за плечом Артёма: без пагонов он выглядел как обычный гражданин, но они понятия не имели, что — тот, от кого они пытались убежать. Морозов подумал об этом, и у него во рту появился неприятный привкус, возможно, даже угрызения совести, хотя он знал: конкретно этим людям сам лично вреда не причинил. — Мы всего лишь хотим добраться до неё, пожалуйста. Я умоляю вас, — мать зарыдала, прижимая к себе младшую дочь всё крепче и крепче. — Вам не нужно беспокоится. Мы не будем… доносить на вас. С вами всё в порядке? — Артём старался говорить дружелюбно и легко, чтобы те хоть немного успокоились. Он даже представить себе не мог, через что им пришлось пройти. Ему приходилось сталкиваться с ситуациями и похуже, но, прожив почти всю жизнь на ВДНХ, Артём был более-менее счастлив. Он даже не хотел представлять творившееся в их жизни — что-то, что заставило их бежать в этих опасных условий. — Д-да, я думаю, да. Мы хотели остановиться на минутку, — мужчина начал казаться менее напряженным, оглядываясь на свою семью с отчаянным взглядом. — Мы думали, что в этом туннеле нет мутантов, но… А стрелять в них мы не могли. Все патроны, которые у нас есть… Без них мы не сможем попасть в Комсомольскую. Лицо Артёма стало ещё более озабоченным. Они даже не могли защитить себя. Погибли бы другим способом, ещё до входа на станцию… — Мы слышали, что на Комсомольской есть какие-то посланцы из Полиса: они приехали из-за выборов, чтобы помочь… — Выборы? — майор напрягся и в замешательстве опустил брови. — Они наконец-то выбирут нового генерального секретаря, — спокойно сказал Артём и мужчина кивнул. —Посланники… Мне нужно поговорить с ними. Если они там, то это важно. Что-то очень важное… — Чёрный начал думать — адреналин хлынул в его кровь. Когда была возможность помочь в чём-то, он должен ей воспользоваться. — Но если вы знаете об этом, то и другие на станции тоже должны знать, — нахмурился он. — Проклятье. — Думаю, знают, — тихо сказала женщина, глядя на своего мужа. — Л-Леонид Москвин — он сын бывшего Генерального секретаря ЦК… Конечно. Как он мог забыть о нём, ведь именно этот молодой человек спас его, когда сам попал в плен к красным. Без него всё было бы совсем, совсем по-другому, без него он не стоял бы здесь. — Есть и другие кандидаты, но… Многие люди хотят, чтобы именно он стал генеральным секретарем, хотя у него нет военного опыта. Я думаю, что он — глоток свежего воздуха, который необходим людям. Перемены. Он будет… переменой, хорошей переменой. Лучше, чем остальные… Все они были бы точной копией Москвина. А мы бы продолжали голодать, умирать и… Эх-х, мы не могли бы там больше жить, — мужчина посмотрел на Артёма невероятно ранимыми глазами. Паша стоял позади них, проигрывая в голове эти слова. Он пытался пропустить их через себя, но это было невозможно: эти люди говорили правду. Он видел, какими отчаявшимися те выглядели, но это никак не вязалось с воспоминаниями о той жизни, которую он видел вокруг себя… — Мне жаль, что вам пришлось пройти через это… — Артём опустил брови. — Мы проводим вас на станцию. И мне нужно поговорить с главным из присланных Полисом. Это… Вы правы, это важно. Он может стать той переменой, которая… Нужна всем нам, — в голосе Артёма зазвучала надежда. «Что?» — Павел тихо прорычал сквозь зубы. Артём повернулся к нему, на мгновение забыв, что Паша здесь, рядом с ним и это единственная реакция, которую стоит ожидать. — Соберитесь с силами, возьмите все свои вещи и немедленно готовьтесь. Мы отправимся в путь через несколько минут, — с лёгкой улыбкой Чёрный быстро повернулся к семье и те согласились. После этого Артём схватил Павла за руку и мягко попытался вытолкнуть его из комнаты в туннель, где тот сможет спорить с ним как захочет и без того, чтобы люди поняли, кто Морозов на самом деле. Иначе всё закончилось бы слишком «хорошо». — Должен ли я… Г-хм, должен ли я вообще что-либо говорить? — сразу же начал Морозов раздраженным тоном. — Ты совсем одурел, а, Д’Артаньян? Мы опять возвращаемся? Только из-за них? — А разве все не за одного? Твой же девиз? — Артём ответил быстро и резко, с жестокой решимостью в глазах — это очень удивило Павла: так рейнджер обычно себя не вел. — Да, но… Какого хуя ты опять творишь? А я вот знаю. Ты снова играешь в грёбаного героя, вот что! Блять… — Знаешь, ты можешь сам вернуться к себе на родину! — Артём не хотел этого говорить. Он не хотел, чтобы всё закончилось подобным образом, но в этот момент он понимал, что должен оставаться хорошим человеком. Знал, что должен опустить свои личные чувства, дабы поступить правильно — это было одно из них. Паша посмотрел на него с большим потрясением, чем хотел заставить передумать его — Артём сразу это заметил и начал сомневаться: действительно ли он выразился слишком резко? — Какую родину, а? Ты захотел порезвиться в… г-хм, какую-то чёртову революцию! Леонид? О, Молодец! Ты также мог бы выбрать любую конченную шлюху и даже она бы справилась лучше. Даже они знают о политике больше, чем этот тупой пацан! Артёму не нравилось, что Павел так сильно разпереживался: он не хотел наживать себе врага, снова, и не хотел, чтобы та семья их услышала. Он всё ещё пытался понять Пашу, но всё равно приходило осознания, что Морозову будет гораздо труднее отказаться от своего прежнего мировоззрения. Может быть, он как всегда смотрел на всё излешне наивно. Думал, что Павел изменится и станет лучше: он сам ему так сказал, да и у них появилось нечто общее… Нет, так ведь не может быть, правда? — Это неизбежно, — Артём был настроен решительно, но старался держать спокойный вид. — Это случится, Павел. То, что происходит у вас — не может продолжаться. Ты увидел, что это порождает. «Тот, кто сеет ветер — пожнёт бурю». Ты видел это и ты сделал это. Ты был одним из их орудий — у тебя, как и у других, на руках чужая кровь. — Не начинай, блять, — прорычал Павел и гнев снова овладел его разумом. — У нас тут апокалипсис, Артём — у каждого на руках кровь. Но выбор какого-то новичка в качестве лидера не спасёт мир. И ты не сможешь спасти всех. Надо выбирать меньшее из зол! — Бесполезно, — начал терять терпение Чёрный. — Нет смысла спорить. Я думал, что ты сможешь понять, но я ошибся, — вздохнул, отводя взгляд. — Я должен бороться за то, что правильно; так же, как тебе пришлось бороться за свое дело на Красной площади. Меня от этого не отговорить, как и тебя тогда… На несколько мгновений воцарилась мёртвая тишина. Артём не видел Пашу, но чувствовал его взгляд и напряжение, исходящее от него. — Ты хоть знаешь… сколько раз я держал тебя там, на прицеле? — в его голосе звучала обида, но вместе со злостью. Ему было нелегко признаться в этом — что он, по сути, намеренно поставил под угрозу собственную миссию. Это было сродне дезертирства. Ужасный поступок для такого хорошего солдата, которым он всегда являлся. — Ты должен был нажать на курок, Паша, — Артём снова поднял на него глаза. — Почему ты этого не сделал? — Мы… были мушкетёрами, вот почему. Блин… — говоря это, он чувствовал себя глупо и осозновая, как безумно нелепо он держится за их мелкую глупость, без всякой на то причины. Артём был готов послать его, но то, что он сказал, вызвало воспоминания и чувство, которое он пытался игнорировать. — Тогда пойдём с нами. Поступи правильно, — начал уговаривать парень с искренней мольбой в голосе. Он знал, что принимает плохое решение, поддавшись своему опасному и безответственному чувству. Что бы он ни испытывал к Павлу, что бы это ни было — была необходимость в его присутствии, был странный страх расстаться с ним. Словно и не было этих пяти месяцев без него — они снова вместе и всего несколько дней назад ему думалось, что это нормально и правильно. Это не было логичным или мудрым решением — это было не тем, что рейнджер должен был предпринять в отношении общего человеческого блага, но это было чем-то… чего он желал. — Просто скажи «да», — Артём сделал ещё один шаг к Павлу, выглядевшему таким невероятно растерянным и сомневающимся, что ему самому стало не по себе. — Я… Э… Просто… Это плохая идея, Артём, они не… Они не позволят ему избраться: другие не дадут… — майор начал действительно думать и рассматривать эту идею, хотя она всё ещё казалась ему абсолютно несуразной. Этого не должно было случиться, он ни за что бы… — Тогда мы не позволим им. Наша задача помочь Леониду. Ты ведь знаешь Красную Линию: знаешь станции, людей, знаешь тех, кто… Кто захочет убрать его с дороги, верно? — Артём давил всё больше и больше, пока его голос вибрировал от идеалистических идей о лучшем завтра и от этой дурацкой картинки, где они вместе превращают метро в утопию. — Ну… У меня есть некоторые идеи насчёт тех, кто будет, но… Чего ты хочешь от меня, а? Чтоб я предал своё государство? — Этим ты спасёшь свой народ. Разве ты не видишь их?! — он вскинул руку в направлении входа в помещение, где находилась семья, и его всё более участливый и страстный тон начал заставлять Павла серьезно колебаться. — Только не говори мне, что ты не видишь! Мне не важно, во что ты веришь, не важно, как тебя воспитали, Павел, но… Ты видишь этих людей — они несчастны, они в отчаянии, им больно! — Артёму действительно было их жалко и чем больше он говорил о них, тем больше это его задевало. — Я не буду напоминать тебе о том, что ты сделал и не буду держать зла за это. Но тебе есть, за что искупить свою вину. И ты прекрасно понимаешь это… — Чёрный понизил голос и сделал ещё один шаг к Морозову, оказываясь уже на расстоянии вытянутой руки. Почему его это так взволновало? Потому что они пережили те же чувства? Потому что он мог понять его вину? Но он и должен был пробудить в себе чувство вины — это не то же самое, это что-то… другое. Майор опустил взгляд в землю, широко раскрыв глаза и дрожа. Он несколько раз безмолвно открыл рот, прежде чем закрыть глаза и сделать глубокий вдох. Он не мог понять, почему слова Артёма имеют для него такой вес, почему они так важны. — Х-хорошо… Хорошо, хорошо… — Морозов прерывисто вздохнул, принимая какое-то важное решение — его руки дрожали, а ноги подкашивались. Он дёрнулся, когда рейнджер положил руку ему на плечо и сжал его. Он медленно поднял глаза, будучи, по какой-то причине, испуганным. — Спасибо, — прошептал Артём и заметил, что сам тоже слегка подрагивает. В тот момент ему захотелось сделать самую глупую, но, в какой-то степени, логичную вещь: поцеловать Павла в качестве награды и настоящей благодарности — он знал, что именно этот момент не самый удачный. Самое важное то, что он был вместе с ним за одно. Паша собирался помочь ему. — Что, прости? Оба резко обернулись к человеку, стоящему рядом с ними. — Мы… Извините, что вас отвлекаю, но мы уже… — Да-да, мы можем идти. Мы идём, —Артём тут же кивнул, мимолетно взглянул на Павла, а затем убрал руку, полностью повернувшись к семье, выходившей в тунель. — Нам стоит поторопиться. Если вдруг кто-то заметил ваше исчезновение, то мы не хотим, чтобы они и здесь заметили, — он снова надел на лицо уверенную и компетентную маску спартанского рейнджера, выпрямляя спину. Пора снова приниматься за работу. — Да, — быстро согласилась женщина, и все отправились в путь — на Комсомольскую.