Душа Ёнвана

***

— Слабоват оказался малый к Вашим испытаниям, — Тэхён усмехается и ничуть не лебезит перед морским владыкой. — Однако всё равно покрепче многих будет, хоть и ростом с вершок. Повелитель драконов молчит, в черты спящего человеческого лица вглядываясь. Четверо его подданных стоят рядом не так безмолвно, однако как столпы по периметру постели. Тьма за оконцем с полированной рамой сгущается, словно чернильная вода с каждым всплеском кисти. — Надо бы оставить его, пусть отдыхает, — Хосок в сей раз вновь самый рассудительный. — Ему же ещё высаживать цветочную поляну под стенами дворцовыми? — слегка угрюмый ёнгун-тэнсин скромно, но весомо припоминает, обращаясь к Богу и остальным. — Не стоит забывать. Это было только начало. — Посмотрю я, как он живокость выращивать будет, — воевода хмыкает в самое плечо Тэхёна. — Довольно пустой болтовни, — Бог Моря уходит прочь из спальни жертвенного юноши. — Ступайте, займитесь делом. — Снова тысячи тысяч ракушек считать, — ёнгун-тэван тянет недовольно, следуя к выходу за владыкой. — Скукотища… — Тише ты, или снова в порт отправит водою берега разливать, — дракон по голове любимого мульквисина треплет, на Чонгука поглядывая. Тот окидывает нечитаемым взглядом своих трёх хёнов и бездумно бредёт вперёд. — Ещё одного расставания я не вынесу. — Такого с нами владыка точно не сотворит, — ёнчангун прижимается к плечу белого дракона. — Он же обещал, что мы всегда будем рядом. — То-то и оно, — Хосок сгребает в объятие и любимого имуги тоже. — Ведите себя пред ним подобающе. Сторонний зритель в лице привычно безмятежного ёнгун-тэнсина лишь хмыкает да шагает прочь из комнаты, подставляя мягкие черты лица под лунное сияние, отражающееся на нём жемчужным блеском. Чернота продолжает обволакивать покои Чимина, покуда он не раскрывает глаз в сильнейшем испуге. Ему вновь приснилась партия в чанги с только что ушедшим ёнгуном Мином, однако исход её был не простым поражением. Служитель бога бросил в конце игры фигуру генерала в стоящую рядом клетку с птицей. Она упала на устланное тканью дно, обронив несколько изящных перьев. Душа Чимина рассеялась по воде, просачиваясь в трещинки коралла, ракушечник и каждую песчинку прибрежной мели. Юноша, воспрянув после пробуждения и нескольких глубоких вдохов, поднимается с постели в полнейшей темноте с особой осторожностью. Лунного света много, но недостаточно для приличной видимости. Ни свечи, ни лучины рядом нет, да и самого огня так просто не добыть. На ощупь Чимин поверх нижних одеяний накидывает ханбок небрежно. Коридоры за дверью оказываются, ожидаемо, погружены в ещё большую тьму. Он идёт по ним тихонько, не отрывая руки от шершавой поверхности стен. Тишина водных просторов не кажется зловещей, но шелест шагов по прохладному полу разносится в ней резкими посторонними звуками. В гладкой синеве нерезко мелькают тени, и Чимин отводит взгляд с точки опоры, осматриваясь в поисках свидетеля его полуночной вылазки. Юноша внимательно вглядывается в темноту, продолжая тихо шагать вперёд, пока под ладонью не ощущает вместо прохлады мрамора телесное тепло. Стремительно одёргивая руку от гладкой ткани праздных одежд, рыбак ощущает на себе суровый взгляд из темноты. Одним шагом вперёд к нему ступает ёнгун Мин с волосами под заколкой и совсем не в ночной рубашке. В темноте его силуэт угадывается легко вкупе со взглядом, а при ближайшем рассмотрении в лунном серебре ещё и видится, что он вовсе не со сна здесь бродит. Почему же он не спит в столь поздний час, следуя к покоям Пака? Однако спрашивать о сём сам юноша не спешит, боясь больше факта, что его самого застали за бесцельным шагом вне спальни. — Куда путь держишь? — Юнги, приближаясь, бьёт наотмашь тем самым логичным для ситуации вопросом, которого человек так боялся. — Не спится вот, а в темноте не сразу сыскал уборную, — Чимин лжёт да убедительно улыбается. — А Вы куда ступали? Не ко мне ли? — К тебе, — ёнгун сразу замолкает. — Зачем? — Чимин поднимает глаза, шарящие в темноте по самым полам одежд, и натыкается на пронзительный взгляд. — За спросом, — Юнги делает ещё один шаг, наблюдая внимательно, как Чимин с глухим звуком натыкается на стену за спиной, пытаясь избежать близкого контакта. — О здоровье твоём справиться шёл. Ёнваном направлен. Ты всё ещё критично слаб, не замечаешь? Чимину будоражит кровь некая недосказанность, пусть и слова духа звучат убедительно. Он всматривается в спокойное лицо напротив, покрытое серостью темени. Не смотря на неважную видимость черты его чёткие и манящие, как и взгляд. Чимину думается, что мульквисин использует на нём какие-то свои чары, иначе как объяснить это притяжение, когда они наедине? Юнги молчит да стоит чертовски близко почему-то. Как бы то не звучало парадоксально для водных глубин, юноша чувствует себя холодной водой облитым. Ему хаотично видятся воспоминания сна за игрой в чанги с ёнгуном оба раза. Он так красив, когда сосредоточен, но в тот момент Пак сему не внимал. Сердце его вдруг начинает стучать так сильно, будто готовое разорваться в груди. Рыбак пропадает вновь и на этот раз основательно. Рушится внутри волной цунами по прибрежным сёлам. Как ему теперь идти к Богу Моря и бросаться на колени подле трона, если Пак и мизинцем двинуть ради него не хочет? Ему нужен лишь ёнгун Мин. Чимин полностью поглощён лишь им, каким бы ни был тот Бог Моря. Может быть – всемогущим да взор чарующим, о нём теперь мыслей нет и вовсе. Чимин клянёт себя за легкомыслие и вот такой свой внезапный выбор, ведь вызвался же податься жертвой к Богу для искоренения голодных бед и погодных напастей. А сам просто позорно потонул дважды, так и не встретившись с особыми трудностями, преодолеть которые уверял Сокджина. Спасти свои земли от божеской кары? К чёрту. Потерять не только душу в драконьем дворце, так ещё и сердце из-за водного духа – всегда пожалуйста. — Уборная по коридору слева. Потом сразу ступай к себе. Не стоит в такое время суток подвергать себя опасности, или ты передумал податься к Богу Моря? — мульквисин предостерегает забывшегося в чувствах Чимина низким голосом, выбивающим землю из-под ног. — Хорошо, — Пак хватает жадно воздух, покуда ёнгун Мин не отступает назад, разворачиваясь и исчезая в темноте с взмахом рукава чёрного ханбока под золотым узором. Чимин спешно возвращается и рушится на постель в ужасе осознания. Он потерял всё: душу, голову, честь и достоинство. Отвратительно, не правда ли? Поутру, глядя на лучи солнца, юноша думает, что это был ещё один безумный сон, который он не в силах разделить с явью. Всё путается и сплетается, только низкий хрипловатый голос бесконечно слышится внутри. — Прекрасное утро, — Тэхён как обычно в первых рядах посетителей подле чиминового ночлега. — Как твоё состояние? Ты заставил нас беспокоиться о тебе не один раз. Без души сложно, я понимаю. Как думаешь, ты готов встретиться с Владыкой? — Я всегда был готов, — Чимин оживляется и подрывается с места, распрямляя складки на одежде. — Идём? Внутри две ипостаси борются, поскольку принадлежать Всевышнему уже не так хочется, как прежде, до тех видений с ёнгун-тэнсином. Чимин настойчиво мысли о Мин Юнги гонит прочь, уверяя себя в надобности свершения должного. Утро всё же мудренее вечера. — Нет-нет. Не торопись, — ёнгун прихватывает его предплечье. — Если думаешь, что готов, то самое время тебе посадить цветочную поляну перед дворцом. Знаешь, все эти формальности перед отбытием к Владыке утомляют людей, но такова его воля. — Зачем сажать поляну? — рыбак искренне не понимает, чем садоводничество может приблизить его встречу с Богом Моря. — Ну как же, тебе что, старшие люди никогда о цветочных полянах не сказывали? — Ким ведёт его к дверям. — Гласят обычно так: «В Западных землях под западными небесами есть цветочная поляна, на которой растут цветы рождения, возрождения и смерти». Ты сейчас находишься в Западных краях, во владениях дракона Пэннён, Чон Хосока. Кто, думаешь, эти поляны сажает? Такие же блудники, как ты, что к Владыке жертвами направлялись. Вот пришёл и твой черёд испытания. — В чём же здесь спрос? Просто посадить цветы может любой человек с руками, — Чимин чинно шагает за духом к выходу из главных больших дверей. Прежде он никогда не был в других частях дворцового комплекса и не выходил за пределы главного помещения. За дверью оказывается привычная площадка, как есть и у павильонов столичных дворцов Токсугуна, Кёнбоккуна и Чхандоккуна, о которых сказывали обычно странствующие моряки в порту. Многие люди на памяти Чимина бахвалились своими скудными знаниями о дворцовых палатах, на ходу выдумывая от себя большую часть баек про наложниц императора Чосона и его слуг. Во владениях Белого Дракона оказалось не менее красиво, чем в чужих россказнях о земном правительстве. Тэхён подводит Чимина к одному из павильонов подле лотосового пруда, где за столиком из лиственницы сидит сам Хосок и выпивает в компании какого-то служителя. — Познакомься и с Джихуном, Чимин, — дракон указывает на своего подданного, в спешке убравшего свою чашу на стол. — Он поможет тебе. — Сажать поляну? Вы тоже водный дух? — Пак глядит во все глаза на светлую макушку и две кисти на пояске турумаги, бесцеремонно вопрошая. — Сажать будете Вы сами, — Джихун поднимается от трапезы и подходит ближе. — Я служу ёнгун-тэнсином при дворе Ёнвана Пэннён, а по сущности – имуги, как Чонгук. Знакомый чин не режет слух, но отдаётся уколом в сердце. Рыбак вновь хаотично рассматривает внутренний поток мыслей о суровом господине и снах с его участием. Паку отчаянно хочется сейчас увидеть Юнги. Впитать взором его холодную красоту и поддаться тихому очарованию. — А чем же Вы тогда мне поможете? — юноша старается мысли назойливые отогнать о предмете воздыхания и вникнуть в суть нового дела. Джихун молчит, только по ступеням спускается и шагает в заднюю часть дворцовой территории. Чимин под присмотром Тэхёна следует за ним, оказываясь в царстве буйства красок и ароматов. Перед Паком под задней стеной дворца настоящий райский сад раскидывается. И к чему здесь ещё одной поляной дополнять? Имуги молчит, но лицом к человеку оборачивается, протягивая горсть каких-то бусин. Все они, как на подбор, идеально круглые и блестящие, а сделаны будто бы из красного дерева. — Посадите здесь такое количество цветов, которое Вам велит сердце. Из того, что я дам сейчас, нужно тщательно выбрать только самое лучшее, — ёнгун высыпает горсть в две соединённые ладони Чимина и уходит прочь. Пак оборачивается, чтоб спросить интересующие его детали посадки у Тэхёна, но того тоже не оказывается рядом, будто он растворился по воздуху. Чимин думает, что данного ему материала слишком много. Поляна уже красива и заполнена аккуратными кустиками разнообразных цветов. Решив, что дополнять здесь особо нечего, рыбак становится на колени прямо напротив среднего окна из дворцовых покоев и примерно в середине отведённой под клумбы посадки. Никакого инструмента для вспашки у него нет, потому Чимин укладывает семена на широкий лист лопушка и роет землю пальцами. Семь лунок равномерно размещаются между двух кустов колючего шиповника, и Пак опускает в каждую по одному семени, выбирая их из кучки наугад, потому как выглядят они для него всё равно одинаково. Припорошив сверху слоем земли каждое семя, юноша думает о том, что стоит новосаженцев полить. Отряхнув штанины на коленях от земли и травинок, Чимин осматривается и находит неподалёку чашу с дождевой водой. Из этой чаши он поливает свои растения, дивясь тому, что находясь в водных просторах, он дышит воздухом, а воду льёт в землю. Будто бы никогда и не тонул в море, спрыгнув с края лодки.