Nevermore

Несколько дней спустя после утренней пробежки с Шангом, Пинг вернулся, увидев, как лагерь сворачивают. — Что происходит? — спросил он в замешательстве. — Я… хотел тебе сказать. Нам прислали приказ выдвигаться. — Мы отправляемся на войну? — желудок Пинга сделал кульбит, заставив покачнуться на ногах. Реальность происходящего обрушилась на него, и его ноги подкосились. — Пинг? — Шанг упал на колени возле него. — Я-я понимаю, что мы в армии… мы здесь именно для этого, — сказал он дрожащим голосом, пытаясь делать глубокие и успокаивающие вдохи. — Точно, — Шанг тоже выглядел неважно, но лучше него держал себя в руках. — Я имею в виду… я должен помнить, что я здесь вместо своего отца, — Пинг держал эту мысль в голове. — Он дома, в безопасности, потому что здесь я. Это самое главное. — Да, это так. Ты молод, быстр и очень способный, — Шанг обхватил его за плечи. — С тобой всё будет в порядке. Я не позволю тебе погибнуть. — Если я окажусь ранен, а тебе нужно будет идти дальше, ты должен будешь оставить меня позади, — строго поправил его Пинг. Может, он и боялся смерти, но судьба Китая была важнее его самого. Шанг не мог замедлять ход войск из-за него. — А что, если я окажусь ранен? — спросил Шанг с неуверенной улыбкой. — Тогда я скажу Чи-Фу, что нам нужно идти дальше без тебя, — разумеется, оставив капитана с большим запасом припасов, чтобы он смог выжить до тех пор, пока его не спасут. — Пообещай мне. — Нет. Я тебя не оставлю. — Я ещё даже не ранен… а может и не буду вовсе… просто пообещай, — Пинг перенёс вес своего тела на колени, слегка наклонившись к Шангу и умоляюще глядя ему в глаза. — Пожалуйста? — Только если бы мне пришлось уйти, я бы вернулся за тобой. — Рад слышать, — Пинг слегка улыбнулся, после мягко целуя его в губы. Он встал, держась на всё ещё слегка дрожащих ногах, но полный решимости внести свой вклад в противостояние гуннам. Пинг решил пока воздержаться от купания, потому как понимал, что сворачивая лагерь всё равно снова вспотеет. — Мушу? — прошипел Пинг, начав складывать палатку. — В чём дело, Пинг? — спросил хранитель, сворачивая спальный мешок, пока сверчок прыгал рядом с ним. — Почему мы отправляется на фронт? Мне казалось, Чи-Фу сказал, что мы не готовы. — Ну… — наступила тишина, пока Мушу сосредоточился на завязывании спального мешка. — Ты готов. Пришло письмо с приказом вам, ребята, выдвигаться на передовую. — На передовую, — пробормотал Пинг, не заметив осторожной формулировки Мушу, полностью погружённый в свои безрадостные мысли. Он бы с радостью остался здесь, в этом маленьком мирке, который был в отдалении от всего остального мира. Обычно они контактировали со внешним миром, когда привозили провизию и, честно говоря, Пинг не хотел покидать этот уютный маленький пузырь. — Просто подумай — чем раньше ты победишь гуннов, тем скорее сможешь вернуться домой, — сказал Мушу до странного серьёзным голосом. — Домой… — повторил он тихим голосом. Он скучал по Мулан, и по бабушке. А по родителям… у него в груди возникло чувство похожее на разочарование, когда он признал, что не скучал по ним. Он не скучал по матери, которая смотрела на него и говорила, что он совсем не такой, каким она хотела его видеть, он не скучал по ворчанию отца, когда у него не получалось сделать то, что с лёгкостью могли делать мужчины в его родной деревне. Но его бабушка была замечательной. Она всегда говорила, что он может быть тем, кем захочет, и делать всё, что захочет. За несколько часов до того, как пришли бумаги о призыве на войну, она сказала, что если Мулан и Пинг не соответствовали представлениям их деревни об успешности, это вовсе не значит, что они были неудачниками. Это произошло сразу после провала Мулан у свахи, и Пинг с ней согласился. Мулан была потрясающей, и то, что она не смогла поладить с одной чопорной женщиной, не означало, что она была обречена на вечные страдания. Он начал работать усерднее, а разум наполнился мыслями о семье. Что бы они сказали, когда он сообщил бы им о том, что нашёл свою любовь во время праздника середины осени? В конце концов, это было время для истинной любви, и только потому что Шанг был мужчиной, не означало, что Пинг должен стыдиться своих чувств к нему. Было проще бросить вызов обществу, если бы это сделало его счастливым. — Пинг? — позвал Цзянь с другого конца поля. — Можно запрячь твою лошадь в повозку с зажигательными снарядами? — Конечно. Тьянма… вон там, — он указал на дерево, возле которого его лошадь, опустив голову вниз, щипала траву. — Спасибо. Оглядевшись, Пинг увидел, что остальные споро собирались, и поморщился. — Я не готов, Мушу, — прошептал он, наблюдая, как тот складывает брезент палатки. — У тебя всё получится, малыш, — прошептал хранитель. — Ты не один, помнишь?

***

Путешествие к линии фронта оказалось непростым, но солдаты шли, переговариваясь друг с другом, чтобы не упасть духом. Пинг чувствовал, что его приняли не только Чьен-По, Лэй и Цзянь, казалось, Линг и Яо тоже прониклись к нему симпатией. Честно говоря, это стало своего рода облегчением — иметь возможность спокойно поговорить с ними без опасений затеять драку. Их разговоры переходили с одной темы на другую, но все они, не сговариваясь, избегали темы войны. Никто не был взволнован. Однако, когда они проходили мимо полей, засаженных рисом, у них возникла другая тема для разговора. — Знаете, что нам нужно сделать? — спросил Линг, а глаза его засияли. — Ну что ещё? — прорычал Яо, похрустывая костяшками пальцев, и свирепо посмотрел на своего развеселившегося друга. — Мы должны помнить за что сражаемся, — сказал он с кивком головы. — Что? — Пинг вскинул бровь, а его мысли молниеносно вернулись к отцу и необходимости обеспечить его безопасность ради сестры. — Подумайте о девушках, за которых стоит сражаться. — Но у меня нет девушки, — мягко заметил Чьен-По. — Когда мы вернёмся, то станем героями. Только это будет иметь значение, — Линг ухмыльнулся. — Я знаю, чего хочу. — А я хочу это слышать? — пробормотал Яо себе под нос. — Кожа бледнее света луны. Глаза, сияющие, как звёзды, — Линг вздохнул, а его собственные глаза остекленели, когда он представил девушку своей мечты. — Девушка, которая найдёт мои шрамы впечатляющими, — сказал Яо, а его мысли явно были где-то далеко. — Она будет впечатлена моей силой. — А что насчёт тебя? — спросил Пинг Чьен-По, заметив у того мечтательное выражение лица. — Она может выглядеть как угодно, — сказал он, пожав плечами. — Пока она умеет готовить, я буду счастлив. — Меня дома ждёт одна дама, — заявил Чи-Фу, проезжая мимо них. — Она отличается ото всех других женщин. — Да, потому что она влюблена в него, — пробормотал Линг. А Яо заявил: — Наверное, его мать. — Ну перестаньте, ребята, — простонал Пинг, надеясь, что они не начнут снова издеваться над Чи-Фу. — Держу пари, в деревне все девчонки были от тебя в восторге, — фыркнул Яо. — Вовсе нет, — вздохнул Пинг, а его вспотевшая ладонь сжимала поводья Тьянмы. День выдался достаточно прохладным, но они были в пути уже неделю, и Пинг обнаружил, что от постоянной ходьбы становится теплее. — Не то чтобы он засматривался на девушек, — размышлял вслух Линг, шагая рядом со своим другом. — Не когда под боком есть капитан Ли, с которым можно покувыркаться. — Что? — Пинг вздрогнул и поднял глаза, почувствовав, как по щекам стремительно разливается румянец. — Ты же не думаешь, что мы не заметили? Ты делишь с ним палатку, — Линг озадаченно посмотрел на Пинга. — И вы всё время обжимаетесь. — И вы… не возражаете? — Все, кто находится здесь сейчас мои самые близкие люди. И если ты хочешь сказать «да к чёрту» всей этой осторожности, дерзай, — пожал плечами Линг. — Точно, — вздохнул юноша, а в его мысли словно молния ударила, избавив от скуки, которую он испытывал ещё совсем недавно. — Угх, сколько нам ещё идти? — заворчал Яо в окутавшей их тишине. — Я даже не знаю, куда мы направляемся, — надул губы Пинг. Он спрашивал, но Шанг не сказал ему. — Я бы предположил, что в горы. Этим утром капитан положил самые тёплые одеяла поверх остальных вещей. — Думаю, мне бы хотелось попасть куда попрохладнее, — сообщил им Чьен-По, и поскольку они продолжали переставлять одну натруженную походом ногу за другой, Пинг в чём-то был с ним солидарен, но идти в горы не хотел. Хотя и поворачивать обратно тоже. — Интересно, что мы увидим, когда доберёмся до места, — произнёс вслух Пинг слова, которых они избегали, но страх заставил их сорваться с его губ прежде, чем он смог остановить себя. — Может, ничего, кроме ветра, витающего над пустырём, — ответил Линг безо всякой надежды в голосе. Мужчины нахмурились, продолжая движение, и сдерживались от других слов, чуя повисшее в воздухе предчувствие чего-то ужасного.