Маринья согнулась и завалилась на плечо Мэв. Нордка могла лишь кусать губы, поддерживая подругу. Опять начались схватки. Одна из жриц Кинарет, тут же подхватив эльфийку, помогла Мэв уложить её на кровать. В этот раз у Мариньи не хватило сил для протеста. Мокрые волосы облепили изнурённое лицо. Жрица пощупала живот роженицы и, тронув запястье, посчитала пульс.
— Ещё восстанавливающего зелья, — велела целительница.
Кивнув, её молодая помощница вернулась к переносному алхимическому алтарю и взяла пестик и ступку. Заскрипели перетираемые в порошок сушёные травы.
— А Лестеро говорил, что наверху не протолкнуться от повитух, — взволнованно произнесла Мэв, когда очередные схватки прошли и Маринья знаком попросила утереть ей пот.
— Были молельщицы. Я их прогнала, — обессилено пояснила она. — Здесь нечем было дышать, а толку…
Мэв осмотрелась: три женщины в лазурно-синих одеждах, белых фартуках и клинообразных шляпах без суеты выполняли свою работу. Каранья опять убежала. В этот раз тётушка долго не появлялась. Девушка потеряла счёт времени. Сколько она уже здесь? Долго, но Маринье не становилось лучше. Наоборот, казалось, роженица потратила последние силы и ни эликсиры одной жрицы, ни магия другой не могли этого исправить. После них альтмерке становилось лучше, но эффект угасал с ужасающей скоростью. Мэв боялась за подругу. Очень сильно.
— Скажи, пусть смешают цветок редеврода и экстракт женьшеня, — простонала Маринья. — Пусть…
— Хорошо, не волнуйся. Сейчас попрошу.
Мэв, поднявшись, пошла к зельеварщице, заливающей размолотые травы какой-то жидкостью из бутылки. Девушка заглянула в кубок и опешила: спутать с чем-то свежую кровь было трудно. Юная жрица, кажется, так увлеклась процессом, что не заметила приближения нордки. И когда Мэв заговорила, алхимичка вздрогнула и едва не выронила сосуд из рук.
— Простите, госпожа, но у меня нет при себе ни того, ни другого.
Её напарница, невысокая и полнотелая целительница, неспешно раскладывавшая на столе какие-то инструменты, выдохнула едва слышно:
— Бедняжка, неужели она думает, что её травят?
— Травят? — встревоженно переспросила Мэв.
Целительница сконфуженно закашлялась. Кажется, она не рассчитывала, что нордка разберёт её бурчание.
— Госпожа, мы не используем эти травы при родоразрешении. Их смешение даёт лишь один положительный эффект — противоядие.
Мэв встревоженно обернулась к постели, на которой лежала Маринья.
— Может, эта кровь… несвежая? — предположила девушка, касаясь горла. — Вы посмотрите, ей не лучше!
— Мы это видим, госпожа, — подтвердила целительница, со вздохом доставая из сумы клещи. — Молитесь нашей небесной покровительнице за подругу, вот мой вам совет.
Один лишь взгляд на зловещее приспособление заставил Мэв потерять на время дар речи. В своё время она хорошо общалась с Фридой, алхимичкой из Данстара, и знала, как используют этот жуткий инструмент. Когда вставал вопрос: спасать мать или ребёнка, выбор был между ним и скальпелем. Мэв помнила, как закрыла глаза и прижала к груди Иенн, когда старая нордка, шмякая беззубым ртом, описала ей процесс. В ушах тогда раздался призрачный звук хруста тонких костей.
— Даже не думайте, — прошептала девушка, сжимая кулаки. — У вас есть магия, зелья. Это чёртов Имперский город! Если сами не знаете, что делать, то позовите других!
Старшая из трёх повитух быстро подошла к Мэв и сжала нордке локоть.
— Понизьте голос, — сурово велела она. — Паника вашей подруге сейчас не поможет. У неё уже не осталось сил, чтобы родить. Схватки слабеют, а зелья и магия перестают работать. Вскоре выбора нам не останется. Хотите помочь? Поговорите с её мужем и родителями: нам понадобится их согласие.
Холодок страха пробежал по коже. Мэв выдернула руку и вернулась к Маринье. В голове гудел шторм. Осознавать происходящее мозг отказывался.
— У них нет таких трав, — произнесли губы вопреки воле, когда альтмерка посмотрела на неё с надеждой.
Маринья простонала:
— Вот там, на полке… противоядие. Оно со зверобоем, может навредить… Но рискну. Белая бутылочка с жёлтой печатью, принеси…
Не раздумывая Мэв подошла к полке, открыла дверцу и узрела шеренгу разноцветных флаконов. Тут же главная из повитух вновь зашагала к ней, явив на лице неприкрытое раздражение.
— Никаких посторонних зелий! — строго велела жрица. — Ситуация и без того критическая, организм ослаблен и может перестать усваивать эликсиры в любой момент.
— Маринья разбирается, — отозвалась Мэв, не оставляя поисков.
Привстав на носочки и проклиная высокую альтмерскую мебель, из-за которой она ощущала себя ребёнком, нордка передвигала пузырьки, а женщина меж тем отчитывала её. Правда, Мэв даже слов этой гневной проповеди не разбирала. Усталость так и подкашивала ноги. Но вот искомое зелье оказалось у неё в руках, и нордка, не слушая жрицу, вернулась к Маринье. В это самое время юная алхимичка поднесла роженице кубок со своим эликсиром.
— Они поят тебя какой-то кровью, — сурово предупредила Мэв.
Она подошла так, чтобы Маринья наверняка услышала её, но слишком поспешно, отчего ненароком толкнула плечом жрицу и часть зелья розовым пятном окрасила смятую простынь.
— Жрицы Кинарет прибегли к крови священного кабана, Мэв, — простонала Маринья, даже не заметив происшествия. — Но это верно. То, что нужно… Только…
— Сестра Ирналия. — Юная алхимичка повернулась к старшей повитухе, показывая полупустой кубок.
— Это переходит все границы! Вы только мешаете. — Повитуха уже в открытую повысила голос на Мэв. — Покиньте эту комнату, немедля!
— Не вы меня сюда пригласили, — тут же парировала Мэв, хотя собственная помарка с зельем обожгла её щёки жаром стыда. От эликсиров Маринье хоть и ненадолго, но становилось лучше. А она…
— Мэв, ты нашла? — Альтмерка снова начинала подгибать ноги. Новые схватки. Они и правда становились слабее. Фрида… тоже говорила, что это плохо.
— Да. — Мэв протянула флакончик женщине, но та не успела его принять: раздался крик.
— Не смей! Это родильный бред! О милостивая Кинарет! Это последний раз, когда я согласилась принимать роды не под сводом храма, — сотрясая руками к потолку, причитала старшая повитуха. — И где хозяйка, когда она так нужна? Сестра Юния, сделайте ещё одно восстанавливающее зелье, а я найду мать этой несчастной. Пусть сама разгоняет этот балаган.
Алхимичка кивнула и быстро ретировалась к столу. Мэв повернулась к Маринье. Крупные капли пота покрыли лицо, заливаясь в запавшие глазницы подруги, превратив те в два озера. Схватив полотенце, девушка поняла, что оно уже настолько мокрое, что не впитает больше ни капли. Не раздумывая, отставив флакончик, она полезла за новым.
— Мэв, Мэв, — измученно позвала Маринья.
— Сейчас… — Открыв дверцу прикроватного комода, Мэв начала искать сухое полотенце и, не найдя, схватила сорочку из льна. Хоть кто-то из альтмеров не пользовался проклятым шёлком, порадовалась она. Сложив ткань, она протёрла лицо подруги. — Прости, из-за меня разлили лекарство, но сейчас принесут ещё зелье. От меня одни неприятности.
— Нет, — замахала головой альтмерка. — Принеси травы.
— Они говорят: у них нет ни редворта, ни женьшеня, — напомнила Мэв, внезапно испугавшись, что Маринью и правда захватил тот самый родильный бред, который помянула старшая повитуха.
— Те, что она добавляет в зелье… Принеси, немедленно. Что-то не так. Вкуса… нет, и это не ослабляющий яд. Его я бы распознала. Но… Принеси…
Мэв посмотрела альтмерке в глаза, запавшие, покрасневшие, но всё ещё ясные. Не раздумывая, отложив ткань, она пошла к алхимичке. В этот раз сестра Юния ожидала её приближения. Отложив ступку, девушка со злобой повернулась к назойливой нордке.
— Пойди прочь, — без намёка на почтение прошептала жрица.
Мэв не стала спорить и препираться, как не стала и останавливаться. Перед жрицей на столе лежало два раскрытых мешочка и стояла та самая бутылка с кровью. Не раздумывая Мэв схватила обе травы. Открыв рот и побледнев от подобной наглости, алхимичка опешила. И не дожидаясь, когда та опомнится, нордка побежала к подруге.
Ухитрившись как-то приподняться на локтях, Маринья протягивала дрожащую руку.
— Не сметь! Я вызову стражу! — взвизгнула за спиной юная жрица.
«То-то они удивятся, что виновник беспорядков всё тот же», — мрачно подумала Мэв, протягивая оба мешочка Маринье и тут же придерживая её под спиной.
Зашуршали сушёные веточки, в пальцах Мариньи оказалась стопка округлых листочков, похожих на земляничные.
— Манжетка, — судорожно прошептала альтмерка, отбрасывая мешочек и хватая второй, едва заглянув в который, охнула. — Чёртов сонный папоротник… и лимонная вода, чтобы отбить вкус.
Гнев вмиг прогнал с лица Мариньи усталость, она посмотрела на юную алхимичку так, что та побледнела, как покойник. Жрица оступилась. Её пухлая товарка непонимающе смотрела на напарницу. А потом, прошагав к ним, замерла, увидев рассыпанные по покрывалу листья.
— Манжетка и сонный папоротник вместе? — Округлое лицо жрицы побледнело. — Юния!
— А что такого? — быстро проговорила алхимичка. — И то и другое смешивают с кровью священного кабана, чтобы получить восстанавливающее зелье.
И Мэв не нужно было иметь проницательности мужа, чтобы понять, что алхимичка поймана с поличным. Слишком уж наигранным казалось потрясение на гладком миловидном личике.
— Но не друг с другом одновременно, Юния! — кричала вторая жрица на отступившую ещё дальше от стола алхимичку. — Неудивительно, что у бедняжки истаяли все силы. Ты хоть понимаешь, что натворила?
Напрягшись и сжав кулаки, Мэв поняла, что второй она, скорее, поверила бы. Но возможно, что они в сговоре! Алхимичка вела себя очень уж подозрительно.
— О Кинарет! Госпожа Циаран, я сейчас, сама… — Пухлая жрица выступила вперёд. — Я всё исправлю. Юния, наверное, переволновалась и забыла…
Но Маринья замахала головой, повернулась к подруге:
— Гони их прочь, Мэв!
— Госпожа, нельзя, — миротворчески выставила руки жрица. — Нужно срочно нейтрализовать пагубный эффект. А потом…
— Не подпускай их ко мне!
Усталость и осознание, что Маринью и правда отравили, пробудили в душе Мэв настоящую Сестру Бури. Она шагнула вперёд, словно верный солдат, готовый исполнить приказ своего генерала и лечь за него костьми.
— Госпожа! Нельзя терять времени. Ребёнок слабеет вместе с матерью, — быстро заговорила целительница, не решаясь подойти ближе. — У нас есть нектар тигровой лилии и жёлтый пикнопорус? Так ведь, Юния?
Опешив, алхимичка ответила не сразу и скорее проблеяла, чем произнесла: «Да». В этот самый момент в спальню буквально ворвалась Каранья в сопровождении старшей из повитух.
— Дикарка! Говорила я, что это дурная идея — звать тебя сюда! Немедленно вон! — с порога заголосила Каранья, сотрясая кулаками.
Глаза у женщины были налиты кровью, словно у взбешённого быка, и перла она так, что Мэв невольно отставила ногу, понимая, что сегодня многострадальным кулакам придётся поработать опять.
Будто нахохлившаяся наседка, полная жрица повернулась к обеим женщинам и раскинула руки, словно защищая птенцов. Кровопролития удалось избежать. Несколькими словами жрица пояснила произошедшее, и гнев обеих женщин обратился на вжавшуюся в угол сестру Юнию.
— Мэв… — опять позвала Маринья, комкая простынь в руках. Нордка приблизилась. — Забери у них те ингредиенты… Лилию и пикнопорус… Не хочу, чтобы они готовили. Я сама всё сделаю. Пусть оставят и уходят.
Подлетевшие к альтмерке Каранья и старшая из повитух, оттеснив от постели Мэв, принялись успокаивать и уговаривать Маринью, но, когда схватки утихли, женщина стала порываться подняться с постели. Увидев это упрямство и, верно, поняв, что её не слышат, старшая из повитух сделала знак помощницам, и они втроём покинули покои роженицы, оставив ингредиенты, переносную столешницу, ступку с пестиком и прочее.
— Помогите дойти до столика, — велела Маринья, поняв, что подняться самостоятельно не сможет.
— Маринья, доченька, сестра Ирналия уже не первый раз принимает твои роды! Эта девчонка… просто напутала… О Предки! А я заснула во время молитвы…
— Мама, времени и правда немного осталось, — сурово напомнила Маринья.
С трудом женщина ухитрилась сесть, но вскоре одновременно все поняли, что зелье ей не приготовить. Она даже не дойдёт до злополучного стола.
— Давай позовём жриц обратно, — упорствовала Каранья заискивающим тоном. — А мы с милой Мэв проследим…
— Ни ты, ни Мэв не поймёте, если эти отравительницы сыпнут ещё что-то в питьё. Тот же жёлтый… О Мара… Я на пределе… Мама…
Маринья навзничь упала обратно на постель и закрыла лицо руками.
— Доченька… — осторожно начала Каранья. — Возможно… придётся помочь… малышу появиться на свет. Сестра Ирналия говорит, что они смогут спасти тебя… У тебя уже есть два замечательных сыночка… Даже если и…
— Мама! — взвизгнула Маринья, заливаясь слезами. — Как я могла не понять раньше! Эта смесь "Сонжетка" — убийца рожениц. Любая жрица знает, что делает этот яд… А я… лимонная вода… повелась, как девчонка. Как наивная дура!
Речь становилась отрывистой, альтмерка пыталась взять себя в руки, но не могла. Мэв, сев рядом, обняла подругу за плечи, шепча, что рыдания заберут у неё последние силы. Каранья начала стремительно метаться по комнате, что-то мыча под нос.
— Каранья, пусть Мурсиоро найдёт других жриц, — твёрдо произнесла Мэв. За окном уже занималась заря. — Немедленно! Если Маринья так говорит, то возможно… и правда пытались убить.
— Но кто? Моя милейшая доченька никому и никогда не делала зла!
— Не до этого сейчас… И зелье… Я не умею их смешивать. Фрида хотела меня научить, но всегда было столько работы. — Мэв закусила губу. — Быть может, вы или Лестеро умеете?
— Эльвени! — воодушевлённо и радостно крикнула Каранья, останавливая свои метания. — Она замечательный зельевар! Ты же помнишь, Маринья? Тебе всегда нравилась её лаборатория, и ты… Они с братом ушли перед полуночью, но до вашего дома всего пять минут пешком. Рисель приведёт…
— Даже не думай, мама! — сквозь рыдания выдавила Маринья. — Ты же не думаешь, что жрицы пошли на преступление просто так?
Мэв потрясённо закрыла глаза, вспомнив, что Маринья всегда говорила, что Эльвени опасна и мстительна. И не это ли показала гордая эльфийка, угрожая убить Каран? И всё же… Эльвени тогда защищала Далемара. Да и сейчас идти на такое было… неразумно.
— Маринья, ты не можешь этого знать, — напомнила Мэв, с опаской поглядывая на замершую Каранью, глупо открывшую рот. — Но кроме Эльвени… может, твой папа?
— Никто!
Крикнув, Маринья обмякла. Мэв испугалась, что та потеряла сознание, но альтмерка смотрела в стену пустым взглядом.
— Далемар может, — вспомнила Мэв. — Однажды у меня было дикое похмелье и он дал мне зелье. Сказал, это его собственный рецепт…
— Пустить мужчину к роженице? — возмутилась Каранья. В расстроенных чувствах женщина совсем не подбирала слов. — Тем более этого убийцу? НЕТ! Боги ополчатся на нас за это! Маринья, вот зачем ты прогнала молящихся? Это кара Восьми за слабость нашей веры, попомни моё слово!
— Выбор между скалой и приливным крушителем, — слабо произнесла Маринья, лицо исказилось болью. — Пусть будет братец. Мама, он здесь?
— Остался ждать милую Мэв, — буквально выплюнула Каранья. — Но, Маринья…
— Или так, или я умру… Я… не дам этим отравительницам прикоснуться к себе. Пусть папа ищет новых. Если повезёт, я смогу выпить ещё два зелья до того, как наступит полная интоксикация.
Значение нового слова Мэв не знала, но звучало оно паршиво. Нордка повернулась к Каранье. Та, собравшись, кивнула и, подобрав юбку, почти выбежала из спальни.
Хлопнула дверь. Маринья сжалась.
— Я, наверное, умру, — произнесла женщина ослабевшим голосом. — Я так понадеялась на сестру Ирналию… Думала о другом.
— Я не дам им больше поить тебя ядом, — инстинктивно по-матерински Мэв прижала эльфийку к груди.
— Даже если я не выпью больше ни капли. Нельзя принимать зелья постоянно. У всего есть предел, и своего я почти достигла.
— Почти! Не полностью, — успокаивала подругу Мэв. — Тебя вылечат! Мурсиоро найдёт других целительниц.
— Ребёнок почти не шевелится. У него тоже уже нет сил. Яд и правда отравил нас обоих. Да и новые повитухи… Они не успеют, ребёнок умрёт прямо во мне. После этого они извлекут его. А меня могут успеть спасти магией, но я… — всхлипывая, шептала Маринья, но потом её лицо ожесточилось. — Мэв, это или Эльвени, или Далемар. Может, оба. Когда им есть против кого объединиться, они вполне мирно сосуществуют друг с другом. Всегда так было. Знаешь, мне порой казалось… что Эльвени так жестока к Риэлии, потому что…
Женщина не договорила. Протяжно застонав, коснулась живота. Но едва судорога отступила, как Маринья продолжила:
— Беги оттуда, Мэв. Бери ребёнка и не останавливайся, пока не поймёшь, что погони нет. Они оба могут многое, кроме единственного — любить.
— Маринья, не надо! — Мэв гладила пальцами длинные мокрые волосы эльфийки и говорила спокойно. — Далемар бы не стал. Он… сейчас ему не до сведения детских счетов, поверь. И мой муж может любить. Я вижу это по отношению к Иенн. И к себе. Он — хороший. Ты же помнишь? Ты сама мне сказала.
Альтмерка качнула головой.
— Мама права. В этом городе нет никого, кто бы мог желать мне смерти. Кроме них двоих.
— Тогда зачем ты согласилась позвать Далемара?
— Потому что он не придёт, — всхлипнула Маринья. — Скажет, что не умеет… Или ещё что-то.
— Ты всё же начинаешь бредить, Маринья. Придёт он. Я же здесь… Меня он послушает. Муж меня любит. — Мэв удивилась, с какой уверенностью она произнесла это.
Альтмерка замолчала. Мэв прислушалась. Странно… Из-за стресса или чего-то иного, но все её чувства словно бы обострились. Она могла закрыть глаза и услышать монотонное гудение в соседней спальне, куда Каранья определила молельщиц. Слышала она приглушённые женские голоса и с противоположной стороны. Верно, Каранья мудро решила задержать отравительниц. Кажется, сейчас повитухи спорили. Но её интересовало другое: когда придёт Далемар. Муж обладал воистину потрясающим умением находить выход из, казалось бы, безнадёжных ситуаций. А ещё… его магия. Она уже спасла жизнь ей самой. Маринье он тоже поможет.
Она крепче прижалась к подруге, когда услышала, как Лестеро визгливо интересуется, что кузен здесь забыл. Мэв знала, что Далемар даже не остановится, чтобы что-то объяснять. Знала, что Лестеро будет лишь облаивать его со стороны. Маринья задышала чаще.
— Всё хорошо. Я здесь.
— Не уходи, — прошептала Маринья. — Даже если он скажет. Останься. И мама… Она тоже пусть…
Женщина не договорила. Дверь открылась. Каранья явно разбудила Далемара: лицо было заспанным и мрачным. Как всегда, без тени сомнений он подошёл к ним обеим.
— Скверно выглядишь, Маринья. — Услышав этот отчуждённый тон, Мэв нахмурилась.
«Мог бы и помягче», — укоризненным взглядом указала мужу нордка, но тот, никак не отреагировав, знаком показал ей отодвинуться. Без раздумий, заняв освободившееся место, взял сестру за руку. Зазвучали чары, серое лицо женщины немного окрасилась жизнью. Но ненадолго. Далемар прервал заклинание и нахмурил брови.
— Это Сонжетка, — простонала женщина. — Пока не убрать пагубный эффект, магия и зелья бесполезны.
— Кажется, супруга несколько перехвалила мои познания в алхимии, — признал мер.
— Восстанавливающее зелье с применением крови кабана, в которую добавлена одновременно манжетка и сонный папоротник, — пояснила Маринья, магия пока ещё действовала и голос звучал ровно. — Они довольно медленно, но методично уменьшают запас сил. А ещё повреждают органы. В основном печень. Поэтому подпитывать меня сейчас бесполезно: магия просто не усвоится, и едва прервать контакт, как…
— Теперь понятно. — Спокойствие Далемара и отсутствие всякого внешнего сострадания к сестре заставило Мэв досадливо закусить губу. — Антидот?
— Нужно готовить. — Собравшись с силами, Маринья показала на стол. — Там оставили травы. Нужны нектар тигровой лилии и жёлтый пикнопорус в соотношении один к одному, две десятых от целой унции.
— Растолчённый рог минотавра?
Маринья слабо улыбнулась.
— Было бы неплохо, но, ты думаешь, у жриц Кинарет будет подобный ингредиент? Если бы было чем заменить кровь, они бы уже и от неё отказались. Да и я накачена уже так… Хоть бы двухсоставной выдержать, поэтому обычная вода. И никакого лимона!
— Хорошо. — Поднявшись, Далемар без особых раздумий отправился к столу.
Мэв посмотрела ему в спину. Повернулась к Маринье. Та взглядом показала следовать за мужем. Перечить нордка не стала.
— Мог бы быть и помягче, — прошептала она недовольно, подойдя к столу.
— Спросонья я плохо играю в сострадание, — холодно заявил Далемар, начиная выкладывать из коробки с ингредиентами пузырьки и мешочки. Действовал он как и всегда: методично, размеренно, словно не спеша помочь отравленной женщине, а делая заготовки впрок.
Мэв поняла, что у неё чешутся руки, чтобы подогнать его подзатыльником.
— Мог бы и не играть. Обычно люди подобное чувствуют, когда видят мучения другого. Особенно кого-то близкого.
— Я мер, забыла? — Прочитав надпись, Далемар открутил крышку одного флакончика, капнул содержимое на палец, попробовал и лишь потом отставил ближе к переносному столику. Затем взялся за мешочки. — Да и она не то чтобы мне близка, если отбросить весь этот мусор показательных альтмерских семейных ценностей.
— И всё же сделай всё, что можешь, — прошептала Мэв, коснувшись рукава мужа. — Ради меня. Твоя сестра мне дорога.
— Ты быстро привязываешься к посторонним — это скверная черта, если разобраться, — сухо констатировал мер, понюхав желтоватые сушёные кусочки какого-то растения, похожего на гриб, он тут же скривился, но положил находку к пузырьку. До обоняния Мэв тоже добрался резкий, совсем не аппетитный запах. Далемар, взяв ступку, тщательно вытряхнул содержимое на край стола. — Принеси то, чем можно вытереть эти остатки.
— Поторопись! Не до чистоты сейчас, — зашипела девушка.
Далемар отставил ступку и навис над ней, склонившись к самому уху:
— В плане морали и сострадания мне ровным счётом посрать, сдохнет Маринья или нет, но логические выводы требуют от меня и правда сделать всё от меня зависящее для сохранения её жизни. Хоть она прямо сказала мне, что боится, будто я её отравлю. Алхимики определяют ингредиенты на вкус, поэтому если велят разбавить зелье простой водой, то значит, опасаются злого умысла. Это оскорбление, жёнушка, и она это прекрасно знает. Подозреваю, эта дура думает, что я причастен к этому всему. Курица тупая. Так что я, мать его, очень даже великодушен сейчас. Посему не зли меня и выполняй то, что я говорю, без вопросов и пустой болтовни. Сэкономишь драгоценное время для своей подружки, сердобольная ты моя.
Холод и хлесткость самого талморского из талморских тонов причинили Мэв боль и одновременно разозлили. Но спорить она не стала, развернувшись, добежала до кровати и, схватив сорочку, вернулась с ней к мужу. Увидев ношу, он закатил глаза, но, приняв ткань, тщательно протёр все инструменты и, брезгливо швырнув ей ткань обратно, занялся взвешиванием.
Прижав сорочку к груди, Мэв почему-то подумала, что после того, как он признался в собственной низменности перед Ниной и всем своим семейством, Далемар уже не видел смысла играть в благородство и перед женой.
«Нужно было тогда уйти и не слушать то, что он сказал Нине», — подумала она, прикусывая губу и наблюдая, как он начинает с каменным лицом растирать отмеренные ингредиенты в порошок.
— Хорошо вымой кубок, — отдал он сухой приказ.
В этот раз Мэв выполнила всё молча, с удивлением наблюдая, что как раз таки кропотливая дотошность мужа, найдя применение за алхимическим столом, завораживала.
— Не перепутай лилию с наперстянкой, — едва слышно предупредила Маринья.
— Я не настолько профан, — отозвался Далемар, даже не прерывая выверенных движений.
Мэв едва успела домыть кубок над одним из тазов, как он закончил и, налив питьё, отнёс его Маринье. Она последовала за ним, обгоняя и помогая эльфийке подняться. В этот самый момент вернулась и встревоженная Каранья, с порога заявившая, что Мурсиоро отправился в храм. Увидев Далемара, сидящего около дочери, альтмерка побледнела и замолчала. Кривясь, Маринья выпила содержимое кубка и улеглась обратно на подушку. Она протянула руку кузену, тот, молча поняв, чего она хочет, применил магию. В этот раз сияние обвивало обе кисти дольше. Но вскоре плоть альтмерки словно отвергла зелёные искры. Чары оборвались. Маринья с отчаянием взвыла.
— Что с тобой, доченька? — запричитала Каранья.
Высокая причёска женщины окончательно растрепалась и двухцветным колтуном лежала на плече. Заломанные руки с ободраными ногтями выдавали её состояние. Мэв по-настоящему стало жаль эту женщину.
— Ещё порцию? — игнорируя причитания тётки, спросил Далемар.
— Не поможет… Уже началась интоксикация. — Маринья коснулась живота. — Ребёнок ещё жив? Я не ощущаю шевеления.
Протянув руку к её животу, Далемар применил радужные чары.
— Жив, — только и констатировал он.
— А его жизненные токи? Он протянет ещё час? Отец не вернётся раньше.
— Я не разбираюсь в таких нюансах.
Мэв тон мужа довёл просто до грани. Так и хотелось схватить его за ворот и тряхнуть, но девушка держалась. Маринье меньше всего сейчас был нужен скандал.
— Врёшь, — твёрдо произнесла Маринья. — Плохо, да?
Ответом ей послужило непроницаемое выражение на лице мера.
— Те, кого он приведёт, за жизнь ребенка бороться не станут, — прошептала женщина. — Так ведь? Будет поздно…
«Если он скажет, что уже поздно, врежу», — поняла Мэв, но Далемар молчал.
Маринья всхлипнула. А потом, исказив лицо, прошептала, посмотрев кузену в глаза:
— Разрежь меня. И не надо говорить, что не можешь. Я знаю, вас учат анатомии. И не только…
Каранья запричитала, но никто не вслушивался в её слова.
— Нас учат ей иначе, чем целителей. И для получения иного результата. — Далемар даже отпираться не стал. — Да и ты умрёшь. Просто от болевого шока. Понимаешь же.
— Далемар… Больше ничего не осталось у меня от него. — Женщина заплакала. — Я всё равно жить не хочу.
Непроницаемость эльфа окрасилась нотками явного раздражения.
— Я не стану этого делать, Маринья. И поменьше трать силы на пустые эмоции. Через час сможешь принять ещё зелья, уже не давясь горечью пикнопоруса,
разбавленного одной лишь водой…
— Не будь козлом! — Слова сорвались с губ Мэв прежде, чем она успела подумать о последствиях этой выходки.
Даже Каранья, ойкнув, замолкла. Глаза мера превратились в две узкие щёлочки цвета расплавленного золота. Он повернулся к жене так резко, словно получил пощёчину, хотя руки Мэв предусмотрительно спрятала под мышки. Искушение обрушить на него град ударов было едва ли не сильнее, чем на Нину. Она знала, что едва сделает это — и он ответит. И ударит сильно. Он всегда отвечал тем же. Или тем, что хуже.
— А если бы я вот так же тут лежала сейчас, Далемар? С Иенн в животе? Ты бы тоже ничего не делал и просто ждал?
— Ты бы не лежала, — заверил он холодно. — Я бы не допустил.
— Но я была одна! — отчаянно крикнула Мэв. — Нет, мне помогали люди, которые даже не были связаны со мной кровью. Хотя мне нечем было им отплатить, но мне всё равно позвали целительницу. Дали крышу над головой и пищу. Это нормально сострадать другим! Сомневаться. Прощать. Помогать. Даже без мысли о поощрении и какой-то там великой цели! А ты всё цепляешься за какие-то давние обиды. Ты так мелочен на самом деле!
Замолкнув, она посмотрела в сторону. И нет, Мэв не испытывала страха перед мужем. Новое чувство было скорее разочарованием. С тяжёлым сердцем она поняла, что Далемар не всемогущ и не так уж по-своему благороден. Особенно когда
логика не обещает ему щедрой награды за суету. Вот такой вот он и есть… Обиженный на весь мир мальчишка, охотно готовый лишь к мести. А она так уверовала в себя, что самонадеянно пообещала Маринье, что ради любви её «Снежный Принц» горы перевернёт…
Как-то знакомый данмер сказал ей, что нужно читать не сказки, а «Подлинную Берензию», чтобы помнить истинную природу мужчин. Но книга, что он ей дал, показалась Мэв заумной, и она вновь и вновь возвращалась к странице с прекрасным эльфийским рыцарем на коне, поднимавшим меч к хмурому небу.
— Всё сказала?
— Да.
— Что-то на тебя не сильно похоже, дорогая.
— Поберегу эмоции, — пробурчала Мэв. — Спасибо за помощь, Далемар. Надеюсь, на желчь не изойдёшь от мысли, что совершил доброе дело.
Девушка наклонилась к Маринье, что безучастно смотрела в сторону, слишком уставшая и отчаявшаяся, чтобы хоть как-то реагировать на происходящее.
— Хочешь воды?
Отрицательный мах головой показал, что их она всё же слышала. Спазм сжал горло Мэв. Хотелось просто выйти и вколотить кулаки в гладкую мордашку сестры Юнии. Но насилие не приносит ничего, кроме новых бед. Этот урок нордка решила усвоить.
Скрипннула кровать. Далемар, поднявшись, молча оставил их втроём. Но дверь прикрыл тихо.
Едва это случилось, Каранья подала голос:
— Что будем делать, милая Мэв?
— Я не знаю, — призналась девушка, хлюпнув носом. — Может, помолимся?
— Да! Я позову сюда сестёр из храмов Женских Покровительниц. — Каранья оживилась. Но, тут же спохватившись, поинтересовалась: — Если ты не против, доченька?
Маринья никак не отреагировала. Но Каранья замялась. Обойдя кровать с другой стороны, она уселась, начиная гладить дочь по голове и говоря, что время лечит, а жизнь продолжается. И просто нужно перетерпеть. Повторяла имена внуков, мужа Мариньи и говорила, что Боги милосердны.
«Столько времени прошло, а схваток до сих пор нет! — с тревогой поняла Мэв. — Они все уже заранее похоронили несчастного ребёнка. И я ничем не лучше!»
Слова встали в горле комом вместе со слезами. Вместе со всем. Мэв поймала себя на том, что уже сама загнанной волчицей мечется по клетке, не находя выхода. В голове не было ни единой мысли, а в душе — надежды.
«Почему всегда страдают хорошие? А мерзавцы торжествуют победу? Неужто боги слепы? Или мир по природе своей несправедлив?»
От бессилия нордку потянуло на философские мысли. Она так глубоко отрешилась от мира, что едва не столкнулась с мужем, вернувшимся так же тихо, как ушёл. Мэв только рот открыла и издала настоящий рык, когда из-за его спины, суетясь, показалась сестра Ирналия и её полноватая помощница. Обе бледные, встревоженные, они поспешили к кровати.
— Нет! Чего вы хотите? Уйдите! — срывающимся голосом крикнула Маринья, заметив непрошеных гостей.
— Госпожа Циаран, молим, дайте нам вам помочь. — Гордая служительница Кинарет склонилась в поклоне. — Мы обе клянёмся именем нашей госпожи, что будем бороться за жизнь вашего ребёнка!
— Клянёмся! — заверила её помощница.
Далемар довольно грубо отстранил Мэв с дороги, опустившись на край кровати. Маринья затравленно глянула на брата.
— Не истери, Маринья, они тебе не навредят, — холодно пояснил Далемар. — По крайней мере, без твоего на то желания. Даже разрежут, если попросишь.
Каранья шумно выдохнула и схватилась за горло. Маринья неотрывно смотрела на брата.
— Хотела построить из себя героиню? Так давай. — Он протянул руку. — Погляжу с профессиональным интересом, чего ты стоишь.
Маринья безмолвно положила длинную тонкую ладошку поверх его. Звук магии — и руки меров опутали чары. Это не продлилось долго. Но Маринья выдохнула с облегчением.
— Госпожа Циаран, мы будем вызывать сокращения матки насильно, — предупредила сестра Ирналия. — Крепитесь, будет очень больно.
Маринья просто кивнула. Обе жрицы спешно разобрали стол. Далемар отнёс сестру туда и, уложив так, как указали повитухи, встал рядом в странной позе, подняв ладонь так, словно для какой-то молитвы, второй взялся за руку сестры.
— Подушки, госпоже Циаран нужно принять сидячее положение, — велела сестра Ирналия.
Мэв одновременно с Караньей бросились исполнять повеление. Ирналия прощупывала живот роженицы, её напарница раскладывала на стуле рядом с импровизированным родильным алтарём инструменты, протирая их какой-то вонючей жидкостью из тёмной бутыли. Щипцы сменили более округлые лопаточки, расширители. Мэв подкладывала последнюю подушку под плечи подруги, когда увидела, как жрица со страхом посмотрела на безмолвного, как статуя, Далемара.
«Запугал», — поняла Мэв, но не могла ни винить, ни оправдывать мужа. Скорее всего… так даже правильно. При нём они точно не решатся навредить Маринье.
В этот самый миг старшая из повитух задрала сорочку Мариньи до самой груди. Каранья ойкнула.
— Милый Далемар, выйди!
— Каранья, я бы сделал это с превеликим удовольствием, но не могу, — ответил мер, не отпуская руки сестры.
Маринья смущённо отвернулась.
— Срам-то какой, — запричитала тётушка.
Потом, отступив к кровати, Каранья рухнула на пол. Мэв подскочила к ней, решив, что альтмерка лишилась чувств, но та, сцепив пальцы, молилась. Полная жрица положила руки на живот Маринье, сестра Ирналия замерла между трясущихся голых ног и отдала приказ напарнице. Та надавила Маринье на живот. Эльфийка истошно заорала. У Мэв подкосились ноги, чтобы устоять, она схватилась за прикроватный столбик. Тот самый, о который опиралась и Маринья, когда у неё ещё оставались силы, чтобы стоять.
Магия в руках Далемара вспыхивала с определённой периодичностью, подпитывая сестру. Оттолкнувшись, Мэв вернулась к столу. И как раз вовремя. Сестра Ирналия потребовала воды, запасы которой стояли в углу комнаты. Нордка быстро нашла себе занятие.
Как-то Маринья упоминала, что держать постоянных слуг дорого, поэтому родители обходились наёмными приходящими в определённые дни, за исключением Риселя и повара, что служили в доме постоянно. Оба — мужчины, так что не могли войти к роженице, поэтому Мэв взяла на себя обязанности прислуги.
Девушка таскала тазы, подносила полотенца. За пополнением последних пришлось обратиться к Каранье, прервав её молитву.
— Ноги не слушаются, — призналась альтмерка, не поднимаясь с колен, и сбивчиво описала, где хранилось бельё.
Мэв не поняла женщину до конца. Но та опять погрузилась в молитвы, переходя с тамриэлика на альтмерис и обратно.
Мэв вышла из покоев Мариньи и едва не споткнулась об Лестеро, сидящего в спальном костюме и нелепом колпаке прямо под дверью. Бледный и трясущийся, как кролик, поэт посмотрел на неё затравленно.
— Сестра умирает? — прошептал он испуганно.
— Помоги найти чистые полотенца. — Мэв отвечать не стала, потому что не была уверена, что скажет родичу мужа истину. — Быстро! И принеси сюда!
— У меня нет чистых, — непонимающе протянул он.
— В комнате твоей матери. В каком-то вишнёвом комоде. Неси всё, что сможешь! И не тяни!
Лестеро стал подниматься, не дожидаясь ответа, Мэв вернулась обратно. В покоях роженицы после прохладного коридора стоял тяжёлый дух из смеси запаха крови и околоплодных вод. Сестра Ирналия отложила грозного вида крючок. Мэв шагнула вперёд, глядя, как жрица берётся за другой не менее грозный инструмент, а её напарница удерживает мечущуюся Маринью. Каранья качалась, словно впав в какой-то трас. Далемар, не изменив позы и прикрыв глаза, продолжал подпитывать сестру магией.
— Чистый таз, — не оборачиваясь скомандовала старшая повитуха, и Мэв сорвалась исполнять её просьбу.
Цвет того, что натекло из Мариньи, и запах, исходящий от жидкости, выбивал дух. Поменяв тазы и поняв, что дышать и так почти нечем, Мэв отставила ношу как можно дальше, около самой двери. Девушке хотелось сейчас плюхнуться на колени рядом с Караньей. Время тянулось долго, и лишь свет за окном указывал, что это её измученный разум воспринимает реальность словно вязкую древесную смолу.
— Пошли потуги! — радостно крикнула одна из повитух, Мэв даже не поняла какая именно. — Теперь выталкивай его, моя хорошая!
Маринья пронзительно закричала. Магия Далемара теперь пульсировала почти непрерывным потоком. Сестра Ирналия схватила со стола инструмент, похожий на лопатку. Мэв не решилась подойти ближе.
— Копи силы, тужься, только когда начнётся!
Сознание буквально отключилось, за криками и суетой она совсем не услышала, что в дверь стучатся. Только когда Лестеро приоткрыл дверь и визгловато позвал её, Мэв повернулась, приняв стопку полотенец. На трясущихся ногах пошла к столу.
Жрицы вновь велели Маринье тужиться и глубоко дышать. Положив полотенца, она посмотрела на мужа. В его невозмутимости девушка нашла некое утешение. Всё же… он вернулся.
— Вижу головку, тужься, девочка!
Маринья, крича, делала то, что они просили, и скоро на руках жрицы оказалось крупное серовато-зеленое тельце ребёнка. Сердце нордки буквально замерло. Этот оттенок кожи… Неужели опоздали? Но вот сестра Иранлия легко хлопнула малыша — и спальню наполнил тонкий крик. Полнотелая жрица отошла от обмякшей Мариньи и приняла новорождённого. Мэв погладила подругу по голове, утёрла ей лицо, повесив полотенце на плечо. Сестра Ирналия, расхваливая альтмерку, попросила сделать последнее усилие.
Маринья исполнила просьбу повитухи, и скоро всё было закончено. Охая и с трудом поднимаясь на ноги, к дочери уже спешила Каранья. Мэв предусмотрительно отступила. Синхронно с ней по другую сторону стола шаг назад сделал и Далемар. Молча и спешно мер, похоже, хотел ретироваться, пока про него никто не вспомнил. Мэв почти побежала за мужем, намереваясь просто обнять его. Но полнотелая повитуха, успевшая запеленать ребёнка, опередила Мэв, преградив меру дорогу.
— У вас мальчик, — с широченной улыбкой заявила она, явно намереваясь всучить ребёнка «папаше». — Замечательный и здоровый! Настоящий крепыш!
Мэв подошла достаточно близко, чтобы увидеть, как исказилось лицо Далемара. И это было отнюдь не смущение и не ступор. Банальное раздражение описало бы эмоцию мужа куда лучше, если бы его можно было умножить на злобу и некоторое количество спеси.
Они встретились взглядом, и эльф тут же переменился, изобразив улыбку. Мэв знала, что это фальшь, и всё же не стала злиться. Она подошла к мужу поближе. Повитуха протягивала меру ребёнка с таким восторженным лицом, что Мэв не решилась открыть перед ней истину.
Прикрыв пальцами губы, девушка поняла, чего именно ждёт жрица: признания ребёнка от «отца». Сейчас Далемар мог либо сказать, что это его племянник, либо взять ребёнка на руки, свершив негласный ритуал. Облегчение от того, что всё разрешилось, от того, что он таки дорожил ей настолько, что сдерживал свои дурные порывы, вселило в Мэв пошатнувшуюся было уверенность.
— Вы настоящий герой, — нахваливала мера повитуха.
От этих слов маска Далемара так и пошла фальшью.
«Он не привык, что его хвалят, — поняла Мэв. — Причём настолько, что испытывает к этому отвращение. Похоже, мои слова про добрый поступок, который приносит ему не радость, а страдания, не так уж и далеки от истины. Ну что же… пусть привыкает».
— Ну что же ты, Далемар. — Девушка улыбнулась, касаясь его локтя и ощущая привычное напряжение. — Жизнь племянника — это твоя заслуга.
— Племянника? — Повитуха изумилась, но совсем не смутилась. — Вы очень любите свою сестру! Отдать столько сил. Воистину я не видела ничего подобного за всю свою жизнь. И я не держу зла за ваши слова. И сестра Ирналия тоже! Я уверена!
«И правда угрожал», — поняла Мэв со вздохом.
— Вы должны вручить малыша матери, — настаивала повитуха. — Без вас ничего бы не разрешилось благополучно, я готова свидетельствовать пред ликом Кинарет — это чудо!
Мэв внимательно следила за мужем. Поднявшись на цыпочки и коснувшись плеча, прошептала:
— Возьми ребёнка. Не будь букой.
Он послушно протянул руки, но совсем неправильно. Хихикнув, Мев быстро поправила его локти. Малыш оказался в руках Далемара.
— Придерживай головку, — деловито велела Мэв, заглядывая в пелёнки. Возможно, это перечило традициям, но нордка не сдержала любопытства. Намаявшись, ребёнок прикрыл глазки и лишь слабо шевелил неожиданно крупными ручками. — Какой крепыш! А Иенн была высокой и худенькой, а ещё красной, как свёкла!
Оторвав взгляд от малыша, она посмотрела на Маринью: сестра Ирналия на пару с Караньей приводили женщину в порядок. Первая при помощи магии, вторая — используя смоченное в воде полотенце. Сорочку подруге опустили. Маринья выглядела уставшей, опустошённой, но взглядом искала малыша. Мэв улыбнулась.
— Отнеси его Маринье. Знаешь, как берёшь ребёнка на руки, так даже боль отступает.
— Не знаю, — тихо отчеканил Далемар. — И сделай это сама. Возьми его.
— Она будет рада, если это сделаешь ты…
— Довольно, я старался не ради неё, — продолжал отчеканивать мер. — Пусть рассыпается в благодарностях перед тобой и твоим умением манипулировать мной самым банальным и примитивным способом.
— Далемар…
Но ребёнка Мэв приняла, ощущая горчинку на конце языка. Он взял с плеча жены полотенце и, развернувшись, ушёл. Повитуха украдкой посмотрела меру вслед.
— Ваш муж? — тихонько спросила жрица, когда дверь закрылась.
Мэв только кивнула, улыбаясь малышу и начиная его неосознанно баюкать.
— Охо-хо-хо, — протянула жрица, но тут же вернула лицу улыбку. — Отнесём малыша матери. Вы и правду говорили: ребенок для матери — лучшее лекарство.
***
Суета в особняке Циаранов достигла пика, когда вернулся встревоженный Мурсиоро с новыми жрицами. Увидев счастливую жену с внуком на руках, альтмер выдохнул с облегчением. Буквально сполз по стене. Каранья, качая на руках младенца, даже выгонять мужа не стала. Жрицы помогли роженице, и вскоре Маринья, переодетая, обмытая и напитанная магией, лежала на перестеленной постели, а сестра Ирналия с пришлой жрицей деловито заканчивали осмотр, о чём-то заумно дискутируя.
— Вам лучше поспать, — порекомендовала новая повитуха.
Но Маринья упорно качала головой.
— Брат. Я хочу увидеть его, — твердила Маринья, даже не порываясь подняться с подушки.
Стоящий в изножье кровати Мурсиоро тут же позвал смущённого Лестеро, похоже, всё так же прозябавшего под дверьми спальни сестры. Но альтмерка уточнила, что ждёт именно Далемара. Поэт вспыхнул, но промолчал. Женщина повернулась к Мэв.
— Найди его… Я должна… поблагодарить. Уснуть не смогу, пока не сделаю.
Мэв кивнула. Они покинули покои одновременно с Лестеро.
— Ты видел Далемара?
— Далемар, Далемар, — раздражённо передразнил её поэт, скрестив руки на груди. — Стоит ему появиться — и весь мир начинает кружиться вокруг.
Мэв насупилась.
— Побольше уважения. Лишь благодаря ему твоя сестра благополучно разрешилась от бремени.
— Слышал, — огрызнулся поэт. — От него лично, между прочим. От скромности кузен не страдал никогда. Но, если хочешь знать, он в бывших комнатах Амильвен.
Поэт указал на дверь напротив. Мэв нахмурилась. Ей казалось, что в эти покои Каранья отвела повитух. Она шагнула вперёд, тронула ручку — заперто. Она обернулась к Лесторо, тот дёрнул плечом.
— Пока я был здесь, он не выходил.
Мэв постучалась. Мучительно долго ответа не было. Но вот замок щёлкнул. Мер приоткрыл дверь.
— Тебя зовёт Маринья. — Мэв улыбнулась мужу. Слова о том, что она якобы манипулирует им, были девушке неприятны, и она прибегла к нарочито вежливой просьбе. — Она очень переживает и не может заснуть, думаю, тебе следует пойти. Пожалуйста.
Далемар сухо усмехнулся. Уперев руку о косяк, посмотрел на жену саркастично, потом перевёл взгляд на Лестеро. Поэт за её спиной издал звук, который описывал скорее пренебрежение.
— Они хоть проветрили? — спросил мер лениво. — Я, знаешь ли, не настолько соскучился по ароматам пыточных, чтобы вновь дышать этими испарениями.
— На улице по утрам холодно, а сквозняк вреден для новорождённого, — терпеливо пояснила Мэв. — Но тазы убрали и унесли грязное бельё. Маринья очень тебя ждёт.
— Это я понял с первого раза. Хорошо. Я как раз закончил.
«Закончил что?»
Далемар отступил назад. В комнате за его спиной царил полумрак, хотя на улице уже вовсю светило утреннее солнце. Мер завозился, разматывая с руки полотенце. Девушка нахмурилась. Неужели он порезался? Встревоженная, она шагнула вперёд. Эльф вскинул голову и состроил недовольное лицо, но Мэв вошла в покои и тут же поняла причину полумрака: ставни и плотные шторы. Комната казалась абсолютно пустой и голой.
Единственным пятном цвета, кроме них двоих, была та самая горе-жрица, что дала Маринье Сонжетку — сейчас она стояла на коленях у стены, низко опустив голову.
— Далемар, что ты… — начала Мэв, почувствовав холодок на спине.
Размотав полотенце, он бросил его на пустое ложе. Глаза привыкли к полумраку — тёмных пятен крови на светлой ткани Мэв не заметила. Тогда зачем… Прежде чем она сообразила, что к чему, мер вполоборота повернулся к отравительнице.
— Мы хорошо поняли друг друга, Юния?
— Да, господин, — глухо отозвалась девушка.
Доброе настроение Мэв испортилось, словно капля воды на раскалённом камне. Посмотрев на отброшенную мужем ткань, она поняла, зачем он намотал её на руку… чтобы не совершать её ошибок и не оставлять следов от ударов.
Мэв шумно втянула воздух.
— Идём к сестрице, значит. — Мер хлопнул крышечкой коробочки с пилюлями. — А потом домой, дорогая. Я просто зверски устал со всей этой дурной суетой.
***
Маринья измученно, но радостно улыбнулась, увидев их. Мурсиоро и остальные развернулись. Мэв плотнее сжала локоть мужа. Страдания подруги оправдывали то, как он жестоко обошёлся с отравительницей. Мэв хотела в это верить, но на душе было неспокойно.
— Брат, Мэв, — позвала их Маринья, протягивая руку. — Я не могу подобрать слов, чтобы выразить вам всю мою благодарность.
Женщина запнулась, на глазах навернулись слёзы, она выдохнула, смотря на брата.
— Прости меня, если сможешь… Я…
— Оставь это, дорогая сестрица, — прервал её Далемар. — Мне не за что держать на тебя зло.
Тон его звучал вполне искренне. Если бы не это бесячее альтмерским безразличием слово «дорогая», Мэв бы немного расслабилась.
— Клянусь Кинарет, ваш брат так переживал за вас, что мы с сестрой Ирналией подумали, что он ваш муж, — смущённо поведала полная жрица.
Маринья улыбнулась.
— Хорошо, что всё прояснилось. — Альтмерка посмотрела на Мэв. — Случился бы конфуз, когда в своё время жрицы пришли бы к тебе и увидели, что «мой» муж уже ратует за другую роженицу.
— О, когда это случится, я буду пристрастен вдвойне, — тут же согласился мер.
Жрицы, как по команде переглянулись.
От этих слов Мэв ощутила, как по телу пробежала дрожь облегчения. Далемар при всех не отрицал возможности того, что в будущем они заведут ещё детей. Она обратила взор к Каранье, всё ещё не отпускающей из рук внука.
Маринью она видела краем глаза, но, как та резко переменилась, заметила и так. Альтмерка с тревогой смотрела на Далемара, словно узрев что-то на его улыбающемся лице. Мэв повернулась к подруге.
— Брат, — одними губами прошептала женщина. — Твои глаза.
Мер склонился ниже, так, чтобы сказанное слышала лишь Маринья, но Мэв поняла, что может разобрать этот шёпот.
— Не надо заострять на этом внимание, сестрица.
— Это же… — Маринья произнесла слово, похожее на заумное каджитское имя.
— И читать мне нотации с позиции алхимика про вред определённых веществ. Оставим это нашим маленьким секретом, сестрица, хорошо? — Со стороны могло показаться, что мер просто подбадривает родственницу добрым словом. — Кстати, о тайнах: хорошо, что всё открылось и повитухи поняли, что я твой брат. Когда на тебя смотрят, как на оленя, это жутко неприятно. В конце концов на твоего мужа я похож куда больше, чем на отца этого ребёнка. Сдаётся мне, новый Циаран не унаследует фамильного идеального прикуса и объяснить это будет трудно.
Маринья нахмурилась, но не смутилась. Злость не проявилась на измученном лице. Скорее печаль. Далемар склонился ещё ниже.
Мэв не выпустила его локтя и вынужденно сделала то же самое.
— И не стоит думать плохо обо мне или матушке, сестрица. За сонжетку заплатил альтмер, одетый как искатель древностей. Он скрывал лицо и не назвался, но одно потребовал твёрдо и ясно: погубить нужно лишь ребёнка, а не мать.
Глаза Мариньи распахнулись шире от изумления, она посмотрела на Далемара с потрясением. Альтмер подмигнул ей.
— Кто в здравом уме станет убивать курицу, несущую золотые яйца? Ты согласна?
Лицо Мариньи застыло.
— Отдыхай, сестра, и набирайся сил.
Далемар произнёс последние слова достаточно громко. Запечатлел поцелуй на высоком лбу альтмерки. Женщина улыбнулась ему. Но в глазах уже не было радости, казалось, вот-вот они наполнятся слезами.
Мэв совсем не поняла значения слов Далемара про курицу и золотые яйца, но вот то, что муж Мариньи искатель древностей, она помнила прекрасно.
