Библиотека

В баре «У Испанки Джекки» в вечер субботы было, как всегда, многолюдно. Народ толпился даже на улице, скучившись в импровизированные курилки. Ряды допотопных байков, вхлам убитых тачек и парочка более-менее приличных авто забили небольшую стоянку, но Черная Борода без проблем нашел место. Среди посетителей нашлись и его ребята, тут же вытянувшиеся по струнке при виде босса. Стоило Черной Бороде зайти внутрь, как в помещение сразу стало на порядок тише. Люди шептались между собой, боясь посмотреть или указать на него в открытую. Он редко забредал сюда, предпочитая бухать в мастерской или на закрытых тусовках, куда не пускали отребье вроде местных. И хоть Джекки была и остается довольно крупной рыбой в бизнесе, этот бар все равно не больше, чем помойка. Стид тут, в своем бежевом тренче и зауженных нежно-голубых брюках, был совершенно не к месту. Слишком чистый. Слишком честный. Слишком. Прикрыв Боннета собой, Эд идет прямо к барной стойке. Никто и не думает преграждать ему дорогу. На лице написано «останови меня и попрощаешься с какой-нибудь конечностью». Обычно Черная Борода оставлял выбор в таком вопросе. — Где Испанка Джекки? — гремит он, оказавшись у бара. Испуганный бармен дрожащей рукой указывает в сторону узкого прохода, занавешенного какой-то тряпкой. Безумно хочется обернуться, посмотреть на Стида, может, сказать ему что-нибудь в знак поддержки. Наверняка он смущен, возможно, даже напуган. Но Черная Борода не может себе это позволить, поэтому Эд проходит в указанном направлении, игнорируя все вокруг. В два шага он подходит к двери, за которой оказывается небольшой кабинет без окон. За столом, потягивая сигару, развалилась сама Джекки. Перед ней куча бумаг, которые она лениво перебирает, а сбоку стоит охранник. Амбал, завидев их, вскакивает, но теряется, узнав Тича. Замирает в нерешительности, пока Джекки даже глаз на них не поднимает, задумчиво глядя на один из листов. — Сюда нельзя, — наконец, выговаривает охранник. — Запрещено. Не обращая на него внимания, Эд подходит к столу и встает перед Джекки, скрестив руки на груди. Возможно, это даст ей ложную уверенность в том, что, в случае чего, он не успеет вытащить оружие. Но не сомневайтесь, он успеет. — Давно не виделись, — с кривой ухмылкой, говорит женщина. Взгляд от бумаги она не отрывает. — Присаживайся, будь моим гостем. Черная Борода молчит, не двигаясь. Это длится минуту, две — тишина растягивается, как жевательная резинка. Ожидаемо, первым не выдерживает Стид. — Эм, да, здравствуйте, — неуверенно начинает он, но с каждым словом его голос становится крепче. Первое угнетающее впечатление спадает, и он набирается уверенности. — Вы Испанка Джекки, верно? Видимо, незнакомый человек так ее удивляет, что женщина удостаивает их взглядом. Ее вид внушает страх, но Эд, быстро взглянув на Стида, отмечает, что тот ни капельки не напуган. На лице мужчине такое выражение, которое Эд про себя называет «тупая решимость». — Боюсь, произошло ужасное недоразумение, — продолжает Боннет, делая шаг вперед, и, похоже, совсем не беспокоится, когда охранник заметно напрягается. — Вы взяли не того парня, чистая случайность. Тут надо бы что-то сказать. Но Эд молчит, глядя на бесстрашного и глупого человечка, а внутри разгорается чувства, которые он не готов принять. Все еще немного возбужденный после просмотра фильма, Эд не может унять нелепое волнение, которое испытывает, находясь рядом с ним. — Случайность? Ваш парень, — хмыкает она, передразнивая его слова, — угнал у меня двадцать штук. А по дороге еще и мужа моего прикончил. Вердикт ясен. Но какой же будет приговор? — Я пришел сюда за Джимом и без него никуда не уйду. — Упрямый дурак. Заметно взволнованный охранник подходит к Стиду, грозно нависая над ним. Должного эффекта это однако не производит. Мужчина не моргая смотрит прямо на Джекки, хмуро и упрямо, явно собираясь выполнить свою странную угрозу. Но Эд уверен, будь он сейчас один, Джекки давно выбросила бы его на улицу или чего похуже. Но Черная Борода внушает уважение даже ей, одной из самых кровожадных змей в их серпентарии. — Вы отдаете мальчишку, — говорит Черная Борода. — Или можете начинать копать себе могилы, очень скоро они вам понадобятся. Амбал, кажется, себе в штаны наделал, но Джекки даже бровью не ведет. Твердая сука. — Допустим. — Она пожимает плечами. — А что насчет компенсации за убытки? — Деньги будут в понедельник, — быстро говорит Стид. — Когда заработают банки. Этот странный человек готов отвалить двадцать штук за беспородного щенка, которого подобрал с улицы. Наверняка даже родители Джима не стали бы столько платить, даже если бы могли. Не стоит он того. Но только не для Стида. Эд видит, тот готов все бабки свои отдать, самого себя выпотрошить и разложить на столе ради этих детей. И, гори Эд в адском огне, если позволит такому случиться. — Деньги, — фыркает Джекки. Медленно, словно надвигающееся цунами, она поднимается на ноги. На ней костюм, сшитый из красного бархата, а в кобуре позолоченный глок. Черт, да она одними своими длиннющими ногтями может запросто им глотки перерезать. Ну ничего, Эд почти уверен, что справится с ней и ее охранником за считанные минуты. Но на шум наверняка прибегут другие миньоны, и, в конце концов, его возьмут количеством. Не рассказывайте никому, но даже у Черной Бороды есть свои пределы. — Как ты компенсируешь мне убитого мужа? Растерянность отображается на лице Боннета. Он не знает, что сказать, наверняка думая, что жизнь человека бесценна, ее невозможно ничем возместить и бла-бла-бла. — Что ты хочешь? — прищурившись, спрашивает Эд. Лицо Джекки кривится в довольной улыбке. Она счастлива заполучить Черную Бороду себе в должники, а причины, почему легенда преступного мира помогает богатому фрику ее не волнуют. — Есть одно дело. Для тебя — легкотня. Звучит как потенциальный пиздец. — Скажите мне, я все сделаю. Но не вмешивайте Эда, он тут ни при чем, — резко говорит Стид. Голос твердый, кулаки сжаты, а взгляд пропитан смертельной серьезностью. — Боюсь это не по зубам такому малышу, как ты, — усмехается Джекки. — Уверяю вас, вы будете удивлены, на что я способен. Надо это прекращать. Немедленно. Стид сам себя загонит в ловушку, из которой будет невероятно сложно выбраться, и Эд никогда не простит себя за то, что не помешал этому, когда у него была такая возможность. Разве его волнует, что там за дело? Разве ему не плевать на себя, на репутацию, да вообще на все, кроме этого замечательного мужчины? — Я согласен, — хрипло произносит Черная Борода. Две (три, если бы он считал амбала разумным существом) пары глаз обращаются к нему с совершенно разными эмоциями. На лице Джекки неприкрытое удовольствие, а у Стида — грусть всего мира. Ему как будто больно слышать слова Эда. Это бесит. Какого черта он так смотрит, он не имеет никакого права грустить. Будто не знает, какая власть у него в руках. Будто не понимает. — А теперь ты отдашь нам пацана. Махнув рукой в сторону охранника, Джекки опускается на стул. Потеряв к ним интерес, снова обращается к бумагам. Амбал просит их следовать за ним и, выйдя из кабинета, идет в сторону предположительно кухни. Но резко заворачивает в одну из дверей, проходит мимо нескольких мужиков, играющих в карты и явно сидящих на стреме, и открывает следующую. За ней помещение, используемое как склад: у стен взгромоздились ящики с алкоголем, а посередине, под тусклой лампочкой, стоит стул. На нем сидит Джим, его ноги привязаны к ножкам, а руки сцеплены за спиной. Во рту кляп из тряпки, которая уже намокла от слюны. — Джим, — облегченно выдыхает Стид, но сразу же застывает на месте. Приблизившись, они понимают, что кляп сделан из футболки Джима, а ее остатки валяются на полу. Похитили явно успели поиздеваться, тут и там заметны следы от ударов. Синяки уже начали проступать на коже, нос и губы разбиты в кровь. Но удивительнее всего видеть, что грудь Джима, абсолютно точно женская грудь, перемотана боксерскими бинтами. Взгляд как у затравленного волчонка, готового перегрызть глотку любому, кто посмеет приблизиться. — Дай мне нож, — тихо просит Боннет, протягивая к Эду руку. Тот безропотно протягивает кинжал ручкой вперед. — Спасибо. Подросток едва ли не рычит, но Стид спокойно подходит ближе. Несколько неумело разрезает пластиковые путы, отбрасывая их в сторону. Аккуратно поддерживая за локоть, помогает Джиму подняться. — Все будет хорошо, — мягко шепчет мужчина. Одним движением снимает тренч и набрасывает его на оголенные плечи подростка, закутывая, как одеяло. — Сейчас мы поедем домой. Плохо помня себя от боли и страха, Джим только кивает, доверчиво вглядываясь Боннету в глаза. До дома добираются медленнее, чем хотелось бы. Стид настаивает на такси, тогда как Эд пытается подвезти их на одной из тачек, что стоят в мастерской. Но Боннет проявляет упрямство и отказывается, аргументируя тем, что Эду опасно лишний раз светиться за пределами района. Так что они трясутся в желтой, побитой жизнью машине: Эд впереди, Стид с Джимом сзади. Ребята их ждут. Стоит только приблизиться к двери, как та распахивается — и на крыльцо высыпается вся детвора, принимаясь бурно радоваться возвращению своего капитана и спасенного товарища. Даже присутствие Черной Бороды, которого они все открыто побаиваются, не ослабляет восторга. Но достаточно быстро они замечает странность, некоторую перемену в своем друге. — Эм, Джим? — вопросительно тянет Черный Пит. — А что… Почему ты… — Ты девочка? — удивляется Роуч. — Тебя точно зовут Джим? — Ух ты, вот почему ты никогда не разговаривал! — Как ты? —шепотом, заглушившим голоса остальных, спрашивает Олу. Подходит ближе, вплотную, рефлекторно прикрывая Джима от остальных. — Все в порядке. — На лице появляется вымученная улыбка. — Ничего не поменялось. Вы можете продолжать звать меня Джимом. — А обращаться к тебе как? — уточняет все еще сомневающийся Пит. — Как хотите. На этом и решают. Вся компания, с шумом и гамом, заходит внутрь, сразу двигаясь к своим комнатам. Уже поздняя ночь, — когда только время успело пролететь, — но спать они сегодня точно не будут. Только в последний момент Стид останавливает Джима за плечо, все еще завернутого в его тренч. — Как твои раны? Может, лучше к врачу? — обеспокоенно спрашивает он. — В полном порядке, кэп, — снова повторяет Джим, но на этот раз как-то веселее. — Бывало и похуже, знаете. И уходит, догоняя остальных. Все еще взволнованный, Стид оборачивается к Эду, молчаливо стоящему за спиной, в поисках поддержки. Но вместо нее он находит задумчивого, даже грустного мужчину. Лицо его выражает странную эмоцию, которую Стиду хочется назвать не иначе как тоской. — Эд? — негромко зовет он, подходя ближе. — Все хорошо? На лице Стида искреннее беспокойство — за весь блядский мир беспокойство — и просто тонна нежности. Хочется просто обернуться вокруг него, как защитный кокон, и никогда не выпускать. Мир не заслуживает Стида Боннета, вот что думает Эд. — Спасибо тебе за помощь, — продолжает Стид, оказываясь на расстоянии одного шага. — Но тебе не стоило… Ты ведь даже не знаешь, что она попросит. Это очень опрометчиво. — Да, — соглашается Эд. — Но ради тебя я готов на все. Слова, выскользнувшие против его воли, повисают между ними почти физической завесой. В следующую же секунду Эду становится страшно, он хочет пошутить, отказаться, ударить его… Сделать что угодно, чтобы Стид не понял, не увидел его дурацкие чувства. Чтобы он не узнал, что сердце самого жестокого ублюдка в этом городе у него в руках. Мгновение растягивается. Растерянность сменяется удивлением, потом настоящим страхом, а после — бесстрашной уверенностью. И вместе с этим глаза Стида наполняются влагой, он вот-вот готов расплакаться, что, конечно, неожиданно. — Эй, приятель, — неловко говорит Эд, кладя ладонь ему на плечо. — Все в порядке, я не… — Ты, — обрывает его Стид, порывисто делая шаг вперед, едва не впечатывается в Эда и обнимает его лицо ладонями, — абсолютно чудесный. Я никогда не думал, что встречу кого-то… кого-то, кто… Прерывистый вдох они разделяют между собой. Слезы все-таки сбегают вниз, но он даже не замечает их, не отрывая завороженного взгляда от Эда. — Кто будет для меня столько значить. Это слишком. Эд закрывает глаза, не выдерживая напора чувств в его голосе. Никто никогда не относился к нему так. Как будто он стоит чего-то. — Ладно-ладно, заткнись, — рычит Тич. — И поцелуй меня. С мягкой, ласковой улыбкой Стид прижимается к его губам. Так целомудренно, почти невинно. Его губы влажные от слез, наверняка соленые. Эд хочет проверить. Несколько секунд они просто стоят так, прижавшись друг к другу и не двигаясь, но потом Стид вдруг приоткрывает рот, выдыхая на его губы и пытается углубить поцелуй. Его язык, мягко касающийся губ, ударяет не хуже молнии. Не сдержавшись, Эд мычит и обхватывает его за талию, так крепко, будто хочет в него вплавиться. Они целуются в зале библиотеки, где-то звучит смех и визги подростков, а Эдвард Тич целуется с самым охуительным человеком. — Пиздец, — выдыхает он, когда они, наконец, отрываются друг от друга. — Абсолютно согласен, — со смешком говорит Стид, прижимаясь своим лбом к его. Для этого ему приходится чуть-чуть встать на носки, и мысль об этом разбивает Эду сердце. В хорошем смысле. — Думаешь… Мы можем пойти ко мне и… Не договаривает, неожиданно стесняясь. А Эд уже начал думать, что он не умеет. Было в Стиде нечто по-настоящему бесстыдное, пусть и скрытое от глаз большинства. — Я бы хотел. — Бессилие заставляет его снова зарычать, из-за чего Стид резко втягивает воздух. Хм, интересно. — Но не могу. Это ужасно обидно. Эд смотрит на Стида, старается улыбнуться ему, стирая дорожки от слез с щек. Тот чуть недовольно морщит нос и, похоже, не собирается от него отходить. Мысль о том, что им придется отлипнуть друг от друга, ни одному не доставляет удовольствия. — А как ты доберешься? Твой байк же остался в мастерской. — За мной скоро приедет Иззи, — легко отвечает Эд. — У нас… Дела. — А эти дела не могут подождать? Знаешь, ты мог бы рассказать, что хотел сделать со мной тогда, во время фильма. — А вот и то самое бесстыдство. — Или я мог бы рассказать, что хочу сделать с тобой. Стид — дьявол в ангельском обличии. Эд заводится с пол-оборота, как сопливый подросток. Целует его, почти кусает. Не замечает, как прижимает мужчину к книжным полкам, толкаясь своим пахом в его. Стид ахает, его раскрасневшиеся губы замирают в форме буквы «о». В голове у Эда ни одной привычной мысли. За спиной, со стороны двери, раздается сигнал машины. А потом и голос Иззи, зовущего своего босса. — Я убью его, — мрачно произносит Тич, глядя на раскрасневшегося, просто великолепного Стида. — Убью пса. Стид смеется, будто это шутка, и легко отталкивает его. — Дела, — напоминает он сам. — Не забыл? Недовольно рыкнув, Эд кивает и уходит, не забыв оставить последний короткий поцелуй на его губах.