Библиотека

День выдался охуительно длинным. Проблемы начинаются с самого утра и не заканчиваются, пока Стид не решает оставить все в хрупком равновесии до завтра. Судя по часам, это самое завтра уже наступило, но у него нет ни сил, ни желания продолжать. — Я подумаю об этом завтра, — цитирует он, плетясь в сторону душа. За последнюю неделю жизнь понятнее и проще не стала. С Эдом они виделись всего разочек, украдкой, почти случайно. Тот, казалось, просто забыл о нем, охладел, если можно так сказать. Дело, скорее всего, было в его подчиненных, топчущихся за спиной, но Черная Борода был холоден и сух. Все, что он спросил, — не объявлялась ли Джекки? Получив свой отрицательный ответ, он еще немного потоптался на месте, докурил отвратительно вонючую сигару и умотал в неизвестном направлении. Рассказать о поручении, которое ему дала Джекки, он отказался. Засранец. Теплые струи, бьющие по коже, приятно расслабляют задеревеневшие спину и плечи. Стид мычит, подставляясь под приятные ощущения, прикрывает глаза. Вся тяжесть сегодняшнего дня уходит вместе с водой. В голове против его воли возникает образ Эда. Сначала его глаза, потом все лицо, окруженное дымом. Стид почти чувствует запах пороха на языке. Мысли блуждают, неконтролируемые уставшим разумом, и сводятся к одному. Стид знает, как ощущаются его руки, каковы на вкус его губы. Его руки. Ох, эти руки. Как и всех хороших английских джентльменов (родом они были на самом деле из Новой Зеландии, а проживали долгое время в Америке, но это не важно) маленького Стида отправили в школу-интернат для мальчиков, где должна была царить атмосфера элитарности и, если не интеллектуального, то социального превосходства. Неудивительно, что Стид не вписывался. Он во всем был «недо». Недостаточно умен, недостаточно красив, недостаточно богат. Недостаточно. Прибавьте к этому деспотичного отца и холодную мать — и вы получите зажатого, неуверенного в себе ребенка, который вырастет в замкнутого и инфантильного взрослого. Поэтому неудивительно, что Стид дожил до таких (почтенных) лет с минимальным сексуальным опытом. До встречи с Эдом он никогда не испытывал достаточно сильного желания, чтобы оно побудило его преодолеть смущение, неловкость и стыд. И вот, этот замкнутый мужчина стоит в душе и дрочит, думая о другом, совершенно раскрепощенном мужчине. Прижавшись лбом к прохладной плитке, Стид живо представляет, что бы он сделал, будь Эд здесь, вместе с ним. Сначала они бы целовались. Целоваться с Эдом охуенно. Это будто маленький конец света, абсолютный вакуум вокруг, пустота. Во всем мире не остается ничего, кроме Эда и его прекрасных губ. Стид, если честно, не увлекался никогда романтической литературой, но в голове всплывают пресловутые бабочки в животе и фейерверки. Представить вместо собственных рук чужие оказывается удивительно легко. Стид не спешит, но у него не осталось сил на долгие прелюдии. Поэтому он быстро опускает руку на член, заключая его в твердую, граничащую с болью хватку, так чтобы возбуждение стало острее. Вода — отвратительная смазка, получается почти до неприятного сухо, но ему плевать. Стид слишком погружен в свои фантазии. И, конечно, он никак не может знать, что в эту же минуту в милях от него, лежа на продавленном матрасе, Эд делает то же самое. Дрочит, думая о Стиде. О сотне вещей, которые сделал бы с ним, окажись они в одной комнате. Первое, что приходит на ум, — и Эд сразу хватается за эту фантазию: он посадил бы Стида в его любимое кресло у камина и медленно, не спеша отсосал бы ему. Так, что у Боннета сорвет крышу, он будет стонать и просить его ускориться, но Эд останется неумолимым. Он бы довел его до мольбы, он точно знает, что смог бы. Стид держал бы его за волосы, тянул бы почти до боли. При мысли об этом Эд вплетает свои пальцы в копну, тянет, откидывая голову назад. Черт, наверняка Стид потом извинился бы за грубость, но Эд бы не возражал. Черт, да он согласен на все, что тот готов ему предложить. Кончают они не одновременно, это же не диснеевская сказка. Но настоящего облегчения не испытывает ни один из них. Холодная одинокая постель живо напоминает о том, что это лишь фантазия. Эд идет на встречу с Джекки, как на казнь. Так не должно быть, он знает, но предчувствие беды не оставляет его всю короткую дорогу от мастерской до бара. Черная Борода, вероятно, не способен испытывать страх, но Эд еще не обезумел до такой степени, чтобы стать абсолютно бесстрашным идиотом. Но это не важно, он не жалеет ни секунды о сделанном выборе. Эд вообще никогда ни о чем не жалеет. Остальное — ложь, провокация и заслуживает отрубания пальцев ног. Как всегда, Джекки сидит в своем кабинете и курит сигары. Кубинские. Одну она даже предлагает Эду, и тот не видит причины отказаться. — Боюсь, просьба, — начинает она, и какой же забавный выбор слов, — моя будет сложнее, чем я думала поначалу. Пиздец как неожиданно, ага. Черная Борода вопросительно поднимает бровь, выпуская кольцо дыма. За его спиной возвышается (насколько может) Иззи и Иван. Внушительно, но недостаточно. Не будет проще ее убить — и дело с концом? — Ты ведь знаешь Джека, верно? Таким тоном могут упоминать только одного, мать его, Джека. — И? — Он и его команда, — продолжает она; ага, значит Мэри и Энн тоже в этом участвуют. Все лучше и лучше, — взялись выполнить один мой заказ и попали в небольшую передрягу. Их вместе с моим заказом схватила банда капитана Флинта. Ох, этот мудак. Ну, конечно. — Нужно достать мой заказ, — объясняет Джекки суть задания. — На Джека мне плевать, я решила это рассказать только потому, что он твой приятель. Но заказ я должна получить в ценности и сохранности. — Что это? — спрашивает Иззи своим писклявым голоском. — Не могу сказать, — сразу же отвечает Джекки. Черная Борода не спеша сжимает сигару зубами и освободившейся рукой достает нож. Короткий кинжал, прикрепленный к бедру. Вещица, которая уже не первый год служит ему верой и правдой. Джекки, оценив возможные последствия, коротко хмыкает и в издевательском жесте поднимает руки к верху. — Ладно-ладно, не кипятись, — ворчит она. — Слышал что-нибудь о цезии-137? Дело принимает действительно хуевый оборот. — На черта он тебе? — А вот это я точно не могу рассказать. Дело не обошлось без военных. Сначала Флинт, теперь радиоактивный, крайне опасный для всего живого элемент. Эд, честно говоря, так себе в физике-хуизике, но даже он знает на черном рынке такие толкают за очень много денег. Джек, должно быть, окончательно ебнулся раз взял такой заказ. — Так что, согласен? Или все-таки отдадите мне Джима? На вашем месте, я бы даже не думала. В голове всплывает лицо Стида, и это ведь даже не выбор. Эд давно все решил. — По рукам. Улыбка Джекки не предвещает ничего хорошего.