Всё из-за тебя

      Хёнджин расхаживал по комнате, периодически бросая взгляд на холст. Картина вновь была испорчена. В который раз Хван портил её?       Хёнджин замер перед холстом. Нет. Она, правда, отвратительна. Поджимая губы, Хёнджин взял картину и отправился к родителям.       — Мам, посмотри, пожалуйста. Как думаешь, чего не хватает? Правда, она немного испорчена… — Хёнджин протянул холст матери.       — Хёнджин, ты должен готовиться к экзаменам, успеешь ещё нарисоваться. Ты ходишь на занятия в академии? — женщина отложила картину и повернулась к сыну.       — Мам, — вздохнул Хёнджин, — вы сами сказали, что мне хватит школы. Я просто хотел немного порисовать.       Хван смерил уставшим взглядом мать и, забрав картину, вернулся к себе. Он постарался не обращать никакого внимания на крики женщины о том, как важно учиться.       Хёнджин запер дверь, щёлкнув задвижкой, а после включил музыку. Закусив губу, он с размаху ударил холстом о подоконник. Руки тряслись от злости. Картина была сломана. Хёнджин скинул краски со стола, на пол полетели тетрадки и учебники. Хван крушил свою комнату. Это была последняя капля. Очередная последняя капля.       Когда приступ агрессии кончился, Хёнджин обессилено упал на кровать и зарыдал. Живот крутило, грудь сдавливала сильная боль, дышать стало тяжелее. Хван часто всхлипывал, отчаянно пытаясь набрать в лёгкие воздуха. Уткнувшись в подушку, он закричал.       «Что же это за дерьмо?!» — взвыл Хван.       Никакой поддержки. Ни от родителей. Ни от друзей. Хотя и друзей-то у него не было. Каждому важны его деньги. Вернее, деньги его родителей.       Он мечтал встретить хотя бы одного человека, который смог бы искренне полюбить Хвана.       Хёнджину не с кем разделить боль или радость.       Он хотел найти человека, с которым мог делиться секретами, показывать картины, делить наушники и слушать любимую музыку этого человека, подолгу гулять вечером, дурачиться и устраивать бои подушками, а потом идти пить чай с булочками или печеньем. Хван боялся, что никогда не встретит того самого.       Одиночество сжирало Хёнджина изнутри.       Боль и страх продолжали терзать Хвана. Родители давили на него, постоянно твердили об учёбе, но никогда не поддерживали. Из-за этого Хёнджин боялся будущего. Он боялся. До дрожи в коленях. До неистовых рыданий.       Резкий эмоциональный всплеск обессилил Хвана. Слёз уже не осталось, но ком в горле до сих пор стоял, а живот и грудь болели. Нужно прибраться, убрать всю эту свалку, которую Хёнджин устроил. Но глаза закрывались сами по себе. Голова трещала и хотелось спать. Хван поддался усталости и задремал.       Но поспать удалось ему совсем мало. Из сна Хвана вырвала сменившаяся песня, которая играла почему-то громче предыдущей. Хёнджин сел и потёр глаза.       Спустя несколько минут Хван всё-таки пришёл в себя, собрался с силами и начал убирать последствия его истерики.       На уборку ушло много времени, и к концу Хёнджин совсем выдохся. Мало того, что он почти раздавлен морально, теперь и физическая усталость накатила с новой силой.       Он открыл окно, сел на подоконник и щёлкнул зажигалкой. Сегодня можно. В очередной раз.

***

      Минхо взял пакетики корма и вымыл миски, перед тем как выйти из дома. На улице тепло, даже, скорее, жарко. Минхо вышел из подъезда и подозвал котов обычным «набия-набия». Из подвала донеслось жалобное мяуканье. К Ли выбежали коты, готовые лакомиться вкусным кормом. Один громко мурчал, глядя на то, как Минхо вываливал еду в миски, второй нервно ластился об ноги, топчась по ботинкам.       — Сейчас-сейчас, голубчики, — ласково прошептал Минхо, ставя миски на землю.       Коты сразу набросились на еду, совсем забыв про Ли.       Минхо смотрел на животных, сидел на корточках и грелся на солнышке. Вспоминалось беззаботное детство, когда мама ещё была жива. Когда-то давно они вот так же гуляли, кормили дворовых котов и ели мороженое. А иногда и сахарную вату. В груди разлилось приятное тепло, но следом сердце больно кольнуло.       Ли поджал губы и попытался воспроизвести образ матери перед собой, её голос, манеры и движения. Он нахмурился. Тонкие руки, длинные ногти, стройная фигура, длинные каштановые волосы и… зелёное платье. Это всё. Она ходила, жестикулировала, шевелила губами. Но Минхо не видел движений, не слышал голоса, не различал черты лица и мимику. Он её давно уже стал забывать.       Хо потерял мать в тринадцать лет. После её смерти наступила тьма. Непросветная. Ли была безразлична судьба. Смысла в жизни он уже не видел. Хотелось умереть, спрятаться, обнять маму, разрыдаться, найти отца и обвинить его во всех проблемах…       Очень хотелось, но он лишь днями-ночами лежал на кровати, обнимал подушку матери и спал. Хо под опеку взяла его тётя. Он ничего не ощущал. Ни радости, ни горя. Минхо молчал, кивками отвечая на вопросы. Это всё, на что его могло хватать.       Чернота сгущалась, но её развеял Феликс. Брат Хо. Он стал тем самым лучиком в тёмноте. После появления Ликса стала забываться мать. Минхо забывал её привычки, осанку и походку, голос и лицо. Чёткий образ превращался в силуэт.       Сейчас же остались лишь отдельные чёткие детали, но и они скоро забудутся.       Ли было больно забывать мать, но поддержка Феликса и его матери делали своё дело. Минхо шёл на свет, возвращался к нормальной жизни и учился справляться без самого родного ему человека. Но Лиск уверенно держал его за руку, вёл за собой и заряжал энергией. Хо смог искренне полюбить брата и тётю.       Феликс.       Минхо был безумно благодарен ему за сопровождение по всей жизни. Даже когда Ли уезжал в другой город, Ликс жил с ним какое-то время, помогал адаптироваться и поддерживал. Хо никогда не оставался одинок. Его всегда любили. Он всегда мог на кого-то положиться.       Коты уже доели угощение и теперь лежали на спинках, подставив Минхо животы. Он устало улыбнулся и погладил их.       «Хотел бы я быть котом», — улыбнулся Ли.       Эти животные стали той самой отрадой Минхо. Ему нравилось ухаживать за ними, несмотря на то, что некоторые коты могли быть достаточно агрессивными. Ли совсем не пугала возможность появления царапин.       Коты остались довольны и убежали по своим кошачьим делам. Ли решил вернуться домой и позвонить Феликсу.       Сначала Минхо заварил себе чай с лимоном и отрезал кусочек закрытого пирога с яблоком, а потом нажал на кнопку видеозвонка. Феликс ответил только со второго раза. Занят, что ли?       — Минхо! Привет, как ты? Я ужасно соскучился, прости что сразу не ответил. Много-много дел! Репетируем, представляешь? — по ту сторону сидел запыхавшийся, но радостный Феликс. — Я отпустил детей вот только что.       — Привет, Ликси. Ты всё ещё работаешь в садике? — удивился Минхо, на что получил обиженный вздох.       — Ну ты тоже ляпнешь, дурак! Конечно, работаю. Ещё бы мне не работать, деньги на деревьях не растут!       — Тоже верно, — усмехнулся Ли.       — Ну, рассказывай, что у тебя нового? Ты вчера даже не написал! Это что такое, а?       — Ликс, — хихикнул Минхо, — ты прямо заботливая м-мама… Кстати, как она?       — Всё нормально. Та-а-ак? Что это за грустная мордочка? — Феликс нахмурился.       — Прости, мысли плохие, — Минхо виновато улыбнулся. — Всё хорошо, не переживай. И прости, что не писал, виноват.       — Расскажешь? Как дела?       — Работаю, Ликси, работаю. Немного тяжело, но я стараюсь. Недавно мальчик какой-то был… честно, он что-то такую панику на меня нагнал, — Хо жевал пирог. — День такой тяжелый был, я прям не могу. Замучили меня, я так устал… — он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, облизнув испачканные пальцы.       — Так уволься? Давай тебя на другую работу устроим тогда? Зачем столько мучиться? Давай я приеду, разберёмся. Устроишься на склад, может, или в архив, там, документики перебирать… ну, если возьмут туда, конечно. Или убираться куда-нибудь! Там не надо ни с кем общаться будет…       — Н-ну, — Минхо вытер руки салфеткой и отпил чая. — Н-ну нет… я не смогу, честно. Я и так еле-еле устроился. Я не хочу снова все шесть кругов ада проходить, думаю, ты понимаешь меня.       — Их девять, Минхо.       — Не суть, — устало хмыкнул, — я знаю, просто заговариваюсь малость, прости. У меня три выходных скоро должны быть. Я вот думаю…       — Да? Что такое? — Ликс поближе подсел к экрану, улыбнувшись.       — Я хочу немного попытаться развеяться. Я выпить хочу и, может, это в клубе сделать? Выпью, развеюсь, ну если получится… короче, хочу попробовать поэкспериментировать, если плохо станет, то уйду.       — Так почему тебе дома не выпить?.. Идея, конечно, хорошая, но я тебя не понимаю немного. Увольняться ты не хочешь и искать новую, более удобную работу, а вот в клубешник, где тысяча и один человек, ты готов идти. Так?..       — Если я уволюсь, то у меня денег не будет и я буду больше нервничать. Клуб — это одноразовая акция. Вот если я приду один раз, то понервничаю, ну, денёчек, скажем. А с работой нервяка больше. Ты же говорил, что иногда полезно выходить из зоны комфорта.       — Я… говорил? Я… хорошо! Ты уверен, что хочешь такого? Зачем тебе вообще это?       — Я хочу перестать паниковать постоянно, ну, может, друзей-приятелей заведу. Мне… немного… — Ли сглотнул слюну и промолчал.       — Хорошо, если ты действительно этого хочешь, то я тебя поддержу! У тебя всё получится, я в тебя верю!       И Ликс расцвёл, раздув огонёк в душе Минхо.