Призрак без сожалений

      Я, если честно, не имел ни малейшего понятия, как вести себя с Мо Сюаньюем. Чувство было странное. Вроде бы прекрасно понимаешь, что это не ты, с другой стороны видеть себя таким... жалким, было выше моих сил. Но делать было нечего.       — Э-э-э, привет. — наверное это был единственный момент в моей жизни, когда я не смог подобрать нужных слов. — Меня зовут Вэй Усянь. А тебя?       — М-мо Сюаньюй. — ответил парень и еще сильнее забился в угол.       — Мо Сюаньюй. — я сделал шаг к нему и опустился рядом на колени. Парень вздрогнул и закрыл голову руками словно стараясь защититься от удара. — Ты боишься меня?       — Ты ведь старейшина Илина. — едва слышно выдохнул он.       Нет, конечно я знаю, что многие бояться меня, но обычно люди стремятся убить, а не защищаться. Хотя о чем это я? Если верить сестре Лю, то Мо Сюаньюй - сумасшедший. С другой стороны адекватный человек не стал бы жертвовать свое тело злому духу. Или стал? Мог и пожертвовать, будь у него действительно отчаянное положение.       Я не понимаю, какое отчаянное положение может быть в Гусу. Помимо невозможности выучить три тысячи правил. Мо Сюаньюй пожелал, чтобы Лань Чжань был счастлив. Может быть Ханьгуань-цзюнь как-то принижал положение Мо Сюаньюя или даже унижал его. Нет. Быть не может. Я видел с какой заботой ко мне относился Лань Ванцзи думая, что я Мо Сюаньюй. Он всегда смотрел, чтобы еда была не сильно горячая или холодная; сам шел спать только когда я засыпал; нес на спине, когда я притворялся уставшим; молчаливо терпел все авантюры... Он ни словом, ни жестом не давал понять, что недоволен мной. Вернее Мо Сюаньюем. Или мной? Он знал, что я Вэй Ин. Но как давно?       — Мо Сюаньюй, если ты знаешь о ритуале пожертвования тела, то должен знать, что такое «сопереживание». — Четко и медленно выговаривая каждое слово спросил я. Дождавшись утвердительного и осторожного кивка со стороны парня я воодушевился. Значит не все потеряно. — Ты можешь сейчас доверить мне свои воспоминания. Я хочу тебе помочь.       — Нет-нет. Я не хочу все заново переживать. Не хочу!  — последнюю фразу он прокричал и вскочил на ноги, но пошатнулся и чуть не упал. Его со спины кто-то поддержал.       — Осторожней. Ты же не хочешь угробить моего А-Сяня? — Вень Кэсин посадил Мо Сюаньюя на подушку и перевел взгляд на меня. Он не улыбался и задумчиво размахивал веером. Он сейчас зол, но не настолько, чтобы убивать не обдумав. За шестнадцать лет я смог понять его мимику и эмоции, но все равно расслабиться лишний раз не стоит.       — Вэнь-гэгэ, а я тут проснулся. — Я улыбнулся и развел руками как бы говоря «сюрприз».       — Я вижу. — Вэнь Кэсин сел напротив, не сводя пристального взгляда с меня. Стало неуютно. Я передернул плечами, почесал нос, снова передернул плечами.       — Гэ-гэ, не смотри так. Мне страшно. — наконец не выдержал я.       — А-Сянь. — мужчина глубоко вздохнул и захлопнул веер. Голос был, на удивление, мягким и обеспокоенным. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится?       — Все хорошо. — улыбнулся я. — Никогда не чувствовал себя более живым.       Это было правдой. За семнадцать лет я совсем забыл, каково это - чувствовать вкус, пьянеть, видеть сны... Пусть и такие страшные. Кому сейчас по настоящему плохо, так это Мо Сюаньюю. В раз лишиться обоняния, вкуса и осязания...       Я не могу даже представить такого, хотя и ощутил на собственной шкуре. Я просто не помню, как потерял золотое ядро. Конечно логичнее всего можно было предположить, что это дело рук Сжигающего Ядра. Кто знает что было на самом деле?       — Мо Сюаньюй, скажи Лань Чжань с тобой плохо обращался? — спросил я и не мог не заметить как Вэнь Кэсин напрягся при звуке имени Ханьгуань-цзюня. Это было странно. Неужели Владыка хлебнул уксус в такой момент?       — Нет. — Сюаньюй поспешно помотал головой и посмотрел так словно подозревает меня в не адекватности . — Лань Ванцзи самый добрый, милый и умный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Он никогда не говорил мне дурного слова и не делал больно. Он настоящий... настоящий герой из сказок.       Меня передернуло от вида безграничного восторга на собственном лице. Неужели я так глупо выгляжу, когда Вэнь Кэсин предлагает мне вино? Ужас!       — А почему ты решил, что этому «герою из сказок» нужен именно Вэй Усянь? — резковато поинтересовался Владыка, искоса глядя на Мо Сюаньюя.       Парень прижал колени к груди и дрогнули голосом ответил:       — Потому что он любит Вэй Ина, а не... не меня.       — Тебе-то откуда известно, кого он там любит? — Вэнь Кэсин уже не скрывал своего раздражения и крепко сжимал в руках веер. Я невольно посочувствовал его духовному оружию и нервно хихикнул. Да-а-а, везет же мне на мужчин.       — Друг рассказал. — Мо Сюаньюй испуганно отодвинулся подальше от Вэнь Кэсина. Глаза покраснели словно он вот вот заплачет. Нет он точно сейчас заплачет. Но я не мог не спросить:       — А ты веришь всему, что говорит твой друг?       — Он бы мне не соврал! — Мо Сюаньюй так яростно покачал головой, что я испугался за сохранность его... вернее моего тела. — Он хороший.       — Ты говоришь о Цзинь Гуанъяо? — Это единственный человек, который пришел мне в голову. Он единственный кого я помню так же хорошо, как и Не Хуайсана. Мэн Яо всегда был примером манер и благовоспитанности. А если и совершал плохие поступки, то только из-за приказа отца. Как тогда, когда ему пришлось поставить членов ордена Вэнь перед мишенями.       Я думал, что на мой вопрос Мо Сюаньюй расплывется в улыбке и кивнет, но реакция была прямо противоположная. Он зарылся руками в волосы и зарыдал, повторяя одно и тоже:       — Нет-нет. Старший брат плохой. Плохой-плохой-плохой...       Да у него началась истерика! Я даже не знал, как на это реагировать. Впервые вижу человека, который так отчаянно рыдает из-за простого вопроса. Что же с ним сотворил Цзинь Гуанъяо раз он так реагирует? Сейчас мы это и узнаем. Дух Мо Сюаньюя, как раз достаточно ослаблен.       — Вэнь-гэгэ, если я буду странно вести себя во сне, то позови меня по имени. — С улыбкой сказал я и подскочил к Мо Сюаньюю, схватив того за руки. Прежде чем меня затянуло в сопереживание, я успел заметить ошарашеное выражение лица хозяина Долины и мысленно рассмеялся.       Честно говоря, с первого мгновения «сопереживания» я ожидал увидеть ужасы жизни Мо Сюаньюя, но меньше всего думал что увижу красивую женщину. Это воспоминание было подернуто туманной дымкой, из-за своей давности почти потерялось в памяти. Но если оно осталось, то Мо Сюаньюй действительно этим дорожил.       Женщина ласково звала Мо Сюаньюя детским именем и постепенно отходила, когда между ними оставалось расстояние в пол метра. Мо Сюаньюй неуверенно шагал за ней. Он смеялся честно и открыто, как может делать только ребенок, которому не о чем заботиться и нечего бояться. Он действительно чувствовал себя спокойно и защищенно.       Следующее воспоминание не было такое радостное. Мо Сюаньюй стал ходить на уроки живописи и чтения, вместе с двоюродным братом и неплохо в этом преуспевал. Правда Мо Цзыюань не обладал таким талантом и от этого бесился. Однажды после занятий со своими друзьями он затащил Мо Сюаньюя в лес и избил, так что он не мог и пошевелиться. Я ощущал всю боль и обиду Мо Сюаньюя все больше погружаясь в «сопереживание». Я даже не сразу понял, что злость поднимающаясь в груди, была вовсе не моя, а его.       Переход в следущее воспоминание не было плавным, как обычно. Видение было слишком размыто. Словно художник со злости вылил бочонок краски на детальную картину. Вместе с качеством испорчен был и звук. Лишь обрывки слов, слишком короткие, чтобы дойти до сознания.       Следующей сценой Мо Сюаньюя забирали в орден Ланлина Цзинь. Удивляло то, что он вовсе не хотел уезжать и становиться заклинателем. Он хотел остаться с матерью, но та пообещала, что он сможет вернуться к ней после обучения. Мо Сюаньюй поверил, хоть и уезжал словно невеста из отчего дома - в слезах.       Башня Кои поразила Мо Сюаньюя с первого взгляда и он действительно понадеялся, что здесь сможет начать новую жизнь и в итоге спасти мать от злой сестры. Только вот реальность оказалась намного хуже ожиданий. Мо Сюаньюй был хорош лишь в каллиграфии, а искусство заклинателей давалось ему... никак. За это его все призирали и старались всячески задеть.       Только Цзинь Гуанъяо помогал Мо Сюаньюю и защищал его. Нынешний глава клана Цзинь даже позволил разобраться ему в рукописях старейшины Илин, так как сам был не в состоянии разобрать мой почерк.       Честно сказать, я не ожидал, что эти записи еще остались, ведь заклинатели все должны были сжечь. Вот так они ненавидят темный путь, да?       Тем временем Мо Сюаньюй переписал в более приемный вид какие-то мои записи и пошел искать Цзинь Гуанъяо. И нашел его на поляне с мертвецами. Мертвецы раздирали на части все еще живого человека.       Мо Сюаньюй не смог сдержать сдавленный вскрик. На звук обернулся Цзинь Гуанъяо, а вместе с ним и его спутник. Улыбка на лице старшего брата напугала Мо Сюаньюя еще больше и он побежал прочь не разбирая дороги.       «А-Юй, куда же ты.» — ласково крикнул вслед Цзинь Гуанъяо.       Мо Сюаньюя схватили за запястье руки мертвеца. Ужас и отвращение вырвались наружу крупной дрожью и слезами. Мертвец был очень слабый хватило бы и одного пинка чтобы отделаться от него. Но Мо Сюаньюй был слишком напуган, а часть его эмоций передалась и мне.       — А-Сянь. — Тихий голос Вэнь Кэсина, прокравшийся в голову помог немного успокоиться и продолжить ритуал.       Эмоции Мо Сюаньюя резко сменились. Вместо неконтролируемого ужаса, пришла уверенность в собственных силах и необъяснимое желание рассмеяться и разнести все к демонам. Но этого я не увидел. Снова раздражающая размытая картинка и вот Мо Сюаньюй сидит в цзинши у Лань Чжаня в Облачных глубинах.       «Это противоречит правилам, но я подумал, что ты захочешь сладкое.» — Лань Ванцзи положил возле Мо Сюаньюя небольшую длиную коробочку, а сам сел за гуцинь наигрывая легкую мелодию.       «Господин Лань... Ханьгуань-цзюнь... Почему вы... почему заботитесь обо мне?». — Мо Сюаньюй просто был удивлен, он боялся хорошего поведения к себе, невольно вызывая жалость. — «Я ведь... я не Вэй Ин.»       «Я знаю. Ты мой муж, Сюаньюй. Я должен заботиться о тебе. Ешь.» — хоть он и быстро сменил тему разговора, сказано было не резко, но Сюаньюй с перепугу открыл коробку и не глядя сунул в рот то, что там лежало. Только почувствовав вкус понял, что это танхулу. Любимые сладости Мо Сюаньюя.       Пока я пребывал в ступоре от понимания связи между этими двумя, обстановка в цзиньши поменялась. Нет, не обстановка а освещение. Судя по всему на улице было раннее утро. Мо Сюаньюй сидел на кровати и нервно барабанил пальцем по колену.       Когда Лань Чжань зашел в комнату, он тут же вскочил на ноги.       «Господин...» — начал было парень, но поспешно исправился. — «Ванцзи, ты ведь отправляешся в деревню Мо? Это правда?»       «Не я. Ученики.» — Как всегда кратко ответил Лань Ванцзи. — «Что-то хотел из деревни? Не слышал, чтобы она славилась изделиями».       «Ванцзи, я никогда ничего не просил у тебя.» — Мо Сюаньюй был немного обижен из-за предположения Лань Чжаня. — «Просто сейчас я хотел... Ванцзи можно я... Я хочу отправиться с вами в деревню»       «Зачем?» — Лицо Ванцзи потеряло прежнюю беспристрастность на секундное удивление.       «Я... Просто там моя матушка. Я хотел повидаться».       Ханьгуань-цзюнь отвернулся коротко бросив:       «Собирайся.»       Возвращение в деревню Мо не оказалось таким счастливым, как ожидал Мо Сюаньюй. Его мать умерла два года назад, не дождавшись возвращения сына. У Мо Сюаньюя случилась очередная истерика вылетевшая из его памяти. Снова прилив ярости из-за насмешек леди Мо и ее сына.       Очнулся Мо Сюаньюй уже в цзиньши. Обычно он не заходил на сторону Ханьгуанъу-цзюня, но сегодня не смог сдержаться. Он надеялся на поддержку мужа, но вошел не вовремя. Лань Чжань сидел за столом, на котором стояла открытая «улыбка императора». Он даже не заметил приближение Мо Сюаньюя глядя на портрет в своих руках. Бумага была слегка пожелтевшая от времени, но изображенного на ней человека можно было легко узнать. Это был сам Ханьгуань-цзюнь, только младше. Внизу, в правом углу портрета, была подпись Вэй Усяня.       На этот раз Мо Сюаньюя накрыла обида, а не злость и воспоминания не терялось. Он вырвал из рук Ванцзи портрет, разорвал его на кусочки и выскочил из цзиньши. Ханьгуань-цзюнь так и остался там сидеть. Когда обида схлынула, Мо Сюаньюй ощутил вину за то, что уничтожил портрет. Он чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Это и подтолкнуло его к ритуалу пожертвования тела. Он был бы рад умереть.