I Need Somebody

      — Венти?       Его позвали, кажется?       Он жмурится, пытаясь избавиться от неприятного звона в ушах и мушек перед глазами, но попытка, мягко говоря, паршивая.       Ему говорят ещё что-то, только на этот голос вовсе звучит как сквозь пелену. Не может уловить суть. Зябко. Венти невольно сутулится, сжимаясь и пытаясь согреться. В кабинетах ведь включили отопление, тогда почему ему стало так чертовски холодно?       Руки неприятно подрагивают, и он впивается пальцами в гриф, слыша звон струн — неприятный скрежет и раздавшееся эхо после, бьющее в голову практически в прямом смысле. Он выдыхает судорожно, только сильнее хватаясь за гитару, как за спасительный якорь. Якорь, кажется, напротив, тянет его на дно.       Со спины его придерживают за плечи — Венти не может разобрать кто, — и от этого прикосновения хочется уйти, оно резкое и выбивающее. Но отчего-то не получается сделать даже шага. Он слышит, как ему что-то говорят. И хочет сказать, старается сказать, что всё хорошо, но голос пропадает где-то внутри, и не вырывается. Дышать сложно, как же сложно, почему он никак не может сделать полный вдох?       — Эй, эй, — раздаётся где-то позади, и, если честно, Венти смутно разбирает, что случилось. Кажется, его успевают ещё раз позвать его по имени, а дальше уже речь совсем смешивается в стационарный шум, болезненно давящего на виски. Как от радио — старого, изрядно настрадавшегося и поломанного.       Его придерживают в полуобъятии чуть крепче, когда невольно поддаётся вперёд. Сердце в груди звучит так отчётливо, куда громче и окликов, и пробивающейся сквозь пелену речи.       В голове тяжесть, и клонит спать, но он пытается уцепиться за голоса Синь Янь и Кадзухи, которые начинают становится разборчивей.       Они говорят друг с другом или с ним?       Венти теряется во времени, когда шум в ушах постепенно отходит на второй план, и он облегчённо и рвано выдыхает. Только сейчас чувствует, что дрожит. Ему уже не так холодно, но внутри до сих пор пробирает необъяснимой тревогой.       Если это те самые последствия, о которых он с удовольствием прослушал всё, что ему говорили, то они явно не из приятных. Раньше такого не происходило. Что не так?       Венти моргает, вглядываясь куда-то перед собой. Синь Янь садится перед ним, всматриваясь в лицо с напряжением, и натянуто улыбается.       — Ты с нами?       Венти сглатывает, и кивает. Синь Янь он видит слегка размыто, и попытка сфокусироваться в этот раз даётся ему чуть легче. Он только сейчас понимает, что сидит на полу, обвитый руками Кадзухи.       Когда он успел осесть?       — Ты как?       Ему стыдно.       — Сносно.       Венти выпутывается из его рук осторожно, боясь ненароком сделать лишнее движение. Пошатывается, но встаёт, придерживая гитару и стаскивая ремень с плеча. Кадзуха встаёт вместе с ним, словно страхует, и мягко забирает инструмент из трясущихся рук — тремор уже не такой отчётливый, но всё равно заметный, и от чужих глаз, кажется, не укрывается.       — Давай я воды принесу.       Пальцы неприятно покалывает холодок, и Венти правда пытается сделать вид, что он уже в норме. Но в голове неприятно отдаёт эхом, тело ватное, и, по правде говоря, он бы переждал ещё лишние несколько минут, сидя на полу. Только вот он не хочет никого беспокоить.       — Не утруждайся, — голос обрывается на окончании, и он вздыхает, пытаясь совладать с собой, — Всё в порядке.       Синь Янь бросает на него оценивающий взгляд, и Венти невольно отводит глаза. Она вздыхает, пересекает шагами комнату в сторону небрежно брошенного на полу рюкзака.       Венти сжимает ладонь, пытаясь прогнать надоедливую дрожь. Ему кажется, что прошла вечность, но прошло, наверное, меньше минуты? Сказать точно не может, а спросить неловко.       Он не хотел никого пугать.       Хорошо, что Барбары сегодня не было. Она бы лепетала и вилась вокруг него птичкой, чего ещё хуже — точно бы не сдержалась и коснулась руки. А касания Венти считал самым отвратительным, что только мог придумать мир.       Кадзуха отчего-то тактично его не трогал — догадался, может, хоть Венти никогда прямо не заявляет, что от прикосновений кожа к коже его ведёт. Хотя в таких ситуациях, ради банальной проверки состояния, касаться человека — вполне приемлемая реакция.       Может решил, что у него гаптофобия, и что сделает только хуже.       Венти вообще не был уверен, есть она у него или нет. Если ты боишься не самих касаний, а их последствий, то это считается или… Тем более, это же у него не с рождения. И тем более, касаться через одежду для него не было затруднительным.       В любом случае, Кадзуха никогда не поднимал эту тему. И за такое учтивое отношение Венти лишний раз к нему проникался.       Когда Синь Янь протягивает ему бутылку с водой, Венти, уже не отнекиваясь, берёт её в руки. От прохлады становится немного легче. А вот от её взгляда Венти чувствует себя провинившимся ребёнком.       Он непринуждённо выдавливает уголками губ нечто похожее на улыбку. Синь Янь пытливая, но меж рёбер отчего-то пробивается цветущая надежда на то, что расспроса получится избежать.       Они молчат, только Синь Янь продолжает прожигать его глазами, а Кадзуха склоняется сбоку над гитарой, проверяя на сколы — неосторожно, видать, сбросил, когда кинулся к Венти. Хочется извиниться, но он всё ещё немного улыбается и смотрит в пол — было бы лучше, если бы гитара осталась у него в руках. Так бы хоть на гриф пялил, а не стоял, как придурышный и нашкодивший.       — Что-то случилось?       Голос у Синь Янь вкрадчиво спокойный, и Венти от одного только голоса понимает, что ему конец. Потому что Синь Янь не из стеснительных. И если Синь Янь говорит что-то настолько гладко и елейно, то пиши прощай.       — Нет, — Венти потирает глаза, старается отогнать это чувство неловкости вместе с дрожью, но то впивается под кожей и не отпускает. Он молчаливо надеется, что ситуация замнётся сама собой. Да, людям иногда становится плохо, что с того? Он не обязан объясняться, да и не знает, как объяснить. В этом нет никакого смысла, зачем? — Мы… можем продолжить?       У Синь Янь в янтарях глаз мерцает сплошное недоверие. Она глядит на него, выдыхает и переводит взгляд на Кадзуху. А после нескольких секунд раздумий подтягивает стул, садясь задом наперёд лицом к Венти и выжидающе смотрит.       — Хорошо, — она скрещивает руки на спинке, облокотившись, — Но сначала поговорим.       Венти хорошо относится к Синь Янь, но, честно, терпеть не может её дотошность.       — Что случилось?       — Ничего.       Венти не знает что хуже — диалог или гнетущее молчание между фразами.       — Ты не приходил на репетиции неделю, — отрезает Синь Янь, испепеляя его взглядом. Венти знает, что Синь Янь из тех, кто больше предпочитает прямодушных, нежели вежливых, но быть искренним сейчас… Венти понятия не имеет, что говорить, если рассказывать он ничего не хочет. Не может же просто её послать, — а когда пришёл, то грохнулся в обморок.       — Я в порядке.       — А неделю почему пропустил? — Это уже походит на допрос. Кадзуха смотрит заинтересованно, но даже если бы хотел что-то прояснить, он слишком деликатен, чтобы давить на человека и уж тем более лезть ему в душу. Он скорее даёт возможность выговориться, но в лоб не спрашивает.       О Синь Янь такого сказать нельзя.       — Подработка.       Он говорит это раздражённо, и, наконец, смотрит на неё в ответ, вглядываясь потемневшими радужками глаз и безмолвно прося закончить. И теперь надеется второй раз вот так свалиться, нежели внимать её попыткам продолжить разговор.       Синь Янь, кажется, понимает намёк. И обиженно дует щёки. Может и наигранно, но... она правда выглядит огорчённой.       Венти от этого чувствует себя только хуже.       — Музыкальному цеху прогульщики не нужны, — говорит она с укором, но переводя в шутку. Венти на это пристыженно улыбается. Неужели настолько забито выглядит, что девушка потеряла весь напор?       «Музыкальный цех» — название откровенно глупое, родившееся из шутки. Венти оно не особо нравилось тогда и не особо нравится сейчас. Просто нужно было как-нибудь обозначать в университете сборище склонных к музыке людей. И Венти думал, в чём проблема просто называться группой, но Синь Янь говорила, что группы — более постоянные, а не такие ветреные, образующиеся ближе к мероприятиям из приходящих и уходящих людей.       И всё же Венти уверен, что у их небольшой команды есть основной состав.       (Но со своими пропусками не уверен, что он в него входит.)       Единственное преимущество дурацкого названия — забавно наблюдать за лицами первокурсников, когда говоришь, что ты из музыкального цеха. Особенно, когда произносишь название величественно и с гордостью, пытаясь держать лицо и делать серьёзный вид.       Они смотрят на тебя после такого, как на придурка. Вот после этого уже можно рассмеяться.       Синь Янь чаще всех так донимает людей — шутки ради, а после рассказывает об этом остальным. Это стало негласной игрой — чем больше человек во время такого диалога подумают, что ты чудак, тем лучше. Развлечения у них такое, что поделаешь?       — Даже очень талантливые прогульщики? — уточняет он с насмешкой. Если честно, Венти не считает себя талантливым.       Скорее старательным.       Скорее, он был когда-то старательным, и мог сутками напролёт запираться в комнате с гитарой, отсюда и навык. Но он не виртуоз, не одарённый или что-то в этом духе.       Он просто… Его старательность просто была от безысходности и бессилия.       Но разве об этом можно так просто кому-то рассказывать?       — Нет, правда, — Синь Янь склоняется на стуле, перекинув руку через спинку и свесив, и глядит на него снизу вверх, — Ты точно в порядке?       Она уже говорит не пытливо, как до этого, а с неприсущими ей заботливостью и робостью. И если до этого у Венти весь разговор вызывал прилив недовольства, то сейчас… чувства очень противоречивые. Что-то между досадой и тоской — Венти не может это объяснить.       Быть более откровенным хотел и не хотел одновременно.       Он оборачивается на Кадзуху, ища в нём поддержку, но он упорно не смотрит на него. Что-то упорно высматривает на гитаре, подкручивая колки и не участвуя в их выяснительной беседе.       Если Венти ответит сейчас, что всё хорошо, то от него отстанут. Синь Янь напористая, но знает прекрасно, что через выстроенные Венти границы не добьётся от него ответа.       Они знакомы с первого курса — все трое. И ни одному из них не удавалось расколоть его на что-то большее, чем несколько банальных фактов о прошлом и паре признаний, что предыдущим вечером он был пьяным в усмерть, поэтому теперь, на репетиции, голова раскалывается и собраться он не может.       Венти не привык открываться другим. Ему хватало того, что обычно открывались ему. Он сидел с Кадзухой в незнакомых ему дворах, когда тот поссорился с Томо — Венти совсем не знал его друга, но со слов Кадзухи, рассказывающего сбивчиво и с изломанным голосом, он потрясающий. А ссора глупая.       Венти до того момента не думал, что Кадзуха правда может на кого-то вспылить. Но, оказывается, может. И, наверное, эта искренность в трудные моменты срывает маски и меняет отношение к человеку — к Кадзухе изменило. Причём в лучшую сторону. Венти просто было приятно увидеть, что он… человечный что ли? Способный на ошибку.       Он приезжал успокаивать Синь Янь в ночь, когда та позвонила ему, надсадным голосом рассказывая ему, что, кажется, в университете её сторонятся, и что её музыка — далеко зашедший переходный возраст, и она должна бросить и сосредоточиться на учёбе, и что она не будет выступать на следующей неделе, потому что… в ней все разочаруются окончательно.       Венти не умеет говорить о своих камнях преткновения, Венти говорил себе раз за разом, что должен разбираться с этим один. К тому же, чем он помог им — словами и поддержкой, когда он даже не в силах был их коснуться?       Можно ли считать это помощью или поддержкой, если в полной мере разделять их чувства — прикасаться и забирать половину того, что скопилось в чужой душе — он отказывался?       Венти остро пробирало изнутри сожаление за свой эгоизм. Но по-другому он не умел и не желал уметь.       (Венти был убеждён, что не заслуживает просить о чём-то других. Это не приводит ни к чему хорошему, потому что Венти… он просто может всё разрушить — это уже пройденный этап.)       И всё же…       — Меня выселяют, — Два слова. Но он ощущает себя так, словно он только что произнёс монолог, и, по ощущениям, признался в чём-то вопиюще ужасном. Поэтому Венти добавляет сбивчиво и быстро, — Вернее, не выселяют, там… сложно.       Он выдыхает и тупит глаза. Он не видит, но очень отчётливо ощущает, как на него уставлены две пары глаз озадаченных Кадзухи и Синь Янь. И он почти готов себя убить за то, что рассказал — у каждого свои проблемы, кому ещё нужно печься о чужих?       Тем более, проблема не столь критичная — он ведь не на грани смерти, так? И беспокоить кого-то по пустякам… Ладно, не по пустякам, но по трудностям, с которым ему навряд ли смогут помочь…       И... они же хотят помочь ему, верно?       Тогда откуда это ощущение, словно он на каторге?       — Та-ак, — Синь Янь протягивает — почти напевает — и смотрит выжидающе. Венти просто терпеть не может такой огонёк во взгляде. Понимаешь, что уже не отвяжешься.       (Венти расстраивает факт, что ей не всё равно.       Потому что он этого не заслуживает, правда.)       — Мой сожитель съехал, одному оплачивать квартиру мне затруднительно, — говорит он монотонно и спешно. Как на зачёте, когда преподаватель пытается тебя завалить, а ты вида ради говоришь что-то, не делая акцентов и не пытаясь вдаваться в суть, чтобы не запороть ответ. И усмехается, но усмешка выходит неправильной и разбитой, — Я на мели.       — Насколько всё плохо?       Венти поджимает губы. Венти совсем не к лицу эта слабость и… честность.       — С дополнительными часами на подработке… возможно, смогу потянуть, — Не сможет. Прошлый месяц смог, только потому что была «заначка на чёрный день». И потому что некоторые дни можно питаться исключительно кофе, не растрачиваясь на продукты. И потому что Яэ Мико — хозяйка квартиры, оказалась снисходительной и щадящей.       Но Венти лучше умрёт, чем если она пойдёт ему на уступки второй раз. Тем более, это само по себе неправильно.       — Что планируешь делать? — спокойно спрашивает Кадзуха. Зацепился, кажись, за его неправдоподобную ложь — то ли голос выдал, то ли лицо. Венти иногда завидует его самообладанию, потому что он даже сейчас звучит расслабленно, хотя навряд ли правда таковым остаётся. На самом деле, Венти признателен ему за это — он не хотел бы нагонять панику, и даже если Кадзуха напускает безмятежность только лишь для вида, это всё равно значительно смягчает ситуацию.       — Искать сожителя, — Он уже ищет, но, эй, второй месяц учебы пошёл, так что из университета все давно расселились. Может, кто-то ещё и ищет жильё, но соседство с Венти… скажем, его репутация гитариста и весёлого-парня-со-вписок, укрепившаяся в прошлом году, оставила свой незримый след, и нужно совсем не жалеть себя, чтобы на такое согласиться. Либо нужно хорошо знать Венти. Но таких людей можно пересчитать по пальцам, если они в принципе есть, — Либо съезжать. Но там залог.       — У меня нет хороших идей, — расстроенно кается Синь Янь, а после добавляет с осторожностью, — На край можно продать гитару, конечно…       — Нет, — Венти восклицает раньше, чем оканчивается фраза. А затем поспешно прерывается, смягчаясь, потому что прозвучало как-то гневно, а он не хотел ни злиться, ни грубить, — Это отстрочит проблему, но не решит.       Это как раз-таки решит проблему.       Он оплатит залог более дешёвой квартиры или комнаты, и будет покрывать остальное деньгами с подработки. Но подобный вариант не рассматривается. Потому что лучше Венти окажется на улице, чем расстанется с гитарой.       — Общежитие?       Венти жалеет, что не из приезжих, и что со своими баллами и так едва-едва поступил. Потому что, живи он в общаге, такого бы точно не произошло. Хотя могут ли его выгнать из общаги — открытый вопрос.       — Скажем так, я пытался договориться с руководством, — отвечает он Кадзухе, — Но репутация у меня не из лучших.       Кадзуха понимающе вздыхает.       Если бы Венти жил в общежитии… горело бы уже общежитие. Потому что со своими навыками готовки Венти буквально способен спалить квартиру, а с любовью погулять где-то ночь, в общежитие ему пришлось бы проникать любыми путями, кроме обычного — после отбоя комендант бы его не пустил. Хотя, с его навыками договориться…       В любом случае, с его режимом, распорядком дня и характером, Венти бы там просто не выжил.       — Я не хотел вас этим грузить, — Венти выдавливает что-то похожее на улыбку, но под взглядами Кадзухи и Синь Янь это выходит ужасно. Улыбка будто бы идёт трещиной, — И я разберусь. Всё в порядке.       Тишина становится давящей и невыносимой, и Венти уже трижды жалеет, что поднял эту тему. Рука нервно сжимаются на предплечье, и Венти осознаёт это, только когда сжимает до боли, впиваясь пальцами. Кадзуха отводит взгляд в сторону — заметил что-ли этот неосознанный жест?       Венти волнуется.       Но ничего плохого же он не сделал, так ведь?       То, что сегодня произошло, не было чем-то спланированным и он… он ведь правда не хотел заставлять их переживать.       — Всё правда в порядке, — он говорит уже уверенней, пускай это апогей лжи. И думает про себя, не станут ли теперь к нему относиться… хуже. Он тянется к гитаре, чувствуя себя так, будто только что сделал что-то глупое и несуразное, отчего то ли весь мир вокруг пошёл трещинами, то ли он сам.       — Иди отдыхай.       У Венти почему-то екает сердце. Но Кадзуха смотрит на него радушно и без какой-либо тени презрения. Но это не сильно успокаивает.       Венти, должно быть, выглядит ужасно жалким.       — Я останусь, — говорит он, упрямо беря гитару в руки. Он слышит, как Синь Янь произносит себе под нос что-то неразборчиво — Венти не слышит что, но предполагает, что слова явно нелестные, — и упорно этого не замечает, — Я могу продолжать.       — Венти, — она смотрит с укором и говорит резко, но в её глазах сквозит что-то схожее с беспокойством — Венти редко касался других людей, потому приучился считывать эмоции без этого. Она хочет сказать что-то ещё — Венти подсознательно готовится к ещё не слетевшему с её губ «упрямый ты кретин», но…       — Не думаю, что ты в состоянии, — добродушно отзывается Каздуха, опережая её, — Не мучай себя.       Венти не знает, как он выглядит. Но по ощущениям, как неудачник. И это чувство ему не сказать, что нравится.       — Слушай, давай так, — Кадзуха смотрит на него, говоря нарочито ровно и боясь спровоцировать или расстроить, — Я скину тебе табы, и ты разберёшь дома.       Это кажется обманчивым компромиссом, но навряд ли возражения здесь станут учитывать. Поэтому Венти заведомо покорно соглашается.       — А на следующей репетиции уже сыграемся, —продолжает он, — Мы всё равно не полным составом.       Венти кивает.       Убирает гитару в чехол, складывая вещи, желая провалиться сквозь землю. Он не может вспомнить, когда в последний раз ему было так неловко.       Он не привык доверять кому-то, а брошенные сегодня слова — шаг в сторону доверия. Только вот доверие, по сути своей, бездонная пропасть.       И ступая к ней, можно не заметить, как окажешься в свободном падении.       — Извините за… это, — наверное, просить прощения нужно не так. Но Синь Янь смеётся, и уже не выглядит такой обеспокоенной:       — Иди уже, бродяжка.       Венти выходит из кабинета с мыслью, что… они ведь правда не лишний здесь, да? Его же отпустили, а не прогнали?       На самом деле, Венти с горечью думает, что он заменимый и не нужный. На гитаре играет не только он, а петь… Ну, Венти ещё на первых репетициях говорил, что голос у него прокуренный, и фальшивит он постоянно, и даже не смейте просить.       Венти уверен, что поёт он плохо, поэтому никогда ни при ком не пел.       Быть одновременно отзывчивым и скрытным — находиться в двух крайностях разом — выходит с натяжкой. Это взаимоисключающие позиции. И стоит копнуть глубже, как с щепки полетит его притворство.       И всё же так лучше, нежели выбирать.       — Венти!       Он оборачивается.       Синь Янь выбегает за ним следом, что-то сжимая в руках. И кратко отрезает, когда Венти в замешательстве разглядывает её, — Перчатки.       Точно.       Синь Янь кидает их, не упуская повод для лишней издёвки, намеренно целясь ему в лицо. Одну Венти ловит, вторая падает за спиной, и он тянется к ней. Синь Янь опирается на стену, скрестив руки и торжествующе улыбаясь — Венти не видит, но чувствует её улыбку, когда говорит тихо, но разборчиво «ты снова меня спасла, но можно было просто отдать».       — Ты их хоть где-то снимаешь? — Она поглядывает, как Венти наскоро надевает их, поправляет ремешок, и решает уточнить до его ответа, — Кроме репетиций.       Венти неопределенно пожимает плечами. С привычки подцепляет рукой лямку гитарного чехла, подтягивая на плечи поудобней.       — Зачем их всегда носить?       — Привычка, — Он выучил этот ответ, слишком часто его используя. Просто после этого вопросы обычно отпадают, — И смотрятся неплохо.       Синь Янь выжидает пару мгновений, раздумывая над ответом. На самом деле, она уже спрашивала про перчатки на первом курсе, если точнее, через несколько дней после их знакомства. Тогда Венти замялся, но ответил, что ему просто так удобно.       Но «почему ты их носишь» и «зачем всегда их носить» — вопросы немного разные. Венти бы предпочёл, чтобы не задавали ни один из обеих вариаций.       Венти не любил эту тему.       К тому же, эй, они же правда круто смотрятся, в чём проблема?       — Дрочишь тоже в них?       Венти прыскает со смеху. Синь Янь всегда Синь Янь.       — Занятные у тебя вопросы, — откликается он, а всё внутри сжимается от неприятного понимания. Ей, вероятно, обидно, что человек, с которым они напарники-по-гитаре, та самая университетская почти-парочка и хорошие друзья, никогда не позволяет себя касаться.       Венти от этого дурно, и стоило бы объясниться — год общаются как-никак — но эту въедливую мысль он поспешно отгоняет.       Пусть лучше ей будет обидно — это меньшая плата. Потому что Венти не хотел бы ей открываться — она слишком чудесная, чтобы ей открываться.       — Так да или нет?       Венти обворожительно улыбается.       — Смотря кому.       Синь Янь вспыхивает, и, кажется, готова материть его всеми словами, которые знает. Венти глядит на неё невинно, но не сдерживается, заливаясь смехом.       — Я не это, блять, имела ввиду.       — В следующий раз уточняй, — нахально подмигивает он, и спешит скрыться за поворотом на лестницу прежде, чем в него может что-то полететь.       Венти иногда думает, что он в их троице нечто вроде связующего звена — не такой пылкий и полный энергии, как Синь Янь, но и не настолько спокойный и склонный молчать, как Кадзуха.       Вот только если брать во внимание всё их окружение, то таким связующим звеном может быть практически любой человек. Он просто… находится в удачное время в удачном месте, если так можно сказать.       Венти покалывает чувство вины за то, что он с ними заместо кого-то другого — кого-то, кто куда лучше, кто мог бы быть с ними наравне, быть... другом?       Но Венти вполне устраивает, что он может прийти куда-то и заниматься тем, что нравится. И находится в чьём-то окружении. Просто так проще. Тем более, в музыкальной группе — или её подобии — ты большую часть времени занимаешь определённую роль, и тебе не обязательно быть с кем-то близким, чтобы вместе что-то делать. И это ничего не усложняет.       Просто когда Венти проводит время на вписках, то каждый раз боится сказать в порыве что-то, чего говорить не должен. И избегать прикосновений во время такого тоже не особо удобно. А здесь они просто… ну, коллеги по увлечению?       Его же не обязывают становиться кем-то более близким?       Венти выходит на улицу, и становится совсем безжизненно и тихо. Он надеется скорее выйти к проспекту, где больше людей, машин и шума. Просто лучше слышать что угодно, даже звон в ушах, чем распирающие его мысли. А наушники, как назло, оказались разряжены.       И зачем он только рассказал.       Никому в этом мире нет дела до чужих проблем.       Никого в этом мире не следует обременять своими проблемами.       Чужое сострадание не меняет ситуации.       До метро он доходит быстро. Либо от задумчивости кажется, что путь сократился вдвое, либо он правда нёсся по улице, не особо осознавая этого.       Венти привык возвращаться гораздо позже, когда толпа в вагонах уже немного рассеивается. Не до свободных мест, конечно, но когда хотя бы наплыв из людей перестаёт быть толкучкой, норовящей тебя задавить. Венти с десяток раз успевает мысленно поблагодарить Синь Янь за то, что девчонка отдала ему перчатки. Синь Янь в целом была хорошей подругой всем, с кем общалась, хотя при первой встрече с ней у многих складывалось впечатление, что она может и убить. Но это только за дело — Венти от неё прилетало несколько раз, но вполне заслуженно.       Синь Янь была шумной и способной любое место наполнить жизнью. А ещё прямолинейной, только эту прямолинейность большинство временами считывало за грубость.       В любом случае, те, кому доводилось узнать её поближе, не могли плохо к ней относится за её открытость. Но Венти, честно, не любил, когда от него требовали того же — быть честным, — хотя мог её понять.       Синь Янь и его считали друзьями или парой, замечая их в коридорах университета или на улице вместе. Они и сами шутили на эту тему, поддерживая игру и распаляя сердца тех, кто искренне считал, что они просто ну не могут не встречаться, они идеальны друг для друга.       Фотографии с выступлений, видео с репетиций, подколы друг друга в перерывах между парами, издёвки, совместное времяпровождение — их можно было с виду назвать неразлучными. Если не пара, то точно лучшие друзья — родственные души прямо-таки.       Но Венти не совсем понимает, что значит быть другом. С Синь Янь было просто и весело — она составляла ему компанию и никогда ни к чему его не обязывала. Особенно в плане касаний.       Значит ли это, что она никогда не обижалась на него?       Нет, наверное.       Но Венти легче об этом не думать.       Не привязываться к кому-то оказывается проблематично. Есть негласное мнение, что каждому человеку нужен кто-то, кому можно доверять. Но Венти раз за разом думает, что плевать. Переживёт. Прикосновения — важный аспект жизни, важный для многих, потому что это способ регуляции эмоций. Потому что это способ сблизиться с кем-то. Потому что ты живёшь в социуме, и по-другому быть не должно. Потому что это необходимая потребность. Но Венти считает, лучше обходиться без неё. Конкретно ему лучше.       Это ведь не неписаное правило, что одиночество для всех идёт нога в ногу с несчастьем?       Венти был в толпе людей, Венти выступал на сцене, в Венти влюблялись, и одна девочка даже пыталась не так давно признаться ему в любви. Но Венти выстраивал стены, которые никто не способен разрушить.       Венти мог бы открыться, мог бы рассчитывать хоть на одного человека — этого было бы достаточно, чтобы не так сильно выбиваться. Но он не рассчитывал.       Венти всегда был окружен людьми — понимающими, сердечными и хорошими. И всегда был одиноким. Он самолично предпочитал быть кретином, который никогда ни с кем не сплетает руки, даже в моменты, где это — меньшее, чем он мог бы помочь.       Венти знал, что из-за этого, как бы приязненно с ним не общались, многие могут считать его двуличным и высокомерным. Стоит ли ему на это реагировать, если этих качеств он в себе никогда не отрицал?       Потому что сколько бы людей не находилось рядом с ним, он был готов держать дистанцию и оборвать все связи в любой момент.       Венти мог солгать обо всём, но никогда не скрывал одну важную деталь: ему никто не был нужен. Он искренне был не против, если в нём нуждался кто-то другой, но… сам он подобных чувств никогда не хотел бы к кому-либо испытывать.       Потому что выбор в пользу привязанности остаётся выбором в пользу боли. И ссадины от привязанности, остающиеся где-то под сердцем, кажется, не способны заживать в полной мере.       Венти было достаточно пораниться один раз — изрезать сердце до дыр, — чтобы усвоить этот урок.       И одиночество его более чем устраивало.       Съёмная квартира осталась непривычно пустой — Венти до сих пор не может привыкнуть к тому, что его сожитель уехал. Может, он и любит одиночество, но почему-то, разглядывая пустые полки, думает, что вместе с его соседом ушло чувство дома.       У Венти было мало вещей.       И сейчас, когда в квартире он остался один, это стало очень заметно.       Венти раньше думал, что забьёт стену над кроватью плакатами, но руки так и не дошли. Ни до чего не дошли, если честно. С момента его въезда в комнате практически ничего не изменилось, за исключением гитарной стойки, новой лампы на столе и расположением самого стола — отодвинул для удобства к другой стене.       Он засыпает сразу же, не удосуживаясь переодеться. Просто падает на кровать с мыслью полежать пару минут, а когда просыпается, то за окном уже темень. Спать днём (или это уже считается вечером?) — дело не из приятных, потому что жалкие три часа сна не прогнали усталость. Просто теперь он чувствует себя разбито и помято.       А ещё он не уснёт ночью.       Даже пытаться лечь мало смысла. Состояние перед тем, как уснёшь — то самое, когда ты думаешь о всех своих самых постыдных и глупых ситуациях, сожалениях и будущем — Венти ненавидел. А зная, что он навряд ли в принципе сможет уснуть, ложиться будет сопоставимо с самоличным решением идти на пытку.       И будь это пятница, было бы не так плохо — у Кэйи там чуть ли не каждую неделю собирается вписка, можно было бы приехать.       Но сегодня только вторник.       Может, оно и к лучшему?       Синь Янь бы его придушила, точно бы придушила, если бы Венти, после пропуска репетиции поехал на очередную тусовку. И, как бы он не оправдывал себя и свои иногда порывистые действия, это было бы справедливо.       Телефон валяется возле подушки. Венти тянется к нему, желая посмотреть время и натыкаясь на маячащее уведомление.       От Синь Янь.       Легка на помине.       Венти уже пересчитывает все свои косяки за день, открывая переписку. Потому что не понимает, с чего вдруг она написала — виделись же вечером и Синь Янь в курсе, что у него навряд ли есть и силы, и желание составить ей компанию или что-то в этом духе. @RockinWithFire Синь Янь 20:03 Хей, бродяжка-бард Я тебе сожителя нашла Вернее, не я, а подруга В общем, один парень хочет из общаги съехать       Венти промаргивается, ещё раз пересматривая сообщения. Синь Янь, конечно, из общительных, но…

@WindInSongs Венти 21:34 серьёзно?

      …но может он ещё спит. Или она решила поиздеваться. @RockinWithFire Синь Янь 21:35 Я контакты его скину Ща Поговори с ним завтра Может, твой переезд под мост отложится :)       Она пишет так, будто это что-то само-собой разумеющееся. И Венти всё ещё считает это жестоким подколом над ним, пока следующим сообщением не приходит чей-то номер телефона.       Венти некоторое время пялится в экран в смятении.       Она не шутит.       Синь Янь нашла ему возможного сожителя… за вечер? @RockinWithFire Синь Янь 21:37 Он норм, если что У меня подруга с ним общается Только тихий, вроде

      @WindInSongs

Венти

21:37

КАК

ты за день нашла мне сожителя

я искал месяц

@RockinWithFire Синь Янь 21:38 плохо искал за тобой должок, кстати       Венти смотрит на сообщения со смешанными чувствами. Он не понимает, чем заслужил чужую помощь, ему до сих пор неловко за всё произошедшее, но он так благодарен, так чертовски благодарен этой девочке.       Не только за это.       Но просто… принимать чужую помощь ведь означает курс на сближение с кем-то? Вероятно, да.       С другой стороны, о помощи он не просил…       Венти не знает, что нужно делать. Он не привык, что кто-то делает что-то ради него — обычно выходит наоборот. Появляется логичная мысль поблагодарить её, но Венти не знает как. Банальное «спасибо» — глупо, да и она не поймёт.       Синь Янь оказалась человеком, с которых у них выстроилась ненавистно-шутливая манера общения. Когда ты можешь подкалывать и стебать, в ответ получая такую же реакцию. И в которой никто не сердится друг на друга, понимая, что это не всерьёз.       Наверное, поэтому благодарности Венти ей не пишет. Просто надеется, что она сама прекрасно всё понимает — сама ведь сказала, что за ним должок.

@WindInSongs Венти 21:40 ладно как его зовут хоть?

      Венти откидывается на подушки. Потолок над ним белый, с небольшой трещиной на углу, и Венти всё думает, что здорово бы вывести на нём звёзды. И тот скол закрасить под созвездие. Так постоянно смотреть на него будет легче.       И у него было бы своё звёздное небо.       Такое, где огоньки никогда не перекрывает свинец, готовый обрушиться дождём.

/— Оно бы было ненастоящим./

      Мысль глупая и детская, невольный отголосок прошлого, но Венти ей улыбается, хотя знает наперёд, что навряд ли хозяйка квартиры подобную идею одобрит. И навряд ли он когда-то хотя бы плакаты на стену прицепит.       Но помечтать же не вредно, так ведь?       Телефон загорается от нового сообщения. @RockinWithFire Синь Янь 21:42 Сяо       Сяо.       Венти прокручивает имя в мыслях несколько раз. Может, они и пересекались как-то между парами, но если и так, то он совершенно ничего не помнит. В любом случае… Венти верит, что они поладят.       А если нет, то… гадать об этом сейчас не хочется.       Венти добавляет номер в контакты, с заминкой подписывает имя, и думает, что жизнь потихоньку налаживается.