Заложник

— …на месте происшествия гибнет около тринадцати процентов пострадавших, во время транспортировки в больницу — до тридцати процентов, в приемном отделении — шесть процентов; в стационаре статистика смертности в основном имеет быть в первые трое суток, и равна сорока процентам. Основные причины смерти… — Нет, блять! Да ну нет, нет! Ебаный черт, нет же!       Примерно двести посетителей конференции-лектория «О травматологии, как хирургии повреждений» неожиданно проснулись, оживились и с почти надеждой уставились на Рихарда в предпоследнем ряду. Пикнул мобильный — некто очевидно включил камеру в надежде заснять знатную заваруху. Лектор вышел из режима монотонного громкоговорителя и открыв рот пялился в зал.       Рихард вздрогнул, оторвал взгляд от экрана мобильного — именно гаджет, а не удручающая статистика привел его в такой гнев — обвел глазами присутствующих и недовольно гаркнул: — Ужасная домашняя трагедия, смерть любимой тещи, прошу понять и простить.       Грациозно, но резко встал и, продолжая материться на тон ниже, вышел из зала размашистым шагом.       В фойе Рихард обессиленно привалился к колонне ровно напротив фуршетного стола с канапе и шампанским. Машинально влил в себя бокал и продолжил нервно скроллить новость на экране. Сунул в рот сигарету. — Сука-сука-сука….       Официант кинул на Рихарда осторожный взгляд, заметил, что «Здесь не курят» и быстро исчез в подсобке.       Рихард смял сигарету и принял еще бокал.       «Похищен сын русского олигарха Александра Кайнца. Джон Кайнц, девятнадцать лет, проживал в Лондоне с отцом после смерти матери и пропал на прошлой неделе после занятий на первом курсе Оксфордского философского колледжа. В отделение полиции доставлено письмо от вероятного похитителя…на поиски подняты…»       Дальше шли фото убитого горем отца, убитого ужасом неминуемого увольнения главы Скотланд Ярда, просто давно убитой матери Джона и самого виновника торжества: скуластого симпатичного парня со светлыми волосами и глазами, как две плошки голубой воды.       «Вроде, вполне ебабельный. Но я же говорил, что дрыщ. Какие 75 кило? Он и семьдесят по ощущениям не нажрал, значит, с дозировкой точно вышла промашка. Очевидно, пиздец тебе, Джон Кайнц, сын олигарха. И мне теперь тоже пиздец».       И-ди-от. Тилль развел его, как дешевую бабу. Подставил, как котенка. А он, дебила кусок, распустил сопли и повелся. Тут даже ребенок сложит два и два: четыре года назад Тилль Линдеманн будучи главой отдела полиции Центрального Лондона хорошо нарыл компромата на Кайнца и почти посадил его. Кайнц, естественно, все разрулил и откупился, но в качестве ответной меры грохнул жену Тилля с пятилетней дочкой. Грохнул, естественно, грамотно: все всё поняли, но доказать ничего не смогли. Тилль ушел со всех постов в капитальный запой, а месяца назад появился с «личным» делом и просьбой дать анестетик для девятнадцатилетнего парня. После чего сын Кайнца пропал.       Совпадение? Черта с два.       А он еще, мудак, занес Линдеманна в базу клиники и вынуть его сейчас оттуда станет двойным палевом.       Рихард употребил третий бокал и отметил, что лучше бы уж он сел. Трехразовое питание, прогулки на свежем воздухе — в тюрьме все одно лучше, чем теперь ему выпустят кишки. Пожалуй, кишки — это еще довольно оптимистично. Рихард поморщился, вспомнив последние лондонские криминальные сводки с участием русских олигархов.       В дальнем конце зала появилась… Анна? Ангела? … Рихард вообще не мог сейчас вспомнить, как зовут сексапильную брюнетку-студентку, с которой он познакомился еще утром на открытии этой ебучей конференции и недвусмысленно договорился о продолжении банкета на закате.       Вообще, Рихард любил конференции и всегда соглашался прочесть лекцию-другую по травматологии. Тут все было плюсом в карму: аппетитные студенты, галочка за участие в жизни научного сообщества, полезные знакомства и — вишенкой на торте — бесплатное бухло. Теперь его мутило от одной мысли, что здесь, в разношерстной толпе, его могли уже раз сто банально травануть. — Что-то случилось? — девушка — Адель что-ли? — выглядела сочувствующей и явно хотела проверить сорвался ли вечер. — Случился очень, очень плохой день.       Рихард залпом допил четвертый бокал и предложил переместиться в ближайший бар. Лучше все равно не станет, так хоть дурные мысли вымоются алкоголем и сексом. Думать адекватно и решать проблему будем завтра.       Отправиться пить с Алёной — а брюнетка оказалась именно Алёной и имела ощутимые русские корни — оказалось большой ошибкой. Рихарда как током прошибло, когда он подумал об очередном «совпадении», хотя девушка казалась реально милой. Проблема состояла даже не в Алёнином имени, вызывавшем сейчас не похоть, а ужас, а в том, что она реально интересовалась травматологией даже после третьего коктейля, а это было последним, о чем Рихард мог и хотел думать прямо сейчас.       Деликатно потерявшись в очереди в туалет, Рихард быстро расплатился с барменом и ретировался в теплый вечер.       Народ гулял, велосипедисты обгоняли автобусы, в конце улицы у перекрестка какой-то музыкант играл на гитаре «битлов». Пахло цветами и немного — жареным мясом. Рихард потянул носом воздух, решил придерживаться предыдущего плана с выпивкой и вызвал такси в Сохо.       Третьим — или уже пятым? Да кто ж считает, — баром на пути Рихарда оказался небольшой гей-клуб на углу. Здесь было весело, мускулистая молодежь в шортах и смешных масках плясала под выступление травести-дивы и кучами высыпа́ла на веранду курить, болтать, ржать в голос и обниматься. В магазинчике напротив, несмотря на ночь, почему-то шла торговля: на манекенах ветер развевал яркие пин-ап платья и они загадочно колыхали юбками в неоновом мареве.       «Зыбко, как твоя жизнь» — мелькнуло в голове.       Рихард точно здесь уже бывал и помнил этот клуб странно: хорошо, но смутно одновременно. Видимо потому, что доезжал до таких мест, когда уже и сам был в хорошем, но смутном состоянии.       Он цапнул в баре бокал виски и обвел небольшой зал изучающим взглядом. Глаз немедленно зацепился за фигуру у дальней стены: не очень уж молодой, но графично-красивый профиль, странная стрижка с проседью, загар, открытая улыбка. Человек с бокалом слегка покачивал головой в такт ритму и выглядел веселым и озадаченным одновременно.       «Точно первый раз пришел и охуевает» — Рихард хорошо умел «читать» людей даже спьяну.       В начале своей потрясающе нестабильной медицинской карьеры Рихард подвизался судмедэкспертом в полиции. Там они и сдружились с Тиллем. Ну, как сдружились — Тилль прикрыл пару (десятков) его не очень верных с пьяну медицинских заключений, а он прикрыл Тиллю жопу, выдав еще несколько таких же бумаг уже по его трезвой и настоятельной просьбе.       У них тогда было большое соревнование: кто точнее угадает и опишет, каким и кем был труп при жизни, не заглядывая в бумаги. Или просто прохожий, на худой конец. По итогам месяца из двадцати двух трупов Рихард угадал 16, Тилль — 9.       Профессионализм не пропьешь, Рихард протиснулся в толпе поближе к фигуре со странной стрижкой «как у римского императора в музее в детстве» и хмыкнул про себя, проведя параллель между римскими развлечениями и окружающей действительностью. Голова приятно заработала и даже немного протрезвела.       Так. Значит, чувак пришел один и ему очень неуверенно и странно, но он не случайно, а целенаправленно и осознанно завернул в гей-клуб — это даже ребенок определит.       Жилистый, подкачанный — бывший спортсмен? — нет, как-то все-таки щупловат для профессионального спорта, плюс такие обычно после сорока нет-нет, да набирают лишнее, вон, хоть того же Тилля взять в пример. Да что там Тилль, сам Рихард по юности занимался борьбой, а последние пару лет совсем забросил качалку и распустился, надо все же что-то с собой сделать.       Проводит много времени на свежем воздухе — это точно. Загар, морщинки, все дела. Фермер-охотник? Что за глупость, у него брендовые шмотки, свитер в модную постапокалиптическую дырочку, серьги, стрижка эта опять же.       Музыкант? Какой-то нерешительный и тормознутый выходит музыкант, если дожил до стольких лет и только сейчас зарулил за свободной любовью. Значит, или женат с кризисом в отношениях, или разводится и идет ва-банк.       Рихард перебрал в голове еще пару десятков профессий и зашел в тупик. Программист? Староват. Скорее всего, свой бизнес. Какой бизнес можно вести на свежем воздухе, стрелковый, блять, клуб что-ли? Реклама, менеджмент, пиар, еще какая-нибудь модная херь? С образом вообще не вязалось.       Рихард поймал себя на каком-то новом, неожиданном и дико кайфовом чувстве: прислушался и неожиданно понял. Он уже минут пятнадцать не трясется как банный лист, не дергается, вообще не думает об ужасах своего положения, а просто, приятно и совершенно спокойно живет обычной веселой ночной жизнью. Как же классно просто быть и размышлять о всякой фигне. Отпустило. Это хорошо.       Терять такое легкое ощущение очень не хотелось.       Натянув на лицо улыбку средней похабности (все же не малолетку клеить, а идти на беседу с солидным человеком), Рихард решительно шагнул к фигуре у стены. Надо было его точно разъяснить — бо́льших планов Рихард не строил, поскольку чувак точно и однозначно выпадал из привычно-привлекательной возрастной категории; Рихард вообще не помнил, чтобы зависал с кем-то старше тридцати лет и сверстников, как сексуальный объект, вообще не рассматривал. — Привет, я Рихард, — перекрикивая музыку он протянул руку. — Пауль, — мужчина очень открыто улыбнулся и, словно, даже обрадовался собеседнику. Рукопожатие вышло крепким. «Точно что-то тяжелое тягает».       Рихард оттеснил Пауля плечом за колонну — почему-то казалось, что там музыка будет тише, хотя куда там. — Не сочти за банальный подкат, пожалуйста, Пауль. Мне очень нужно узнать, кем ты работаешь. — Что? — Пауль еще раз улыбнулся. — Кем. Ты. Работаешь. Я уже двадцать минут пытаюсь угадать и не могу. — И какие варианты? — Пауль чуть склонил голову и начал внимательно рассматривать собеседника. — Егерь-гитарист. — Что? — Пауль прыснул от смеха и чуть не разлил бокал. Он смеялся как-то очень открыто и искренне, без наигранности. — Это моя главная рабочая версия на данный момент, — Рихард пожал плечами и тоже заржал. — Какие еще были варианты? — Пауль наклонился к Рихарду и кричал ему почти в ухо. — Пошли выйдем, а то я оглохну.       На улице Рихард закурил, а Пауль привалился к фонарному столбу и потянул из бокала напиток. — Так. Был вариантик, что ты директор чего-то. Директор-гитарист.       Пауль согнулся в новом искреннем приступе хохота. — Чуть теплее. — Теплее в части директора, или в части гитариста?       Пауль хмыкнул и пожал плечами, дескать, сам решай. Они поиграли в угадайку еще минут десять, бесконечно смеясь. Неоновый свет делал все вокруг нереальным, как в хорошем кино. Пауль прикончил коктейль и, сощурившись, объявил: — Все мимо. Я фотограф. И оператор. У меня свой продакшн. — Блять, — Рихард хлопнул себя по лбу и пропустил пальцы сквозь поставленные торчком волосы. Почему-то он вообще не копнул в эту сторону. Конечно, все сошлось. Подвижная творческая работа, тяжелая техника. — Вот я хватку потерял. Кино снимаешь? — Нет, больше рекламу или клипы. Делаем обложки артистам, буклеты, меню. Ролики всякие, фотосессии, заставки на экраны. Ну, разное. Чего только не заказывают на самом деле, — Пауль раздвинул руки, чтобы наглядно показать ширину своих возможностей.       Дальше по общепринятому сценарию Пауль должен был спросить, чем же занимается собеседник, но встречного вопроса не последовало.       Рихарда царапнуло. «Не понравился я ему что ли? Типа, все, поболтали и разошлись?» Он задумчиво посмотрел на колышущиеся платья, на кэб, из которого высыпала веселая компания, потом на Пауля, который продолжал приветливо изучать его в свете вывесок, на очевидный след от снятого обручального кольца на его пальце и, неожиданно для самого себя, спросил: — Хочешь поедем ко мне?       Пауль отлепился от столба и поставил бокал на ближайший столик. — Хочу.

***

      В такси они болтали и снова ржали. Рихард обычно не любил вот эту «предварительную» часть. Вроде понятно, зачем два чужих человека едут вместе ночью, но, типа, молчать неловко, а не молчать — тем более. В те годы, когда он большую часть времени проводил под кайфом, такие беседы протекали как-то сами собой, а теперь было прямо вот, фу.       С Паулем же вышло на удивление комфортно: к концу маршрута Рихард обзавелся совершенно ненужными, но увлекательными познаниями. Оказывается, оператор сам не крутит фокус — это делает отдельный человек, занимающий должность «фокус-пуллера», который вообще может сидеть даже не на съемочной площадке, а в другой комнате. А еще один чувак — механик — все время меняет объективы или ставит камеру на штатив. «Блять, Пауль, теперь я тоже хочу быть оператором, вы, походу, вообще ничего сами не делаете».       Когда снимают пиво в рекламе, то пену часто делают из пены для бритья. «Это отвратительно, я к пиву месяц не притронусь».       Фрукты для съемок мажут лубрикантом из секс-шопа. — Ааа, какой пиздец. Я не могу себе представить тебя, мажущим, ну, скажем, клубнику лубрикантом. — А я и не мажу. На это есть отдельный стилист. — Стилист клубники? — Именно. — И ему платят деньги за то, что он мажет ее лубрикантом? — Заметь, очень хорошие деньги. Талатливый стилист — это редкость. — Талантливый кто угодно — редкость.       Квартира Рихарда располагалась на одиннадцатом этаже новой высотки на Блэкфрайерс. К ней прилагался огромный балкон с шезлонгами и видом на Лондон. Рихард раскрыл широкие стеклянные двери, чтобы впустить теплый ночной воздух и врубил подсветку. Стало романтично и уютно. Пауль медленно осматривал квартиру — в его движения снова вернулась та странная неуверенность, которая так бросилась в глаза в самом начале в клубе.       «Точно в первый раз. Интересно, чего его на мужиков повело. Он вообще понимает, куда все движется?» Рихард прошел на кухню и прибег к вечно-безотказному варианту для расслабления. — Виски хлебнешь? У меня есть ирландский… так, чего еще тут. Шотландцы отличные, — он выудил из бара початую марочную бутылку. — Японцы есть, но это на любителя. Бурбон. — Давай бурбон.       Рихард щедро плеснул в два хайбола и навалил льда из морозилки. Подошел к Паулю на максимально близкое, но все еще не слишком интимное расстояние, вручил стакан, звонко чокнулся. Пошлить или ехидничать не хотелось. — Смотри, я, наверное, сначала в душ, а то день был долгий. Во второй спальне тоже есть ванная, если тебе нужно. Дашь мне минут пять?       Пауль кивнул, проследив взглядом направление до кровати за приоткрытой дверью. Выглядел он как-то средне между испуганным и счастливым, Рихарда такой глобальный эмоциональный спектр сильно смущал. Не придумав ничего ободряющего ни для себя, ни для тем более уж Пауля, он просто подмигнул и ушел в ванную, чтобы постоять под прохладным душем дольше, чем нужно: если Пауль сейчас передумает, у него как раз есть время уйти.       Потянув еще несколько минут для верности и прополоскав рот освежителем, Рихард завернулся в белый халат на голое тело, выдохнул и шагнул из ванной.       Вопреки ожиданию Пауль не ушел, а обнаружился сидящим в полутьме на краю кровати в полотенце, обмотанным вокруг бедер. Он копался в телефоне, при виде Рихарда поднял голову и улыбнулся уголком губ. — Так, — Рихард плюхнулся рядом и, вопреки всем своим обычным правилам не целоваться с мимолетными любовниками, да и вообще не слишком нежничать, аккуратно чмокнул Пауля в эту самую улыбку и провел рукой по его влажному от душа затылку. — Нам надо решить. Ты как предпочитаешь? Сверху или снизу? Скажу честно, мне вообще все равно, так что, — Рихард галантно повел рукой, — Мон синьор, выбор за вами. — Наверное, пока лучше сверху.       Это «пока» почему-то очень позабавило и Рихард, чтобы его ухмылку ни дай бог не истолковали превратно, быстро встал, нашарил в тумбочке два презерватива и смазку, торжественно вручил их Паулю и развязал халат. «Так даже лучше, не так мой живот будет бросаться в глаза». — Один мне, — Рихард кивнул на цветной квадратик. — Не хочу простыни стирать. А так, если что, я совершенно здоров. В смысле, я доктор. Регулярно прохожу все тесты, у нас обязаловка. Так что за вот это все, — Рихард сделал неопределенный жест рукой, — не переживай. — Доктор Кто? — с ехидцей спросил Пауль. — Не кто, а травматолог. Да, я реально врач, могу лицензию показать. Или вправить тебе что-нибудь.       Оба как-то облегченно улыбнулись.       Рихард досчитал в голове до пяти и мягко потянул Пауля на себя, попутно снимая с него полотенце. Еще раз аккуратно поцеловал в угол рта, провел руками по бедрам. Пауль прикрыл глаза и словно втянул в себя запах Рихарда, очертил носом его скулу и, наконец, опустился всем весом. Рихард чувствовал сухие сильные мышцы и немного затравленное дыхание, и не мог решить как лучше: быть поактивней или хрен с ним, пусть идет как идет? Первый бой — он трудный самый и все такое. Все равно этот день уже просто не может стать страннее.       Пауль вжался в него всем телом, гладя и словно привыкая. Рихард аккуратно просунул между ними руку и дотронулся до полу-напряженного члена. Дыхание Пауля еще сильнее сбилось, Рихард отметил это как положительный показатель и аккуратно провел вверх-вниз по всей длине.       Такой осторожный секс в последний раз случался с ним в выпускном классе, и то потому, что партнерша была в гипсе. Его школьная пассия сломала руку аккурат перед каникулами, и Рихард до сих пор не был уверен, было ли ей тогда действительно хорошо, или он просто все время давил не туда.       Минут через пять, оценив их результат как вполне боеспособный, Рихард аккуратно прикусил Паулю мочку уха, стараясь не зацепить серьгу: «Давай я перевернусь, так удобнее», сел, нашарил презерватив, и, зачем-то начав целовать Пауля уже по-настоящему, — отвлечь что ли хотел? — на ощупь раскатал резинку и для себя и для него. Лег на живот.       Секс был медленным и странным. Рихарда не покидало ощущение, что Пауль видит в нем женщину, просто какую-то экзотичную, с потными лопатками вместо груди. Пауль двигался аккуратно и словно в забытьи, приятно, но робко. Интересно, о чем он сейчас думает? В голове родилось странное медицинское сравнение: они не трахаются, это скорее походит на массаж простаты. Рихард словил еще одно новое ощущение сегодняшнего дня: впервые во время секса он размышляет о чем-то постороннем. Это было ни плохо, ни хорошо, просто непривычно. Не было ни страсти, ни остервенения, ни рук, сдавливающих шею, ни пошлых слов, было нечто аккуратное, тихое и… блять, вежливое, другое слова просто не подбиралось.       В конце-концов Пауль сообразил наклониться ниже, опереться на локоть одной руки, вторую опустить на член Рихарда и, по-прежнему аккуратно, но довольно быстро, довести его до оргазма. Сделал еще пару движений и кончил сам. Упал на спину Рихарда тяжело дыша.       «Победа» — отметил про себя Рихард, привычным движением вывернулся, нашарил салфетки, смотал презервативы в комок, лег рядом.       Минуты две оба смотрели в потолок. По выражению лица Пауля было однозначно ясно, что он тоже в душе не ебет, что вот это все сейчас было. — Ты классный, — зачем-то сказал Рихард. — Пошли в душ. Давай, давай, — он встал, резко потянул Пауля за руку, потащил за собой в ванную, настроил душ и прижался лбом ко лбу под теплой водой. Пауль стоял с закрытыми глазами, мягко положив руки ему на плечи. — Спать останешься? Если тебе комфортнее одному, могу постелить в гостевой комнате. Накормлю утром завтраком. Я охуенно готовлю завтраки. Поваром одно время подрабатывал.       Пауль отмер. — Повар-врач. Да мне повезло.       «Да, чувак, тебе охуенно повезло, что я — повар, врач, а еще сертифицированный пиздобол в неловких ситуациях. Но, походу, еще одна из них и фантазия у меня иссякнет».       …Сон алкоголика тревожен и краток: Рихард открыл глаза часов в семь. Голова не болела, но и ясной не ощущалась. Походу, он проспал часа три. Слишком мало для того, кто привык отсыпаться по полной.       На соседней подушке мерно дышал Пауль. Лицо его расслабилось и казалось даже юным если бы не седина в висках.       «Интересно, его жена с собаками не обыскалась?»       Дремать не хотелось. Спину немного ломило. По тщеславной привычке никогда не представать даже перед мимолетными гостями в заспанном и помятом виде, Рихард выкрутился из одеяла и прошлепал в ванную, где тщательно уложил волосы фирменным растрепанным «ежиком», начистил зубы, проверил ногти, осудил свою подпухшую рожу и натянул домашний темно-синий костюм.       На кухне выкурил две сигареты подряд, щурясь на солнце. Деревья в кадках на балконе мирно шелестели и Рихард подумал, что всё ведь может быть хорошо. Может, да? Вдруг это и правда дикое совпадение, история с Тиллем и сыном олигарха? Есть же доступ на чудо, сотая доля вероятности всегда остается? Врачебный опыт говорил, что нет, голова иррационально хотела верить, что да. Может, позвонить Тиллю? Чтобы узнать, что он просто провернул какую-то левую работу по старой памяти и никого серьезного не воровал. Не, нахрен, лучше поостеречься.       Добив еще пару бычков, Рихард проскроллил новости в телефоне — Джона по-прежнему искали всем миром — вновь прополоскал рот и закинулся шипучкой от похмелья.       Хорошо быть просто живым. Пока живым.       К его возвращению Пауль проснулся — видимо, от шума. — Доброе утро.       Рихард фирменно оскалился на приветствие. Быстро прокрутил в голове вчерашнюю ночь, взвесил все за и против и нагло шлепнулся к Паулю под бок. — Доброе, коли не шутишь.       Быстро засунул Паулю руку под футболку — ее он выдал ему вчера из своих запасов — очертил пальцем сосок, погладил моментально напрягшийся живот и, не раздумывая, потянулся под резинку боксеров. — Ты такой завтрак вчера рекламировал? — Пауль запустил пальцы в его волосы и внимательно рассматривал лицо. — Не, это аперитив.       Рихард проклял свою спину, но нагнулся и обхватил губами член. Учитывая, сколько они вчера выпили, Паулю сейчас будет либо очень хорошо, либо он окончательно смутится и отправится в туалет. Рихард двигался быстро, помогая рукой, Пауль откинулся на подушку, надтреснуто чертыхнулся, выдохнул, обхватил голову Рихарда руками. — Погоди, дай мне минуту, пойдет? — кивнул в сторону ванной. — Вся вечность мира в вашем распоряжении, кэп! — Рихард зачем-то отсалютовал в ответ и развалился на подушках.       Пауль вернулся все в том же вчерашнем полотенце на бедрах. Привалился к Рихарду, быстро стащил с него кофту, еще раз внимательно рассмотрел лицо. — Я очень тебя хочу. Прости за вчерашнее. — Чего? — Рихард театрально изобразил лицом максимальное непонимание. — Не пизди, я же не дурак. Понимаю, что вчера ты меня… пожалел. Спасибо за это. Просто у меня сложный период. Наверное. Был. Но я очень тебя хочу.       «Ты просто ни хрена не знаешь про сложные периоды».       Между их лицами были какие-то миллиметры. Рихард ощущал запах собственного шампуня и еще чего-то очень приятного, того, что было присуще только Паулю. — Разводишься? — выдохнул Рихард куда-то Паулю в нос. — Развожусь. — Никто там не психует сейчас, что ты ушел в загул? — Неа. — Зуб даешь? — Ты еще и стоматолог что ли? Даю.       В Пауле словно что-то перещелкнуло.       Он выглядел почти счастливым, как вчера у клуба, где они честно до колик ржали над глупыми вариантами про работу. Он целовал Рихарда в шею, в лоб, в губы, в ключицы, как-то совсем властно повалил его вниз, обозвал «красивым», параллельно стягивая белье и гладя член.       Парад охуительных открытий продолжался: если раньше по утрам трезвого Рихарда искренне хотели только судебные приставы, а все страстные слова и действия относились исключительно к ночным приключениям, то сейчас все вывернулось на 180 градусов. Рихарда словно рассмотрели при солнечном свете со всей его плохо прокрашенной сединой и невыспавшимся лицом и захотели как-то по-настоящему. Эта мысль возбуждала лучше любого наркотика.       Пауль выцеловывал его бедра, член и даже живот, который теперь уже точно и очевидно нужно подкачать. Перевернул Рихарда на бок, аккуратно повозившись со смазкой и презервативом вошел одним долгим движением. Успокоил дыхание. И мерно, но сильно начал двигаться, обхватив Рихарда за грудь и целуя в плечо. Мысли запутались и потерялись, вернулись лишь в тот момент, когда Рихард понял, что стонет от каждого толчка, сжав зубами подушку, а Пауль целует его куда-то в волосы, в ухо, в шею. Так долго и сильно Рихард не кончал уже лет сто.       Они провалялись до полудня, болтая ни о чем. О личном по обоюдному молчаливому согласию никто никого не спрашивал. Если бы не клиника с субботним приемом, то Рихард вообще сегодня из дома не вылезал. Но тут без вариантов — пациенты платили за консультацию главврача, значит главврач их проконсультирует.       Пауля, по его словам, сегодня дела вообще не ждали.       Уже опаздывая, на бегу, Рихард соорудил пачку сэндвичей, которые спешно ели на кухне. — Моя дочь в пять лет делала бутерброды поинтересней, — подъебнул Пауль. — Так что если это и есть твой фирменный завтрак, то лучше впредь рекламируй только аперитив. — Записываю: дочь. Одна штука? — Рихард пытался завязывать галстук, курить, пить кофе и жевать одновременно. — Ага. Еще запиши сына. Тоже одна штука, — Пауль спрыгнул с высокого стула и, натянув тонкий свитер, понюхал рукава. Рихард отметил, что как-то он — опять же непривычно — раскурился прямо в доме и нужно будет вызвать уборку с дезодорантами. — У меня трое. Дочь, сын, дочь. Все живут с бывшими, все меня ненавидят.       Пауль посмотрел вопросительно. — Лет до сорока я был говнюк еще тот. Точнее, говнюком я и остался, просто теперь я об этом хотя бы помню, потому что раньше я помнил в основном только телефоны драгдилеров. — Завязал? — Ну, как видишь. Чуть не сдох, выбора просто не было. Поехали, а? Подброшу тебя куда-нибудь по дороге. — Мне жаль.       Пауль подошел, дотронулся до плеча и потянулся за поцелуем. — Э… Слушай, Пауль, — Рихард немного отпрянул. — Вот только жалеть меня точно не надо. Я все свои пиздюли заслужил. Поэтому тут ты прям не по адресу.       В машине Рихард почти всю дорогу ругался по телефону с секретаршей, которая перепутала время приема для клиентки. Пауль бездумно смотрел в окно, и Рихард время от времени одергивал себя от особо цветистых выражений и угрозы штрафом, чтобы не шокировать, так что секретарше крупно повезло. — Тебя здесь удобно высадить? — Без разницы. Я сам в Брикстоне, это от всего одинаково далеко. Вылезу где выкинешь. — Тогда готовься катапультироваться, клиника через перекресток. Хочешь, заходи, проведу тебе экскурсию, — Рихард оживился. — У нас новый аппарат МРТ, вооот такая огромная дура, шикарная вещь. И образцово-показательная лаборатория.       Пауль сухо улыбнулся. — Наверное… нет. Не сто́ит. Нет.       Рихард кивнул. Припарковал машину на привычном месте у черного входа на углу оживленной улицы. Заглушил мотор. — Ну, вот. Приехали. — Приехали, — эхом отозвался Пауль.       Рихард полез под козырек и что-то там активно начал искать, потом детально проинспектировал отсек в двери и второй — у руля. Ничего не обнаружив, задумался. Почесал подбородок.       Помолчали. — Если я… захочу экскурсию к аппарату МРТ. Мне куда обратиться? — А. Точно! — Рихард оживился, выудил из внутреннего кармана портмоне и достал визитку. — Доктор Рихард Цвен Круспе, — прочитал Пауль. — Очень приятно, — он добыл из кармана свою карточку. — Вот, пожалуйста. — Пауль Ландерс. Ну, будем знакомы, Пауль Ландерс. — Будем, — качнул головой Пауль. Они еще помолчали. — Ты опоздаешь.       Рихард посмотрел на часы и побарабанил пальцами по рулю. — Я тебе позвоню, — пообещал Пауль, наконец решился, дернул ручку и вышел в солнечный день.       «Нихуя ты не позвонишь» отметил про себя Рихард и еще минут десять тупил в машине, сбрасывая звонки секретаря.       Когда Рихард вошел в клинику, количество сброшенных звонков из офиса перевалило за двадцать, что выглядело уже подозрительно — ни один клиент не мог устроить такой скандал из-за опоздания врача, и без того известного изрядной эксцентричностью. Полицейская машина у центрального входа многое объяснила.       Рихарда повело: недосып, секс, усталость и похмелье соединились с ужасом в ледяной коктейль и сделали ноги ватными.       У ресепшена стоял наряд. — Ребят, мы не заказывали стриптиз. Или у кого-то день рождения? — Рихард попытался глупо отшутиться. — Господин Круспе, вам придется проехать с нами. Я уже попросила ваших сотрудников отменить прием на сегодня. Пожалуйста, пройдемте к машине, — и дородная темнокожая женщина в форме сделала приглашающий жест рукой.