***
— Восемнадцать лет??? — посетители за соседними столиками ресторана обернулись на громкий возглас Рихарда, который чуть не подавился вином. Его отношения если когда и длились хотя бы восемнадцать дней — так уже подвиг. — Да, — Пауль закатил глаза и вздохнул. — Я знаю, столько вообще не живут. 18 лет. Второй брак. Мы бы давно развелись, но ждали, пока подрастут дети. — Нихуя не понял. Дети же, ну, для их роста необязательны ежедневные кровавые жертвы. Мои, например, отлично сами колосятся. Пауль пожал плечами. — То есть ты 18 лет сох по школьному другу, который ни ухом ни рылом ничего не знал, и ты при этом был женат? — уточнил Рихард. — В общих чертах, — Пауль жевал салат, хитро смотрел на Рихарда. — И пошел в отрыв только после развода. — Угу. — Охуеть ты зверь терпеливый мужик, — Рихард залпом допил бокал. — Ну, прости. Мне не нравится спать с теми, кто мне не нравится. — То есть я…? Пауль покрутил вино в бокале. — Слушай, Рихард. Я все понимаю. Мы разные, все дела. У тебя жизнь, у меня жизнь. Я вообще тебя не знаю. Мне с тобой… — он тщательно выбирал слово. — Ты как-то делаешь меня честным перед самим собой. Для меня теперь это важно. Я устал лицемерить, наверное. А ты прямой, что этот стол. И это очень круто. — Вообще, меня обычно за это как раз ненавидят. Пауль пожал плечами. — Каждому свое. Мне — нравится. — Я курю. — Пфф. Я за сутки провонялся насквозь. Сложно не заметить. — Я наркоман. — Бывший же. — Бывших наркоманов не бывает… Как врач говорю. Но да, держусь, — Рихард похлопал себя по вене. — У меня судимость. — Я сказал, что мне нравится, что ты плохой не для того, чтобы ты стал хвастаться, настолько ты плохой. — У меня была гонорея. — Фу, бля. Я же ем. «Возможно, меня скоро убьют». Ой, ну что за дешевые понты, это даже звучит вульгарно. — Я практикую БДСМ. — Я заметил. — Черт, чем тебя еще напугать-то? Пауль засмеялся и подлил Рихарду в бокал вино. — Давай честно. Пока обоим хорошо — все хорошо. Если… ну, если понимаем, что… короче, давай если да — то да, если нет — то нет. В смысле говорить словами через рот, как взрослые люди. — За это я бы выпил. Они вернулись в квартиру Рихарда, где хозяин очень радушно показал гостю все свои — довольно внушительные — навыки глубокого минета. На утро прощались как-то совсем неприлично-сопливо-романтично. Целовались на балконе. Курили одну сигарету на двоих. Рихард даже написал секретарше, что опоздает. Пауль перебирал пальцами волосы Рихарда. — Завтра и послезавтра я вечерами свободен, — долгий поцелуй. — А в четверг уеду на съемки. До субботы. Хочешь, вечером в субботу сходим… — Рихард повел бедрами и Пауль сорвался с мысли, вжался, пропустил вдох. — … короче, в субботу или воскресенье… — еще движение бедрами, еще вдох — …я весь в твоем распоряжении. — Я два ближайших дня на приемах до ночи, ничего не выйдет, забиваем субботу с воскресеньем, — Рихард потянул Пауля с веранды в дом где быстро, жестко, шумно и очень горячо трахнул прямо на кухонном столе в пару минут доведя до оргазма рукой, пока сам бесконечно долго кончал. В машине они держались за руки. …Ни в субботу, ни в воскресенье, ни в понедельник, ни во вторник, ни далее Пауль не позвонил и никак не проявился. Рихард отправил несколько сообщений. Без ответа. Зато посыльные от олигарха Кайнца про доктора Круспе как раз не забыли. Рихард не стал поднимать шум в клинике и объяснять сотрудникам причину визита полицейских «бобби»: «Забейте, обычная проверка, все путем, работаем, как работали, ничего не случилось». Поэтому на странных визитеров секретарь внимание не обратила. Пациенты бывают всякие. Так что в пятницу утром в кабинет доктора Круспе зашли три амбала. Самый щуплый из них говорил, остальные держали Рихарда лицом в стол. Общий месседж визита был прост: «Если ты, сука, что-то знал, но не сказал, мы изнасилуем тебя и твоих детей конкретно вот этой двухметровой капельницей». Рихард кивнул. Один из амбалов дал ему тычок под ребро, после чего делегация удалилась, оставив визитку. Поймав себя на состоянии «да пошло оно нахуй», Рихард отменил всех вечерних пациентов. Ну, все логично. Его скоро убьют. А Пауль… Чувак в кризисе. Натрахался вволю. Сам же сказал «понимаю, что мы разные». Все попробовал, все понял. Обычное дело. Не в первый раз. Рихард лихо и как-то даже слишком быстро отработал рутину в клинике и уже в десять вечера обнаружил себя бесконечно пьяным в компании двух мускулистых парней из клуба. Они целовались по очереди и обжимались у бара, а потом всей компанией ввалились в квартиру на одиннадцатом этаже. Ребята привезли с собой кокаин и, хоть Рихард и поклялся держаться подальше от наркотиков, в этот вечер он пил, нюхал, нюхал и пил как в последний раз. Потом у них была какая-то не очень убедительная возня с тем, который блондин и с римским профилем. Профиль что-то неуловимо напоминал. Хуй пойми что. Брюнет глядя на них жарко мастурбировал, в итоге чего испачкал кресло. Они еще выпили, еще разнюхались, дальше Рихард уже плохо помнил. Утром было больно. Дзынь, дзынь, дзынь. Телефон сделал «дзынь» еще раз пятнадцать. Рихард разлепил глаза — чуваки спали слева и справа от него. Комната напоминала поле жестокого боя с неожиданным применением муки. Солнце било в глаз. Рихард зарылся в подушку. «Дзынь». Медленно встал. По пути в ванную задел кресло, чуть не упал. Нашарил недопитый бокал с виски, залил в себя. Телефон снова треньнул. Да мать твою, кто ж еще хочет комиссарского тела. Посмотрел на экран. Блять. Очевидно, телефон Пауля был долгое время вне зоны доступа, а ночью нашел-таки сеть и решил оторваться по полной. Первой в мессенджере шла фотография Пауля на фоне каких-то рек и лесов. «Привет, Рихард! Приехал на съемку, тут совсем дичь и очень красиво. Ты только посмотри. Обнимаю. П.Л.» Еще пара кадров со мхом, рекой, гриб какой-то здоровый. «Очень плохо со связью. Сегодня снимаем вот на этом берегу. Это наша пультовая». Пяток кадров с палатками, техникой и какими-то световыми приборами в лесах. «Очень скучаю. Связь совсем не ловит. Ну, может, потом увидишь, как я тут устроился». Фото Пауля в ебучих зеленых кустах с огромной камерой наперевес. «Привет, Рихард. У нас засада с погодой. Пошли дожди. Снимать невозможно. Все смены передвинули на два-три дня. Прости, но, кажется, выходные срываются. Напишу, как вернусь». Еще сообщение. Еще. Еще одно — всего восемь часов назад. Кажется именно в этот момент Рихард отсасывал брюнету: «Привет, Рихард. Только вернулся в Лондон и только получил все твои сообщения. Прости, надеюсь ты не думаешь, что я тебя игнорировал. Ложусь отмокать и спать. Все съемки задержались и полетели к черту из-за погоды. И связь там была ужасная. Поэтому, видимо, мы друг до друга не достучались. Скучаю чудовищно. Прости, если расстроил планы на выходные и вообще. Очень прости. Увидимся завтра?» Рихарда качнуло. «Дзынь». «Привет, Рихард. Доброе утро! Спишь, наверное))) Я тут через часок буду проезжать мимо твоего дома. Давай завезу тебе горячий кофе и круассаны и хоть как-то оправдаюсь? Обнимаю. П.Л.» Блядская блять. Рихард посмотрел на часы. Потом на комнату. Громко хлопнул в ладоши, дескать, парни — как вас там — подъем, вечеринка окончилась. Понял, что тут не то, что часа — всей жизни не хватит, чтобы разгрестись. Непослушным пальцем написал в ответ: «Привет, Пауль! Я сегодня с утра и до ночи в клинике. Ебучая работа. Увидимся завтра. Р.З.К.» Дебила кусок. Он тебе и речку прислал, и грибочек и сто раз «извини». Мог бы хоть «рад, что ты вернулся» обозначить. — Парни, все, подъем, встаем, собираемся, выходим. Расталкивать накачанные во всех смыслах тела было тяжело. Ребята нудно собирались и тянулись продолжить бухать. Тот, что блондин еще не протрезвел от слова совсем и неловко балансировал в одном кроссовке. Рихард сам был не в лучшем состоянии. Кое-как собрались. Чтобы пьяные гости не напугали консьержа и соседей, Рихард принял решение вывести их черным ходом, через парковку. «Дзынь». «Может тебя на обеде в клинике перехватить? Хоть накормлю. Мне правда очень стыдно, что я так облажался. П.Л.» Облажался? Ох, Пауль, это ты просто не знаешь, что такое облажаться. Обращайся, проведу мастер-класс. «Привет, Пауль. Сегодня весь день с пациентами, с обедом точно не выйдет. Завтра — весь твой». Рихард натянул кофту, кое-как погрузил гостей в лифт, спустил на цокольный этаж, вывел через парковку, открыл ворота. Прямо перед ними на въезде стоял внедорожник Пауля. Рихард пошатнулся. Пауль писал сообщение в телефоне. Медленно поднял голову, уставился на веселую компанию. Блондин, все это время для баланса державший Рихарда за талию, извернулся и сочно чмокнул негостеприимного хозяина в губы, махнул рукой, дескать: «Чао!». Оба парня напевая прошли мимо машины, Пауль спокойно проследил за ними взглядом. Перевел глаза на покачивающегося Рихарда. С минуту они просто смотрели друг на друга. Затем Пауль нажал на газ, резко дал задний ход и исчез за поворотом.Часть 7
23 июня 2022 г. в 01:19
Солнце, солнце, солнце, солнце.
Теплое, утреннее, лимонное, сочное.
Горячее, жесткое, требовательное, острое.
Рихард задыхался. Это было слишком хорошо.
Пауль мерно раскачивался на его члене, пот светился в ярких лучах, каплями сбегал по высоким вискам к подбородку, терялся в короткой щетине, глаза полуприкрыты, дыхание сбитое, мышцы словно нейлоновая сеть под пальцами.
Рихард полу-сидит, привалившись к спинке кровати, на его бедрах, в его руках — Пауль. Открытый, стонущий, вздрагивающий, отчаянно цепляющийся, мерно качающийся вверх-вниз, вверх-вниз, вверх- вниз, словно они в море, они и есть — море.
Лодка, шторм, прилив, отлив.
Вода, шум, солнце, качает, качает, качает.
Рихарду ведет голову. Ощущения жесткие, узкие, словно он внутри девственницы, по сути, так оно и есть, если отбросить физиологические детали. Он помогает Паулю руками, крепко обхватив за бедра — вверх-вниз, дрожь, стон, вверх-вниз, скомканный поцелуй, воздуха не хватает, вверх-вниз, солнце слепит, вверх-вниз. Почему у них лучший секс опять утром?
На Пауля кайфово смотреть и Рихард хочет, но не может закрыть глаза и просто провалиться в ощущения. Смотрит на губы. На морщинки. На ресницы. На грудь. Вверх-вниз, руки Пауля на его шее, сжимают чуть жестче — давай, я не против — Рихард кладет ладони поверх пальцев Пауля и прижимает сильнее — воздух вообще неважен, без него только лучше, острее, четче, горячее.
Вверх-вниз. Пауль дрожит, Пауль двигается, Пауль пахнет Паулем, сексом, солнцем, сигаретами Рихарда, спермой, по́том, жизнью. Кожа загорелая, руки сильные, мышцы напряженные, низ живота пульсирует, сил терпеть больше нет.
Рихард собирает волю в кулак, сильно обнимает Пауля, приподнимается и мягко переваливает на спину, входит быстро и жестко, вверх-вниз, вверх-вниз.
Чувствует, как Пауль затравленно стонет и дрожит, между животами становится тепло и липко. Вверх-вниз. Рихард проваливается в бесконечность и вжимается так сильно, как только может.
Они лежат не двигаясь и не разлепляясь под солнцем как-то слишком долго.
— Ты — нормально? — аккуратно решает спросить Рихард.
— Я — охуенно, я в раю.
Рихард находит его губы — соленые — лениво целует, щетина покалывает, да и хрен бы с ней. Пауль поднимает ногу и медленно ведет ступней по бедру Рихарда, гибкий засранец.
— Так, пункт два плана выполнен, — Рихард смеется Паулю в улыбку. — Обычно барышню сначала гуляют, а потом любят, но мы люди современные. Давай я теперь прогуляю тебя до самого охуенного в мире стейка? Гм?
— А давай переведем дыхание, еще один раунд и уже потом стейк? — хитро щурится Пауль. Тело Рихарда отвечает однозначным и во всех смыслах твердым «да» быстрее, чем его голова.