***
— Эй, сэр? Вы живы вообще? — Рихард проснулся от того, что его аккуратно, но уверенно били по щеке. — Вам доктора вызвать? — Нахуй мне доктор, я сам доктор, — Рихард буркнул, попытался покомпактнее свернуться калачиком, но настырный будильник в виде бритого чувака с аккуратной бородкой не унимался. Рука была сильной, жилистой, будила прямо конкретно. — Сэр, вы на проходе сидите. А мне нужно войти. Вставайте, давайте. Вам такси, скорую? — Мне виски с содовой, — Рихард еще раз попробовал отключиться. — Сэр, — его хорошо тряханули, взяли под руку и поставили на ноги. «Сильный какой, скотина» отметил Рихард и чуть-чуть пришел в себя. Бутылка звякнула и упала на кирпичи. Перед ним стоял благополучного и немного иконописного вида бородач лет сорока с беззлобным и светлым взглядом. Поднял бутылку, понимающе посмотрел. — Сэр, при всем уважении к вашему состоянию, вы загораживаете проход. Давайте я вас сейчас посажу что ли… — придерживая Рихарда бородач начал искать в рюкзаке ключи и отпирать стеклянную дверь — … посажу, например на диван. И отправлю домой. Или куда вам там. Рихарда подняли по ступенькам, втянули в холл, плюхнули на диванчик. Бородач зажег свет — зашумели газовые лампы. Смертельно хотелось пить. Хлопнула дверь, болью прямо в мозг застучали каблуки, женский голос резанул в перепонки. — Ой, Олли! Ты уже здесь, а я думала я первая приду. А это кто такой? — Да сидел у входа. Напился. Выглядит, вроде, прилично. Может случилось чего. Не могу его нормально растолкать. — Может ему скорую…? — Если сейчас не оклемается — вызову. — … или водички? Рихард оживился. — Воды, пожалуйста. Миловидная брюнетка принесла ему пластиковый стаканчик, Рихард потеряв — а, скорее, пока так и не обретя, — координацию, надавил на него и весь облился. Зато подожил. — Ой, я вам сейчас в кружку налью. «Олли» действовал кардинальнее. Набрал в рот воды и что есть силы плюнул ей в Рихарда, оживив окончательно. — Так, але, сэр, вы с нами? — Олли, ну зачем ты так, — девушка сунула Рихарду кружку и побежала за полотенцем. Вошел кто-то еще. Барышня лет тридцати в тяжелых модных сапогах. — Это у вас что за хрень тут? — Да вот, у двери спал. Приличный на вид человек, сейчас в такси упакую его, — Оливер присел рядом с Рихардом. — Пакуй быстрее. В десять клиент придет, а у нас бордель. Пауль сказал, что может задержаться на 10-15 минут, если что ты, Олли, на подстраховке, клиента встречать и начать обхаживать сказал тебе. Разгребайся давай. Я презентацию распечатаю. Да уберите же вы его… Рихард поднял голову. Брюнетка легко подбежала с тряпкой, промокнула Рихарда, вытерла пол: — Не обижайте его. Давайте я с ним поговорю. Сэр, вас как зовут? — Пауль… — Пауль? Прямо как нашего Пауля! — девушка и Олли весело переглянулись. — Нет. Пауль когда придет? — Какой Пауль? — Который «ваш Пауль», который опаздывает. — Пауль Ландерс? — Ландерс Пауль. Олли неуверенно посмотрел на часы. — Ну, выходит скоро. А вы кто? — Я у него вип-клиент. — По какому проекту? — наивно подняла брови девушка. — По внутренним сношениям. Девушка и Олли переглянулись еще раз. — А давай его в переговорку посадим? — Давай, — вздохнул Олли, помогая Рихарду встать. — Ребята, Оливер, Саша, — та, что в сапогах была очень недовольна. — Вы совсем с дуба рухнули? Оливер, может тебе в красный крест или монастырь пойти, я смотрю, у тебя сил дохрена. — Давай во вторую его посадим, она меньше, — Саша помогла открыть дверь, вместе они усадили Рихарда в красивый, но неудобный прозрачный стул. Оливер почесал лоб. — Я сейчас позвоню Паулю. Вас как зовут? — Можно еще воды? — Ой, я сейчас, конечно, — брюнетка юрко исчезла в дверях, тут же послышался ее веселый, но не в меру громкий голос. — Ой, мистер Ландерс, доброе утро! А мы думали, вы опоздаете! Вы не представляете, что тут вообще! Оливер нашел на пороге какого-то пьяного, но очень красивого, прямо ну очень красивого человека, а тот вас, вроде как знает. Зайдите-зайдите, сами посмотрите! Мы его только намочили немного. Пауль с тяжелым рюкзаком на плече застыл в проеме, тут же подлетела леди в сапогах. — Пауль, прости. Это Оливер с Сашей притащили бомжа какого-то, я уже вызываю полицию. Сейчас все улажу. Ко встрече все готово, я документы и презентацию уже печатаю… — Так, вот еще водичка, — брюнетка юрко проскользнула в переговорную с целой бутылочкой и чистым стаканом. — … клиенты приедут ровно в десять. Проектор я с вечера настроила, все проверила. Будут их директор и пиарщица — та, которая вредная… Рихард обрел неожиданную уверенность, встал, подошел к Паулю и обнял, целуя в шею, щеки, плечо, куда мог чтобы не травмировать перегаром, и шептал: «Пауль, прости меня, мой хороший, мой самый лучший, мой единственный, мой самый-самый, я дурак, прости меня». Пауль не шелохнулся, только как-то странно приподнял руки ладонями вверх, то ли «сдаюсь», то ли чтобы оттолкнуть. — Ой, — брюнетка выронила стакан. Оливер замер. И только владелица сапог по инерции продолжала говорить, правда все медленнее и медленнее. «Милый мой, хороший, добрый, прости меня». — Ребят, а давайте-ка все дружно выйдем, — немного ошарашенно скомандовал Оливер и вытянул девушек, плотно закрыв дверь. Сам задержался у порога. — Я, это, нормально, я сам на встречу пойду, вы это… беседуйте. Пауль по-прежнему не шевелился. Рихард вжался в него всем телом. — Прости, прости, прости. Я думал, ты слился. Все всегда сливаются. Всю мою долбанную жизнь. Нагуляются и отваливают. Я зол был на тебя. Что ты сначала говорил, дескать, давай будем честными, все дела, а потом просто исчез. Я даже не подумал, что вдруг случилось что-то. Хороший мой. Ну, хочешь, ударь меня. Не молчи только. — Послушай, — Пауль заговорил очень спокойно. — Мы друг другу ничего не обещали. Ты мне ничего не должен, как и я тебе. Я просто не люблю, когда мне врут. — Ну а что я должен был сказать, сам подумай? — Рихард нашел силы отлепиться от Пауля и посмотреть на него. — Типа, привет, Пауль, у меня тут небольшая оргия дома, заходи на огонек? Нет, конечно, если ты достиг такой степени душевной свободы, то без проблем, но все же… В кармане у Рихарда заверещал телефон, он нервно вытащил его и сбросил. — Пауль, я… Мне правда жаль. Мне очень жаль. Ты не поверишь, как мне, мать твою, жаль… Телефон снова зазвонил, Рихард снова сбросил. За дверью послышались шум и очевидный голос Оливера «Не, не, во вторую нельзя, там занято, там надолго». — И поэтому ты вот… это всё здесь устроил? — Пауль безэмоционально развел руками. У Рихарда, вроде как, закончились слова, зато у его телефона не закончилось упорство. Да чтоб тебя. Сбросил. — Рихард, послушай внимательно. Ты сейчас поедешь домой. Проспишься. Если к этому моменту еще будет актуально, я заеду вечером и поговорим. Пауль как-то формально хлопнул его по плечу — «У меня встреча» — и вышел не закрывая дверь. Из холла на Рихарда изумленно и не мигая смотрела брюнетка Саша. — Еще водички надо? — зачем-то спросила она. — Неа, — грустно покачал головой Рихард. — У нас вино есть! — сообразила девушка. К ней подошла еще одна — с синими дредами — и тоже заинтересованно уставилась. Саша сделала страшное лицо, дескать уйди, не смотри, и быстро исчезла. Через секунду притащила запотевшую бутылку белого. То ли Саша двигалась со скоростью света, то ли это Рихард плыл в заторможенном мареве. — Оно холодненькое. С вечеринки осталось. Ой, дура я, у вас же виски с собой был! Я сейчас! Девушка с дредами снова появилась и нарочито медленно прошла мимо двери, стараясь рассмотреть Рихарда. Потом продефилировала обратно — уже в компании не менее изумленного парня с залысинами и в растянутой кофте. По всему было ясно, что утро в офисе задалось нескучное. — Вот виски. Он грязненький немножко, — Саша добыла салфетку и протерла от земли бутылку. — Э, спасибо, неудобно как-то… вышло. Я поеду, наверное. — Вы, если надо, сидите, — у двери снова кто-то деликатно замер, пытаясь рассмотреть содержимое комнаты. — Да уйди ты! — брюнетка шикнула на коллегу. — Вы извините. Нас, в смысле. Я имею ввиду… Я пойду, наверное? Почему-то выходить из комнаты было страшно. Рихард не отличался стеснительностью в нескромных ситуациях, но тут почувствовал, что представление вышло максимально с перебором. За матовой дверью очертилась тень и на дверь повесили какую-то табличку. «Блять. Надеюсь, там не гостиничное «не беспокоить» с рисунком кровати». Телефон снова ожил. Да чтоб тебя. Надо потом уволить эту секретаршу, сказал же, если не беру — писать сообщение. Нет, названивает. — Доктор Круспе, — отчеканило в трубке. — Вам звонит господин Линдеманн. — Кто…? — Господин Лин-де-ман. Он отмечен в базе, как ваш персональный клиент, поэтому я звоню лично. Он срочно, прямо очень срочно просит, чтобы вы перезвонили ему на австрийский мобильный. Говорит вопрос… цитирую: «Вопрос жизни и смерти». Продиктовать номер или прислать на Ватсап? «Что-что-что-что…?» — Продиктуй. Рядом услужливо лежали листочки для записи и ручки с логотипом продакшна Ландерса-Риделя. Рихард записал длинный номер и посмотрел на него, как подсудимый на гильотину. «Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, да ну не-е-е-е-ет». Он не будет звонить Тиллю. Он не будет звонить Тиллю. Это что за нахрен вообще такое? Он не будет ему звонить ни вообще, ни, тем более, из этого офиса. Чтоб еще потом Паулю капельницей в жопу прилетело, и этому Оливеру-богомольцу и этой девочке-с-водичкой и этой, в сапогах… ладно, ей можно. Почему австрийский? Нашел куда драпать. Рихард сглотнул, приосанился и вышел. Из-за компьютеров на него уставился десяток любопытных глаз. Рихард им всем кивнул, откланялся и вышел вон. На улице хотел закурить, но сигареты куда-то проебались. Машинально зашагал вперед. Нет, звонить, это точно смертный приговор. Это вообще может быть подстава. Хотя если подстава или проверка или уловка, то зачем? В смысле, какая у него официальная причина не перезванивать собственному пациенту? Тем более его предупредили: если Линдеманн выйдет на связь — надо сообщить. Вот, Линдеманн, как бы вышел. Рихард, как честный человек, сообщит. Но пока нечего сообщать — связи-то, по сути, не было. А почему ее не было-то? — спросят у Рихарда, вы боялись что ли? Чего же, интересно, вы боялись? Ох, боялся, — ответит Рихард. Короче, перед смертью не надышишься, все одно — плохо. Рихард нашел тихий закоулок и набрал номер. Долгие гудки, слышно, что международный коммутатор. Мелькнуло — сейчас спишут еще все деньги. — Алло? — странный голос какой-то. — Доктор Круспе на связи. Тилль, это ты, мать твою? Ты какого хуя творишь, блять, мудак ты фашистский… — Доктор Круспе… — оп-па, кажется это не Тилль. Так и есть, подстава. — Пожалуйста, не кладите трубку. Пожалуйста, выслушайте меня, это очень важно. Я не могу долго говорить. Я — друг Тилля…. Знакомый. Он попал в… в эту… Под лавину в горах. Он серьезно пострадал. Его сейчас из Инсбрука отправляют медицинским бортом в Лондон. Вы же его знаете, как я понимаю, и вы врач, как я понимаю. Я просто хочу предупредить кого-то из его знакомых или близких, чтобы его встретили и проводили в больницу и проследили как-то… — Какую лавину? — В Альпах. Он отдыхал в Альпах. Сошла лавина или сель… Самолет с ним вылетает минут через сорок. В Лондон. Я сейчас скажу номер борта. Могу бумажку прислать с диагнозом. Встретьте его, пожалуйста. Или, может, родные его встретят. Вы же доктор, да? — какой-то очень отчаявшийся голос был с той стороны трубки. — Доктор, доктор. Шлите рейс, шлите бумажки на этот номер. А вы, собственно, кто? — Я просто случайно тут с ним пересекся. Вы, главное, ему помогите как-то. Он в коме или типа того. Ему очень нужно помочь. Нет, нет, я не иду… Нет, нет, я просто сопровождающий, я не лечу… Я документы передаю… Это я не вам, простите. Я сейчас все пришлю. — Хорошо. — Спасибо вам огромное. — Да не за что пока что. — Тиллю надо помочь, пожалуйста. Обязательно. Тилль хороший человек. Он отдыхал. В горах. Два месяца. Один. Под Тиролем. Его вытащили спасатели. Из пустого дома. Запомнили? — Эээ. Да. — Все, до свидания, спасибо! «Пиип». Тилль. Отдыхал. Два месяца. Один. Под Тиролем. В пустом доме. Пока его, Рихарда, здесь прессуют, шантажируют и запугивают, хороший человек Тилль отдыхал. Два месяца. Под Тиролем. Один. Пиздец, это что сейчас было? Рихард открыл новости. Заголовки подтвердили страшный сель в Австрийских Альпах, кучу пропавших и погибших и масштабную угрозу местной туристической индустрии. Телефон пискнул — пришел номер борта. Следом фото медицинской справки, сделанное на паршивую камеру. Рихард вчитался — Линдеманна здорово накрыло, это очевидно, отдохнул — так отдохнул. У безымянного номера хотелось что-нибудь еще уточнить. По всему ощущалось — там есть что уточнять. Рихард напрягся, подумал и отписал: «И это все?» «Это абсолютно, полностью, совершенно, точно все». Рихард набрал секретаршу и попросил срочно соединить его с Центральной экстренной службой. Оттуда, путешествуя по линиям, номерам и отделам, добрался до четкого знания: медицинский самолет с указанным номером существует, прилетает в Лондон в аэропорт Станстед через примерно 5 часов, на борту пятеро британцев: один в коме, двое с переломами, двое с обморожениями. Да, Линдеманн есть, он как раз в коме. Да, мы будем только за, если вы пришлете реанимобиль и, как его лечащий врач, отвезете к себе в клинику. Сейчас вам на почту отправят форму… Позвонил в клинику, велел подготовить палату. Отдельную. И вызвать реанимацию. Отдыхал. Два месяца. Под Тиролем. Один. И это абсолютно, полностью, совершенно, точно все. Охуенно девки пляшут. …Рихард вызвал такси. Надо было добраться до клиники, зубы хоть почистить, переодеться из пьяного пидора в солидного доктора, взять медсестру поопытней и успеть в аэропорт. По дороге набрал следователя. — Слушайте, тут такая штука, даже и не знаю, как начать, чтобы вас не расстраивать. Ваш Линдеманн нашелся. Только он не при делах, как я посмотрю. Он отдыхал в Альпах. Под Тиролем. Два месяца или типа того. Прилетает сегодня. Нет, увы, побеседовать с ним вы пока не сможете, он в коме. Там сель сошел, вы слышали, наверное… да, беда… говорят, он был один в доме каком-то. Я его транспортирую сегодня в свою клинику. Конечно, приходите в любой момент хоть всем отделом. Вот чего не знаю — того не знаю. Если очнется — вам первому наберу. И все? Так просто? И, что, Тилль очнется и всю эту хрень про отдых в горах подтвердит? А пацан куда делся? Сдох под лавиной? Какая-то инфернальная хуйня.***
Тилль выглядел максимально паршиво. Рихард боялся от недосыпа напортачить, поэтому вызвал куда более свежего коллегу. Сделали снимки, поставили монитор, навводили лекарств. Потом занялись уже более мелкими вопросами: Рихард аккуратно подцепил ножницами грязный бинт на правой руке, разрезал, опешил. Рука, однозначно прокусанная человеческими зубами, четко говорила о том, что в Альпах Тилль вел может и одинокую, но удивительно насыщенную жизнь. Рихард на всякий случай отвлек медсестру, сам обработал и забинтовал рану. Вечером сидел в кабинете и тупил в монитор со статьями про катастрофу в Альпах, пытаясь понять хотя бы чисто для себя: он сегодня сделал хорошее дело или опять говно какое-то? Телефон вздрогнул. «Еще актуально?» «Еще очень актуально». «Могу через час быть в центре. Пикадилли-Мейфейр, где-то там, ок?» «Я в клинике, давай через 1,5 для верности. Могу столик поискать в хорошем месте». «В клинике-клинике? Или в домашней клинике? Поищи». Ехидный сукин сын. «В клинике-клинике». Рихард вызвонил проверенный ресторанчик, забронировал стол, отправил Паулю адрес. «Буду ждать в 9». «Ок». За дверями как-то зашумело. Секретаршу точно надо увольнять, что ж она проходной двор устроила… Дверь без стука открылась и в кабинет прошли пять крупногабаритных мужчин и один такой себе, сухенький, зато с очень властным лицом. — Доктор Круспе, я им говорила… Один из визитеров закрыл дверь прямо перед лицом секретарши. Рихард вздохнул, как-то все понял и закурил. — Доктор Круспе, — щуплому подвинули стул и он мягко и медленно сел. — Мы же настоятельно вас просили сотрудничать. — И вам добрый вечер. Александр, я верно понимаю? Я, господин Кайнц, именно что сотрудничаю. Джентльмен со сломанным носом подошел к Рихарду и быстро, но очень ловко ударил в живот. Рихард согнулся на стуле и уперся носом в медицинские выписки. — У меня сложилось иное мнение, доктор Круспе. Еще тычок. Во рту от боли скопилась слюна и Рихард понял, что справки придется переделывать. — Где он? — В коме он. Еще тычок. Рихард отдышался, отплевался. — Ребят, еще немного и я тоже окажусь в коме. Тогда вам вообще не с кем поговорить будет. На этот раз удар пришелся в челюсть. Рихард обезоруживающе поднял руки. — Он реально в коме. Был в этой… Австрии. Под Тиролем. Один. Ну, его вытащили спасатели, насколько я знаю. Он там просто тусовал где-то на горе. Бухал может. Попал в лавину. Хотите — идите, смотрите. — Хочу. Рихард скривился, но встал. Прошли к палате. Сгрудились над Тиллем. — Будите его. — Как? — Это вам знать, вы же у нас врач. Пока что. — Господа хорошие. Он в коме. Из нее нельзя — хлоп! — и разбудить. — Будите. — Ээй, Тилль, вставай! — Рихард театрально похлопал ладошами над лицом Линдеманна. — Странно, не встает. Рихарда взяли за волосы, прижали к стене. Александр Кайнц подошел вплотную, посмотрел внимательно очень светлыми, какими-то вылинявшими глазами и четко произнес: — Или он сейчас просыпается. Или вы сейчас засыпаете. Рихард провозился часа два. Возился аккуратно, чтобы не угробить Тилля окончательно. Поставил капельницу. Потыкал иголками пятки. Светил фонариком в глаза. Привез кардиограф — нахуй, конечно, он тут сдался, но выглядит внушительно, пусть видят, что он старается. Телефон пару раз пикнул в кармане. Тилль признаков пробуждения не выказывал. — То есть он реально в коме? — Я сразу так и сказал. — Он очнется? — Теперь даже уже и не знаю. Я ему такую реанимацию сейчас сделал, что хуй знает как там сердце отреагирует. — Как проснется — вы сразу звоните мне. Мне. Сразу. Поняли? Рихард коротко кивнул и взял визитку. Ребята вышли. Рихард со злости пнул ножку Тиллевой каталки. «Сука, ты даже в бессознанке умудряешься мне жизнь портить». Умылся. Вытащил телефон. «Я на месте». «Ты придешь?» «Я все понял. Хорошего вечера». Рихард прижался мокрым лбом к зеркалу в туалете и, кажется, забыл все слова, даже матерные. Набрал Пауля. Нет ответа. «У меня тут экстренный случай. Человек в коме. Скажи куда приехать, я буду где угодно через 30 минут». Нет ответа. Рихард грузно опустился за свой стол. Скомкал и выкинул грязные бумаги. Спрятал лицо в руках. Как бы вот так сейчас взять и закончиться, быстро и безболезненно? За дверью в очередной раз зашумело. Добивать что ли пришли? Вот и слава богу. Как услышали. Опять без стука. Замученная секретарша пищала, что входить строго-настрого… Пауль очень вежливо отталкивал ее и пьяно-весело убеждал: «Девушка, мне только на секундочку. Не убивайтесь вы так. Зайду и выйду». Рихард поднял голову. — Мари, все нормально. Идите домой. Пауль изучающе обвел взглядом кабинет, уставился на помятого Рихарда, посерьезнел. — Я думал тебе тоже тут скандальчик устроить. А ты… У тебя что-то случилось, — это был не вопрос. — Запри дверь. У меня пиздец столько всего случилось, что, если ты меня прямо сейчас не трахнешь вот на этом столе, я сдохну, — Рихард попробовал встать, но скривился. — Эй, ты чего? Пауль пах вином и — как обычно — чем-то божественным. — Кто тебя так? — загорелая рука погладила щеку, очевидно будет огромный синяк. — Что вообще стряслось-то? Рихард молча полез целоваться. Безапелляционно, так сказать. Расстегивал свой халат, ничего не получалось, забрался Паулю под кофту, потянул на себя за ремень, сел на стол, прижал Пауля к себе между ног. Снова попытался расстегнуть халат, сорвал пуговицы, потом пиджак застрял в рукавах. Обхватил Пауля ногами, джинсы, пуговица, чертова ширинка, чертова проклятущая одежда, чего ж ее так много-то, а. — У меня все болит. Поэтому ты сегодня лидируешь. — Ты меня пугаешь. — Да я сам себя пугаю. Нормально все. Брюки ебучие… — Иди сюда, я сам. — Ты же меня простил? — За что конкретно из о-о-о-очень большого списка? — За вчера. — Нет. — А за ресторан? — За ресторан вот, сейчас прощаю. — А когда за вчера? — За вчера ты долго будешь расплачиваться. А за сегодняшнее утро — вообще не знаю. Ты бы видел, что с ребятами было… — Пауль не выдержал и заржал, попутно целуя Рихарда в грудь и стягивая с него рубашку. — Я примерно видел. Рука Пауля обхватила очень напряженный член и начала мягко массировать. — Я вообще не знал, как объяснить людям что это все было… Рихард наконец стянул вниз узкие джинсы Пауля. — И что ты им сказал? — Правду. — Мне тоже расскажи… — от движений Пауля хотелось одновременно кончить в эту же секунду и наоборот — мучиться, лишь бы все продолжалась вечно. — Что у меня связь с ебанутым доктором-алкоголиком-наркоманом. Мне пообещали подарить все сезоны Доктора Хауса в подарочной упаковке. В целом, все сочли тебя, как они выразились, импозантным. Половина мне очень сочувствует, другая сочувствует и очень завидует. — У тебя классный офис… — Рихард начинал задыхаться. — А у тебя жуткий. — Ридель, это кто? — Олли? Мы вместе в ремонт вложились. Он хороший. Учились на одном курсе. — Это не по нему ты сох 18 лет? — Что? А вот не скажу. — Скажешь. — Неа. Мучайся. — А баба с сапогами? Мерзкая такая. — Управляющий директор. Это ее работа. — Работа быть сукой? Найми меня. — Да с тобой в ресторан сходить невозможно, как с тобой работать-то? — Нежно. — Я и так нежный. Перевернешься? — О, да, — Рихард расслабленно сполз со стола, скривился, открыл ящик, долго рылся. — Блять, у меня ничего нет. Резинки в аптеке надо взять. Она на этаже. Что ж за день-то сегодня… Сейчас. Схожу, — они прижались лбом ко лбу и пытались выровнять дыхание. — Одевайся. Иди, — засмеялся Пауль все еще продолжая гладить его член. — Сначала остановись. — Угу. — Скотина, остановись… — Да-да. — Мне что, секретаршу попросить, типа Мари, дорогая, принесите мне чаю и вазелину? — Это будет очень для тебя унизительно? — Неа. — Тогда не подходит, иди сам, — Пауль нежно поцеловал его и убрал руки. — Иду. — Иди. — Да иду я.