Он неторопливо пододвинул конверт ко мне и убрал руку с таким видом, словно отдавал всё самое дорогое, ради чего стоило жить. Рэймонд Чандлер «Убийство во время дождя»
4 июня 1997 года. Замок Хогвартс, Шотландия, Великобритания. — Прочь с дороги, Поттер, — плечо с размаху врезалось в спину ничего не подозревающего волшебника, отчего тот сдавленно ойкнул и выронил стопку книг. Ветер, играя, подхватил несколько манускриптов. Оба были сверху донизу исписаны неряшливым почерком, а значит, стоили бедняге не одной бессонной ночи. Гарри крутанулся на месте, выхватывая палочку. — Драко, — протянул он сквозь сжатые зубы. Кто-то из проходящих мимо студентов заулюлюкал, распаляя зарождающуюся стычку. Щёлкнул затвор фотоаппарата — Колин Криви поспешил запечатлеть предстоящую сенсацию. Глаза паренька загорелись: в уме он уже прикидывал заголовок для передовицы. Драко ответил ему насмешливой ухмылкой. — Что такое, Поттер? Направлялся на третий этаж? Смотри, ты туалетную бумагу обронил. Толпящиеся в коридоре слизеринцы взорвались смехом. — Катись к чёрту, — прошипел Гарри и вскинул руку с палочкой, готовясь ударить противника прямиком в грудь. За считаные мгновения чья-то маленькая ручка обвила её, увлекая вниз. Мазнули по щеке небрежные кудри — Гермиона подоспела как всегда вовремя. — Не нужно, Гарри. Он не стоит этого. Оценивающий взгляд серых глаз перекинулся на неё. Всё с той же усмешкой он скользнул по грубым туфлям на низком ходу, чёрной расклешённой юбке, скрывающей колени (наверняка нелепые, острые), белоснежной рубашке на мальчишеской фигурке и, разумеется, фирменному красно-золотому галстуку. На лице он и вовсе предпочёл не задерживаться: ничего привлекательного, а тем более заслуживающего внимания там не было. Лишённые соблазнительной припухлости губы, тёмно-карие глаза, в которых словно застыло извечное «главная всезнайка Хогвартса», крупный лоб, покрывшийся от спешки испариной. — А чего стоишь ты, Грейнджер? Гермиона зарделась, а палочка Гарри опять нацелилась ему в грудь. Предстоящую развязку нарушил профессор Снейп. Сокрытый чёрной мантией подобно гигантской летучей мыши, он бесшумно скользил по коридору. Зазевавшиеся студенты отшатнулись в стороны, не рискуя попадаться на его пути. — Малфой, Поттер, у вас какие-то проблемы? — фигура профессора вклинилась меж ним, по очереди смерив ледяным взглядом то одного, то другого. — Никак нет, профессор, — бодро отчеканил Драко, одаривая декана улыбкой Чеширского кота. Чёрные провалы глаз впились в Гарри. — Что насчёт вас? — Всё в порядке. Просто мистер Малфой слегка не ориентируется в коридорах. — Мистер Малфой, — раздалось из-за спины профессора, — хотел направить мистера Поттера в уборную. Он подзабыл, где она находится. Снейп хлёстко вскинул ладонь, обрывая словесную перепалку. — Довольно. Мне надоела ваша дурацкая болтовня. Грызётесь, как старые супруги, — выплюнул он и, уже обращаясь ко всем, добавил, — Гриффиндор, Слизерин — все в класс. Придётся сместить ваше внимание на нечто... более важное. Под чем-то «более важным» профессор Северус Снейп, разумеется, подразумевал зельеварение — предмет страданий едва ли не каждого второго, а то и первого студента Хогвартса. Для седьмого курса этот год был последним, а значит, метры убитых нервных волокон следовало умножать на горы домашнего задания под соусом из подготовки к предстоящим экзаменам и крутого нрава профессора. Последний вёл себя на редкость «несносно». Слово это было позаимствовано автором у парочки перешёптывающихся студентов Гриффиндора, для которых седьмой курс стал настоящим испытанием именно благодаря «ужасу подземелий». Сейчас профессор полностью погрузился в лекцию, периодически окидывая притихших студентов внимательным взглядом. — Феликс Фелицис, или, как его ещё называют, «Жидкая удача», в высшей степени сложный по составу и приготовлению напиток. Правильно сваренный, он приносит выпившему удачу во всех начинаниях. Недаром Зигмунт Бадж называл его своим самым великим творением. Исходя из умственного склада большинства присутствующих здесь, я могу не тревожиться, что какой-то студент достигнет успеха в его приготовлении. Изучать данное зелье мы будем только теоретически, если же кто-то захочет применить полученные знания на практике, — Снейп недвусмысленно покосился на Гарри и Гермиону, — что ж... надеюсь, муки продлятся достаточно долго, чтобы вы успели осознать всю глупость затеи. Последние намёк не заметили. Гарри был погружён в свои мысли, а Гермиона старательно конспектировала каждое слово. Впрочем, стоило профессору повернуться к доске, чтобы записать очередной ингредиент, он быстро склонился к её уху и прошептал: — Сходишь со мной завтра в Хогсмид? Мне нужно... Договорить ему не дал Снейп. — Минус 10 очков Гриффиндору за чрезмерную болтливость его ловца. По классу пронёсся вздох недовольства, но в голос роптать никто не посмел: Снейп никогда не скупился на наказания «любимому» факультету, а перед финальной игрой в квиддич каждый балл был на счету. Гермиона что-то написала на листке и пододвинула его к нему.Извини, завтра не получится. Рон о чём-то хотел поговорить.
Подумав, что-то быстро дописала.Он выглядел взволнованным. Ты ничего не знаешь?
Гарри замотал головой. Слишком энергично для незнающего. Кому он врал? Ну конечно же Гарри Поттер был в курсе всего, что происходило в жизни его лучшего друга. Справедливости ради стоит отметить, что явление это было обоюдным, и Рон Уизли ровно так же не мог пожаловаться на наличие скрытых от него секретов. Именно поэтому на прошлых выходных он, дождавшись, пока спальня мальчиков опустеет, завёл разговор, который уже с десяток раз прокручивал в голове. Гермиона не ошиблась. Рон и вправду выглядел взволнованным...***
1 июня 1997 года. Рон выглядел взволнованным. Именно это первым бросилось в глаза Гарри, когда он сел на край его кровати, явно не зная, с чего начать разговор. Взгляд Уизли беспорядочно метался по спальне, а руки мяли край майки. — Рон? С тобой всё в порядке? — Гарри с тревогой всмотрелся в лицо друга. На побледневшей коже проступила огненная россыпь веснушек. — Я, кажется... — он взмахнул руками в каком-то нелепом пассе. — Нет, мне не кажется, Гарри. Мне нужно поговорить с Гермионой. С губ едва не сорвался нервный смешок. — Если хочешь, я могу позвать... — Не надо, просто послушай, — Рон с шумом набрал в лёгкие побольше воздуха и продолжил. — Помнишь Святочный Бал? Мы танцевали с близняшками Патил. Я тогда впервые почувствовал, что что-то не то, не на своём месте. Такое странное чувство... а потом увидел, как она спускается по лестнице, и в голове мелькнула мысль. Она была такая лёгкая, воздушная в своём розовом платье. И тогда я подумал, что нужно подойти, сказать ей... — Да кто она? Рон покосился на него с откровенным недоумением. Будто последние несколько минут он втолковывал Гарри прописную истину, которую тот категорически не воспринимал. — Гермиона. Я же сказал, — голубые глаза опять затуманились мечтательной дымкой. — Всё-таки я побоялся тогда подойти. Она была такой красивой, такой... недосягаемой. Было ещё несколько моментов, когда мне казалось, что вот-вот и я расскажу ей всё. Прошло несколько лет, и только недавно я понял, что совсем скоро мы выпустимся и я могу её больше не увидеть. Тогда и решил, будь что будет: встречусь с ней и расскажу всё как есть. При последних словах щёки Рона сделались пунцовыми, словно рядом с ним сидел не Гарри, а Гермиона Грейнджер, внимательно слушающая исторгаемый несчастным влюблённым набор слов. — Ну, что скажешь? — Это... здорово, — едва ли нашёлся Гарри, — просто потрясающе, Рон. Такого поворота он уж точно не ожидал.***
Тем временем в классе зельеварения ещё один студент погрузился в мысли весьма далёкие от дисциплины профессора Снейпа. Холёные руки с тонкими запястьями и парой старинных перстней на длинных пальцах сжимали сложенный вдвое лист. Судя по затёртостям, их обладатель был либо чрезмерно увлечён, либо чрезмерно озадачен содержимым письма. Раз за разом он перечитывал его, словно надеясь, что слова, сокрытые в нём, обретут иной смысл. Дорогой Драко! Как и обещала, отец немедленно поговорил с профессором Дамблдором, и он склонился в нашу сторону — утром пятого июня ты покинешь Хогвартс, чтобы быть в Малфой Мэноре в такой знаменательный день. Уверена, что ты хотел бы лично проконтролировать всю подготовку, но за неимением лучшего варианта, надеюсь, положишься на меня. Поместье готово принять самых родовитых и высокопоставленных гостей со всех концов мира. P.S. Наверняка среди них будут те, с кем нам предстоит породниться. Люциус уверен, что это Гринграссы, и уже начал переговоры с Харольдом. Разумеется, прочитанное не стало новостью. Драко знал, что в день его семнадцатилетия фамильный гобелен исторгнет на свет имя будущей избранницы, ещё с самого детства, когда одним вечером мать вместо сказки озвучила древнюю семейную традицию. Тогда он не задержал на ней ровным счётом никакого внимания, позабыл на долгие годы, вспоминая лишь изредка, и то благодаря отцу, последнее время не упускавшему возможности напомнить отпрыску о «новом статусе мужа» и «священном долге». Дерьмо собачье его «священный долг» — ругался в такие минуты Драко. Разумеется, мысленно: услышь такое Люциус, Малфой-младший наверняка бы нарвался на длительную лекцию о всё том же «священном долге». Словом, замкнутый круг, который успел набить изрядную оскомину.Гринграссы
Память услужливо подкинула образ хрупкой красавицы-шатенки. Они познакомились недавно, кажется, год назад на одном из празднеств, принимаемых Малфой Мэнором. Почти весь вечер они провели вместе, ведя пространные беседы, прогуливаясь по саду и периодически сливаясь в танце под звуки заколдованного оркестра. Астория представляла собою стандартный образчик девушки из высшего общества: красива, образованна, приятна в общении и, разумеется, слегка заносчива. В последнем легко проглядывалась детская непосредственность, которую девушка тщетно пыталась скрыть ширмой из кровной гордыни. Выходило у неё это с переменным успехом. Возможно, некто менее проницательный и мог воспринять выстроенный образ за истину, но только не Драко: спустя час он уже с лёгкостью учуял в дорогом парфюме нотки инфантильности, максимализма и в некотором роде поверхностности. «Милая глупышка Астория» — так он её окрестил в тот вечер и за последующие несколько встреч, произошедших в течение года, только укоренился в первоначальном мнении. Сейчас же эту милую глупышку ему прочили в жёны. Ничего неожиданного и в то же время приятного. Возможно, лет эдак через пять он и поприветствовал бы идею брака, но не сейчас, когда Хогвартс вот-вот готов был остаться позади и впереди маячила карьерная лестница Министерства. Подобный балласт был ему совершенно ни к чему. Не только в лице Астории, но и кого-либо ещё. Ни. К. Че-му.