Николедион

До сего момента я не знала, что ярость имеет вкус, — вкус твоей собственной крови. Рик Янси «Бесконечное море»

      6 июня 1997 года.       Малфой Мэнор, Уилтшир, Великобритания.       От кинжала веяло странным, первобытным холодом. Рука сильнее сжала рукоять, отчего кожа почти сроднилась с металлом. Он не отдавал себе отчёта. Вовсе. Едва ли не впервые за всю жизнь. Со вчерашнего вечера весь рационализм, трезвость разума, устои вытеснила тупая злость. Нет, злость — слишком минимизированное понятие. А вот ярость, да, пожалуй, ярость вполне подходила на роль тогдашней спутницы. Первая её волна накатила, когда начался отлив первичного шока, в который повергли Драко три слова.       Гермиона       Джин       Грейнджер       Он готов был поклясться, что сочетание гласных и согласных, сорвавшихся с губ достопочтенного атакуемого маразмом предка звучали, как вколачиваемые в гроб гвозди. В первые секунды кровь ударила в голову, застучала набатом в ушах, мир пред глазами качнулся — словом, всё так, будто Драко действительно оказался запертым в погребальном ящике, а его очаровательная сумасшедшая однокурсница лично взялась за молоток, чтобы заколотить крышку получше.       Вторая волна ярости была крупнее, мощнее первой, и, что хуже, — осознаннее. В этот раз она накрыла его с головой, влилась через дыхательные пути и кожные покровы, стоило ему увидеть взгляды гостей, все до единого обращённые на него. Некоторые, подчинённые нормам этикета, неумело, но прятали в глазах насмешку, другие же не скрывали издевательских улыбок. Изумление, единичные смешки, шок, недоумение, вновь насмешка — всё смешалось в дьявольской кавалькаде, нацеленной на него одного. Впрочем, он выдержал бы это. Почему «выдержал бы»? Да потому, что среди всей этой мешанины было кое-что ещё... что-то, что он искренне ненавидел. Жалость. Чёртова жалость в высшей ипостаси, адресуемая ему.       Могла ли третья волна быть уничтожительнее второй? Да, могла. Драко прочувствовал её на собственной шкуре, когда обернулся к родителям. Отец едва ли, но держал маску вежливого равнодушия, а вот в глазах матери невозможно было не заметить боль, шок и всю ту же жалость.       «Как к побитой собаке», — промелькнуло у него в голове неудачное сравнение.       Остаток вечера он помнил смутно. Кажется, Малфой-старший подхватил его под локоть и увёл в одну из дальних комнат. Хоть Драко и был в так называемом состоянии аффекта, всё же он ощутил всю грубость, вложенную в этот жест. Отец впился ему в руку, выплёскивая бурлящую внутри смесь злости и разочарования. Локоть предательски заныл, но, наткнувшись на уничтожающий взгляд серых глаз, всё, что он смог сделать, — это продублировать улыбку отца. Ни один из них не проронил ни слова. Оказавшись у комнаты, Люциус распахнул дверь и брезгливо, с нескрываемым отвращением подтолкнул Драко.       Четвёртая волна даровала ему бред. Всю ночь он метался меж кошмарами, проваливаясь всё глубже и глубже в чернильный туман. Запах зловония закупорил ноздри, пропитывая тело изнутри кисловатым ароматом разложения. Драко хотелось подобно Абагэйль Малфой вскрыть скальп, раскроить череп, чтобы избавиться от гнили, разъедающей нутро. Рот разинулся в немом крике. Он кружился, задыхался в тёмном облаке, вгрызающемся в глаза отравленными ртами, не находя выхода.       Из темноты вынырнуло лицо отца.       — Это ты виноват в выборе. Ты был недостаточно хорош, поэтому Арманд решил, что ты достоин только того, чтобы запятнать свой род беспородными щенками.       Люциус закашлялся. Крупный сгусток гноя вылетел из его рта и с отвратительным шлепком приземлился на щёку Драко. Новая порция крика сотрясла его тело.       Видение исчезло. На смену ему из тумана выплыла мать. Замечательные белокурые волосы против обыкновения были распущены. Плотным ковром они скрывали всё тело и, как несколькими мгновениями позже заметил Драко, служили ему единственным одеянием. Она укоряюще качала головой.       — Что ты наделал, дорогой? Это ты виноват. Только ты... Гобелен не просто избрал её, он всегда делает выбор, находя отклик в сердце наследника. Оказывается, твоё сердце чёрное, грязное, как её кровь, и гнилое.       Нарцисса в молитвенном жесте возвела руки, а затем медленно поднесла их к шее. Пальцы зарылись в пряди волос, обнажая её.       — Гнилое, как эта рана...       Она запрокинула голову: даже в черноте тумана он разглядел во всех тошнотворных подробностях глубокую рану, раздробившую шею уродливым полумесяцем. Кровь засохла, почернела от времени, и теперь в плоти матери виднелись зёрна опарышей, увлечённо копошившихся в гнилом деликатесе.       — Ты виноват...       С коротким вскриком он сел в кровати. Было раннее, несвойственное июню пасмурное утро. Пока он спал, кто-то заботливо открыл окно в спальне, отчего по подоконнику барабанили капли дождя. Драко с наслаждением втянул в лёгкие свежий воздух, избавляясь от неприятного привкуса на языке. Медленно, но верно к нему стали возвращаться воспоминания прошлого вечера.

***

      — Прекрасный выбор, Драко, — её губы изогнулись в насмешливой улыбке, а в глазах заплясали недобрые, лихорадочные огни.       После церемонии объявления Астория умудрилась пробиться сквозь плотную толпу и поймать его за несколько минут до того, как Люциус увёл своего отпрыска в комнату. Признаться, сейчас он вовсе не жаждал каких-либо разговоров, а разговоров с юной аристократкой, чьи волосы у лба вздыбились, как у разъярённой кошки — более чем.       — Что ж, мисс Гринграсс, — на последние два слова был сделан акцент, так как в этот момент ему в голову взбрело, что лучшая защита в данной ситуации — нападение, — как я уже говорил ранее, в механизме выбора замешаны десятки предков, старинная магия, в конце концов, и если выбор остановился именно на этой девушке, значит, она наиболее достойна.       — Наиболее достойна, мистер Малфой? То есть вы хотите намекнуть, что я хуже какой-то... грязнокровки?       Щёки девушки стали пунцовыми. И в этот раз это был вовсе не очаровательный румянец. О нет, то был знак, что прелестное хрупкое создание пред ним вот-вот готово взорваться.       Отступать было поздно.       — Вы действительно хотите получить ответ на этот вопрос? Гневный кивок.       — Милая моя Астория, — он взял её руку и принялся ласково перебирать пальцы. Мизинец, безымянный, средний... Драко нежно поглаживал подушечки, скрытые ажурными перчатками.       — Да, Драко, — её голос смягчился.       Он остановился на указательном. Загнув другие пальцы под недоумевающим взглядом мисс Гринграсс, Драко оставил один нелепо торчать.       — Если вы действительно хотите узнать ответ на этот вопрос, будьте так добры: поднимитесь к гобелену и ткните этим очаровательным пальчиком в глаз моему обожаемому предку Арманду Малфою. Вдруг получится что-то вытянуть из него.       — Хам! — взвизгнула Астория.       Хлёсткая пощёчина обожгла его щёку. Кажется, тактика нападения провалилась под ритмичный цокот каблуков удаляющейся мисс Гринграсс.

***

      Волна ярости вновь захлестнула его. В едином порыве он подскочил с кровати и бросился к комоду. Натужно заскрипели выдвигаемые ящики — Драко искал то, что если не могло изменить его положения, то по крайней мере облегчить муки душевные. Наконец он нашёл желаемое и, не заботясь о том, чтобы устранить бардак, бросился вон из комнаты.       Малфой направлялся прямиком к ненавистному гобелену.       От кинжала веяло странным, первобытным холодом. Рука сильнее сжала рукоять, отчего кожа почти сроднилась с металлом. Он не отдавал себе отчёта. Вовсе. Драко замер у полотна, с ненавистью вглядываясь в лицо предка. Почему-то он напоминал ему старого лиса. Точёные черты лица, словно вытесанные из белого мрамора умелой рукой мастера, резко сужались к подбородку, визуально делая его ещё более острым. Маленькие глаза под тонкими белесыми бровями. Создатель гобелена отобразил на полотне лихорадочный, хищный блеск, пляшущий во тьме зрачков. Неизвестно, обладал ли ими оригинал, но Драко почему-то казалось, что глаза живого Арманда блестели ещё ярче, подстрекаемые не самыми дальновидными деяниями. Лицо его исказила лукавая улыбка, говорившая громче любых слов.       Ну же, давай, обмани лжеца.       — Старый ублюдок, — прошептал Драко.       Острие кинжала легко вошло в полотно. С треском посыпалась краска, местами оставляя уродливые серые пятна. Щёку Арманда рассекла тонкая линия, отчего бумажная плоть разошлась в стороны рваными краями.       Дьявольски ухмыляясь, Драко занёс руку для следующего удара, в этот раз избрав объектом мести лживые глаза предка, но странная влага, вдруг проступившая у скулы, сорвала его планы. Автоматически он потянулся отереть щёку и с изумлением обнаружил на подушечках пальцев кровь. Его кровь. Следом за ней, влекомая волею мысли, последовала жгучая боль. Драко не нужно было смотреть в зеркало, чтобы знать, что с ним: чёртов гобелен незамедлительно нанёс ответный удар тому, кто посягнул на святое — его безопасность.       Кровь за кровь, как говорится. Даже если эта кровь принадлежит наследнику.       «Что было бы, вспори я глаза? — мелькнула запоздалая мысль, тут же прерванная чьим-то писклявым голоском.       — Господин Драко, мистер и миссис Малфой хотят видеть вас. Они ждут в большом зале, — испуганно протараторил Волдо, их домашний эльф. Заметив кинжал в руке у хозяйского сына и пятна крови на лице, бедняга поспешил ретироваться, не желая рисковать собственными ушами.       Он знал, что рано или поздно его позовут, но всё же ощутил, как желудок скрутился в тугой узел. Словно боясь передумать, Драко быстрым шагом направился на первый этаж и лишь у двери замер на несколько секунд, чтобы стереть с лица кровавые потёки неудавшейся мести.       — Отец, доброе утро.       Гобелен не просто избрал её, он всегда делает выбор, находя отклик в сердце наследника.       — Сядь, — не глядя на него, Люциус кивнул на стул напротив него.       Мать, расположившаяся рядом, наоборот, адресовала взгляд, полный ласки. Будь ему лет эдак на семь меньше, наверняка бы прижала к себе и поцеловала в макушку, как она это делала, когда маленького его настигала какая-либо неудача.       — Мы хотим обсудить сложившуюся ситуацию, — продолжил Люциус. — Надеюсь, ты понимаешь, что и я, и Нарцисса будем искать способы, чтобы оспорить выбор магии. Ни о какой свадьбе не может идти и речи. Но есть одно серьёзное «но»...       — К вечеру, наверно, вся Британия будет знать, какое отродье мне выбрали в жёны.       Нарцисса всплеснула руками.       — Драко, сейчас это не самое важное.       — О нет, он всё верно понял, — впервые за время их разговора Люциус посмотрел на него. Пожалуй, в этот момент Драко предпочёл бы даже ненавистную жалость, насмешку. Мерлин, да что угодно, но только не тревогу. Это означало одно: дело принимало серьёзный оборот. — Вчера на празднике был Корбан Яксли. Представлял Пожирателей смерти.       — Твой джентльменский клуб, в который ты ходишь по четвергам?       Если до этого тревога в глазах Люциуса плескалась однообразной рябью, то при упоминании Пожирателей в ледяной голубизне взметнулись крупные волны. Внешне Малфой-старший оставался невозмутимым.       — Это далеко не безобидный клуб. Ты поймёшь это, когда вступишь.       — Выбора нет, милый. Это родовая привилегия безопасности, — тихо сказала Нарцисса и сделала глоток с бокала.       — Тогда что это?       — Сказал же, поймёшь, когда вступишь. Я расскажу тебе о нём, но немного попозже. Сейчас нам надо решить другую проблему. Нарцисса.       Мать протянула ему конверт. Из вспоротого чрева выглядывал краешек письма.

Уважаемый мистер Малфой.

Имею удовольствие уведомить Вас, что 10-го июня к восьми вечера Вы приглашены на праздничный ужин в моём скромном доме. Поводом послужат Ваше прошедшее семнадцатилетие и предстоящая помолвка. P.S. Обязательно приводите невесту. Желаю лично взглянуть на счастливицу. Ваш покорный слуга Корбан Яксли.

      — Это не просто приглашение, Драко. Это плевок в лицо от поборников чистокровности нашей семье, которая запятнала своё имя за один вечер.       Нарцисса ласково накрыла руку мужа своей.       — Ещё не запятнала. Я уверена, мы найдём возможность оспорить выбор и привести в наш дом Асторию.       — Хам! — взвизгнула Астория.       Хлёсткая пощёчина обожгла его щёку.       — Ты сказал, что есть «но».       — Это «но» заключается в том, что мы не можем проигнорировать или отказаться от приглашения. Слишком много слухов, заточение в поместье их только приумножит. Тебе придётся пойти туда. И пойти не одному, а с твоей «невестой».

***

      Замок Хогвартс, Шотландия, Великобритания.       К счастью, Драко пришлось вернуться в Хогвартс. Прохлада замка, покой, кажется, заключённый в самом каменном фундаменте, если не успокоили его, то по крайней мере немного сбавили количество нервных оборотов вокруг размышлений о предстоящем приёме в доме Яксли. К вечеру он даже вернул себе долю былого прагматизма, остановившись на мысли, что родители обязательно найдут выход. А ободряющие размышления о всесилии Малфоев нашли отражение в привычной ухмылке, когда он на мгновение замер у зеркала перед тем, как покинуть спальню мальчиков.       Драко направлялся в один из многочисленных коридоров замка, тех самых, что образовывали собой сложнейшее переплетение ходов и довольно редко проверялись преподавателями. Зачем? Там должна была состояться одна приятная, хоть и где-то с полгода вошедшая в ранг рядовых встреча.       — Драко, я тут, — прошептал девичий голос.       Впрочем, и без этого обозначения он уже заметил её. Старая-добрая Пэнси Паркинсон собственной персоной. Узнай кто-то из однокурсников об этих встречах, наверняка бы и не поверили, что великий Малфой самолично ходит к «верной цепной псинке», как её за глаза называли многие знакомые. А она ему нравилась. Разумеется, не в любовном понятии. Его привлекало молчаливое согласие девушки, преданность, её умение держать рот на замке и довольно неплохо открывать его, когда ему того хотелось.       Обычно они хотя бы перекидывались парочкой-другой фраз, но в этот он не испытывал ни малейшего желания даже на кратковременную болтовню. Несколькими шагами он разом преодолел разделявшее их расстояние и, не церемонясь, потянулся к лёгкой блузке.       — Я думала, ты не придёшь, — сбивчиво забормотала Пэнси и потянулась к нему за поцелуем. Драко отвернулся. Все эти жеманства, чувственные прикосновения губ и раньше несильно привлекали его, а после произошедших событий вызывали едва ли не отвращение: всё, чего он жаждал, — утолить животное желание. Кажется, Пэнси это зацепило. Она подловила момент, когда их лица окажутся достаточно близко, и попыталась перенять инициативу: её шероховатые губы потянулись к его, слегка мазнули невесомым касанием и были сразу отторгнуты. Драко не любил, когда играли не по его правилам, а нежеланную инициативу не любил ещё больше. Наказание не заставило себя долго ждать. Грубым движением он привлёк девушку к себе за ягодицы, сжимая их до сладкой боли. Пэнси сдавленно охнула. Вторая рука бесцеремонно задрала юбку и слегка сдвинула трусики в сторону. Так он и думал: кружевная ткань уже насквозь промокла, врезавшись в разгорячённую промежность.       — Так хотела поцелуя, Пэнси? — шепнул он ей на ухо, с удовольствием отмечая, как ускорилось её дыхание. Указательный палец легко миновал тканевую преграду и замер у входа во влагалище.       Она что-то сдавленно пробормотала.       Дразня её, Драко увёл палец вверх, скользнув по половым губам. Пэнси недовольно заворочалась, подалась вперёд и, привстав на носочки, попыталась насадиться на палец.       — Да или нет?       К вящему разочарованию девушки он убрал руку и даже отошёл на несколько шагов назад, рассматривая её раскрасневшееся лицо.       — Да, хотела. И что с этого?       — И что с этого? — повторил за ней Драко.       Он снова приблизился, но на этот раз не дал волю заигрываниям: палец вторгся во влагалище на всю длину, отчего растерявшаяся Пэнси охнула и судорожно вцепилась ему в руку. Он не без удовольствия отметил, как расширились её зрачки, заливая радужку тёмным озером похоти и первобытной необузданности. Замерев в ней всего на считаные мгновения, Драко так же резко убрал руку. Вместо этого он сжал её горло, впиваясь пальцами в едва ли обрисованные скулы и прорычал:       — А то, что ты будешь делать только то, что я захочу. Конечно, если хочешь, чтобы наши милые встречи продолжались. Поняла?       Пэнси кивнула.       — У меня нет сегодня желания тебя удовлетворять. Лучше встань на колени и немного поработай ртом, раз уж так тянулась губами.       На лице девушки промелькнуло разочарование, но, будучи хорошо знакомой с его переменчивым характером, она не стала спорить. Вместо этого послушно заскользила пальцами по пуговицам блузы, зная, что Драко наверняка захочет кончить ей на грудь. Лифчика на ней не было: их встречи проходили скоротечно, можно даже сказать мимолётно, поэтому Пэнси старалась не допускать излишества в одежде. Закусив губу, она сжала небольшие полушария. Меж пальцев показались розовые соски, обозначавшие период крайней юности их хозяйки. Бархатистая кожа с несколькими капельками родинок покрылась мурашками: погода была на редкость тёплая, но всё же ночной ветер, помноженный на крайнее возбуждение плоти, будоражил.       Не отрывая взгляда от его глаз, она послушно встала на колени. Теперь красивое лицо Малфоя взирало на неё сверху с поистине хозяйской снисходительностью.       В этот раз обычно заедавшая молния брюк не сопротивлялась. Пэнси слегка потянула их вниз, открывая доступ к боксёрам. Мягкая тёмно-серая ткань плотно облегала недвусмысленный бугор — Драко был едва ли не в крайней степени возбуждения, о чём свидетельствовал даже предэякулят, образовавший небольшое тёмное пятно на ткани. Она поспешила освободить его от нижнего белья, служащего последней преградой на пути к вожделенной эрегированной плоти. Её губы подались навстречу к головке пениса, почти коснулись нежной плоти, но Драко почему-то резко отпрянул. Пэнси с недоумением посмотрела вверх: его лицо исказила гримаса боли. С вскриком он зажал ладонью рот, но даже сквозь пальцы она успела заметить, как губы Малфоя и кожу возле них начали стремительно усеивать крупные волдыри.       Нечто вмешалось в их вечерние планы...